А потом мне захотелось поесть. И тут я понял...
— Что, невкусно?
— Не в этом дело. Но счет испортил мне пищеварение. Ты идешь?
Он уложил аппаратуру и теперь думал лишь о том, как бы скорее уйти, вновь оказаться на улице, на свободе. Для него это тело было безымянным, таким же, как все другие, которые он фотографировал в течение многих лет. Он бездумно делал свое дело, а остальное его не интересовало.
— Как насчет холодного пивка?
Шенье облизнул сухие губы. Ребята из уголовной уже уходили, и комиссар с завистью смотрел им вслед. Его работа только начиналась.
— Так,—произнес он.— Приведите сюда привратника. Он обошел комнату, небрежно перелистал несколько бумаг, заглянул в ящики письменного стола и... застыл от удивления, увидев никелированный револьвер 38-го калибра. Он долго смотрел на него, потом взял в руки и вынул обойму. Все патроны были на месте.
Комиссар положил револьвер на место. Потом склонился над трупом. Сильверу нанесли удар сзади.
— Интересно,— проговорил Шенье.— Они ударили его в затылок, а он упал вперед.
— Они?—переспросил Снмони.— Их было несколько? Шенье наклонил голову.
— Мне ничего неизвестно. Так просто —размышляю. Но, когда человеку наносят смертельный удар сзади, он падает назад. Спереди — вперед. Что от подсвечника, что от пули. Значит, первый удар был не смертельным. Он, наверное, упал, и убийца его прикончил.
— А потом?
Шенье достал из кармана сигарету.
— А потом?—Он Щелкнул зажигалкой.— Увидишь, что присяжные скажут о такой жестокости. Во всяком Случае на смягчающие обстоятельства убийце рассчитывать нечего.
В дверях послышался шум, и в комнату вошел полицейский.
— Привратник здесь, господин комиссар. — Пусть войдет,—сказал Шенье.
Вошел привратник. Он был бледен, дрожал, отчаянно старался не смотреть на труп.
— Как ваше имя?
— Леопольд, господин комиссар.
— Леопольд, а дальше?
— Леопольд Леопольд. Шенье нахмурил брови.
— У вас что, двойное имя?
— Ну, не совсем, господин комиссар, Леопольд — это мое имя и Леопольд — фамилия.
—Любопытно! Привратник кивнул.
— Надо сказать, что... я подкидыш или найденыш, как хотите. Имя мне дали по святому, чей был праздник.
«Приемным родителям бедняги явно не хватало фантазии»,— подумал Симони.
— Ладно,— сказал Шенье.— Что вам известно?
— Ровным счетом ничего! — последовал быстрый ответ.
— Маловато,— сказал Симони.— Вы не слышали шума?
— Никакого.
Привратник все заметней менялся в лице. По лбу его струился пот, а руки с трудом удерживали каскетку.
— Вы дрожите,— отметил Шенье, хмурясь.— Отчего? Леопольд указал на труп.
— Не могу видеть мертвецов,— ответил он.—Мне плохо становится. Может, спустимся ко мне.
Шенье пожал плечами. В этой истории все его нервировало. Предгрозовая духота летнего вечера, изнуряющая перспектива бессонной ночи, не говоря уже о сложности самого дела.
— Перейдем в соседнюю комнату. Пошли, Симони. Инспектор подтолкнул привратника к комнатке, где помещалась машинистка.
— Это вы обнаружили тело?
— Нет. Мадам Сильвер. Она разыскивала своего мужа. Вообще-то он должен был сегодня вечером пойти иа матч, и она беспокоилась, почему он не пришел.
— Хорошо. Мы сейчас расспросим мадам Сильвер. Симони, скажи кому-нибудь из полицейских, чтобы привел ее.
Может быть, это было не очень гуманно, но Шенье всегда рассчитывал на психологический шок.
Он резко повернулся к Леопольду,
— Этого человека убили около двух часов назад. Вы не заметили ничего подозрительного в здании? В нем помещаются лишь конторы, Я понимаю, что в течение дня здесь довольно оживленно, люди приходят и уходят. Но вечером должно быть тихо, а?
— Конечно.
— Значит, человек, который сделал это, не мог вылезти через крышу. Кто вышел из здания поздно вечером?
Привратник почесал затылок, — Месье Марко, но... — Кто это?
— Он работает в текстильной промышленности. Он ушел в половине девятого.
— Ах, так?
— Да, только в это время месье Сильвера здесь еще не было.
Шенье удрученно кивнул. Как и всякий раз, когда он начинал следствие, ему казалось, что он никогда не сможет раскрыть преступления.
— А к Сильверу никто не приходил?
— Никто. Вернее, я никого не видел. Понимаете... я на минутку отлучился...
— Куда?
— В табачную лавочку на углу. Но я видел, как кто-то вышел.
Когда?
Около половины десятого. Я собирался ложиться спать,
— Вы знаете этого человека? Леопольд кивнул.
- То есть я знаю его в лицо. Он часто бывает в здешних бистро,
— Чем он занимается?
— Не знаю. Похоже, ничем.
Симони взглянул на Шенье. В кабинете не нашли ни одного су, в то время как бумажник Сильвера был набит деньгами. Являлось ли ограбление мотивом преступления, было неясно,
— Вы знаете, как его зовут?
— Туан. Туан Олив.
Симони вновь взглянул на патрона. Это имя им кое-что говорило. Он открыл было рот, но в этот момент вошла мадам Сильвер.Внезапно Шенье почувствовал страшную усталость. Он отдал бы королевство за то, чтобы оказаться теперь в своей постели. Комиссаром овладело бешенство. Он должен до рассвета схватить того, кто сделал это. кто повинен во всех его неприятностях! До рассвета...
С того момента, как Туан зловещим тоном сообщила «Сильвер не согласен», мужчины, собравшиеся в «Золотой звезде», почти не разговаривали.Ришар, разумеется, молчал, как всегда, Туан выглядел подавленным; Вандербрук грыз ногти.
Наконец, марселец прочистил горло и, покачав головой, перевел взгляд с Туана на Вандербрука.
— Вы оба,— сказал Гюсту,— напоминаете мне кое-кого, кого я очень любил. Я так любил его, бедняжку, что даже боялся за него, когда он переходил улицу, Но теперь я спокоен, он в безопасности.
— В провинции? — спросил Вандербрук.
— Нет,— сухо ответил марселец.— На кладбище Тиэ. Он поднял жирную руку, всю в кольцах, руку бездельника.
— Несчастный случай...— сказал он.— Чистил револьвер, а вы знаете, как быгает с револьверами... Иногда они стреляют сами.
Вандербрук проглотил слюну.
— Зачем ты это рассказываешь? Гюсту поднял на него невинный взгляд.
— Я? Да так. Просто этот летний вечер напоминает мне день рождения того парня.
— Он чокнулся! — произнес Туан.
— Чокнулся, может быть. Но я не дурак,-— сказал Гюсту.— Ты и твой дружок Вандербрук втянули меня в гиблое дело. Это все, что я знаю, и ничего больше знать не желаю.
— Как гиблое? — запротестовал Бельгиец.—Это чистое дело и...
— Такое чистое, что пахнет тюрьмой,— невозмутимо прервал его Гюсту.
Марселей положил руку на стол и, откинувшись назад, тяжело вздохнул:
— Вечно одна и та же история. В жадности не знаем меры. Вот уже тридцать лет, как я говорю себе это, и тем не менее...
— Ты хочешь сказать, что я тебя обманул? — резко спросил Вандербрук.
— О, нет! — мягко возразил Посту.— Ты на это не способен. Я доверяю твоей заслуженной репутации честного человека. Но, возможно, ты допустил промах. Ты переоценил свои силы и уменье. Только для меня, сынок, ты лишь маклер, биржевый игрок, нотариус, слышишь? Нотариус.
— Может, ты перестанешь на нас орать? — возмутился Туан.
— Я? — переспросил Посту.— Я ничего не говорю! Пей, смотри на девочек и помалкивай.
Туан не стал спорить.Теперь Посту наклонился вперед, облокотись на стол, и взглянул Бельгийцу прямо в глаза.
— Сынок,— сказал он,— я поставил два миллиона на заезд. Лошадка не поскакала. Я хочу, чтобы мне вернули деньги. На остальное мне плевать.
— Это невозможно,— сухо произнес Вандербрук, Он выпрямился, просунул большие пальцы под подтяжки.
— Это невозможно?—тихо переспросил Гюсту. В его спокойном, чуть удивленном голосе звучала угроза.—А почему невозможно?
— Потому что, как ты сам только что сказал, есть пари, по которым придется платить.
— Значит, возвращаемся к тому, что я говорил. Лучше бы я вложил свои денежки в торговлю бюстгальтерами. По крайней мере у меня ее было бы неприятностей, Говорю тебе, Вандербрук, ты вроде этого Пополя.
— Кто такой Пополь?
— Тот, что купил себе особнячок на кладбище Тиэ. Быстрым движением Бельгиец сунул руку в карман пиджака.
— Ты мне угрожаешь? — проговорил он.
— С чего ты взял? — марселец оставался спокойным.—И вытащи руку из кармана. Ты прекрасно знаешь, что в нем, кроме портсигара, ничего нет!
— Вврочем,— произнес Вандербрук,— я в состоянии... Он взглянул на Туана, но тот не поднимал головы. А на Ришара рассчитывать не приходилось.
— В состоянии что?..
— История еще не окончена,— ответил Бельгиец.
— Но очень к этому близка,— бросил Гюсту.— Силь-вер не согласен.
— Ну и что? Сильвер не согласен? Это ничего не значит.
— Значит — десять миллионов самое меньшее.
— Сильвер еще не все. В конце концов, он лишь менеджер!
— И что?
— У менеджеров полно денег. Возможно, я и сделал ошибку, обратившись к Сильверу, признаюсь. Все люди ошибаются, а? Меньше всех в этом бизнесе зарабатывают сами боксеры.
— Не рассчитывай, что я пойду и предложу ему проиграть в третьем раунде,— сказал Гюсту.
— Я не такой дурак,— возразил Вандербрук.— Не с Ламрани надо разговаривать. Эти ребята чересчур нервные. Нет! Надо его брать с другого конца.
— И кого же ты имеешь в виду? Его подружку? — спросил Гюсту с иронией.
— Нет. Его тренера. Есть же у него тренер, а?
— Наверное. А ты его знаешь?
— Конечно, знаю. Не думай, я начал с того, что навел справки насчет Ламрани.. Его тренирует тип по имени Мордефруа, но, учитывая его финансовое положение, ему больше подошла бы фамилия Мордефен. Он беден как церковная крыса.
Вандербрук отпил глоток пива. Он вновь был спокоен» однако рука его еще немного дрожала.
— Еще не все потеряно,— сказал он.— У нас впереди несколько дней. Завтра утром я пойду к этому Морде. фруа.
— Ну что ж,— согласился марселец,— как хочешь. Но я тебе говорю, если это дело прогорит, я выхожу из игры и разбирайся с клиентами сам.
— Дай мне три дня, Гюсту.,, Пока Мордефруа уговорит Ламрани.
— Идет,— сказал Гюсту, вставая.— А теперь я пошеД спать и постараюсь не увидеть плохих снов.
Время пролетело быстро, и вряд ли можно было ожи< дать новых клиентов. А если и придут, зайдут еще раз; завтра. Марселей был человеком пунктуальным и любил порядок.
— Если будут меня спрашивать;—сказал он Эмилю уходя,— я приду завтра в полдень.
Вандербрук тоже ушел в сопровождении Ришара и Гонзалеса. Туан облокотился на стойку бара. Ему не хотелось спать. Нервы его были натянуты как струны. Сегодняшняя история выбила его из колеи.
— Плесни мне коньяка с водичкой, Эмиль, и положи побольше льда.
Было около часа ночи. На улице уже гремели грузовики, направляясь к рынку. Какая-то страшноватая девица, низенькая и пузатая, без особой надежды пыталась ухватить последнего клиента. Внезапно она решилась и зашагала вслед за грузовиками к улице Сен-Дени. Тарифы там были пониже, но зато клиентура более разнообразная и менее привередливая.
Туан потягивал коньяк. Он бросил рассеянный взгляд на двух мужчин, вошедших в бар, похожих на большинство мужчин этого квартала, с их вкрадчивыми повадками и подозрительными взглядами. Наверное, сутенеры.
Они подошли к стойке, и Туан нахмурился. Один из них наклонился к хозяину опустевшего бара и тихо сказал ему несколько слов. Хозяин бросил короткий взгляд на Туана, и мужчина тут же подошел к нему, в то время как его спутник встал у дверей.
— Туан Олив? — спросил он вполголоса.
— Ну!—ответил Туан.— И что дальше?
Ему это все не нравилось. Решительно не нравилось. От этих незнакомцев можно было ждать лишь неприятностей.
Мужчина вытащил левую руку из кармана. На его ладони блестел жетон, на который Туану не было нужды смотреть лишний раз, чтобы понять, что это такое.
— Тебе лучше пойти с нами,— сказал мужчина.— С тобой хотят побеседовать.
— Со мной? — удивился Туан.— Вы, часом, не ошибаетесь?
— Не ошибаемся. Ну-ка, пошли.
— Ночто я сделал?
— Сейчас тебе объяснят. Пошевеливайся. И не дергайся.
— Вот еще! —запротестовал Туан.
Он быстро перебирал в уме все свои проступки, за которые еще не был наказан. По какому делу эти легавые котят его привлечь? И как получилось, что они нашли его здесь, в этом баре, да еще в час ночи?
Подошел второй полицейский,
— Шумит?— спросил он угрожающе.
— Я? Я ничего не сказал!— осторожно возразил Туан. Он был стреляный воробей и знал что к чему.
— Тогда допивай, рассчитывайся и пошли.
Туан подчинился, Им овладело смертельное беспокойство.
— Куда идти? В участок?
— Поближе. Ты просто болван, что остался здесь.
— Не понимаю.— Туан вытаращил глаза.—Вроде б драки не было в квартале?
У него было одно объяснение: схватили остальных, а они его выдали. Ничего другого быть не могло. Не ожидал он такого от Гюсту и Вандербрука. Не в их интересах его продавать.
Дрожащей рукой он взял сдачу. У него пересохло во рту, а ноги стали как ватные.
— Куда мы идем? — спросил он еще раз, когда они вышли на улицу.— Вы без машины?
— Она нам ни к чему,— ответил один из полицейских.— Тут недалеко. Пойдем к Сильверу. Ты ведь хорошо знал Сильвера, а?
«Так и есть,— подумал Туан,— этот идиот все доложил полиции».
— Ну...—начал он,— знаете, в своем квартале... это почти как в деревне.
Но по-настоящему Туан испугался, когда увидел у входа в дом машину «скорой помощи», толпу зевак, полицейских, охраняющих вход, и черные автомобили префектуры.Тут его охватил ужас.
— Да что произошло? — крикнул он. Полицейский зло взглянул на него.
— А ты, может, не знаешь? Тебе рассказать?
Пробка вылетела из бутылки с шампанским со звукоприглушенного револьверного выстрела. Как только Жюль Бландье разлил по бокалам запенившееся, искрящееся вино, дверь раскрылась.
— Вот и они! — произнес Бландье.
Первым вошел Марсель. Его круглое лицо с перебитым носом —след старых ударов, полученных на ринге,— покраснело от радости.
— Ну, что скажете, ребята? —крикнул он и отступил в сторону, пропуская вперед Кида Черча.Раздался гром аплодисментов, и все или почти все бросились к нему. Только несколько запоздалых клиентов, не знакомых со здешними обычаями, удивленно наблюдали за происходящим.
Кид Черч смущенно улыбался. У него еще гудело в ушах, а тальк, которым он присыпал лицо, разумеется, не снял боли. Порой ему казалось, что бой продолжается, что удары обрушиваются на его голову. Он почти ощущал, как страшная кожаная перчатка бьет его по скулам, по челюсти.
И вдруг, несмотря на сердечную атмосферу, окружившую его в ресторане, он почувствовал себя совсем одиноким. Ему хотелось, чтобы Жасмина была здесь. Он надеялся, что увидит ее в ресторане, но она не пришла, Пока его массировали, он попросил одного из секундантов пойти поискать ее, но тот вернулся ни с чем. А Сильвер так- а не появился, и это было настолько непостижимо, что временами Кид спрашивал себя, не снится ли ему все это.
Валентин пригубил чересчур холодное шампанское и развалился в кресле. В какой-то момент он перехватил взгляд Роберты и прочел в нем разочарование. Лишенный ореола ринга, этот юноша превратился в простого парнишку, скромного, незаметного, скованного, с неловкими жестами, по-воскресному вырядившегося крестьянина.
Валентин чуть улыбнулся. Разочарование Роберты забавляло его и в то же время успокаивало.Царило всеобщее воодушевление. Барменша расставляла на стойке бокалы. Марсель во всех подробностях пересказывал бой, изображая в лицах самые интересные моменты, упиваясь своим рассказом, словно повествовал о сказочных подвигах античного героя.
Постепенно он, казалось, забывал про Кида Черча и так влезал в его кожу, что на месте славного победителя видел себя.
- В третьем раунде негр уже не держался на ногах.
Кид ему так обработал живот, что парень не мог больше дышать.Окруженный внимательными слушателями, Марсель вдруг принял стойку.
— А какой у него апперкот, дружище, какой апперкот!
И слушатели, все знатоки, переживали матч заново. В небольшом зале ресторана наступила тишина.
Гарсон, с трудом пробираясь с подносом между столиками, остановился, наконец, у столика Валентина.
— Мы уж и не ждали тебя, сынок,— сказал Бландье.
— Народу много, месье Жюль,— оправдывался официант.
Он разложил по тарелкам байонскую ветчину и исчез как раз в тот момент, когда зазвонил телефон.
— Симона,—попросил Кид Черч,—дайте-ка нам пару бутылочек шампанского. Заплачу завтра. Я еще не успел получить свою премию со всей этой суматохой.
— Возьми,— сказала Симона,—откроешь сам.
Она поставила обе бутылки на стойку и кинулась к телефону. Постепенно в зале вновь стало шумно. С улицы доносились ночные звуки Центрального рынка: грохот огромных грузовиков, крики торговцев и грузчиков, постукивание электрокаров. Именно в этот час начиналась жизнь причудливой и живописной фауны Чрева Парижа.
— Что с тобой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
— Что, невкусно?
— Не в этом дело. Но счет испортил мне пищеварение. Ты идешь?
Он уложил аппаратуру и теперь думал лишь о том, как бы скорее уйти, вновь оказаться на улице, на свободе. Для него это тело было безымянным, таким же, как все другие, которые он фотографировал в течение многих лет. Он бездумно делал свое дело, а остальное его не интересовало.
— Как насчет холодного пивка?
Шенье облизнул сухие губы. Ребята из уголовной уже уходили, и комиссар с завистью смотрел им вслед. Его работа только начиналась.
— Так,—произнес он.— Приведите сюда привратника. Он обошел комнату, небрежно перелистал несколько бумаг, заглянул в ящики письменного стола и... застыл от удивления, увидев никелированный револьвер 38-го калибра. Он долго смотрел на него, потом взял в руки и вынул обойму. Все патроны были на месте.
Комиссар положил револьвер на место. Потом склонился над трупом. Сильверу нанесли удар сзади.
— Интересно,— проговорил Шенье.— Они ударили его в затылок, а он упал вперед.
— Они?—переспросил Снмони.— Их было несколько? Шенье наклонил голову.
— Мне ничего неизвестно. Так просто —размышляю. Но, когда человеку наносят смертельный удар сзади, он падает назад. Спереди — вперед. Что от подсвечника, что от пули. Значит, первый удар был не смертельным. Он, наверное, упал, и убийца его прикончил.
— А потом?
Шенье достал из кармана сигарету.
— А потом?—Он Щелкнул зажигалкой.— Увидишь, что присяжные скажут о такой жестокости. Во всяком Случае на смягчающие обстоятельства убийце рассчитывать нечего.
В дверях послышался шум, и в комнату вошел полицейский.
— Привратник здесь, господин комиссар. — Пусть войдет,—сказал Шенье.
Вошел привратник. Он был бледен, дрожал, отчаянно старался не смотреть на труп.
— Как ваше имя?
— Леопольд, господин комиссар.
— Леопольд, а дальше?
— Леопольд Леопольд. Шенье нахмурил брови.
— У вас что, двойное имя?
— Ну, не совсем, господин комиссар, Леопольд — это мое имя и Леопольд — фамилия.
—Любопытно! Привратник кивнул.
— Надо сказать, что... я подкидыш или найденыш, как хотите. Имя мне дали по святому, чей был праздник.
«Приемным родителям бедняги явно не хватало фантазии»,— подумал Симони.
— Ладно,— сказал Шенье.— Что вам известно?
— Ровным счетом ничего! — последовал быстрый ответ.
— Маловато,— сказал Симони.— Вы не слышали шума?
— Никакого.
Привратник все заметней менялся в лице. По лбу его струился пот, а руки с трудом удерживали каскетку.
— Вы дрожите,— отметил Шенье, хмурясь.— Отчего? Леопольд указал на труп.
— Не могу видеть мертвецов,— ответил он.—Мне плохо становится. Может, спустимся ко мне.
Шенье пожал плечами. В этой истории все его нервировало. Предгрозовая духота летнего вечера, изнуряющая перспектива бессонной ночи, не говоря уже о сложности самого дела.
— Перейдем в соседнюю комнату. Пошли, Симони. Инспектор подтолкнул привратника к комнатке, где помещалась машинистка.
— Это вы обнаружили тело?
— Нет. Мадам Сильвер. Она разыскивала своего мужа. Вообще-то он должен был сегодня вечером пойти иа матч, и она беспокоилась, почему он не пришел.
— Хорошо. Мы сейчас расспросим мадам Сильвер. Симони, скажи кому-нибудь из полицейских, чтобы привел ее.
Может быть, это было не очень гуманно, но Шенье всегда рассчитывал на психологический шок.
Он резко повернулся к Леопольду,
— Этого человека убили около двух часов назад. Вы не заметили ничего подозрительного в здании? В нем помещаются лишь конторы, Я понимаю, что в течение дня здесь довольно оживленно, люди приходят и уходят. Но вечером должно быть тихо, а?
— Конечно.
— Значит, человек, который сделал это, не мог вылезти через крышу. Кто вышел из здания поздно вечером?
Привратник почесал затылок, — Месье Марко, но... — Кто это?
— Он работает в текстильной промышленности. Он ушел в половине девятого.
— Ах, так?
— Да, только в это время месье Сильвера здесь еще не было.
Шенье удрученно кивнул. Как и всякий раз, когда он начинал следствие, ему казалось, что он никогда не сможет раскрыть преступления.
— А к Сильверу никто не приходил?
— Никто. Вернее, я никого не видел. Понимаете... я на минутку отлучился...
— Куда?
— В табачную лавочку на углу. Но я видел, как кто-то вышел.
Когда?
Около половины десятого. Я собирался ложиться спать,
— Вы знаете этого человека? Леопольд кивнул.
- То есть я знаю его в лицо. Он часто бывает в здешних бистро,
— Чем он занимается?
— Не знаю. Похоже, ничем.
Симони взглянул на Шенье. В кабинете не нашли ни одного су, в то время как бумажник Сильвера был набит деньгами. Являлось ли ограбление мотивом преступления, было неясно,
— Вы знаете, как его зовут?
— Туан. Туан Олив.
Симони вновь взглянул на патрона. Это имя им кое-что говорило. Он открыл было рот, но в этот момент вошла мадам Сильвер.Внезапно Шенье почувствовал страшную усталость. Он отдал бы королевство за то, чтобы оказаться теперь в своей постели. Комиссаром овладело бешенство. Он должен до рассвета схватить того, кто сделал это. кто повинен во всех его неприятностях! До рассвета...
С того момента, как Туан зловещим тоном сообщила «Сильвер не согласен», мужчины, собравшиеся в «Золотой звезде», почти не разговаривали.Ришар, разумеется, молчал, как всегда, Туан выглядел подавленным; Вандербрук грыз ногти.
Наконец, марселец прочистил горло и, покачав головой, перевел взгляд с Туана на Вандербрука.
— Вы оба,— сказал Гюсту,— напоминаете мне кое-кого, кого я очень любил. Я так любил его, бедняжку, что даже боялся за него, когда он переходил улицу, Но теперь я спокоен, он в безопасности.
— В провинции? — спросил Вандербрук.
— Нет,— сухо ответил марселец.— На кладбище Тиэ. Он поднял жирную руку, всю в кольцах, руку бездельника.
— Несчастный случай...— сказал он.— Чистил револьвер, а вы знаете, как быгает с револьверами... Иногда они стреляют сами.
Вандербрук проглотил слюну.
— Зачем ты это рассказываешь? Гюсту поднял на него невинный взгляд.
— Я? Да так. Просто этот летний вечер напоминает мне день рождения того парня.
— Он чокнулся! — произнес Туан.
— Чокнулся, может быть. Но я не дурак,-— сказал Гюсту.— Ты и твой дружок Вандербрук втянули меня в гиблое дело. Это все, что я знаю, и ничего больше знать не желаю.
— Как гиблое? — запротестовал Бельгиец.—Это чистое дело и...
— Такое чистое, что пахнет тюрьмой,— невозмутимо прервал его Гюсту.
Марселей положил руку на стол и, откинувшись назад, тяжело вздохнул:
— Вечно одна и та же история. В жадности не знаем меры. Вот уже тридцать лет, как я говорю себе это, и тем не менее...
— Ты хочешь сказать, что я тебя обманул? — резко спросил Вандербрук.
— О, нет! — мягко возразил Посту.— Ты на это не способен. Я доверяю твоей заслуженной репутации честного человека. Но, возможно, ты допустил промах. Ты переоценил свои силы и уменье. Только для меня, сынок, ты лишь маклер, биржевый игрок, нотариус, слышишь? Нотариус.
— Может, ты перестанешь на нас орать? — возмутился Туан.
— Я? — переспросил Посту.— Я ничего не говорю! Пей, смотри на девочек и помалкивай.
Туан не стал спорить.Теперь Посту наклонился вперед, облокотись на стол, и взглянул Бельгийцу прямо в глаза.
— Сынок,— сказал он,— я поставил два миллиона на заезд. Лошадка не поскакала. Я хочу, чтобы мне вернули деньги. На остальное мне плевать.
— Это невозможно,— сухо произнес Вандербрук, Он выпрямился, просунул большие пальцы под подтяжки.
— Это невозможно?—тихо переспросил Гюсту. В его спокойном, чуть удивленном голосе звучала угроза.—А почему невозможно?
— Потому что, как ты сам только что сказал, есть пари, по которым придется платить.
— Значит, возвращаемся к тому, что я говорил. Лучше бы я вложил свои денежки в торговлю бюстгальтерами. По крайней мере у меня ее было бы неприятностей, Говорю тебе, Вандербрук, ты вроде этого Пополя.
— Кто такой Пополь?
— Тот, что купил себе особнячок на кладбище Тиэ. Быстрым движением Бельгиец сунул руку в карман пиджака.
— Ты мне угрожаешь? — проговорил он.
— С чего ты взял? — марселец оставался спокойным.—И вытащи руку из кармана. Ты прекрасно знаешь, что в нем, кроме портсигара, ничего нет!
— Вврочем,— произнес Вандербрук,— я в состоянии... Он взглянул на Туана, но тот не поднимал головы. А на Ришара рассчитывать не приходилось.
— В состоянии что?..
— История еще не окончена,— ответил Бельгиец.
— Но очень к этому близка,— бросил Гюсту.— Силь-вер не согласен.
— Ну и что? Сильвер не согласен? Это ничего не значит.
— Значит — десять миллионов самое меньшее.
— Сильвер еще не все. В конце концов, он лишь менеджер!
— И что?
— У менеджеров полно денег. Возможно, я и сделал ошибку, обратившись к Сильверу, признаюсь. Все люди ошибаются, а? Меньше всех в этом бизнесе зарабатывают сами боксеры.
— Не рассчитывай, что я пойду и предложу ему проиграть в третьем раунде,— сказал Гюсту.
— Я не такой дурак,— возразил Вандербрук.— Не с Ламрани надо разговаривать. Эти ребята чересчур нервные. Нет! Надо его брать с другого конца.
— И кого же ты имеешь в виду? Его подружку? — спросил Гюсту с иронией.
— Нет. Его тренера. Есть же у него тренер, а?
— Наверное. А ты его знаешь?
— Конечно, знаю. Не думай, я начал с того, что навел справки насчет Ламрани.. Его тренирует тип по имени Мордефруа, но, учитывая его финансовое положение, ему больше подошла бы фамилия Мордефен. Он беден как церковная крыса.
Вандербрук отпил глоток пива. Он вновь был спокоен» однако рука его еще немного дрожала.
— Еще не все потеряно,— сказал он.— У нас впереди несколько дней. Завтра утром я пойду к этому Морде. фруа.
— Ну что ж,— согласился марселец,— как хочешь. Но я тебе говорю, если это дело прогорит, я выхожу из игры и разбирайся с клиентами сам.
— Дай мне три дня, Гюсту.,, Пока Мордефруа уговорит Ламрани.
— Идет,— сказал Гюсту, вставая.— А теперь я пошеД спать и постараюсь не увидеть плохих снов.
Время пролетело быстро, и вряд ли можно было ожи< дать новых клиентов. А если и придут, зайдут еще раз; завтра. Марселей был человеком пунктуальным и любил порядок.
— Если будут меня спрашивать;—сказал он Эмилю уходя,— я приду завтра в полдень.
Вандербрук тоже ушел в сопровождении Ришара и Гонзалеса. Туан облокотился на стойку бара. Ему не хотелось спать. Нервы его были натянуты как струны. Сегодняшняя история выбила его из колеи.
— Плесни мне коньяка с водичкой, Эмиль, и положи побольше льда.
Было около часа ночи. На улице уже гремели грузовики, направляясь к рынку. Какая-то страшноватая девица, низенькая и пузатая, без особой надежды пыталась ухватить последнего клиента. Внезапно она решилась и зашагала вслед за грузовиками к улице Сен-Дени. Тарифы там были пониже, но зато клиентура более разнообразная и менее привередливая.
Туан потягивал коньяк. Он бросил рассеянный взгляд на двух мужчин, вошедших в бар, похожих на большинство мужчин этого квартала, с их вкрадчивыми повадками и подозрительными взглядами. Наверное, сутенеры.
Они подошли к стойке, и Туан нахмурился. Один из них наклонился к хозяину опустевшего бара и тихо сказал ему несколько слов. Хозяин бросил короткий взгляд на Туана, и мужчина тут же подошел к нему, в то время как его спутник встал у дверей.
— Туан Олив? — спросил он вполголоса.
— Ну!—ответил Туан.— И что дальше?
Ему это все не нравилось. Решительно не нравилось. От этих незнакомцев можно было ждать лишь неприятностей.
Мужчина вытащил левую руку из кармана. На его ладони блестел жетон, на который Туану не было нужды смотреть лишний раз, чтобы понять, что это такое.
— Тебе лучше пойти с нами,— сказал мужчина.— С тобой хотят побеседовать.
— Со мной? — удивился Туан.— Вы, часом, не ошибаетесь?
— Не ошибаемся. Ну-ка, пошли.
— Ночто я сделал?
— Сейчас тебе объяснят. Пошевеливайся. И не дергайся.
— Вот еще! —запротестовал Туан.
Он быстро перебирал в уме все свои проступки, за которые еще не был наказан. По какому делу эти легавые котят его привлечь? И как получилось, что они нашли его здесь, в этом баре, да еще в час ночи?
Подошел второй полицейский,
— Шумит?— спросил он угрожающе.
— Я? Я ничего не сказал!— осторожно возразил Туан. Он был стреляный воробей и знал что к чему.
— Тогда допивай, рассчитывайся и пошли.
Туан подчинился, Им овладело смертельное беспокойство.
— Куда идти? В участок?
— Поближе. Ты просто болван, что остался здесь.
— Не понимаю.— Туан вытаращил глаза.—Вроде б драки не было в квартале?
У него было одно объяснение: схватили остальных, а они его выдали. Ничего другого быть не могло. Не ожидал он такого от Гюсту и Вандербрука. Не в их интересах его продавать.
Дрожащей рукой он взял сдачу. У него пересохло во рту, а ноги стали как ватные.
— Куда мы идем? — спросил он еще раз, когда они вышли на улицу.— Вы без машины?
— Она нам ни к чему,— ответил один из полицейских.— Тут недалеко. Пойдем к Сильверу. Ты ведь хорошо знал Сильвера, а?
«Так и есть,— подумал Туан,— этот идиот все доложил полиции».
— Ну...—начал он,— знаете, в своем квартале... это почти как в деревне.
Но по-настоящему Туан испугался, когда увидел у входа в дом машину «скорой помощи», толпу зевак, полицейских, охраняющих вход, и черные автомобили префектуры.Тут его охватил ужас.
— Да что произошло? — крикнул он. Полицейский зло взглянул на него.
— А ты, может, не знаешь? Тебе рассказать?
Пробка вылетела из бутылки с шампанским со звукоприглушенного револьверного выстрела. Как только Жюль Бландье разлил по бокалам запенившееся, искрящееся вино, дверь раскрылась.
— Вот и они! — произнес Бландье.
Первым вошел Марсель. Его круглое лицо с перебитым носом —след старых ударов, полученных на ринге,— покраснело от радости.
— Ну, что скажете, ребята? —крикнул он и отступил в сторону, пропуская вперед Кида Черча.Раздался гром аплодисментов, и все или почти все бросились к нему. Только несколько запоздалых клиентов, не знакомых со здешними обычаями, удивленно наблюдали за происходящим.
Кид Черч смущенно улыбался. У него еще гудело в ушах, а тальк, которым он присыпал лицо, разумеется, не снял боли. Порой ему казалось, что бой продолжается, что удары обрушиваются на его голову. Он почти ощущал, как страшная кожаная перчатка бьет его по скулам, по челюсти.
И вдруг, несмотря на сердечную атмосферу, окружившую его в ресторане, он почувствовал себя совсем одиноким. Ему хотелось, чтобы Жасмина была здесь. Он надеялся, что увидит ее в ресторане, но она не пришла, Пока его массировали, он попросил одного из секундантов пойти поискать ее, но тот вернулся ни с чем. А Сильвер так- а не появился, и это было настолько непостижимо, что временами Кид спрашивал себя, не снится ли ему все это.
Валентин пригубил чересчур холодное шампанское и развалился в кресле. В какой-то момент он перехватил взгляд Роберты и прочел в нем разочарование. Лишенный ореола ринга, этот юноша превратился в простого парнишку, скромного, незаметного, скованного, с неловкими жестами, по-воскресному вырядившегося крестьянина.
Валентин чуть улыбнулся. Разочарование Роберты забавляло его и в то же время успокаивало.Царило всеобщее воодушевление. Барменша расставляла на стойке бокалы. Марсель во всех подробностях пересказывал бой, изображая в лицах самые интересные моменты, упиваясь своим рассказом, словно повествовал о сказочных подвигах античного героя.
Постепенно он, казалось, забывал про Кида Черча и так влезал в его кожу, что на месте славного победителя видел себя.
- В третьем раунде негр уже не держался на ногах.
Кид ему так обработал живот, что парень не мог больше дышать.Окруженный внимательными слушателями, Марсель вдруг принял стойку.
— А какой у него апперкот, дружище, какой апперкот!
И слушатели, все знатоки, переживали матч заново. В небольшом зале ресторана наступила тишина.
Гарсон, с трудом пробираясь с подносом между столиками, остановился, наконец, у столика Валентина.
— Мы уж и не ждали тебя, сынок,— сказал Бландье.
— Народу много, месье Жюль,— оправдывался официант.
Он разложил по тарелкам байонскую ветчину и исчез как раз в тот момент, когда зазвонил телефон.
— Симона,—попросил Кид Черч,—дайте-ка нам пару бутылочек шампанского. Заплачу завтра. Я еще не успел получить свою премию со всей этой суматохой.
— Возьми,— сказала Симона,—откроешь сам.
Она поставила обе бутылки на стойку и кинулась к телефону. Постепенно в зале вновь стало шумно. С улицы доносились ночные звуки Центрального рынка: грохот огромных грузовиков, крики торговцев и грузчиков, постукивание электрокаров. Именно в этот час начиналась жизнь причудливой и живописной фауны Чрева Парижа.
— Что с тобой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13