.. и высокий прямоугольный экран,
невыразительный и черный как смоль.
Так я в первый раз увидел портал, мм не говорили, что это такое. Это
была просто темнота, висящая в воздухе, достаточно большая, чтобы
заполнить комнату. Это было ужасно. Полковник Мартино не выдержал:
- Сержант! Я желаю знать, что вы хотите сделать!
- Безусловно, сэр! - согласилась она. - Как старшему по званию я
обязана объяснить: это для вашей безопасности, сэр!
- Вы собачье дерьмо, сержант!
Она согласилась:
- Так точно, сэр! - И ушла, не дав ответа на вопрос, а охранники на
все наши вопросы отвечали ударами прикладов.
Я проследил за ней: Найла направилась туда, где стоял мой добрый
старый двойник Доминик и какой-то странный человек. Его лицо было
неуловимо знакомо, к он, думаю, был гражданским, переодетым в форму, у
него не было знаков отличия и зеленой повязки. Но он не бью и пленником,
потому что стоял перед высокой консолью, регулируя оборудование. Майор Де
Сота внимательно наблюдал за ним; тут же стоял солдат с карабином. Его
охрана? А если он не один из нас и нуждается в охране, тогда кто же он?
Найла-сержант, получив приказ от "меня"-майора, кивнула и вернулась к
нам.
- Вы пойдете через минуту! - сказала она.
- Продолжайте, сержант! - огрызнулся полковник. - Я требую, чтобы вы
сказали, куда забираете нас.
- Разумеется, сэр! - сказала Найла. - Офицер все вам объяснит!
Приступ гнева у полковника прошел.
- Вы Найла Христоф, не так ли? - весело спросил я.
Момент неожиданности. В первый раз она посмотрела на меня как на
человека, а не как на мешок мяса, передвигающийся по ее воле. Карабин
примерз к рукам: он не был направлен на меня, но требовалась только
четверть оборота, чтобы попасть мне в живот.
- Это моя девичья фамилия! - осторожно согласилась она. - Вы разве
знакомы со мной?
- Я знал одну из вас в моем времени, - сказал я и улыбнулся. - Она
моя... подруга, кроме того, знаменитая скрипачка.
Она удивленно посмотрела на меня, услышав слово "подруга", но
напряглась, когда я произнес "скрипачка". Более внимательно осмотрев меня,
сержант метнула быстрый взгляд на майора - и снова на меня.
- Да что выговорите! - изумилась она.
Я пояснил:
- Зукерман. Рикки. Христоф. На сегодня это три лучших скрипача мира!
Этого мира... Прошедшей ночью Найла выступала с Национальной симфонией
перед президентом Соединенных Штатов.
- С Национальной симфонией?
Я кивнул.
- О Боже! - воскликнула она. - Я всегда мечтала... вы проклинаете
меня, мистер Де Сота?
Я покачал головой.
- В моем времени вы замужем за торговцем недвижимостью в Чикаго.
Прошлой ночью вы исполняли скрипичный концерт Гершвина, дирижировал
Ростропович. Два месяца назад ваша фотография была на обложке "Пипла".
Она одарила меня взглядом, немного озадаченным, немного недоверчивым:
- Но Гершвин никогда не писал концертов для скрипки, - сказала она. -
И что такое "Пипл"?
- Это такой журнал, Найла! Вы знамениты!
- Это правда, сержант! - подтвердил полковник, внимательно
прислушивающийся. - Я сам слышал, как вы играли.
- Да? - она по-прежнему сомневалась, но была как зачарованная.
Я кивнул.
- Как насчет этого, Найла? - спросил я. - Вы играете на скрипке?
- Я учу этому! Учила до призыва в армию, во всяком случае.
- Вот видите! - сияя, воскликнул я. - И...
- И это закончилось.
- Сержант Самбо! - сказал стоявший у экрана капитан. - Приготовьте
их!
Это был конец. Она занялась делом, моя Найла. Если она и смотрела на
меня, это был безличный интерес молотобойца на бойне, который управлял
восхождением к смерти.
- Пойдемте, пожалуйста! - сказала она всем нам, но в этот момент
"пожалуйста" ничего не значило.
- Послушайте, сержант! - начал полковник Мартино, но она дернула
карабином.
Полковник взглянул на меня и пожал плечами. Мы двинулись в путь,
выстроившись в одну шеренгу вдоль желтой линии, недавно нарисованной на
полу. Местами она была еще липкой, тянулась к зловещей тьме, так напоминая
линию ожидания в аэропорту. Капитан следил одним глазом за нами, другим -
за смутно знакомым штатским.
- Когда я скажу, - произнес он, - вы должны по одному пройти через
портал. Ждите, пока вас не позовут! Это очень важно! Вы найдете на другой
стороне точно такую же разметку - ни о чем не беспокойтесь: вам поможет
наш персонал с другой стороны. Помните, проходить строго по одному!
- Капитан! - полковник Мартино сделал последнюю попытку. - Я
требую!..
- Прекратите! - сказал капитан не грубо, а так, словно вы
вмешиваетесь во время неотложной работы. - У вас будет возможность
предъявить претензии на той стороне... сэр!
Слово "сэр" он добавил после некоторого раздумья. Тон ясно доказывал,
что все это несерьезно. Капитана более интересовало, что скажет стоявший у
консоли гражданский.
Он и на самом деле был очень любопытным: несомненно, он делал что-то
вроде комплексной коррекции балансировки. Было похоже, он старался
удерживать красную точку на одной шкале, точно напротив зеленой на другой.
Когда красная точка удалялась, он поворачивал ручку, до тех пор, пока она
не возвратится на место. Когда они совместились, он крикнул через плечо:
- Видите их?
И доктор Валеска, выглядевшая так, будто молилась, бросила нам через
плечо умоляющий взгляд, задрожала и шагнула в темноту, где просто
растворилась.
Оставшиеся разом перевели дух.
- Следующий? - крикнул капитан.
И туда же последовал полковник Мартино. Тьма поглотила его, оставив
не больше следов, чем при уходе Эдны Валески.
Следующим был я. Тогда я стоял уже не более чем в шеста футах от
загадочного штатского. Он резко обернулся.
И я узнал его? Тощий, более беспокойный, но все же тот самый человек
- никаких вопросов.
- Лаврентий! - воскликнул я. - Вы посол Советского Союза Лаврентий
Джугашвили?
Его охранник вскинулся:
- Ты что, с ума сошел? Не беспокой доктора Дугласа!
Доктор раздраженно посмотрел на меня.
- Моя фамилия не Джугашвили! - сказал он, повернувшись к монитору. Он
дернул ручку настройки, прежде чем сделал знак капитану. - Но это фамилия
моего деда! - прибавил он, когда я сделал шаг в темноту.

Когда я был ребенком, я много мечтал - и мои фантазии
концентрировались на двух объектах. Первым объектом были космические
путешествия, вторым был секс. Основной причиной того, что я хотел стать
ученым, было то, что я мог бы посещать иные миры. Я никогда не оставлял
этой надежды, просто она медленно испарилась с годами.
Другую фантазию я не оставлял никогда. У меня была самая лучшая
коллекция непристойных книг. Порносеансы тогда еще не были легальными, но
были места, где за два доллара вы могли пройти в комнату с платным
кинопроектором и посмотреть грубые черно-белые фильмы Тайдхуаны и Гаваны
(длительное время я был убежден в том, что мужчина не мог заниматься
любовью с женщиной, иначе чем в черных чулках и в маске). Я обменивался
своими фантазиями со сверстниками из шахматного клуба и теннисной команды.
Каждую ночь, когда ложился спать, я воображал сценарий идеального
соблазна: тонкая ткань женской ночной рубашки, пьянящая прохлада постели,
шелковая простыня...
Потом наступило четвертое июля. Пегги Хофстадер!
Ее дом находился около озера. Мы стояли вдвоем на крыше и наблюдали
фейерверк. Я умудрился тогда выпить две бутылки теплого, отвратительного
на вкус пива. И когда фейерверк взорвался, заполнив все небо, я ощутил,
как рука Пегги тянется к моему члену, и понял, что меня провоцируют.
Фантазия внезапно стала реальностью. Без всякой подготовки я исполнил
дебют, делал то, что сделали бы и вы на моем месте руками и ногами,
различными частями тела.
К счастью для меня, Пегги хорошо разбиралась в этом деле, и я получил
необходимую помощь.
Но здесь мне не сможет помочь никто...
Я боролся против предательской дрожи, жуткого возбуждения. С той
стороны был совсем другой мир.
Я сделал глубокий вздох, закрыл глаза и шагнул внутрь.
На что это было похоже?
Я ничего не почувствовал. Как-то я был на научной выставке, где
демонстрировались воздушные двери. Струи поднимающегося воздуха
соединились с водяными парами. Это выглядело так, словно в коридоре висели
облака; на них проектировались различные картины и реклама, а вы шли прямо
по небесам. Но это впечатляло больше, чем перемещение через пересеченные
миры. В один миг я находился в подвале здания в сиянии мерцающих
флуоресцентных ламп...
Затем я шагнул и внезапно очутился на дне ямы, продолжал двигаться по
деревянному мостику в знойном августовском солнце Нью-Мехико. Вокруг
возвышались постаменты, удерживающие нелепые машины, напоминавшие
телекамеры, на месте линз были экраны с решеткой. Меня обступали
вздыбленные песчаные стены, рев мотора рвал барабанные перепонки.
У меня не было возможности изучать зрелище. Два солдата схватили за
руки и потащили вперед.
- В грузовик! - приказал один из них и повернулся, чтобы схватить
следующего пленника.
Я полез в транспорт - армейский грузовик без опознавательных знаков,
сиденья располагались по бокам, и в кабине находилась охрана с автоматами.
Когда все мы были посажены в машину, мотор заревел громче, и автомобиль
рванул вперед. Мы въехали на холм, где наготове стояли два боевых
вертолета, их лопасти медленно вращались.
- Выходи! - приказал конвоир, и мы поодиночке спрыгнули вниз.
Грузовик уехал. Один из охранников ушел перекинуться парой слов с
вертолетчиками. Мы огляделись по сторонам.
Я стоял на вершине песчаного холма и смотрел на армейские бараки,
насколько я понял, оригинал Сандии. Они находились в миле от нас, а ближе
- трейлер с окнами и маскировочной окраской (это было нечто вроде офиса),
яма. По тут сторону ямы - два-три других трейлера-генератора, их кабели
тянулись к находившимся на дне механизмам.
Я, как и все остальные, задыхался от яркого света и переживал насчет
солнечного удара. Эдна Валеска дернула за рукав.
- Они выкопали ее до уровня подвала! - сказала она, указывая пальцем.
- Что? - не понял я.
- Они хотели дойти до фундамента, - объяснила она. - Ведь здесь нет
здания, и им пришлось копать.
- Ах да!
Это казалось совершенно неважным. Честно говоря, мне столько пришлось
пережить, что я уже не различал важности вещей. Я увидел, как из черного
прямоугольника появились еще две фигуры: Найла-сержант и "Джугашвили". Они
тихо беседовали, потом Найла села в джип.
- А как насчет постаментов?
- Я полагаю, - сказала доктор Валеска, - что все дело в расположении.
Они хотели заглянуть в наши лаборатории, ведь многие из них располагаются
на верхних этажах.
Это достаточно разумный довод.
Один из ученых задал волнующий всех вопрос:
- Как вы думаете, что они собираются с нами делать? - спросил он
дрожащим голосом.
Но этого не знал никто. Полковник Мартино замял неловкую тишину.
- Думаю, это мы узнаем от сержанта, - сказал он, когда джип Найлы
Самбок прошелестел песком из-под колес.
Она не ответила нам, по крайней мере, немедленно. Нахмурившись, она
прервала беседу охранника и вертолетчика. Впрочем, "беседа" - это слишком
мягко сказано. Она превратилась в бескомпромиссный спор, и они уже не
сдерживали своих голосов. Мы не интересовались предметом спора. Это было
нечто вроде старой головоломки о миссионерах и каннибалах, пересекающих
реку. Каждый вертолет мог взять с собой только пятерых. Девять пленников и
один охранник - два рейса. Но ни один из пилотов не желал испытывать
судьбу, забрав нас, пятерых вражеских маньяков-головорезов, без
вооруженного охранника.
- Дерьмо паршивое! - заорала сержант на последнего. - Сделаем так: вы
берете четверых, и вы четверых, а я караулю лишнего, пока кто-либо не
вернется. - И они с явной неохотой начали загружать нас в колуны. Сержант
подошла ко мне и ткнула пальцем.
- Этого оставьте! - сказала она. - Я покараулю его до следующего
полета!
- Слушаюсь, сержант! - замялся один из охраны. - Но майор сказал...
- Отставить! - приказала Найла.
И ему пришлось подчиниться. Когда колуны-вертолеты оторвались от
земли, она повернулась и оценивающим взглядом осмотрела меня. Я
догадывался, что не походил на слишком большую проблему для здоровой
женщины, к тому же вооруженной карабином. Она слегка кивнула:
- Не имеет смысла прожаривать здесь своя мозги! Давайте зайдем в
трейлер!
...Кондиционер - благословеннейшая на земле штука!
Здесь никого не было: похоже, он предназначался для улетевших
вертолетчиков. Найла-сержант разрешила мне войти первым и зашла следом.
Направившись в угол, она достала из карманов своего комбинезона пару
двадцатипятицентовиков и кинула мне.
- Здесь автомат по продаже коки! - сказала она. - Я угощаю...
откройте и поставьте мне на стол... - добавила она, и потом еще: -
...пожалуйста!
Она села и, потягивая коку, долго смотрела на меня. Я изображал
зеркальное отражение. Сейчас она, как никогда раньше, походила на мою
Найлу. Да, конечно, она носила одежду в самый раз для хэллоуина. Но в
жизни Найла Христоф Боуквист...
Конечно, это была не она, а Найла-Кто-То-Там-Еще. Но, какое бы имя
она ни носила, она выглядела такой же желанной и прелестной, как моя,
сержант была очень похожа. Я имею в виду не одну только сексуальность, но
и вообще... Она мне нравилась: мне нравился ее полуюмористический
ошарашенный взгляд, мне нравился наклон ее спины, груди. Когда она
разговаривала, мне нравился ее голос.
- Как насчет того, что вы говорили мне. Де Сота?
- Вы скрипачка, притом одна из величайших! - ответил я.
- Невозможно! Я простая учительница музыки... Допускаю, я всегда
мечтала попасть в оркестр, но не смогла пробиться!
Я пожал плечами.
- У вас есть способности, потому что в моем мире вы достигли именно
этого. И другое, то, о чем я наговорил...
Она любопытством взглянула на меня, но не сказала слов "о чем же?" За
нее спросили брови.
- Мы были любовниками! - пояснил я. - Я очень сильно любил вас и
продолжаю любить до сих пор!
Она одарила меня еще одним забавным взглядом подозревающим и
удивленным, но довольно нежным. Это был взгляд одинокой девочки из бара,
хотя я и не считаю, чтобы она была такой. Я знал этот взгляд: взгляд
Роксаны, каким она должна была посмотреть на Сирано де Бержерака, когда
узнала, что это он, а не тупой осел Христиан посылал ей любовные письма. И
у нее вырвалось:
- Для меня это новость. Де Сота!
- Я не обманываю, Найла!
Она подумала немного и улыбнулась.
- В тех условиях, - сказала она, - это, может быть, и хорошо! Давайте
поговорим о чем-нибудь другом. Что вы говорили про концерт Гершвина? Вы
знаете, ведь он умер совсем молодым.
Я пожал плечами: я не разбираюсь в таких деталях.
- Он оставил после себя много хороших вещей, - продолжила она,
наблюдая за мной, затем поднялась и подошла к окну. - Разумеется, все
очень популярны. Голубая рапсодия, конечно. Концерт в Ф., "Американец в
Париже", но, право, он ничего не сочинял для скрипки!
Я взглянул на портал, где стоял нереальный Джугашвили, и решительно
покачал головой:
- Неправда! Абсолютная неправда! Верно, я не знаток классической
музыки, но немножко научился от вас, другой... Я часто слушал Гершвина.
Его мелодии очень успокаивают. Считаю, я смогу даже насвистеть ее,
подождите минуту!
Я прошелся по комнате, пытаясь вспомнить прекрасное журчащее
вступление, где Найла так великолепно исполняла соло. Когда я попытался,
мне стало ясно, что я ужасно сфальшивил, но подобную музыку трудно
испортить, даже искаженная, она звучит великолепно!
Она нахмурилась:
- Я никогда не слышала такого, но это просто здорово!
И она поджала губы, пытаясь насвистеть сама.
А я наклонился к ней и поцеловал.
Она - меня.
Я был почти уверен в том, что она поцеловала меня. Я ощущал ее
прекрасные мягкие и теплые губы, приоткрывшиеся перед моими, но не стал
убеждаться в истинности... Краем кулака я резко ударил ее по затылку, так
как делал раньше в секции дзюдо.
Сержант Найла Самбок рухнула, как скала...
Этот вид единоборства был для меня только теорией: исключая
тренировки, я никогда не пользовался приемами дзюдо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27