Он настороженно смотрел на полуоткрытую дверь какой-то комнаты. Заглянул внутрь. Перед ним была ярко освещенная спальня. Над роскошной кроватью висела лампа под зеленым шелковым абажуром. От зеленого света вся мебель в комнате отсвечивала зеленым. На окнах висели черные
маскировочные шторы. Лян Юнь повернул назад. У ворот раздались гортанные голоса. Он тороплива метнулся к выходу.
— ...Спи, девочка. Этот пожар, похоже, никогда не погаснет!. — проговорил женский голос.
— Хорошо, ты тоже ложись, мама.
Этот голос был ему очень знаком. Ша-ша? Он в доме инспектора Чжана? Тогда ему, кажется, навезло.
Ша-ша вернулась к кровати. На ней была белая пижама, волосы распущены. Она потянулась и зевнула. Повернулась, чтобы прикрыть за собой дверы Перед нею стоял человек в^ мокрой до нитки одежде. Она отшатнулась, готовая вскрикнуть. Лян Юнь шагнул вперед, закрыл ей ладонью рот, одновременно приложив палец к своим губам.
— Тсс!..
Ша-ша узнала его. Она облегченно вздохнула. Но» все еще продолжала дрожать.
На горе царила необычная суматоха. Японцы были всюду. Они осматривали каждый камень,, каждое дерево. Повсюду мелькал свет электрических фонариков.
В доме Чжанов резко зазвонил входной звонок.
Ша-ша, испуганная,, смотрела на Лян Юня. Он погасил свет, отдернул штору и выглянул на улицу.. По-прежнему шел дождь. В темноте ничего нельзя; было разглядеть. Время от времени ослепительно! вспыхивали и тут же гасли лучи карманных фонариков. Ша-ша стояла за его спиной,, и он слышал, как у нее мелко стучали зубы. Он опустил штору.. Окинул взглядом комнату. Над платяным шкафом, был устроен вытяжной колодец. Он вел, по-видимому, на чердак. Вход в него был прикрыт деревянными дощечками. Рядом с гардеробом стояли четыре сложенные горкой чемодана. Решение созрело: быстро.
— Слушай, они гонятся за мной. Можешь ли ты меня спрятать?
— Я? Я?.. — Зубы у Ша-ша застучали еще громче. — Как же... мне это сделать? Что... случилось?
— Я не могу тебе сейчас сказать... Позволишь у тебя спрятаться?
— Ты... Ты бы лучше ушел. — Ша-ша вопросительно посмотрела ему в лицо.
— Куда же мне уйти? Здесь повсюду японцы. Слушай меня внимательно. Если японцы схватят меня в вашем доме, для вашей семьи это будет очень плохо.
Ша-ша смотрела на него испуганными глазами и молчала.
Лян Юнь взял ее за руку и не терпящим возражений голосом сказал:
— Скоро японцам конец. Не будь глупой. Сейчас по этому колодцу я поднимусь наверх. А ты подними эти четыре чемодана на гардероб и закрой за мной отверстие. А потом ложись в постель и притворись спящей. Все дальнейшее зависит от тебя самой. Поняла?
Ша-ша была перепугана. Сначала она хотела отказаться. Никто раньше не приказывал ей, да еще таким тоном. Но теперь, в глазах стоящего перед нею человека бушевало пламя. Его взгляд был так требователен, что она.нерешительно кивнула головой.
— Все! — Лян Юнь нахмурил брови и добавил:— Если ты меня., предашь, я скажу, что это все заставил меня сделать твой отец! — Он не договорил. Взяв стул, поставил его на гардероб. Откинул решетку колодца. Изнутри пахнуло свежим, прохладным воздухом. Он пролез в колодец и прикрыл за собой решетку. Стал прислушиваться. Снизу донесся звук переставляемых вещей. Скоро эти звуки стихли. Полоски света, проникавшие из комнаты, исчезли. Теперь его со всех сторон окружала кромешная тьма. Он бесшумно пополз вперед, навстречу дуновению ветра. Колодец выходил на крышу маленьким окошком. Лян Юнь тихонько толкнул его. Окошечко отво-
рилось. За ним начиналась наклонная крыша. Он высунул голову наружу. Вся Ласточкина гора была освещена мелькающими, огнями электрических фонариков. Военная пристань вдали представляла собой сплошное зарево. «Если японцы обнаружат вытяжной колодец или Ша-ша предаст меня, — подумал он, — я спрыгну отсюда вниз, но ни за что не дамся им в руки».
Он плотно прикрыл окошко. Пополз по вентиляционной трубе обратно. Внизу разговаривали по-японски. По-видимому, они уже добрались до спальни Ша-ша. Он затаил дыхание. Вскоре все стихло. Лян Юнь поеживался от прохладного предутреннего ветерка.
Через оконце стал проникать тусклый свет. На улице начало светать. Внизу послышался шорох. Лян Юнь насторожился. Голос Ша-ша негромко позвал:
— Лян Юнь! Лян Юнь!
— Да, я здесь.
— Спускайся вниз!
Он откинул решетку. В комнате была одна Ша-ша. Он осторожно опустился на крышку гардероба. Затем, придерживаясь руками за края, спрыгнул вниз.
— Японцы приходили?
— Угу.
— Ну и что?
— Они говорили с отцом по-японски. Я не поняла. Один офицер посветил везде фонариком, заглянул под кровать... Раскрыл даже гардероб. Потом они все ушли.
— А теперь? Из твоих никто сюда не войдет?
— Нет. Мои родители встают! только после десяти. А почему японцы тебя ловили?
— И сам не знаю. Шел вчера ночью домой — вдруг на пристани вспыхивает пожар. «Почему?» — думаю. Решил подойти поближе посмотреть. Вдруг японцы начали по мне стрелять... Погнались. Я знаю одно: попадешь к ним в руки, ничего хорошего не
жди. Ну и бежал, как мог. Потом, когда бежать было некуда, бросился в воду и приплыл сюда. По правде говоря, до сих пор не понимаю, почему это они за мной гнались.
— Ты что, за ребенка меня принимаешь? — недовольно сказала Ша-ша. — Забыл, что говорил мне ночью? «Если предашь, я скажу, что это все меня твой отец научил сделать!» Если ты ничего не сделал, то зачем так говорить? Лучше бы тебе меня не обманывать, Лян Юнь. Этот пожар ночью... Ты замешан?
Уловка не удалась. Он ничего не ответил, только усмехнулся.
Ша-ша не верила себе. Кули, мальчишка с едва пробивающимися усиками, мог сжечь целую пристань! На ее лице появилось смешанное выражение боязни и почтения. Он вдруг превратился в ее глазах в героя. Она встала, открыла металлический термос, налила ему стакан чаю.
— Выпей, ты, наверно, голоден.
Лян Юнь был действительно очень голоден. Он похянулся к коробке с печеньем и без приглашения начал его есть. Он пил чай и раздумывал, как ему теперь вести себя с этой девушкой, фактически спасшей ему сегодня жизнь.
— Неужели это ты один? — Ша-ша глядела на него, широко раскрыв глаза.
— Конечно, один!
— Почему ты пошел на такую страшную опасность? Из мести? — заморгала глазами Ша-ша.
— Из мести! — Лян Юнь сурово нахмурился. — Ты знаешь, что на японской пристани был офицер, по фамилии Цао. Не знаешь его? Так вот несколько дней назад, когда я работал на военной пристани, он ни за что ни про что избил меня илетыо. «Хорошо же, — подумал я, — не могу тебе теперь ответить, так ночью сумею!» И сумел. Пусть теперь полюбуется!
— А-а...— как-то недоверчиво протянула Ша-ша.
— Ты что, опять мне не веришь?
— Я? — Ша-ша улыбнулась. — Верю. Только неужели из-за такого пустяка ты устроил этот фейер-верк?
— А почему бы нет? — Он бросил на нее нарочито свирепый взгляд. — У меня гордость есть. И характер такой: кто меня оскорбит, тому это даром не пройдет; а кто ко мне хорошо отнесется, того век не забуду.
Ша-ша потупилась.В ту же ночь начались массовые аресты. Были арестованы многие из молодых парней, живших в районе порта и на прилегающих к Ласточкиной горе улицах. Но эти аресты в конце концов ничего не дали.
На другой день после того, как было снято оцепление, Лян Юнь простился с Ша-ша и покинул ее дом.
Целый день он проспал в вентиляционном колодце, завернувшись в одеяло, которое дала ему девушка.
Пешеходов на улицах было мало, Сначала он решил разыскать Эр-мань и пошел туда, где она обычно раскладывала свой лоток. Девушки еще не было. Он, присел неподалеку и стал ждать. Через некоторое время с большой корзиной в руках, пришла Эр-мань. Лян Юнь отвернулся в сторону. Она не заметила его.
Разложив товар, она присела подле. Лицо ее было очень грустным.
— Пачку сигарет «Парус», — произнес Лян Юнь, изменив голос и не оборачиваясь.
Эр-мань протянула ему сигареты. Рука с сигаретами застыла на полпути. Пачка полетела на землю. Эр-мань схватила его за плечи.
— Братец Лян!.. — Голос ее осекся.
Он обернулся к ней и накрыл своими руками ее руки. Они молчали, внимательно глядя друг на дру-
га. Эр-мань как будто немного осунулась. Под глазами была легкая синева.
Девушка подавила в себе готовые прорваться слезы и тихо спросила:
— Брат Лян, где ты прятался эти два дня?
— На Ласточкиной горе.
— На Ласточкиной горе? Где же там можно спрятаться?
— И в жизни не догадаешься!.. Скажи лучше, где Шан и Фын? Они вернулись?
— Вернулись в тот же вечер, потом снова ушли.
— Мне нужно их поскорее увидеть.
— Давай так сделаем: ты посмотри за лотком, а я попробую разыскать папу. Может, это удастся сегодня же.
После его исчезновения Фын и Шан решили, что им нужно на время скрыться. Место, где они укрывались, знала только одна Эр-мань.
Девушка вкратце рассказала отцу о приключениях Лян Юня, Шан с облегчением вздохнул.
— Ох уж эта молодежь! Мы тут чуть с ума не посходили, переживали за него... Эр-мань, пойди купи немного мяса и лапши. Надо отпраздновать наш успех.
— Эр-мань, не забудь и вина! — крикнул ей вдогонку Фын.
Шан молча слушал рассказ Лян Юня. Он- дотошно выспрашивал о каждой фразе, которая была произнесена в доме Ша-ша.
— Ты признался ей, что пожар — дело твоих рук?
— Да. Японцы преследовали меня по пятам.
— Плохо. В таком случае она, конечно, догадалась, что ты подпольщик.
— Это... — Лян заколебался. — Вряд ли она может об этом догадаться. И, по-моему, она вовсе неплохая девушка.
— Среди таких, как она, хорошие встречаются очень редко, — вставил Фын.
— Маленький Лян! — Шан не спускал со своего собеседника глаз. — В человеке можно разобраться только путем классового анализа. Из какой семьи происходит Ша-ша, какое воспитание она получила? Именно такие, как она, угнетают нас. Скажи, могут ли эти люди быть заодно с рабочими? Пусть она теперь довольна, что сделала доброе дело, помогла тебе в беде. Но в другой раз, когда ее классовые интересы окажутся под ударом, увидишь, как она быстро изменится!
Лян Юнь сидел, опустив голову. Его лицо пылало. Но он собрался с духом и проговорил:
— Дядя Шан, если меня арестуют, я никогда не предам товарищей.
— Это другое дело! — Шан с силой взмахнул рукой. — Это основное требование к каждому революционеру, А сегодня мы говорим о том, что ты разоблачил себя. Может из-за этого пострадать вся наша работа...
Лян вытер рукой выступивший на лице пот. Он молчал.
— Борьба наша — очень сложное дело, — продолжал Шан. — И нужно уметь четко разграничивать друзей и врагов. — Шан замолчал. Потом, уже мягче, добавил: — Некоторое время Ша-ша будет, наверное, молчать, потому что сама в этом деле замешана. Но существа дела это не меняет. Вопрос очень серьезный. Нужно посоветоваться с товарищами из горкома.
Под вечер Шан вернулся.
Он сообщил: горком также считает дело очень серьезным и предлагает Лян Юню немедленно покинуть город и перебраться в партизанский отряд.
— Все уже приготовлено. Дойдешь до населенного пункта Цинлунчжай и там разыщешь Пан Хуэя. Он доставит тебя к командиру партизанского отряда Вану. Но теперь очень трудно передвигаться по дорогам. Особенно в последние дни. Все дороги, ведущие из города, блокированы. В горах тоже на каждом шагу посты. Остается только возможность выбраться морем. Но и это тоже нелегко. Тут нужны выдержка и смелость. Ты меня понимаешь?
— Понимаю.
— Ну, хорошо. По городу уже не ходи. Немедленно отправляйся к заливу Черных камней и жди меня там. Найди себе какую-нибудь расщелину, чтобы надежно спрятаться. В двенадцать ночи к Черным камням причалит сампан. С сампана тебе три раза свист-нут, тогда только выходи и отвечай на сигнал. Пароль такой. Ты спросишь: «Наступил ли прилив?» Ответ будет: «Наступил, залезай в лодку, братишка!» Этот лодочник тебя и повезет. Он же тебе расскажет о дальнейшем пути. Вот тебе несколько маньтоу — возьми в дорогу. Иди.
Шан отворил дверь, огляделся по сторонам и тогда только окликнул Лян Юня. В полутьме он крепко пожал ему руку, ободряюще подтолкнул. Юноша повернулся и зашагал к морю.
Был уже поздний вечер. Кругом наступила тишина. Негромко плескали о камни волны поднимающегося прилива.Лян Юнь устроился под скалой и вглядывался в море. Над портом нависла тьма. Ввиду опасности с воздуха все огни на берегу и судах были затемнены. Ночной мрак от этого казался еще более непроницаемым и густым.
Он с трепетом ждал. Его мысли неслись одна за другой, как морские волны.. Решение, которое ему сообщили, было так неожиданно. Сколько уже он мечтал о том, чтобы попасть к партизанам!
В воздухе над ним прокричала какая-то птица. В вышине перемигивались между собой звезды. Какой тихой и спокойной была эта ночь!
До него донесся приглушенный всплеск кормового весла. Он поднялся, прислонился к темному камню и стал вглядываться в темноту. В море ничего нельзя было разглядеть.
Всплеск послышался отчетливее. Он звучал тихо, но приближался... Потом три раза прозвучал негромкий свист.Лян Юнь, не тронувшись с места, произнес пароль. Человек с лодки отозвался. Лян Юнь пошел на голос. Только теперь он увидел: на небольшой отмели рядом с утесом приткнулся маленький сампан.
Лян Юнь вошел в воду, оттолкнул лодку от берега и прыгнул в нее.Сампанщик достал откуда-то черные штаны и куртку и велел ему переодеться. В нескольких словах рассказал, как придется вести себя в случае неожиданной встречи патрульным катером.
— Пошли! — коротко скомандовал он.
Они отчалили и медленно поплыли вдоль берега, держась ближе к скалам. Лодочник так легко справлялся с длинным кормовым веслом, что оно издавало лишь легкие, не различимые за несколько шагов всплески. Маршрут он, по-видимому, тоже хорошо знал. На пути сампана один за другим вставали черные скалы; но когда казалось, что лодка неминуемо врежется в них, нос ее неизменно сворачивал в сторону. Они уже вышли из гавани. Темный силуэт Ласточкиной горы и мол остались позади. Волнение усилилось. Ляну стало холодное Он предложил:
— Папаша, давай я погребу!
— Нет, время не терпит. Нам нужно побыстрее отсюда выбраться, — лодочник снова замолчал и энергичнее заработал веслом.
Лян Юнь был недоволен. Ему показалось, что лодочник обращается с ним несколько свысока. Ведь он с детских лет умел грести на сампане и не уступал в этом искусстве и ребятам постарше себя! Но он промолчал.
Они плыли уже долго. Небо чуть посерело. Лян
Юнь незаметно задремал, положив голову на колени. Вдруг он выпрямился. Ему послышался стук мотора. Он прислушался. Действительно, со стороны открытого моря в их сторону шел катер.
— Патрульный катер! — негромко произнес он.
Сампанщик-оставил весло и тоже стал прислушиваться. Шум мотора доносился все отчетливее. Внезапно с левой стороны от сампана словно-сверкнула
молния: длинная полоса белого света скользнула по поверхности моря и погасла. Через некоторое время прожектор вспыхнул вновь.
— Японцы! Приготовься...
Сон сняло как рукой. Лян Юнь лег лицом вниз на корму, готовый в любой момент соскользнуть в воду. Если патруль обнаружит их лодку, он должен будет спрыгнуть в воду и держаться в тени сампана. В лодке ничего подозрительного не было, и бояться обыска не приходилось.
Лодочник отчаянно греб, пытаясь выйти из зоны действия прожектора. Но было поздно. Прожектор вспыхнул снова, на этот раз осветив сампан. Его луч замер. Японцы обнаружили суденышко.
Скрыться уже было невозможно. Сампанщик поднял лежащую у его ног сеть и бросил ее за корму.
— Ты готов? Ныряй скорее!
Лян Юнь пододвинулся ближе к краю и с легким всплеском упал в воду. Вынырнув, он обеими руками ухватился за борт. Лодочник снова взялся за сеть. Резкий свет прожектора слепил глаза. С катера раздалась короткая очередь. Пули пропели у него над головой. Сампанщик выпрямился во весь рост и поднял вверх руки.
Катер медленно подошел к сампану. Лян Юнь прижался головой к борту. В любую секунду он готов был нырнуть под воду.
— Дурак! Что здесь делаесь?!
— Ловлю рыбу.
— Императорская армия приказала — вечером в море выходить нельзя. Ты — балу!
— Нет, я лояльный гражданин.
— Пет, ты не гражданин. Мы тебя сейчас убивать-убивать!
Лян Юнь услышал, как на сампан кто-то тяжело спрыгнул. Суденышко закачалось» Раздался звук удара, стоны. Японцы начали обыск. Доски звенели от тычков штыками. Ч'ерез несколько минут чей-то голос с сильным японским акцентом распорядился:
— Твоя! Ходи на катер!
Снова заработал мотор. Лян Юнь почувствовал, что после нескольких покачиваний сампан дернулся и двинулся куда-то, все убыстряя ход. Он крепко держался за корму, тело его всплыло на поверхность. Судно тянуло его вперед. Но куда? Японский катер наверняка вел сампан обратно в гавань. Он разжал руки. Тело по инерции продолжало двигаться вперед. Он сделал усилие, чтобы остановиться. Катер с сампаном на буксире исчез во мраке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
маскировочные шторы. Лян Юнь повернул назад. У ворот раздались гортанные голоса. Он тороплива метнулся к выходу.
— ...Спи, девочка. Этот пожар, похоже, никогда не погаснет!. — проговорил женский голос.
— Хорошо, ты тоже ложись, мама.
Этот голос был ему очень знаком. Ша-ша? Он в доме инспектора Чжана? Тогда ему, кажется, навезло.
Ша-ша вернулась к кровати. На ней была белая пижама, волосы распущены. Она потянулась и зевнула. Повернулась, чтобы прикрыть за собой дверы Перед нею стоял человек в^ мокрой до нитки одежде. Она отшатнулась, готовая вскрикнуть. Лян Юнь шагнул вперед, закрыл ей ладонью рот, одновременно приложив палец к своим губам.
— Тсс!..
Ша-ша узнала его. Она облегченно вздохнула. Но» все еще продолжала дрожать.
На горе царила необычная суматоха. Японцы были всюду. Они осматривали каждый камень,, каждое дерево. Повсюду мелькал свет электрических фонариков.
В доме Чжанов резко зазвонил входной звонок.
Ша-ша, испуганная,, смотрела на Лян Юня. Он погасил свет, отдернул штору и выглянул на улицу.. По-прежнему шел дождь. В темноте ничего нельзя; было разглядеть. Время от времени ослепительно! вспыхивали и тут же гасли лучи карманных фонариков. Ша-ша стояла за его спиной,, и он слышал, как у нее мелко стучали зубы. Он опустил штору.. Окинул взглядом комнату. Над платяным шкафом, был устроен вытяжной колодец. Он вел, по-видимому, на чердак. Вход в него был прикрыт деревянными дощечками. Рядом с гардеробом стояли четыре сложенные горкой чемодана. Решение созрело: быстро.
— Слушай, они гонятся за мной. Можешь ли ты меня спрятать?
— Я? Я?.. — Зубы у Ша-ша застучали еще громче. — Как же... мне это сделать? Что... случилось?
— Я не могу тебе сейчас сказать... Позволишь у тебя спрятаться?
— Ты... Ты бы лучше ушел. — Ша-ша вопросительно посмотрела ему в лицо.
— Куда же мне уйти? Здесь повсюду японцы. Слушай меня внимательно. Если японцы схватят меня в вашем доме, для вашей семьи это будет очень плохо.
Ша-ша смотрела на него испуганными глазами и молчала.
Лян Юнь взял ее за руку и не терпящим возражений голосом сказал:
— Скоро японцам конец. Не будь глупой. Сейчас по этому колодцу я поднимусь наверх. А ты подними эти четыре чемодана на гардероб и закрой за мной отверстие. А потом ложись в постель и притворись спящей. Все дальнейшее зависит от тебя самой. Поняла?
Ша-ша была перепугана. Сначала она хотела отказаться. Никто раньше не приказывал ей, да еще таким тоном. Но теперь, в глазах стоящего перед нею человека бушевало пламя. Его взгляд был так требователен, что она.нерешительно кивнула головой.
— Все! — Лян Юнь нахмурил брови и добавил:— Если ты меня., предашь, я скажу, что это все заставил меня сделать твой отец! — Он не договорил. Взяв стул, поставил его на гардероб. Откинул решетку колодца. Изнутри пахнуло свежим, прохладным воздухом. Он пролез в колодец и прикрыл за собой решетку. Стал прислушиваться. Снизу донесся звук переставляемых вещей. Скоро эти звуки стихли. Полоски света, проникавшие из комнаты, исчезли. Теперь его со всех сторон окружала кромешная тьма. Он бесшумно пополз вперед, навстречу дуновению ветра. Колодец выходил на крышу маленьким окошком. Лян Юнь тихонько толкнул его. Окошечко отво-
рилось. За ним начиналась наклонная крыша. Он высунул голову наружу. Вся Ласточкина гора была освещена мелькающими, огнями электрических фонариков. Военная пристань вдали представляла собой сплошное зарево. «Если японцы обнаружат вытяжной колодец или Ша-ша предаст меня, — подумал он, — я спрыгну отсюда вниз, но ни за что не дамся им в руки».
Он плотно прикрыл окошко. Пополз по вентиляционной трубе обратно. Внизу разговаривали по-японски. По-видимому, они уже добрались до спальни Ша-ша. Он затаил дыхание. Вскоре все стихло. Лян Юнь поеживался от прохладного предутреннего ветерка.
Через оконце стал проникать тусклый свет. На улице начало светать. Внизу послышался шорох. Лян Юнь насторожился. Голос Ша-ша негромко позвал:
— Лян Юнь! Лян Юнь!
— Да, я здесь.
— Спускайся вниз!
Он откинул решетку. В комнате была одна Ша-ша. Он осторожно опустился на крышку гардероба. Затем, придерживаясь руками за края, спрыгнул вниз.
— Японцы приходили?
— Угу.
— Ну и что?
— Они говорили с отцом по-японски. Я не поняла. Один офицер посветил везде фонариком, заглянул под кровать... Раскрыл даже гардероб. Потом они все ушли.
— А теперь? Из твоих никто сюда не войдет?
— Нет. Мои родители встают! только после десяти. А почему японцы тебя ловили?
— И сам не знаю. Шел вчера ночью домой — вдруг на пристани вспыхивает пожар. «Почему?» — думаю. Решил подойти поближе посмотреть. Вдруг японцы начали по мне стрелять... Погнались. Я знаю одно: попадешь к ним в руки, ничего хорошего не
жди. Ну и бежал, как мог. Потом, когда бежать было некуда, бросился в воду и приплыл сюда. По правде говоря, до сих пор не понимаю, почему это они за мной гнались.
— Ты что, за ребенка меня принимаешь? — недовольно сказала Ша-ша. — Забыл, что говорил мне ночью? «Если предашь, я скажу, что это все меня твой отец научил сделать!» Если ты ничего не сделал, то зачем так говорить? Лучше бы тебе меня не обманывать, Лян Юнь. Этот пожар ночью... Ты замешан?
Уловка не удалась. Он ничего не ответил, только усмехнулся.
Ша-ша не верила себе. Кули, мальчишка с едва пробивающимися усиками, мог сжечь целую пристань! На ее лице появилось смешанное выражение боязни и почтения. Он вдруг превратился в ее глазах в героя. Она встала, открыла металлический термос, налила ему стакан чаю.
— Выпей, ты, наверно, голоден.
Лян Юнь был действительно очень голоден. Он похянулся к коробке с печеньем и без приглашения начал его есть. Он пил чай и раздумывал, как ему теперь вести себя с этой девушкой, фактически спасшей ему сегодня жизнь.
— Неужели это ты один? — Ша-ша глядела на него, широко раскрыв глаза.
— Конечно, один!
— Почему ты пошел на такую страшную опасность? Из мести? — заморгала глазами Ша-ша.
— Из мести! — Лян Юнь сурово нахмурился. — Ты знаешь, что на японской пристани был офицер, по фамилии Цао. Не знаешь его? Так вот несколько дней назад, когда я работал на военной пристани, он ни за что ни про что избил меня илетыо. «Хорошо же, — подумал я, — не могу тебе теперь ответить, так ночью сумею!» И сумел. Пусть теперь полюбуется!
— А-а...— как-то недоверчиво протянула Ша-ша.
— Ты что, опять мне не веришь?
— Я? — Ша-ша улыбнулась. — Верю. Только неужели из-за такого пустяка ты устроил этот фейер-верк?
— А почему бы нет? — Он бросил на нее нарочито свирепый взгляд. — У меня гордость есть. И характер такой: кто меня оскорбит, тому это даром не пройдет; а кто ко мне хорошо отнесется, того век не забуду.
Ша-ша потупилась.В ту же ночь начались массовые аресты. Были арестованы многие из молодых парней, живших в районе порта и на прилегающих к Ласточкиной горе улицах. Но эти аресты в конце концов ничего не дали.
На другой день после того, как было снято оцепление, Лян Юнь простился с Ша-ша и покинул ее дом.
Целый день он проспал в вентиляционном колодце, завернувшись в одеяло, которое дала ему девушка.
Пешеходов на улицах было мало, Сначала он решил разыскать Эр-мань и пошел туда, где она обычно раскладывала свой лоток. Девушки еще не было. Он, присел неподалеку и стал ждать. Через некоторое время с большой корзиной в руках, пришла Эр-мань. Лян Юнь отвернулся в сторону. Она не заметила его.
Разложив товар, она присела подле. Лицо ее было очень грустным.
— Пачку сигарет «Парус», — произнес Лян Юнь, изменив голос и не оборачиваясь.
Эр-мань протянула ему сигареты. Рука с сигаретами застыла на полпути. Пачка полетела на землю. Эр-мань схватила его за плечи.
— Братец Лян!.. — Голос ее осекся.
Он обернулся к ней и накрыл своими руками ее руки. Они молчали, внимательно глядя друг на дру-
га. Эр-мань как будто немного осунулась. Под глазами была легкая синева.
Девушка подавила в себе готовые прорваться слезы и тихо спросила:
— Брат Лян, где ты прятался эти два дня?
— На Ласточкиной горе.
— На Ласточкиной горе? Где же там можно спрятаться?
— И в жизни не догадаешься!.. Скажи лучше, где Шан и Фын? Они вернулись?
— Вернулись в тот же вечер, потом снова ушли.
— Мне нужно их поскорее увидеть.
— Давай так сделаем: ты посмотри за лотком, а я попробую разыскать папу. Может, это удастся сегодня же.
После его исчезновения Фын и Шан решили, что им нужно на время скрыться. Место, где они укрывались, знала только одна Эр-мань.
Девушка вкратце рассказала отцу о приключениях Лян Юня, Шан с облегчением вздохнул.
— Ох уж эта молодежь! Мы тут чуть с ума не посходили, переживали за него... Эр-мань, пойди купи немного мяса и лапши. Надо отпраздновать наш успех.
— Эр-мань, не забудь и вина! — крикнул ей вдогонку Фын.
Шан молча слушал рассказ Лян Юня. Он- дотошно выспрашивал о каждой фразе, которая была произнесена в доме Ша-ша.
— Ты признался ей, что пожар — дело твоих рук?
— Да. Японцы преследовали меня по пятам.
— Плохо. В таком случае она, конечно, догадалась, что ты подпольщик.
— Это... — Лян заколебался. — Вряд ли она может об этом догадаться. И, по-моему, она вовсе неплохая девушка.
— Среди таких, как она, хорошие встречаются очень редко, — вставил Фын.
— Маленький Лян! — Шан не спускал со своего собеседника глаз. — В человеке можно разобраться только путем классового анализа. Из какой семьи происходит Ша-ша, какое воспитание она получила? Именно такие, как она, угнетают нас. Скажи, могут ли эти люди быть заодно с рабочими? Пусть она теперь довольна, что сделала доброе дело, помогла тебе в беде. Но в другой раз, когда ее классовые интересы окажутся под ударом, увидишь, как она быстро изменится!
Лян Юнь сидел, опустив голову. Его лицо пылало. Но он собрался с духом и проговорил:
— Дядя Шан, если меня арестуют, я никогда не предам товарищей.
— Это другое дело! — Шан с силой взмахнул рукой. — Это основное требование к каждому революционеру, А сегодня мы говорим о том, что ты разоблачил себя. Может из-за этого пострадать вся наша работа...
Лян вытер рукой выступивший на лице пот. Он молчал.
— Борьба наша — очень сложное дело, — продолжал Шан. — И нужно уметь четко разграничивать друзей и врагов. — Шан замолчал. Потом, уже мягче, добавил: — Некоторое время Ша-ша будет, наверное, молчать, потому что сама в этом деле замешана. Но существа дела это не меняет. Вопрос очень серьезный. Нужно посоветоваться с товарищами из горкома.
Под вечер Шан вернулся.
Он сообщил: горком также считает дело очень серьезным и предлагает Лян Юню немедленно покинуть город и перебраться в партизанский отряд.
— Все уже приготовлено. Дойдешь до населенного пункта Цинлунчжай и там разыщешь Пан Хуэя. Он доставит тебя к командиру партизанского отряда Вану. Но теперь очень трудно передвигаться по дорогам. Особенно в последние дни. Все дороги, ведущие из города, блокированы. В горах тоже на каждом шагу посты. Остается только возможность выбраться морем. Но и это тоже нелегко. Тут нужны выдержка и смелость. Ты меня понимаешь?
— Понимаю.
— Ну, хорошо. По городу уже не ходи. Немедленно отправляйся к заливу Черных камней и жди меня там. Найди себе какую-нибудь расщелину, чтобы надежно спрятаться. В двенадцать ночи к Черным камням причалит сампан. С сампана тебе три раза свист-нут, тогда только выходи и отвечай на сигнал. Пароль такой. Ты спросишь: «Наступил ли прилив?» Ответ будет: «Наступил, залезай в лодку, братишка!» Этот лодочник тебя и повезет. Он же тебе расскажет о дальнейшем пути. Вот тебе несколько маньтоу — возьми в дорогу. Иди.
Шан отворил дверь, огляделся по сторонам и тогда только окликнул Лян Юня. В полутьме он крепко пожал ему руку, ободряюще подтолкнул. Юноша повернулся и зашагал к морю.
Был уже поздний вечер. Кругом наступила тишина. Негромко плескали о камни волны поднимающегося прилива.Лян Юнь устроился под скалой и вглядывался в море. Над портом нависла тьма. Ввиду опасности с воздуха все огни на берегу и судах были затемнены. Ночной мрак от этого казался еще более непроницаемым и густым.
Он с трепетом ждал. Его мысли неслись одна за другой, как морские волны.. Решение, которое ему сообщили, было так неожиданно. Сколько уже он мечтал о том, чтобы попасть к партизанам!
В воздухе над ним прокричала какая-то птица. В вышине перемигивались между собой звезды. Какой тихой и спокойной была эта ночь!
До него донесся приглушенный всплеск кормового весла. Он поднялся, прислонился к темному камню и стал вглядываться в темноту. В море ничего нельзя было разглядеть.
Всплеск послышался отчетливее. Он звучал тихо, но приближался... Потом три раза прозвучал негромкий свист.Лян Юнь, не тронувшись с места, произнес пароль. Человек с лодки отозвался. Лян Юнь пошел на голос. Только теперь он увидел: на небольшой отмели рядом с утесом приткнулся маленький сампан.
Лян Юнь вошел в воду, оттолкнул лодку от берега и прыгнул в нее.Сампанщик достал откуда-то черные штаны и куртку и велел ему переодеться. В нескольких словах рассказал, как придется вести себя в случае неожиданной встречи патрульным катером.
— Пошли! — коротко скомандовал он.
Они отчалили и медленно поплыли вдоль берега, держась ближе к скалам. Лодочник так легко справлялся с длинным кормовым веслом, что оно издавало лишь легкие, не различимые за несколько шагов всплески. Маршрут он, по-видимому, тоже хорошо знал. На пути сампана один за другим вставали черные скалы; но когда казалось, что лодка неминуемо врежется в них, нос ее неизменно сворачивал в сторону. Они уже вышли из гавани. Темный силуэт Ласточкиной горы и мол остались позади. Волнение усилилось. Ляну стало холодное Он предложил:
— Папаша, давай я погребу!
— Нет, время не терпит. Нам нужно побыстрее отсюда выбраться, — лодочник снова замолчал и энергичнее заработал веслом.
Лян Юнь был недоволен. Ему показалось, что лодочник обращается с ним несколько свысока. Ведь он с детских лет умел грести на сампане и не уступал в этом искусстве и ребятам постарше себя! Но он промолчал.
Они плыли уже долго. Небо чуть посерело. Лян
Юнь незаметно задремал, положив голову на колени. Вдруг он выпрямился. Ему послышался стук мотора. Он прислушался. Действительно, со стороны открытого моря в их сторону шел катер.
— Патрульный катер! — негромко произнес он.
Сампанщик-оставил весло и тоже стал прислушиваться. Шум мотора доносился все отчетливее. Внезапно с левой стороны от сампана словно-сверкнула
молния: длинная полоса белого света скользнула по поверхности моря и погасла. Через некоторое время прожектор вспыхнул вновь.
— Японцы! Приготовься...
Сон сняло как рукой. Лян Юнь лег лицом вниз на корму, готовый в любой момент соскользнуть в воду. Если патруль обнаружит их лодку, он должен будет спрыгнуть в воду и держаться в тени сампана. В лодке ничего подозрительного не было, и бояться обыска не приходилось.
Лодочник отчаянно греб, пытаясь выйти из зоны действия прожектора. Но было поздно. Прожектор вспыхнул снова, на этот раз осветив сампан. Его луч замер. Японцы обнаружили суденышко.
Скрыться уже было невозможно. Сампанщик поднял лежащую у его ног сеть и бросил ее за корму.
— Ты готов? Ныряй скорее!
Лян Юнь пододвинулся ближе к краю и с легким всплеском упал в воду. Вынырнув, он обеими руками ухватился за борт. Лодочник снова взялся за сеть. Резкий свет прожектора слепил глаза. С катера раздалась короткая очередь. Пули пропели у него над головой. Сампанщик выпрямился во весь рост и поднял вверх руки.
Катер медленно подошел к сампану. Лян Юнь прижался головой к борту. В любую секунду он готов был нырнуть под воду.
— Дурак! Что здесь делаесь?!
— Ловлю рыбу.
— Императорская армия приказала — вечером в море выходить нельзя. Ты — балу!
— Нет, я лояльный гражданин.
— Пет, ты не гражданин. Мы тебя сейчас убивать-убивать!
Лян Юнь услышал, как на сампан кто-то тяжело спрыгнул. Суденышко закачалось» Раздался звук удара, стоны. Японцы начали обыск. Доски звенели от тычков штыками. Ч'ерез несколько минут чей-то голос с сильным японским акцентом распорядился:
— Твоя! Ходи на катер!
Снова заработал мотор. Лян Юнь почувствовал, что после нескольких покачиваний сампан дернулся и двинулся куда-то, все убыстряя ход. Он крепко держался за корму, тело его всплыло на поверхность. Судно тянуло его вперед. Но куда? Японский катер наверняка вел сампан обратно в гавань. Он разжал руки. Тело по инерции продолжало двигаться вперед. Он сделал усилие, чтобы остановиться. Катер с сампаном на буксире исчез во мраке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23