- Хорошо, - произнес капитан, разглядывая меня с ног до головы, -
смокинг тоже не совсем подходящая одежда для восьми утра.
- Шесть одних и с полдюжины других, - сказал полковник. - Де Сота,
вам представить остальных двойников? Это Нэнси Дэвис - вы, разумеется,
видели ее по телевидению.
Что за вопрос, безусловно! Она стала звездой в переснятом фильме "Я
вспоминаю маму". И как им удалось вырвать ее из студий и благотворительных
вечеров (от общества защиты животных до "Права на жизнь"), я не мог себе
представить.
- Она президент! - полковник Франкенхарст улыбнулся. - Джон служит
капитаном полиции в спецслужбе Белого Дома в реальном мире, он пилот из
Огайо. Этот шимпанзе, как и вы, сенатор, - он ответил на мое рукопожатие.
- Вместе мы отлично поработаем! - удовлетворенно отметил полковник. -
Конечно, некоторых пришлось отпустить. Мы нашли прислугу Рейган, но она
оказалась на восьмом месяце беременности, они ведь не подумают, что их
дурачат. И еще нам повезло на генерала Портеко, личного военного
советника. К несчастью, наш парень совсем недавно вылез из белой горячки,
и нет надежды, что он вспомнит свое прошлое.
Вперед выскочил какой-то штатский.
- Я не чей-нибудь двойник! - извинился он. - Я профессор Гринберг,
политолог. Меня вызвали сюда определить структуру их общества. Я буду
допрашивать двойников, чтобы найти различия. Но прежде всего, допрошу вас,
майор, вы ведь уже однажды были там. На что это похоже?
Следующие полчаса я говорил то немногое, что узнал сам. Что я мог
увидеть на той стороне, кроме четверти квадратной мили пустыни Нью-Мехико?
Но это было больше, чем знали остальные. Вопросы сыпались градом.
Профессор Гринберг хотел знать, сколько стоит их кока-кола. "Сенатор" Клей
жаждал узнать, сколько негров в их армии. "Президент" Нэнси Дэвис желала
знать, какие у них самые популярные телешоу и легальны ли аборты.
Полковник-капрал Франкенхарст очень интересовался, как вели себя в
рукопашной их парни, если это случалось на Сандии.
Я немного приукрасил свои заслуги. Но, когда пытался припомнить для
Нэнси Дэвис, кто ведет их "Тудэй", в коридоре раздался шум, дверь
распахнулась и в комнату ввалился лично президент Браун со своей свитой.
Его лицо не сияло от счастья.
Я не ожидал его появления, поскольку слышал, что он сильно запил
из-за вторжения в его частную жизнь армейских частей, не говоря уж о том,
что ему пришлось отменить все встречи с теми людьми, кому не следовало
знать о предстоящей операции (таким был почти каждый)...
- Так вот где вы! - огрызнулся он на ласково улыбающуюся Нэнси Дэвис.
- Мне необходимо поговорить с вами!
По крайней мере, она не оскорбилась и любезно ответила:
- Разумеется, господин президент! Чем могу служить?
- Ответьте мне, Бога ради, что вы за человек! - прорычал он. - Вы не
ответили ни на одно мое публичное заявление! Что вы наделали?
- Полагаю, вы имеете в виду другую "меня", господин президент? -
улыбаясь, уточнила она. Когда ей нужно, на ее щеках выступали ямочки
(уверен, это триумф косметической хирургии!) - Право, не уверена, смогу ли
я ответить! В конце концов, я же не президент... здесь.
- Бога ради, не прикидывайтесь! - заорал он. - Вы не знаете, как
успокоить эту заварушку? Я говорю не о каком-то смехотворном мире, а о
нашем собственном! Русских тошнит от "подготовки к параду" и
"археологических раскопок" в Нью-Мехико, кроме того, здесь замешана куча
народу. Только вопрос времени, когда весь мир узнает правду. Что тогда
случится? - Как только Нэнси открыла рот, президент продолжил: - Нет, я
спрашиваю вас не о том! К черту, разве вы разбираетесь в этом? Я спросил
вас о вас самой - другой "вас"! Думаете, это поможет, если я отменю
операцию и поговорю с вами по телефону? Как президент с президентом, с
глазу на глаз?
- Я уверена, что это зависит только от вас, господин президент! -
задумчиво произнесла она.
- Я сказал правду! - рявкнул президент Браун. - Может быть нам стоит
поменяться местами?
- Да! - медленно произнесла Нэнси Дэвис. - Я думаю, что я верна
присяге. Полагаю, такую же дали и вы: оборонять Соединенные Штаты от всех
врагов, внутренних и внешних, даже если они сразу и те, и другие. Я
считаю, что не допущу, чтобы моя страна была захвачена без сопротивления -
при условии, что агрессор - это моя же страна!
Президент смотрел на нее в недоумении, потом сердито оглядел
собравшихся, особенно людей в униформах. Предполагаю, это был единственный
момент в моей жизни, когда я радовался своему низкому рангу. Не хотелось
бы мне оказаться на месте шефа штаба армии... Затем он медленно опустился
в кресло, задумчиво глядя куда-то в пространство. Один из его подлиз
что-то прошептал на ухо, но президент только отмахнулся.
- Так нам придется воевать и на своей стороне! - сказал он.
Никто не отреагировал.
В комнате наступила тишина. Обеспокоенный лакей взглянул на наручные
часы, затем на Джерри Брауна. Президент произнес, ни на кого не глядя:
- Я знаю! Это, вероятно, учебный! Выглянем в окно и посмотрим, не
началось ли?
Помощнику было тридцать пять лет, но, когда он подошел к зеленым
портьерам, он выглядел на все сто.
Он, собственно, ничего не сказал, так как все мы услышали моторы
тягачей-ракетовозов и дизелей танков.
Все бросились к окнам - их было три - одно в центре мы оставили для
президента. Он медленно подошел к окну и задумчиво посмотрел на
августовскую ночь, а мы толкались у двух оставшихся.
Нам был виден Южный газон, предназначенный для фото с главами
иностранных государств и поисков пасхальных яиц вашингтонскими
ребятишками. Кто-то установил огромную структуру из брезента, прятавшую
происходящее от посторонних глаз, но мы видели, что за ней скрывалось:
гигантский черный прямоугольник портала, похожий на киноэкран до начала
сеанса, только черный. Хотя я видел портал прежде, смотреть было
страшновато, разыгрывалось воображение.
Еще страшнее стало тогда, когда заревел моторами первый отряд
управляемых танков и исчез, сбивая и без того потрепанную траву... затем
дюжина транспортов с пулеметчиками и зелеными беретами... за ними
маршировала десантная группа в камуфляжных костюмах.
Президент отвернулся и побрел из кабинета, переваливаясь по-утиному.
В коридоре нарастал гул. И все мы переглянулись, зная, что пришла наша
очередь.
Мы шли бодро, как только можно выглядеть на рассвете. Кругом,
раскидывая приказы, шмыгали какие-то люди, летели искры. В моих ушах
звенело, я очень возбудился и готов был совершить что-либо героическое,
чтобы удовлетворить даже старика Магрудера. Мы вышли из Зеленого зала,
спустились по лестнице, миновав охрану со скорострельным оружием... сюда,
в Овальную комнату, где когда-то стояли величественные кресла.
Сейчас все было по-другому: комната напоминала лабораторию
ученого-маньяка. Большой президентский стол отодвинут к стене,
тысячедолларовые стулья и кушетки в пять тысяч долларов свалены в одну
кучу. В центре комнаты располагался прямоугольник из медных труб,
окружавший нечто, подобно пустой картинной раме. Это занимало центр
комнаты от пола до потолка. С одной стороны располагалась панель контроля,
а с другой - приземистые коробки генераторов.
Поля не было.
Ничего не происходило, кроме беспорядка и пронзительного гула.
Пугающее бархатное нечто не заполняло прямоугольник. Мы увидели это сразу.
Полковник ругался (гнев да разочарование), пока техники снимали панели,
чтобы найти неисправность. Перед панелями сердито стоял взвод десантников,
а их капитан помогал словами, выкрикивая вслед за полковником такие
выражение, что не приведи Господи услышать!
Это нельзя было назвать мирной сценкой.
К нам приблизилась управляющая порталом в форме майора. Она ни на
кого не кричала, лицо ее выражало предельную усталость. Майор сказала моим
"капралам":
- Вы задерживаетесь. До поломки портала мы успели пропустить только
восемь человек. Очистить проход!
Полковник-капрал Франкенхарст кивнул головой, чтобы мы выполнили
просьбу, потом, помедлив, спросил:
- Они прошли на ту сторону?
Мы не стали ждать ответа. Это был глупый вопрос. Управляющая и не
пыталась ответить: она повернулась и поплелась прочь. Конечно же, майор не
знала, да и не могла знать. Раз группа прошла сквозь портал, она исчезла.
Они стали невидимыми, неслышными и не могли ничего доложить. Они даже
ничего не заметили, если портал на другой стороне работал. Если бы только
действовали гляделки... но они подключались непосредственно к порталу. Мы
не знали...
Когда все наладилось, ситуация оказалась трудной. Операция была
беспроигрышной и тактически неожиданной, но мы не достигли основной цели.
Госпожа президент ускользнула через выход, не помеченный ни на одной
карте.
В пределах десяти минут установилось двухстороннее сообщение, но это
уже было ни к чему. Мы захватывали пленных наугад, мы выловили
телохранителей и людей из спецслужб из шкафов и кладовки. Я видел военного
атташе президента, бригадного генерала в парадной форме. Он кипел от
бешенства и негодования:
- Почему именно меня?
Мы захватили даже первого джентльмена, который вернулся за
видеокассетами со своими старыми фильмами, но мы не поймали нужную птичку.
Мадам президент смылась...
На рассвете я возвращался в "Шератон". Среди пленных и конвоя я
смотрелся очень нелепо в своем смокинге. Мы шли с полей сражения!

Отверстие в щите было совсем крошечное. Вначале из него подул ветерок
с легким ароматом томатов и сладким запахом зеленой кукурузы. Это было
взято на заметку как курьез: в раскинувшемся гиганте Левит-Чикаго вот уже
двадцать лет не выращивались сельскохозяйственные культуры. Затем
появились птицы. Они летали вокруг, тщетно стараясь отыскать своих
птенцов. (Так никогда и не нашли!) Любители птиц стали приходить сюда,
подкармливать их и убирать экскременты. Мир не переменился... за
исключением того, что в их время занесло семена кудцу. Семена упали на
пустырь с сорняками и проросли. Впоследствии Иллинойс был зачумлен
агрессивно разрастающимся кудцу.

АВГУСТ, 27, 1983 г. ВРЕМЯ: 09.40 УТРА.
ДОКТОР ДОМИНИК ДЕ СОТА-АРБЕНЦ
Как только пульсир поднялся в воздух и погасла лампочка на ремне
безопасности, я встал и побежал по проходу. Передо мной с ликующим
взглядом через плечо скользила женщина, одетая в пурпурное му-му. Но все
оказалось в норме: она спешила в туалет, и я первым подбежал к телефону.
Собственно, слишком рано: мы еще не набрали нужную высоту и пилот не
освободил радиоканал. В нетерпении я пару раз набирал свой домашний номер,
но линия по-прежнему была занята. Слишком долго меня не было дома.
Сначала, когда я уходил в другие времена, жена не спала по ночам. Она
очень хорошо помнила, что случилось с Лари Дугласом. Но тот прыжок, по
крайней мере, был ближе... институт Склодовской-Кюри находился в шести
километрах от дома, кроме того, в Ро-времени, я просто испытал новый
костюм. Внезапно появился и опять исчез.
Это оказалось очень легко, к тому же я был настороже. Но потом, когда
мы начали изучать паравремена и занялись поиском других времен или теорией
квантовой физики, география экспедиций стала расширяться. Бета имели
лабораторию на юге Сан-Франциско, Пси - в Ред-Банке, штат Нью-Джерси. Я
прошел через портал, немного проехал, прыгнул в пульсир, пролетел
несколько часов и прыгнул сквозь другой портал, а ведь у меня были жена и
ребенок!
Я набрал номер в третий раз и услышал сигнал соединения. Дороти дома
и сразу же откликнулась. Никогда еще я не был так счастлив, как теперь,
увидев ее ласковую круглую мордашку.
- Ты отлично выглядишь, До! - сказал я.
Она внимательно осмотрела мое изображение (линза на нашем домашнем
видеофоне немножко не в фокусе, кроме того, на Дороти не было очков).
- Хотела бы сказать то же самое и тебе! - произнесла она наконец. -
Этот бросок был неудачным?
По открытой линии говорить такое не следовало, но она могла видеть
мое лицо, и этого было достаточно. Я ответил:
- Средне ужасным. Как Барии?
- Скучает по папочке, как же иначе? У него прорезались зубки!
Я застал ее с чашкой кофе, и она сделала небольшой глоток.
- Тебя что-то тревожит? - решила она. - Что именно, Доминик?
Удивляясь, я произнес:
- Ты права, До! Я чувствую... мне весело... не знаю отчего.
Она кивнула: я только подтвердил то, что Дороти знала и без того.
Когда Дороти Арбенц поступила в наш институт в качестве психолога, я сразу
отметил ее: она была просто великолепной, чуткой и очень способной. Позже,
когда я женился на До, я почувствовал, что остаток моей жизни, она будет
читать мои мысли. Дороти оставила в покое мое тревожное подсознание и
переменила тему:
- Ты возвращаешься домой?
- Хотелось бы. В Институт Склодовской-Кюри.
- В Вашингтон?
- Боюсь, что да!
Она снова отхлебнула кофе. Я немного научился читать мысли Дороти и
знал, что произойдет после.
- Ты улетаешь опять? - спросила она.
Я помедлил с ответом.
- Не надо об этом! - напомнил я.
Моя жена знала, что это не ответ, и знала также, что если я снова
пойду в разведку, то не для того, чтобы прокрасться на цыпочках и
оглядеться вокруг.
Мы обменялись воздушными поцелуями, и я дал отбой. Затем задумался,
что же меня беспокоило?
Однажды я это узнал и теперь не хотел вспоминать.
Здесь было слишком много нас!
Когда я прощупывал почву в Тау и Эпсилоне, я встретил других
Домиников Де Сота, но это не было так странно, как сейчас, когда нас было
трое. Удивление и страх - это передалось мне, и по спине поползли мурашки.
Я намекаю на то, что все они были мной. И был не один "я", как жил раньше,
но все "мы", кем я мог бы стать, а в их временах - стал. Я мог бы родиться
в то время, когда наука была грязным бранным словом; в тридцать пять лет я
мог бы остаться мальчиком, украдкой встречаясь с девушкой, на которой не
мог жениться, меня бы терроризировало правительство, проводившее линию
угнетающей социальной системы, которое заставляло стыдиться даже
собственной наготы. Я мог бы стать Ники Де Сота, сознание которого было
мне неясно, и в то же время я был им. Или я мог отказаться от науки в
пользу политики и оказаться сенатором. Допустим, это вовсе неплохо! Это
было бы просто превосходно: богатство и сила, всеобщее уважение, но и
здесь не все было гладко. Он (или я?) был связан тайным адюльтером с
другой женщиной, так как не любил свою жену и не мог от нее освободиться
без страшных последствий. Финансовый и политический крах оказались бы
неминуемы!
Еще я мог выбрать военную карьеру, как другое мое воплощение, майор,
гордящийся своим вероломством и скотским вторжением, или мог бы умереть в
детстве, как это произошло с Домиником-Ро.
И все мы были мной!
Это было жутко и грозило поколебать стабильность моей жизни. Ведь
каждый знает, что все могло бы быть иначе... но совсем другое дело знать
это на сто процентов.
Я хорошо узнал двоих Домиников Де Сота. Даже через толстые стены было
видно, что у Ники полупустое время с огнями дорожных фар за неделю до Дня
Труда. И был сенатор. Наблюдать за ним одно удовольствие. Хотя оба они
были также разделены временем, как Марс... конечно, я - совсем другое
дело!
Я видел, как деловой человеке места 32-Си раскладывал на столике
содержимое своего дипломата, время от времени бросая раздраженные взгляды
на видеофон.
Я отвернулся и позвонил снова.
Я не стал искать через коммутатор, а сразу набрал личный код Гарри
Розенталя. Как я и рассчитывал, он был не в Чикаго.
- Ты в Вашингтоне? - задал я вопрос.
- Чертовски верно! - заволновался он. - С нетерпением жду вас! Каждые
пять минут мне звонят из армии, научный секретарь и из ЦРУ. Хотелось бы,
чтобы вы прилетели быстрее!
Я не спросил зачем.
Этот звонок, как и разговор с Дороти, не был отрадным. У меня были
две тревожные мысли: вторжение Гаммы в Эпсилон и баллистический отскок.
Разговор обострил их еще больше.
- Пока мы еще пытаемся контролировать положение, - лаконично сказал
Гарри. - Все по-старому! Вы смотрели последние известия?
- Какого дьявола!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27