Время от времени темноту прорезал луч прожектора.
Лян Юнь лег на воду.. На небе, покрытом темными тучами, не было видно ни звездочки. Куда плыть? Вдали снова мелькнул и погас луч прожектора. Там— место, из которого они отправились. Плыть нужно в противоположную сторону. Лян Юнь перевернулся в воде, определяя направление по' движению волн. Волны перекатывались 'через него с левой стороны. Берег лежал к югу. Ветер дул тоже на юг. Следовательно, восток был впереди. Определив направление, он уверенно поплыл вперед.
Лян Юнь плыл то на груди, то на боку, иногда переворачиваясь на спину, чтобы отдохнуть.. Он плыл долго и, по его расчетам, уже выбрался из зоны, контролируемой японцами. Теперь уже нужно было бы выходить на берег. Он начал ощущать усталость. Близился рассвет. Его руки наткнулись на что-то твердое. Рифы! Он ощупывал руками гладкие скалы, нашел- уступы, осторожно ступил ногами. Попробовал идти по рифам. Попадались места, где вода достигала ему до груди. Постепенно становилось мельче. Наконец он вышел на берег.
Перед ним открылась песчаная отмель. Впереди за редкими деревьями проглядывала деревня. Он пошел к ней кукурузным полем. Кукуруза достигала ему до пояса и негромко шелестела от набегавшего ветерка. Лян Юнь прямо валился с ног от( усталости. Казалось, сегодня он исчерпал уже все свои силы. Он был голоден. Очень хотелось спать. Но сначала нужно было определить свое местонахождение.
Начинался рассвет. Предметы стали вырисовываться отчетливее. Впереди был огород.Осторожно переступая через длинные плети тыкв, он подошел к ограде. За домом, огороженным высокой глинобитной стенкой, виднелось еще несколько других фанз, в беспорядке разбросанных недалеко друг от друга. За одной усадьбой виднелась другая — поменьше.
Лян Юнь решил обойти первую усадьбу стороной - слишком богатой она выглядела! Те, кто ему мог помочь, жили в маленьких и обветшалых фанзах, Он направился к крайнему, полуразрушенному и заплатанному домику, по пути выломан из изгороди крепкую, толщиной в человеческую руку, жердь. Позади него послышался еле слышный шорох. Он стремительно обернулся. В нескольких шагах стояла крупная серая овчарка, большая, с торчащими вверх ушами и красными глазами. Не издав ни звука, овчарка прыгнула на него. Он инстинктивно заслонился выломанной палкой. Собака ухватила палку зубами с такой силой, что та хрустнула.
Защищаясь палкой, Лян Юнь медленно отступал назад. Зацепившись ногой за длинную плеть тыквы, он споткнулся и упал навзничь. Собака была над ним. Рука его нащупала тыкву под собой. Подняв тыкву, он ударил ею собаку с такой силой, что плод разлетелся на куски. Овчарка на секунду испуганно отпрянула. В руках Лян Юня снова оказалась палка. Размахнувшись ею, он сильно ударил собаку по передним лапам. Овчарка тонко взвизгнула.
Палка, по-видимому, перебила ей лапу. Визжа и поджав поврежденную лапу, собака бросилась во двор. Лян Юнь сидел, переводя дыхание. Собака вдали заливалась пронзительным лаем. Каждую минуту из дома мог кто-нибудь выйти. Нужно было спрятаться. Неподалеку росло дерево с пышной зеленой кроной. Он отбросил палку и бросился к нему. Торопливо полез вверх.
Вскоре со двора вышли двое с пистолетами в руках. Внимательно осмотрелись по сторонам. За ними показался еще один — невысокий толстяк. Тот дальше ворот не пошел.
— Это где-то на току! — пронзительно крикнул он, — Обыщите все! Не дайте ему уйти!
Первые двое разошлись в стороны, осматриваясь.
— Эй! Выходи! Выйдешь — поговорим по-хорошему, а не выйдешь — получишь пулю в лоб! Эй!..
Толстяк некоторое время понаблюдал за ними, потом, поеживаясь, ушел. Двое, похожие на телохранителей, искали тоже только для вида. Они сошлись под деревом, на котором прятался Лян Юнь. Один из них достал пачку сигарет.
Он сидел наверху, боясь пошевельнуться. Попыхивая сигаретками, преследователи сели на землю. Один спросил:
— Ван Ци, что вчера рассказывал этот, из города?
— А! Что может быть хорошего! Японцы стягивают свои силы к городу, деревни оставляют... Наш Цао никак успокоиться не мог. В городе от голода, конечно, не умрешь, но здесь у него дом и земля! Как все это бросить? Вот и лютует. Младшему брату — тот офицер в армии — послал письмо, просит посоветовать, как ему быть.
— Что посоветуешь! Тьфу!.. Армия наша — глиняный Будда, переправляющийся через речку. Ты сам-то вообще что собираешься дальше делать?
— А мне какая забота — один как перст! Где мне одному жратвы не хватит? А если что и случится,, земля везде есть,, чтобы могилу вырыть...
Докурив сигареты, они поднялись и пошли обратно в дом. Через несколько шагов один из них сказал:
— Ты иди. Я сейчас догоню...
Он вернулся обратно к дереву и, положив рядом с собой пистолет, сел оправляться. Другой пересек бахчу и исчез в воротах.
Под притаившимся на дереве Лян Юнем с треском обломилась сухая веточка. Человек внизу вздрогнул и испуганно поднял вверх голову. Лян Юнь, не раздумывая, расслабил руки и спрыгнул вниз, прямо, на голову сидящего на корточках человека. Они покатились по земле. Противник Лян Юня, стоя на коленях, пытался нащупать рукой пистолет. Лян Юнь, заметив что тот вот-вот доберется до него, вскочил и резким движением потянул бандита за ногу назад. Тот растопырил руки, пытаясь удержаться. Лян Юнь бросил его ногу и рванулся вперед. Борьба велась в полном молчании. Юноше удалось завладеть оружием противника. Тот тонко вскрикнул. Лян Юнь подняв пистолет, прицелился ему в голову и нажал на спуск. Но выстрела не последовало. Лян Юня на секунду охватила паника. Он не умел стрелять...
Почувствовав это, бандит осмелел, поднялся на ноги и бросился на него. Лян Юнь отскочил в сторону и, применив один из приемов, которым его обучил Фын, ударом ноги отбросил противника на землю. Тот еще раз громко и тонко вскрикнул.
Опасаясь, что в доме их услышат, Лян Юнь рукояткой пистолета стукнул бандита по голове. Тот мешком повалился на землю. Из рассеченной головы побежала кровь. Воспользовавшись моментом, Лянь Юнь со всех ног бросился к кукурузному, полю. За полем лежали песчаные дюны. На них зеленели ивы. С гребня дюн открывалось безбрежное зеленоватое море. Слева тянулась цепь гор. Он взглянул в ту сторону — и чуть не обомлел: вдали, чуть проглядывая через пелену тумана, возвышалась знакомая Ласточкина гора...
Этого Лян Юнь никак не ожидал. Пробарахтавшись полночи в море, он оказался вблизи города. Сколько усилий потрачено зря!
Он прилег под деревьями на вершине дюны и сквозь просветы между листьями стал наблюдать за небом. Одежда на нем постепенно высыхала. Холодно уже не было. Очень хотелось есть. Он стал осматривать свой трофей. Почему пистолет не выстрелил? Перед ним был маузер, наверно последняя модель. Он остерегался тронуть спусковой механизм. Направив пистолет дулом к земле, Лян Юнь стал вертеть его в руках, пытаясь найти разгадку. Ему удалось вытащить обойму. В обойме было полно патронов — одиннадцать штук. Он снова принялся ощупывать затвор. Что-то щелкнуло. Теперь в пистолете не было патронов и можно было попробовать спустить курок еще раз. Неожиданно прозвучал оглушительный выстрел. Руку резко подкинуло кверху. Пуля взрыхлила песок у его ног. Лян Юнь подскочил от испуга. Значит, один патрон еще оставался в .стволе. Он с опаской огляделся и собрал рассыпавшиеся по земле патроны.
Обсохнув, Лян Юнь решил покинуть свое убежище. Надо было попытаться выяснить поточнее, где он находится, и раздобыть что-нибудь поесть.
Он повернулся спиной к городу и пошел. Пистолет он заткнул сзади за пояс, прикрыв полою куртки. Выйдя из зарослей, он стал осматривать местность. Впереди росли несколько тополей. За ними между желтыми песками виднелись клочки полей. На одном из них крестьянин мотыжил землю.
Лян Юнь направился к нему. Крестьянину было далеко за пятьдесят. Лицо изрезано глубокими морщинами, а спина изогнута дугой.
Старик, опираясь на ручку мотыги, молча смотрел на него.
— Доброе утро, папаша! — приветствовал его Лян Юнь.
— Доброе утро, сынок... — Старик настороженно смотрел на него. — Я тебя что-то не припомню... Ты не местный?
— Я из города.
— А... — безразлично отозвался крестьянин.
Он отвернулся, поплевал на руки и снова принялся за работу, показывая всем своим видом, что ему до незнакомца нет дела.
Лян Юнь подошел поближе и взялся, за мотыгу.
— Папаша, давай я подсоблю.
Старик не отпускал мотыгу из рук, но Лян Юнь настаивал. Наконец мотыга оказалась у него в руках. Три года прошло с тех пор, как он делал это в последний раз. Перед его глазами живо встали картины его работы в поле там, дома... Он глубже вздохнул, встал поудобнее.
Мотыга раз за разом ритмично взлетала вверх и падала. Очень скоро выражение лица старого крестьянина смягчилось. Когда Лян Юнь прошел полный ряд, старик сказал:
— Отдохни, сынок. А ты, видать, к земле привычный!
— Я тоже крестьянин.
— Сколько тебе, годков двадцать есть?
— Нет, всего семнадцать!
— Ай-я! Неплохо же ты растешь. Давай посидим. Говоришь, из города? А родители где?
— За сто ли отсюда. А в городе я занимаюсь вот чем... — он сделал жест, будто взваливает и несет на спине мешок. — Таскаю на пристани грузы.
— Тяжелая работа, сынок. Работать кули — нелегкое дело. Жаль мне тебя... Что это ты в такую рань уже собрался в путь?
— Да... — Лян вздохнул и на минуту умолк. — Что это за место, отец?
— Маленькое местечко, называется Фанчэнпу. Отсюда не видать его, оно там, на горе. А в давние времена здесь целый городок был, квадратный такой, теперь уж одни развалины остались. По нему и наша деревня так называется — «Квадратный город».
Но только правильно у нас говорят: как упомянешь Фанчэнпу, так,, считай, девять из десяти семей — голытьба; лишь один богач — Цао Фань-фу! Ничего уж не поделаешь, такие времена!
— А этот Цао что за человек?
— Большой богатей. Живет тут недалеко, в большой усадьбе. В городе у него торговля, здесь — земля. В доме — сторожей несколько человек. Младший брат — офицер, в городе служит, зять — в жандармерии переводчиком. Больше его богача у нас нет. Земли, у него без краю тянутся — хоть целый день иди. Ни в чем себе отказа не знает. Грабит, насильничает... Да что об этом и говорить! Ни к чему этот разговор. Ну, а ты? Зачем, сюда забрел?
— Я? — Юноша снова глубоко вздохнул. — В городе тоже житья нет!
— Бежишь, значит, от беды? Лян Юнь молча кивнул.
— Так, понятно. — Старик тоже вздохнул.. — У нас здесь ничего хорошего... Но если Цао узнает, он тебя под конвоем обратно отправит. Это уж как пить дать!.. Ай-я! Да ты, наверно,: ничего не ел! Давай сюда. У меня здесь блины и вода. Поешь да уходи поскорее. Долго тебе тут быть нельзя.
— Папаша, ведь тебе самому на обед ничего не останется.
— Э! Я и так знаю вкус голода. Ешь смело!. Все бедняки в Поднебесной — одна семья. Разок меньше поем, ничего не случится.
Приглашение было настолько искренним, что Лян Юнь взял лепешку и с жадностью в несколько секунд уничтожил. Потом приподнял чайник, сделал несколько торопливых глотков.
— Отец, не могу и сказать, как я тебе благодарен. Теперь я пойду. Но, может, мы, еще встретимся. Как тебя зовут?
Старик засмеялся.
— Накормить голодного человека — это не в счет. Если придется еще побывать в наших местах, спроси старого Яна. У него всегда найдется для. тебя
лепешка и чашка чаю. Идем, я покажу тебе одну тропку... Только в пути будь осторожнее. Как пройдешь заставу, там они сразу и будут... — Старик растопырил книзу большой и указательный пальцы, сделав ими иероглиф «ба» — «восемь».
Деревня Фанчэнпу расположилась у подножия горы. В ней было около сотни домов. Старик повел Лян Юня в обход деревни и вывел на узкую тропинку. Но едва они прошли по ней несколько шагов, как услышали впереди голоса людей. Лян Юнь и старый Ян быстро спрятались в кустах. Разговаривали человек пять или шесть. Вскоре они поравнялись с ними. Трое были в военной форме, и двое в штатском. Один из штатских — помещик Цао, а другой — преследовавший недавно Лян Юня телохранитель помещика., Толстяк Цао шел с пистолетом в руке, отдуваясь при каждом шаге. Он громко говорил:
— Вот дьявольское отродье! Непременно партизанский выкормыш. А Ван Ци тоже, никчемная тварь, позволил даже свой пистолет унести! Я не верю, что щенок один решился сюда явиться!
— Господин, — отозвался один из солдат марионеточных войск. — Брат Ван Ци тоже немногим уступит. Если этот парень сумел отобрать у него пистолет — видно, птица стреляная!
— Тьфу! Заткнись ты! Ван Ци говорит, что парень даже из пистолета выстрелить не сумел! А он... Эх, попался на такой ерунде! Считай еще ему повезло — жив остался! — брызгал слюной Цао.
Они прошли гуськом по обочине дороги. Один из солдат отстал и штыком потыкал в кусты. Потом бегом бросился догонять остальных. Вскоре они скрылись за поворотом.
— Сынок, это они за тобой гоняются? — спросил Ян.
Юноша кивнул головой.
— Ты отобрал у Ван Ци пистолет?! Лян Юнь снова кивнул.
— Молодец парень! Жаль только, что его не прикончил! Это здесь известный негодяй. Говорят, он водил японские карательные отряды в горы. Нет, жаль, жаль! Знаешь, к таким людям добрым быть нельзя. Пожалел плохого человека, но плохой человек тебя не пожалеет! Казнишь злодея — доброе дело сделаешь.
Лян Юнь прислушивался к тому, что говорил ему старик, и кивал головой.
— Да, похоже, что днем этой дорогой не пройти, — продолжал Ян. — Сделаем вот что: пойдешь сейчас со мной, я живу здесь, в горах, и посидишь там до темноты. А вечером отправишься в путь.
Ян привел его в ущелье. Здесь перед Лян Юнем открылись несколько вырытых в лёссе пещер. Ян жил в самой крайней. Калитка в небольшом дворике перед входом в жилое помещение была заперта. Старик отпер ее и пригласил Лян Юня войти. В комнате стояли стол и несколько ветхих скамеек. Кан покрывало старое и рваное одеяло. Обстановка была, пожалуй, чуть лучше, чем в храме Царя Драконов.
— Тебе лучше всего поспать. А я посторожу. — Ян подтолкнул его к кану.
Лян Юнь зевнул.. Он поблагодарил старика и залез на кан. Пистолет положил под одеяло. Через минуту он уже крепко спал.
Когда он проснулся, были уже сумерки. Над котелком на очаге клубился пар. Ян, сидя перед очагом на корточках, подкладывал в него хворост. Лян Юнь заткнул за пояс пистолет и спустился с кана. Подошел ко входу и выглянул наружу. Перед, его глазами раскинулось безбрежное море. Вдали смутно маячила Ласточкина гора. Города не было видно. Внизу густо росли деревья, через них, петляя, проходило шоссе. Потом он увидел усадьбу помещика Цао. Серые черепичные крыши тянулись в ней одна за другой непрерывной чередой. Целый город, а не усадьба!
Он без церемоний съел несколько клейких лепешек из кукурузной муки с какой-то травой и, тепло поблагодарив старика, покинул пещеру.
В горах ночь приходит очень быстро. Сгущались сумерки. Вскоре уже в нескольких шагах ничего нельзя было разглядеть. Высоко подняв свой пистолет и осторожно ступая, Лян Юнь шел вперед. На тропинке не было ничего подозрительного. Звонкая песня ручейка мягко аккомпанировала доносившемуся издалека рокоту морских волн. Примерно через полчаса пути он достиг ближайшей к нему горы, за которой, по словам Яна, начиналась территория, где хозяевами были партизаны. У Лян Юня сильно билось сердце. Он ускорил шаги. Едва он перевалил через хребет, как послышался строгий окрик:
— Кто идет? Стой!
Следом щелкнул взводимый курок.
Лян Юнь нагнулся- и юркнул под ближайшее дерево. Отполз на несколько шагов в сторону и укрылся за большим камнем.
— Руки вверх! — снова крикнули сверху.
Лян Юнь молчал. Гулко прогремел выстрел. Пуля со свистом пролетела высоко над головой. Откуда-то сбоку тоже прогремел выстрел. «Засада!» — мелькнуло у него в голове. В такой ситуации он был впервые и немного растерялся. Идти дальше по этой дороге нельзя. Повсюду были нагромождения скал и густой кустарник. Кроме того, он не знал, где прячутся враги. Попасть им в руки именно сейчас было бы очень досадно.
В это время люди сверху стали осторожно спускаться вниз. Они стреляли из винтовок и подбадривали себя громкими возгласами. Лян Юнь, прячась за кустами и камнями, тоже стал тихонько отодвигаться вбок. Неожиданно рядом мелькнула темная тень. Кто-то с силой схватил его поперек туловища и резко рванул, стараясь повалить на землю. Лян Юнь отставил назад правую ногу и, утвердившись покрепче, в свою очередь, рванул противника на себя и почти лег на него всей тяжестью своего тела. Тот
сделал две попытки сбросить его на землю, но оое безрезультатно. Лян Юнь уперся обеими руками в его подбородок и стал с силой отталкивать его от себя. Голова противника откидывалась все дальше и дальше, и он, наконец, разжал руки. Лян Юнь выхватил пистолет. Нажал на спуск. Пистолет дернулся в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Лян Юнь лег на воду.. На небе, покрытом темными тучами, не было видно ни звездочки. Куда плыть? Вдали снова мелькнул и погас луч прожектора. Там— место, из которого они отправились. Плыть нужно в противоположную сторону. Лян Юнь перевернулся в воде, определяя направление по' движению волн. Волны перекатывались 'через него с левой стороны. Берег лежал к югу. Ветер дул тоже на юг. Следовательно, восток был впереди. Определив направление, он уверенно поплыл вперед.
Лян Юнь плыл то на груди, то на боку, иногда переворачиваясь на спину, чтобы отдохнуть.. Он плыл долго и, по его расчетам, уже выбрался из зоны, контролируемой японцами. Теперь уже нужно было бы выходить на берег. Он начал ощущать усталость. Близился рассвет. Его руки наткнулись на что-то твердое. Рифы! Он ощупывал руками гладкие скалы, нашел- уступы, осторожно ступил ногами. Попробовал идти по рифам. Попадались места, где вода достигала ему до груди. Постепенно становилось мельче. Наконец он вышел на берег.
Перед ним открылась песчаная отмель. Впереди за редкими деревьями проглядывала деревня. Он пошел к ней кукурузным полем. Кукуруза достигала ему до пояса и негромко шелестела от набегавшего ветерка. Лян Юнь прямо валился с ног от( усталости. Казалось, сегодня он исчерпал уже все свои силы. Он был голоден. Очень хотелось спать. Но сначала нужно было определить свое местонахождение.
Начинался рассвет. Предметы стали вырисовываться отчетливее. Впереди был огород.Осторожно переступая через длинные плети тыкв, он подошел к ограде. За домом, огороженным высокой глинобитной стенкой, виднелось еще несколько других фанз, в беспорядке разбросанных недалеко друг от друга. За одной усадьбой виднелась другая — поменьше.
Лян Юнь решил обойти первую усадьбу стороной - слишком богатой она выглядела! Те, кто ему мог помочь, жили в маленьких и обветшалых фанзах, Он направился к крайнему, полуразрушенному и заплатанному домику, по пути выломан из изгороди крепкую, толщиной в человеческую руку, жердь. Позади него послышался еле слышный шорох. Он стремительно обернулся. В нескольких шагах стояла крупная серая овчарка, большая, с торчащими вверх ушами и красными глазами. Не издав ни звука, овчарка прыгнула на него. Он инстинктивно заслонился выломанной палкой. Собака ухватила палку зубами с такой силой, что та хрустнула.
Защищаясь палкой, Лян Юнь медленно отступал назад. Зацепившись ногой за длинную плеть тыквы, он споткнулся и упал навзничь. Собака была над ним. Рука его нащупала тыкву под собой. Подняв тыкву, он ударил ею собаку с такой силой, что плод разлетелся на куски. Овчарка на секунду испуганно отпрянула. В руках Лян Юня снова оказалась палка. Размахнувшись ею, он сильно ударил собаку по передним лапам. Овчарка тонко взвизгнула.
Палка, по-видимому, перебила ей лапу. Визжа и поджав поврежденную лапу, собака бросилась во двор. Лян Юнь сидел, переводя дыхание. Собака вдали заливалась пронзительным лаем. Каждую минуту из дома мог кто-нибудь выйти. Нужно было спрятаться. Неподалеку росло дерево с пышной зеленой кроной. Он отбросил палку и бросился к нему. Торопливо полез вверх.
Вскоре со двора вышли двое с пистолетами в руках. Внимательно осмотрелись по сторонам. За ними показался еще один — невысокий толстяк. Тот дальше ворот не пошел.
— Это где-то на току! — пронзительно крикнул он, — Обыщите все! Не дайте ему уйти!
Первые двое разошлись в стороны, осматриваясь.
— Эй! Выходи! Выйдешь — поговорим по-хорошему, а не выйдешь — получишь пулю в лоб! Эй!..
Толстяк некоторое время понаблюдал за ними, потом, поеживаясь, ушел. Двое, похожие на телохранителей, искали тоже только для вида. Они сошлись под деревом, на котором прятался Лян Юнь. Один из них достал пачку сигарет.
Он сидел наверху, боясь пошевельнуться. Попыхивая сигаретками, преследователи сели на землю. Один спросил:
— Ван Ци, что вчера рассказывал этот, из города?
— А! Что может быть хорошего! Японцы стягивают свои силы к городу, деревни оставляют... Наш Цао никак успокоиться не мог. В городе от голода, конечно, не умрешь, но здесь у него дом и земля! Как все это бросить? Вот и лютует. Младшему брату — тот офицер в армии — послал письмо, просит посоветовать, как ему быть.
— Что посоветуешь! Тьфу!.. Армия наша — глиняный Будда, переправляющийся через речку. Ты сам-то вообще что собираешься дальше делать?
— А мне какая забота — один как перст! Где мне одному жратвы не хватит? А если что и случится,, земля везде есть,, чтобы могилу вырыть...
Докурив сигареты, они поднялись и пошли обратно в дом. Через несколько шагов один из них сказал:
— Ты иди. Я сейчас догоню...
Он вернулся обратно к дереву и, положив рядом с собой пистолет, сел оправляться. Другой пересек бахчу и исчез в воротах.
Под притаившимся на дереве Лян Юнем с треском обломилась сухая веточка. Человек внизу вздрогнул и испуганно поднял вверх голову. Лян Юнь, не раздумывая, расслабил руки и спрыгнул вниз, прямо, на голову сидящего на корточках человека. Они покатились по земле. Противник Лян Юня, стоя на коленях, пытался нащупать рукой пистолет. Лян Юнь, заметив что тот вот-вот доберется до него, вскочил и резким движением потянул бандита за ногу назад. Тот растопырил руки, пытаясь удержаться. Лян Юнь бросил его ногу и рванулся вперед. Борьба велась в полном молчании. Юноше удалось завладеть оружием противника. Тот тонко вскрикнул. Лян Юнь подняв пистолет, прицелился ему в голову и нажал на спуск. Но выстрела не последовало. Лян Юня на секунду охватила паника. Он не умел стрелять...
Почувствовав это, бандит осмелел, поднялся на ноги и бросился на него. Лян Юнь отскочил в сторону и, применив один из приемов, которым его обучил Фын, ударом ноги отбросил противника на землю. Тот еще раз громко и тонко вскрикнул.
Опасаясь, что в доме их услышат, Лян Юнь рукояткой пистолета стукнул бандита по голове. Тот мешком повалился на землю. Из рассеченной головы побежала кровь. Воспользовавшись моментом, Лянь Юнь со всех ног бросился к кукурузному, полю. За полем лежали песчаные дюны. На них зеленели ивы. С гребня дюн открывалось безбрежное зеленоватое море. Слева тянулась цепь гор. Он взглянул в ту сторону — и чуть не обомлел: вдали, чуть проглядывая через пелену тумана, возвышалась знакомая Ласточкина гора...
Этого Лян Юнь никак не ожидал. Пробарахтавшись полночи в море, он оказался вблизи города. Сколько усилий потрачено зря!
Он прилег под деревьями на вершине дюны и сквозь просветы между листьями стал наблюдать за небом. Одежда на нем постепенно высыхала. Холодно уже не было. Очень хотелось есть. Он стал осматривать свой трофей. Почему пистолет не выстрелил? Перед ним был маузер, наверно последняя модель. Он остерегался тронуть спусковой механизм. Направив пистолет дулом к земле, Лян Юнь стал вертеть его в руках, пытаясь найти разгадку. Ему удалось вытащить обойму. В обойме было полно патронов — одиннадцать штук. Он снова принялся ощупывать затвор. Что-то щелкнуло. Теперь в пистолете не было патронов и можно было попробовать спустить курок еще раз. Неожиданно прозвучал оглушительный выстрел. Руку резко подкинуло кверху. Пуля взрыхлила песок у его ног. Лян Юнь подскочил от испуга. Значит, один патрон еще оставался в .стволе. Он с опаской огляделся и собрал рассыпавшиеся по земле патроны.
Обсохнув, Лян Юнь решил покинуть свое убежище. Надо было попытаться выяснить поточнее, где он находится, и раздобыть что-нибудь поесть.
Он повернулся спиной к городу и пошел. Пистолет он заткнул сзади за пояс, прикрыв полою куртки. Выйдя из зарослей, он стал осматривать местность. Впереди росли несколько тополей. За ними между желтыми песками виднелись клочки полей. На одном из них крестьянин мотыжил землю.
Лян Юнь направился к нему. Крестьянину было далеко за пятьдесят. Лицо изрезано глубокими морщинами, а спина изогнута дугой.
Старик, опираясь на ручку мотыги, молча смотрел на него.
— Доброе утро, папаша! — приветствовал его Лян Юнь.
— Доброе утро, сынок... — Старик настороженно смотрел на него. — Я тебя что-то не припомню... Ты не местный?
— Я из города.
— А... — безразлично отозвался крестьянин.
Он отвернулся, поплевал на руки и снова принялся за работу, показывая всем своим видом, что ему до незнакомца нет дела.
Лян Юнь подошел поближе и взялся, за мотыгу.
— Папаша, давай я подсоблю.
Старик не отпускал мотыгу из рук, но Лян Юнь настаивал. Наконец мотыга оказалась у него в руках. Три года прошло с тех пор, как он делал это в последний раз. Перед его глазами живо встали картины его работы в поле там, дома... Он глубже вздохнул, встал поудобнее.
Мотыга раз за разом ритмично взлетала вверх и падала. Очень скоро выражение лица старого крестьянина смягчилось. Когда Лян Юнь прошел полный ряд, старик сказал:
— Отдохни, сынок. А ты, видать, к земле привычный!
— Я тоже крестьянин.
— Сколько тебе, годков двадцать есть?
— Нет, всего семнадцать!
— Ай-я! Неплохо же ты растешь. Давай посидим. Говоришь, из города? А родители где?
— За сто ли отсюда. А в городе я занимаюсь вот чем... — он сделал жест, будто взваливает и несет на спине мешок. — Таскаю на пристани грузы.
— Тяжелая работа, сынок. Работать кули — нелегкое дело. Жаль мне тебя... Что это ты в такую рань уже собрался в путь?
— Да... — Лян вздохнул и на минуту умолк. — Что это за место, отец?
— Маленькое местечко, называется Фанчэнпу. Отсюда не видать его, оно там, на горе. А в давние времена здесь целый городок был, квадратный такой, теперь уж одни развалины остались. По нему и наша деревня так называется — «Квадратный город».
Но только правильно у нас говорят: как упомянешь Фанчэнпу, так,, считай, девять из десяти семей — голытьба; лишь один богач — Цао Фань-фу! Ничего уж не поделаешь, такие времена!
— А этот Цао что за человек?
— Большой богатей. Живет тут недалеко, в большой усадьбе. В городе у него торговля, здесь — земля. В доме — сторожей несколько человек. Младший брат — офицер, в городе служит, зять — в жандармерии переводчиком. Больше его богача у нас нет. Земли, у него без краю тянутся — хоть целый день иди. Ни в чем себе отказа не знает. Грабит, насильничает... Да что об этом и говорить! Ни к чему этот разговор. Ну, а ты? Зачем, сюда забрел?
— Я? — Юноша снова глубоко вздохнул. — В городе тоже житья нет!
— Бежишь, значит, от беды? Лян Юнь молча кивнул.
— Так, понятно. — Старик тоже вздохнул.. — У нас здесь ничего хорошего... Но если Цао узнает, он тебя под конвоем обратно отправит. Это уж как пить дать!.. Ай-я! Да ты, наверно,: ничего не ел! Давай сюда. У меня здесь блины и вода. Поешь да уходи поскорее. Долго тебе тут быть нельзя.
— Папаша, ведь тебе самому на обед ничего не останется.
— Э! Я и так знаю вкус голода. Ешь смело!. Все бедняки в Поднебесной — одна семья. Разок меньше поем, ничего не случится.
Приглашение было настолько искренним, что Лян Юнь взял лепешку и с жадностью в несколько секунд уничтожил. Потом приподнял чайник, сделал несколько торопливых глотков.
— Отец, не могу и сказать, как я тебе благодарен. Теперь я пойду. Но, может, мы, еще встретимся. Как тебя зовут?
Старик засмеялся.
— Накормить голодного человека — это не в счет. Если придется еще побывать в наших местах, спроси старого Яна. У него всегда найдется для. тебя
лепешка и чашка чаю. Идем, я покажу тебе одну тропку... Только в пути будь осторожнее. Как пройдешь заставу, там они сразу и будут... — Старик растопырил книзу большой и указательный пальцы, сделав ими иероглиф «ба» — «восемь».
Деревня Фанчэнпу расположилась у подножия горы. В ней было около сотни домов. Старик повел Лян Юня в обход деревни и вывел на узкую тропинку. Но едва они прошли по ней несколько шагов, как услышали впереди голоса людей. Лян Юнь и старый Ян быстро спрятались в кустах. Разговаривали человек пять или шесть. Вскоре они поравнялись с ними. Трое были в военной форме, и двое в штатском. Один из штатских — помещик Цао, а другой — преследовавший недавно Лян Юня телохранитель помещика., Толстяк Цао шел с пистолетом в руке, отдуваясь при каждом шаге. Он громко говорил:
— Вот дьявольское отродье! Непременно партизанский выкормыш. А Ван Ци тоже, никчемная тварь, позволил даже свой пистолет унести! Я не верю, что щенок один решился сюда явиться!
— Господин, — отозвался один из солдат марионеточных войск. — Брат Ван Ци тоже немногим уступит. Если этот парень сумел отобрать у него пистолет — видно, птица стреляная!
— Тьфу! Заткнись ты! Ван Ци говорит, что парень даже из пистолета выстрелить не сумел! А он... Эх, попался на такой ерунде! Считай еще ему повезло — жив остался! — брызгал слюной Цао.
Они прошли гуськом по обочине дороги. Один из солдат отстал и штыком потыкал в кусты. Потом бегом бросился догонять остальных. Вскоре они скрылись за поворотом.
— Сынок, это они за тобой гоняются? — спросил Ян.
Юноша кивнул головой.
— Ты отобрал у Ван Ци пистолет?! Лян Юнь снова кивнул.
— Молодец парень! Жаль только, что его не прикончил! Это здесь известный негодяй. Говорят, он водил японские карательные отряды в горы. Нет, жаль, жаль! Знаешь, к таким людям добрым быть нельзя. Пожалел плохого человека, но плохой человек тебя не пожалеет! Казнишь злодея — доброе дело сделаешь.
Лян Юнь прислушивался к тому, что говорил ему старик, и кивал головой.
— Да, похоже, что днем этой дорогой не пройти, — продолжал Ян. — Сделаем вот что: пойдешь сейчас со мной, я живу здесь, в горах, и посидишь там до темноты. А вечером отправишься в путь.
Ян привел его в ущелье. Здесь перед Лян Юнем открылись несколько вырытых в лёссе пещер. Ян жил в самой крайней. Калитка в небольшом дворике перед входом в жилое помещение была заперта. Старик отпер ее и пригласил Лян Юня войти. В комнате стояли стол и несколько ветхих скамеек. Кан покрывало старое и рваное одеяло. Обстановка была, пожалуй, чуть лучше, чем в храме Царя Драконов.
— Тебе лучше всего поспать. А я посторожу. — Ян подтолкнул его к кану.
Лян Юнь зевнул.. Он поблагодарил старика и залез на кан. Пистолет положил под одеяло. Через минуту он уже крепко спал.
Когда он проснулся, были уже сумерки. Над котелком на очаге клубился пар. Ян, сидя перед очагом на корточках, подкладывал в него хворост. Лян Юнь заткнул за пояс пистолет и спустился с кана. Подошел ко входу и выглянул наружу. Перед, его глазами раскинулось безбрежное море. Вдали смутно маячила Ласточкина гора. Города не было видно. Внизу густо росли деревья, через них, петляя, проходило шоссе. Потом он увидел усадьбу помещика Цао. Серые черепичные крыши тянулись в ней одна за другой непрерывной чередой. Целый город, а не усадьба!
Он без церемоний съел несколько клейких лепешек из кукурузной муки с какой-то травой и, тепло поблагодарив старика, покинул пещеру.
В горах ночь приходит очень быстро. Сгущались сумерки. Вскоре уже в нескольких шагах ничего нельзя было разглядеть. Высоко подняв свой пистолет и осторожно ступая, Лян Юнь шел вперед. На тропинке не было ничего подозрительного. Звонкая песня ручейка мягко аккомпанировала доносившемуся издалека рокоту морских волн. Примерно через полчаса пути он достиг ближайшей к нему горы, за которой, по словам Яна, начиналась территория, где хозяевами были партизаны. У Лян Юня сильно билось сердце. Он ускорил шаги. Едва он перевалил через хребет, как послышался строгий окрик:
— Кто идет? Стой!
Следом щелкнул взводимый курок.
Лян Юнь нагнулся- и юркнул под ближайшее дерево. Отполз на несколько шагов в сторону и укрылся за большим камнем.
— Руки вверх! — снова крикнули сверху.
Лян Юнь молчал. Гулко прогремел выстрел. Пуля со свистом пролетела высоко над головой. Откуда-то сбоку тоже прогремел выстрел. «Засада!» — мелькнуло у него в голове. В такой ситуации он был впервые и немного растерялся. Идти дальше по этой дороге нельзя. Повсюду были нагромождения скал и густой кустарник. Кроме того, он не знал, где прячутся враги. Попасть им в руки именно сейчас было бы очень досадно.
В это время люди сверху стали осторожно спускаться вниз. Они стреляли из винтовок и подбадривали себя громкими возгласами. Лян Юнь, прячась за кустами и камнями, тоже стал тихонько отодвигаться вбок. Неожиданно рядом мелькнула темная тень. Кто-то с силой схватил его поперек туловища и резко рванул, стараясь повалить на землю. Лян Юнь отставил назад правую ногу и, утвердившись покрепче, в свою очередь, рванул противника на себя и почти лег на него всей тяжестью своего тела. Тот
сделал две попытки сбросить его на землю, но оое безрезультатно. Лян Юнь уперся обеими руками в его подбородок и стал с силой отталкивать его от себя. Голова противника откидывалась все дальше и дальше, и он, наконец, разжал руки. Лян Юнь выхватил пистолет. Нажал на спуск. Пистолет дернулся в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23