Фредерик ПОЛ
НАШЕСТВИЕ КВАНТОВЫХ КОТОВ


ДВОЙНИК
Когда его ввели, он не смотрел на меня. Думаю, он знал, что, подняв
глаза, взглянет в свои собственные. Или мои... Наши.
Он имел мое лицо, такой же цвет волос, даже маленькую родинку вверху.
Но были и небольшие отличия: он был легче меня фунтов на шесть или на
восемь и носил другую одежду. Это был комбинезон из цельного куска
блестящей зеленой материи, с карманами на груди.
Я сказал сам "себе":
- Доминик! Взгляни на меня!
Молчание. Второй Доминик не ответил.
Я попробовал снова:
- Доминик! Ради Бога, скажи, что случилось!
Тогда он поднял глаза (но не на меня), он взглянул на настенные часы,
что-то подсчитал в уме. Затем повернулся ко мне и сказал:
- Доминик! Ради Бога, я не могу!
И пропал...

АВГУСТ, 16, 1983 г. ВРЕМЯ: 8.20 ВЕЧЕРА. НИКИ ДЕ СОТА
Когда прозвучал звонок, я держал одну руку на баранке руля, готовый
рвануть, а другую высунул в окно, показывая левый поворот. Мое внимание
было приковано к уличному регулировщику, который раздражающе много болтал,
забыв о дорожном движении на Мичем-Роуд. Моя голова распухла от закладных,
условий и приемлемых заемов армии так или иначе, я еще должен искупаться
после ужина со своей подружкой. Был вторник - а значит, самое время для
купания. Ведь иногда в будни после наступления темноты водные спасатели
смотрят на купающихся без одежды сквозь пальцы.
Звонок разнес все вдребезги.
Я не переносил трезвонящий телефон - и рискнул. Убрал руку с руля и
поднял трубку: "Говорит Доминик Де Сота! Я вас слушаю!" Только это сказал,
как полицейский вспомнил про дорожное движение и властно махнул рукой.
Это произошло слишком неожиданно.
Водитель междугородного трамвая видел, что я медлил, и поехал через
перекресток как раз в тот момент, когда я дал газу. Телефонистка на другом
конце линии сказала что-то похожее на китайский или язык индейцев чокто.
Это не было ни одним из этих языков - просто связь была неточно настроена.
Вы же знаете, как они работают к концу смены! Устало и немного небрежно,
они без всякого сожаления врезаются в ваши частоты. Я не понял ни одного
слова. Мне было наплевать на это, потому что двадцатитонная масса вагона
преградила мне дорогу. Водитель не мог развернуть трамвай, и оставался
только один путь, где я мог избежать столкновения. К несчастью, в центре
этого пути стоял полицейский...
Я не сшиб его, но в этом была только его заслуга. Он сумел отскочить
в сторону. Всего-навсего в сторону. Так что я чуть-чуть подпортил его
ботинки, но не млел пальцев.
Я не сержусь на него за вручение повестки. На его месте я поступил бы
так же и даже хуже. Я не имел бы к нему претензий, если бы он дал сдачи -
но полицейский не сделал этого. А просто задержал меня на три четверти
часа, приказав остановиться на обочине у лесопарка вместе с другими
штрафниками. Он был совершенно спокоен: попросил лицензию и внимательно
изучил ее. Потом ушел распутывать дорожный беспорядок. Вернулся и спросил
о другом: чем я занимаюсь, долго ли живу около Чикаго и знаю ли я, что
автомобиль должен уступать дорогу трамваю...
В промежутках между вопросами я пытался возвращаться к звонку. В моем
бизнесе мы живем телефоном: кто-нибудь звонит вам и просит закладную, а
если вы не окажете эту услугу, он обращается к конкурентам. Кроме того,
отдельные звонки вызывали тревогу. Это было отчаянием. Без сомнения, вы
никогда не держали в своем автомобиле сразу два телефона. Единственное,
что мне приносило удовлетворение от этих причудливых вещичек, - это то,
что они прекращали звонить, как только я был связан с абонентом.
Когда я отозвался, на другом конце были шокированы:
- Вы не представляете себе, мистер Доминик, - сказал женский голос, -
сколько мне пришлось звонить, чтобы найти вас!
- Наверное, очень долго, - предположил я, - пока не наткнулись на
другого. Это не мистер Доминик, а мистер Де Сота. Доминик Де Сота.
Выпад не дал никакого отпора. Вместо этого она возмущенно сказала:
- Вы ошибаетесь - частота правильная!
Обманув ее ожидания, я подключился на ее частоту.
- Вызов мог быть совсем для другого! Однако, полагаю, с моим именем!
- предположил я, но в этот момент вернулся полицейский и спросил, были ли
мои родители иностранными подданными и не болен ли я заразными болезнями.
Он раздраженно ушел, увидев, что я болтаю по телефону вместо того,
чтобы раскаиваться в грехах.
- Не принимайте это близко к сердцу! - сказал я телефонистке.
Взял повестку в суд. Битые полицейские ботинки. (Метафора!) Обещание,
что это никогда не повторится. (Пылкое!) Поехав со скоростью тридцать две
мили в час, я желал, чтобы остаток дня прошел более удачно. Этого не
случилось, хотя в дороге не было никаких намеков на плохое. Грета не
ответила на звонок - наверно, ушла в супермаркет за покупками или еще
куда-нибудь. Она должна прийти на пляж лесопарка Мехтаб-ибн-Баузи ближе к
ночи. А я еще не договорился насчет некоторых закладных и даже не попросил
вернуть рекламные проспекты.
И я поразился, поистине поразился, когда совершенно скрипуче и
пронзительно в прерванном звонке услышал - я почти был уверен в этом -
слово "ФБР".
Я начинал как торговец... Истинная правда! До окончания колледжа я
занимался настоящей торговлей. Затем перешел в кредиторы.
Если я говорю кому-либо, что маклеры живут более интересной жизнью,
чем агенты по продаже недвижимости, то на меня изумленно пялятся. Тем не
менее, это на самом деле так! У кредиторов масса хлопот. Выделаете явью
людские грезы. Вы видите, что нет более занимательного народа, чем
мечтатели. Временами меня совсем не трогают их мечты, потому что лишь
немногие из фантазеров - трогательные молодожены. Я не знаю, понимают ли
они, что приходят с выгодным тарифом - пять с половиной (иногда пять или
пять - восемь процентов), но они получают нужную сумму. Занимают тысячи
долларов, платят года два или три, получив увитый виноградной лозой
коттедж своих снов. И я один из тех, кто помогает им осуществить свою
мечту. Думаю, это более подходящий выход, чем занимать где-нибудь в
большом банке у чиновника. Около Чикаго этого не происходит, если только
вы не родственник какой-нибудь шишки, и этот магнат, разумеется, не
итальянец. В банковском деле это арабы. Необычно не это: много ли банков в
Америке, которые не субсидируются арабами? Конечно, не очень много из них
процветает и расширяется. В банковском деле у меня нет будущего - но арабы
не беспокоятся об обслуживании так, как маклеры-кредиторы.
Быть может, причина в том, что (как и большинство людей), они не
знают о маклерах. Я один из тех, кто встречается с клиентами, помогает
выбрать необходимую постройку, покончить с налогами, кто управляет
клиентами с помощью анкет, улаживает разногласия и удерживает от отказов
каждого, кто нуждается в собственном доме. Это жизненная и интересная
работа. Я знаю, что этим, вероятно, убеждаю самого себя. Это мне высказала
моя девочка Грета - когда я сам не рискнул признаться. Она убежденная
сторонница постоянной работы - только не в банке - пока мы не поженимся. А
мы собирались сделать этот шаг в один из ближайших дней! Работа позволяла
это.
Один из ближайших дней...
Между тем что еще интересней, я говорил так по крайней мере три раза
- и это давало мне свободное время. Его я обычно повожу с Гретой. В нашей
компании есть правило, согласно которому каждый коммивояжер может
проводить пять часов в неделю "этажное время" - там, в агентстве - чтобы
позвонить или встретиться с клиентами. Когда Грета в полете (а она
стюардесса), я много работаю. Когда дома, стараюсь проводить время с ней.
Мне безусловно нравится, что она имеет работу, она... нет, это неправда. Я
ревную ко всем парням, которых Грета встречает между Чикаго и Нью-Йорком,
беспокоюсь, где осталась переночевать. Несомненно, ее сопровождает
Маленькая Фатима... но ведь подруги могут ускользнуть. Грета и я знаем
все. Я не хочу вспоминать о том, что я научил ее, как это делать в Чикаго,
а она использует это умение с кем-нибудь в Нью-Йорке. Я не хочу об этом
думать!
И стараюсь не вспоминать...
И после всего этой ночью я иду с ней купаться. Как только вернусь
домой, стяну с себя всю одежду, опущу шторы и закрою двери, возьму в
потайном шкафу под лестницей бутылку пива. Пока оно охлаждается в
холодильнике, я постараюсь проверить таинственный звонок. Конечно, это
безнадежное дело. Мой прерванный звонок погружен под часами многих других.
Но когда я сел с ароматной холодной бутылкой, запотевшей по бокам,
раздался телефонный звонок. Грета!
- Милый Ники? Мы сегодня пойдем купаться?
Конечно, непременно! Я выпил пиво так быстро, что захрустели зубы,
надел костюм и был уже в воде, в то время когда она только добралась сюда
и прыгнула ко мне.
В этот час с бассейне было много людей, тем не менее, когда Грета
спрыгнула в воду, глаза всех мужчин были нацелены на нее. Грета
очаровательна. Она - зеленоглазая блондинка с тонкой талией, ее рост пять
футов и восемь дюймов. Мужчины часто заглядываются на нее. Она в купальном
костюме до бедер и юбке - наша пляжная охрана сделалась необходимостью,
поскольку мужчины понесли всякую чепуху, как часто делал я сам.
Я потащил ее в темный конец пляжа и поцеловал. Здесь не было
освещения - из-за экономии электричества освещался только купальный
павильон. Мы стояли в воде - по плечо мне и до подбородка Грете, -
покачиваясь на кончиках пальцев. Я старательно поцеловал ее, затем крепко
обнял и снова прикоснулся губами.
Она ответила мне долгим поцелуем. Потом выскользнула из объятий и
захихикала, пропустив между нами прохладную воду. Когда я снова протянул
руку, она сказала:
- Ах милый, ты испепелишь меня!
Я сказал:
- Я хочу...
Но она остановила меня:
- Я знаю, чего ты хочешь. Может быть, я сделаю это, а быть может, и
нет!
- Кругом никого.
- Знаешь, Ники, не в этом дело. Что, если я... ты меня понимаешь...
влипла?
- Это не очень красиво... - Реакции не последовало. - Во всяком
случае, можно вделать одну штуку...
- Нет-нет, Ники! Нет, если ты хочешь сказать, а... Я никогда не
позволю разрушить жизнь моего ребенка. Во всяком случае, такие места
нелегко найти. И потом, кто знает, не убьют ли тебя и не испортят ли
жизнь?
Она была права: мы оба знали это. Не проходило и дня, который
обошелся бы без полицейских рейдов по подпольным абортариям. Людей как
преступников тащат в полицию, и в камере заключения все пациентки
стараются спрятать лицо от посторонних взглядов. Мы, конечно же, не хотели
оказаться на их месте.
Сейчас почти никого не осталось на озере. И кажется, люди не обращали
внимания на то, что мы не плаваем. Грета успокоенно приблизилась ко мне и
не сопротивлялась, когда я поцеловал ее снова.
- Ники! - прошептала она в ухо.
- Что, милая?
Слабый смешок, затем шепот - такой низкий, что я едва разобрал слова:
- Как насчет того, чтобы раздеться?
Я огляделся вокруг. В стороне от пары пожилых мужчин, играющих в
шашки, был только спасатель: он читал газету при слабом свете.
- Почему бы и нет? - сказал я.
Теперь вы вспомнили, что купаться обнаженным по пояс - не такое уж
большое преступление. В городских законах это называется проступком
третьего класса. Значит, вас никогда не арестуют за это, а просто
оштрафуют, как и за парковку в неположенном месте. Штраф не может быть
более пяти-десяти долларов, и судья вряд ли приговорит вас к тюремному
заключению. Как правило, первый раз купающихся просто предупреждают. Так
что я никак не мог ожидать того, что произошло. Я не рассчитывал, что на
пляже могут неожиданно включить свет. Игроки в шашки удивленно вскрикнули,
когда кто-то промчался между ними, подбросив в воздух шахматную доску. Это
был кто-то один, но были и другие, бежавшие со всех сторон: из туалета, из
женских кабин для переодевания, даже из-за забора. И все они направлялись
ко мне.
Грета стояла по горло в воде и удивленно пялила глаза, испуганная и
смущенная не меньше меня.
Мир закружился и не переставал вертеться, пока они не загнули меня
над капотом машины, стоявшей за ограждением. Металл был горячим - машина
подъехала сюда недавно, и было заметно, что ее подогнали еще ближе. Они
широко раздвинули мои ноги в стороны, гадко недружелюбные руки
полицейского пробежали по мокрому заду плавок, отыскивая оружие. Зачем, о
Господи? Здесь было еще два автомобиля с направленными на меня фарами,
находились, как минимум, с полдюжины человек следящих за мной, а я стоял в
самом центре.
И я хотел сказать только одно:
- Слушайте, все, что я захватил с собой - это моя проклятая башка!

Стали очевидными странности, и вопросы остались без ответа.
Почему жители Лос-Анджелеса жалуются на то, что их ароматный воздух,
пахнущий апельсинами, загрязнился ядовитыми газами?
Что заставило двадцать тысяч мирных царских подданных вдруг
замаршировать через деловую часть Киева, выкрикивая революционные лозунги?
Почему в психиатрические клиники стали поступать с диагнозом
"паранойя" и "шизофрения" многие люди, убежденные, что за ними наблюдают
невидимые глаза?
Почему внезапно стали случаться странные вещи?

АВГУСТ, 17, 1983 г. ВРЕМЯ: 01.18. НИКИ ДЕ СОТА
Я ездил по магистрали Дейли в город тысячи раз, но не так, как
сейчас. Никогда раньше при сиренах и вспышках света на кабине устрашающе
большого "кадиллака". В час ночи на дороге машин было немного, но все они
удирали с нашего пути, как только замечали мигалку на патрульной машине
чикагского отделения полиции. Мы ехали двадцать одну минуту - быстрее, чем
просто ехали. Но это были самые длинные минуты моей жизни. Все молчали.
- Зачем вы меня тащите?
- Заткнись, Доминик!
- Что я сделал?
- Там узнаешь!
- Почему вы мне ничего не говорите?
- Слушай, сынок, в последний раз говорю: заткнись! Шеф-агент Христоф
скажет тебе все, что хочешь - и даже больше!
"Сынок" - так он меня назвал. В моем понимании сам он был как
горилла: мокрый насквозь из-за возни на пляже и, по крайней мере, года на
два моложе. Но между нами было большое различие: я был пленником, а он -
одним из тех, кто знал все, но не отвечал на вопросы.
На здании офиса в Уобаш, куда меня доставили, не было никаких
опознавательных, знаков, но охранник без слов пропустил нас внутрь. На
дверях двадцатого этажа не было никаких табличек, в приемной пусто, и до
сих пор никто не сказал мне ни слова. Но по крайней мере, на один свой
вопрос я получил ответ. Увидев на стене портрет, я сразу узнал давно
почитаемое лицо - важное и строгое, как каймановая черепаха, непреклонное,
как лавина.
Дж. Эдгар Гувер [Джон Эдгар Гувер (1895-1972) - директор ФБР в США с
1924 г.].
Телефонный звонок не был случайностью: я находился в лапах ФБР...
Если вы тонете, вся жизнь до этого момента представляется вам
светлой. В следующие несколько... секунд я старался вспомнить все
уголовное наказуемые вещи, которые я совершал когда-либо. Не только
купание обнаженным по пояс или покушение на чикагского полицейского. Я
обратился к началу жизни и начал с того момента, когда помочился около
стены пресвитерианской церкви Оливет в Арлингтоне. Тогда мне было десять
лет и я опаздывал в воскресную школу. Я совершил мошенничество на
вступительных экзаменах в колледж, когда вместо сгоревшего я представил
фальшивое заявление. Когда в общежитии сгорело мое имущество, выражавшееся
в кровати и пружинном матрасе, я заявил, что в этом виноват мой приятель
Альфа Капа Ню. Я даже вспомнил, как у меня исчезли зачатки совести: одно
время я в самом деле скрывал неприятности с арабами. Это не было гордостью
моей памяти. Мой приятель по высшей школе Тим Карасуритис и я выпили три
бутылки нелегального пива для того, чтобы доказать, что мы мужчины. Плохо
было не то, что я открестился от этого, а то, что сделал это на углу
Рандольфа и Вакера возле самой большой и богатой мечети Чикаго. И когда я
выпил все это прямо на улице, пришла очередь Тима. Подняв глаза, я увидел
стоявшего неподалеку хаджи с белой бородой и в зеленом тюрбане, он
рассматривал нас бешеными, негодующими глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27