Не торопясь, все еще сбрасывая с себя остатки ядовитых грез, он начал одеваться, подобрав одежду с пола. «Ничего это не значит, — подумалось ему. — Абсолютно ничего... Просто она за мной наблюдает и думает, неужто я не выдержал..».
Застегнув рубашку, он извлек из кармана сложенный вчетверо листок и развернул его. Бумага уже позатерлась. Он еще раз прочитал записку и опять положил ее в карман. ДОРЦ. ОНИ ЗНАЮТ, АЭРОПОРТ УТРОМ. Сукин конспиратор! Что они знают?
«Вероятно, все, — с мрачным видом решил Дорц, — в этом-то и вся проблема».
— Пошли, — он повернулся лицом к Энн. Она положила голову на свою элегантную бледную ручку, смерив его взглядом. — Нечего здесь сидеть.
— До рассвета еще несколько часов. Сейчас его там не будет.
— А я не могу здесь оставаться, — он вцепился в край матраса и потянул его на себя. — Я должен идти.
Она подняла голову и понимающе кивнула.
«Она знает, что я имею в виду... и что мне нужно».
Он встал, пересек комнату, подошел к окну, отдернул занавеску и посмотрел в ночь. К западу просматривались смутные очертания центра Лос-Анджелеса.
«Темные нависающие контуры на фоне ночного неба, ожидающие своего воскрешения», — по философствовал он.
Ослепительный свет заливал среднюю секцию окон одного из небоскребов. Слишком далеко, чтобы разглядеть занятые своей службой отделы СКРАПа, но он мог представить, как они там сейчас трудятся, неустанные, словно муравьи. «Но я-то знаю, кто жирная королева-мать их муравейника». Оторвавшись от окна, Дорц стал рыться по ящикам в поисках куртки.
Он вспомнил конец своего сна, уже когда они с Энн вышли из дома и направились к припаркованной у подъезда машине. «Вот что там было, — подумал он, почувствовав, как внутри у него что-то оборвалось. — Автомобиль». На мгновение он задержался около этого редкого экземпляра антиквариата, сжав изъеденную ржавчиной, прежде хромированную, ручку дверцы. «И было это на заброшенной автостраде, — вновь припомнил он. — Она была так же пуста, как и остальные. Я проплыл сквозь ветровое стекло и не было ни малейших признаков ни меня, ни кого бы то ни было. Лишь зияющая пустота да неподвижность».
— Что-нибудь не так? — Энни залезла в машину с другой стороны и растянулась на переднем сидении, глядя на него снизу вверх через открытое окно.
Дорц покачал головой. «Сны, мать твою...» — подумал он. Особенно последний хорош. Он оставил внутри какую-то тяжесть, вывел его из строя. Нагнувшись, Дорц тяжело вздохнул, набрав в легкие прохладного ночного воздуха, попытался растворить застрявший в горле ком. «Все пройдет, — успокаивал он себя. — Ну, давай, парень. Ты же можешь. Прыгай в машину и вперед, Адреналин Кид!».
— Дорц? — в ее голосе чувствовалось волнение.
— Да, все о'кей, — он распахнул дверцу и сел за руль...
Только бы вновь двигаться, а там уж можно ни о чем не думать. Повернув ключ зажигания, он прислушался к тому, как закашлял двигатель, — готово.
«И кроме того, — подумал он, выруливая на улицу, — через пару часов я должен буду каким-то образом найти его в аэропорту».
Записка покоилась в кармане рубашки, прямо у самого сердца. Его охватила знакомая ярость. Добрый знак. Признак жизни.
«Еще будет время забыться, если разберусь с этим делом».
След фар танцевал на стенах пустых домов, Дорц прибавил газу.
Она вернулась в квартиру раньше, чем он ожидал, и застукала его. Когда дверь открылась, он стоял, держа в руке дымившую кастрюлю, по колено в картонных коробках, загромождавших пол. Книги, ленты, бумаги, старая одежда. Все, что накопилось за двадцать два года жизни. И на боку каждой коробки было написано «Р. Д. Леггер», как будто из содержимого можно было собрать нечто, этой надписи соответствующее. Он ничего не сказал, когда она перевела взгляд с коробок на него. Закрыв за собой дверь, она пробралась к единственному на всю комнату обитому стулу, села и закрыла глаза. Ее рука раскачивалась между двух картонок.
— Не хочу, чтобы после меня хоть что-то осталось, — промолвил Леггер.
— А я что, просила чего? Жги, мне все равно. Он перемешал пепел в кастрюле закопченной ложкой.
— Не думаю, чтоб тебе из этого хоть что-то понадобилось.
— Вероятно, да, — закинув ногу на ногу, она с безразличным видом уставилась в противоположную стену.
«Как всегда в отключке», — подумал он. Обычное дело. Он пронес кастрюлю по кухонному коридору и откинул болтавшуюся стенную панель. Пепел полетел в так и неиспользованную вентиляционную шахту. Незримый и безвольный. Снизу знакомо пахнуло морем. Быть может, пепел осядет на дне Тихого океана, или же его прибьет к далекому японскому берегу.
Он полностью отодрал панель, прислонив ее к дверце микроволновки, бросил взгляд на растрескавшиеся пластмассовые часы, стоявшие посреди теперь уже пустого книжного шкафа, затем посмотрел на оставшиеся коробки, загромождавшие пол. До него вдруг дошло, что он не успеет все сжечь. Дорц нагнулся и поднял коробку с дешевыми книжками в пестрых лощеных обложках. Она извлекла одну из них и бегло перелистала.
— Хочешь, чтобы я тебе это оставил? — спросил он.
— Нет.
В ее голосе сквозило полное безразличие. Мгновение спустя книжки, шелестя страницами, полетели в вентиляционный колодец. На дне следующей коробки он обнаружил свой диктофон, извлек его из мягкого кожаного футляра.
— Не хочешь ли взять вот это? - спросил он, возвращаясь в комнату. Пару лет назад она иногда вышептовывала в него какие-то грустные мелодии. Он протянул его ей.
— Настоящее дерево. Германия. — «Она и так это знает», — мысленно сказал он при этом себе.
Взяв диктофон, она понеслась на кухню.
— Нет! — прокричала она оттуда, шарахнув дорогой вещью о кухонную плиту. И, вернувшись в комнату, добавила:
— Ведь не должно остаться никаких следов... Правильно я говорю? А вот книжный шкаф, он тоже твой. Ты ведь целую неделю торчал на под-ключке, чтобы его раздобыть. А это немало.
Вцепившись в шкаф, она поволокла его к кухне. Часы свалились с полки и покатились по полу.
— Эй, постой, — сказал он, появляясь в дверном проеме.
Она отпихнула его в сторону. Хоть она и была ему по плечо, силы у нее хватало, несколько полок уже полетели в шахту, прежде чем ему удалось схватить ее за руки.
— Да что с тобой? Она вырвалась.
— А я-то думала, тебе известно все, — изрекла она с мрачным видом.
— Господи, да про тебя-то мне вообще ничего неизвестно.
— Й знать нечего, — она отвернулась, и тут в поле ее зрения попала кастрюля, в которой он сжигал бумаги. - Эй, да это же моя лучшая!
Схватив кастрюлю она изучила ее сожженное нутро, после чего швырнула ею в него.
— С подлинной репродукцией Нельсона Рокфеллера на донышке!
Он уставился в ее красное от гнева лицо.
— Ты хотела сказать Нормана Рокфеллера. — Я хотела сказать, пошел ты на... сукин сын.
Мне точек пятьдесят пришлось получить, прежде чем я на нее заработала.
— Я куплю тебе другую.
— За что? Последние два года ты жил за мой счет.
— Я вышлю тебе деньги из Лос-Анджелеса.
— Ладно, не будем, — она бросила кастрюлю в вентиляционную шахту. — Сказать по правде, мне никогда не нравилась эта дурацкая картинка.
Он лишь беспомощно развел руками, не зная, что и сказать. Она пристально посмотрела на него.
— Не бросай меня.
Он с любовью обнял ее.
— Но дай мне побыть одному. Хотя бы один раз. Если я останусь здесь, я просто с ума сойду!
— А разве это плохо? — она прижалась к его чахлой груди. Ее усмешка была печальной. — Ты что нонконформист, а?
— Просто меня затрахали.
— Не льсти себе, сынок. - Она отстранилась от него на дюйм. Голос ее вновь стал жестким. — А разве ты не опаздываешь на шаттл?
-Да.
Они отошли друг от друга... Он направился в комнату.
— Мне лучше поспешить и уничтожить все остальное.
— Оставь. — Она прислонилась к дверному косяку. — Я сама все выкину.
Он повертел в руках одну из коробок.
— Ты уверена? Ты же не бросишь все это в таком виде?
— Нет, конечно же, нет. Согласно кивнув, он отошел от коробок. В
конце концов, это уже не имело никакого значения. Он вытащил из-под кровати холщовую сумку и, порывшись в ней, убедился, что все его СКРАПовские документы и билет — на месте.
Она прошла мимо него и коробок. С подлокотника кресла взяла рекламный проспект, врученный на линии прослушивания несколько недель тому назад.
«ПРОЕКТ ПСИХО — сегодня!» — было начертано красными буквами на белой обложке.
— Как ты думаешь, ему удастся прорваться туда? — спросила она, когда он с сумкой в руке уже подходил к дверям. — Прорваться туда, в коллективное бессознательное?
— Кому?
— Ему.
Она развернула брошюрку и показала ему фото.
— Натану Кейту, психонавту.
Он взял книжечку и всмотрелся в это широкое, приятное лицо вождя, явно ухмылявшееся. Вперед, на завоевание дикого серого вещества! Ему стало любопытно, неужели она об этом думала и мечтала последние месяцы, когда они лежали вместе в постели? Неужели за этой маской безразличия так ничего и не таилось? Он вернул ей брошюрку.
— А ты этого хочешь?
— Да, — кивнула она, смахнув слезу. — В таком случае, значит, все было не впустую. Ну, то, что пять дней в неделю я сидела на подключке. Тогда получается, что этэ жертва, а не просто плохой поступок. Ведь кгждый — это всего лишь часть команды.
Она швырнула брошюру с портретом героя на пол.
— Именно это внушают тебе на линии прослушивания. Как будто они вовсе не передают энергию отслеженных объектов куда следует.
Он посмотрел на ее озлобленное личико, и она попыталась отвести глаза.
— Мне уже пора.
Она отошла от дверей, открывая их перед ним. Посмотрела, как он перешагивает порог, идет по коридору... Вдруг он повернулся к ней.
— Вполне возможно, ты станешь свидетелем осуществления ПРОЕКТА ПСИХО. Именно на это место указывают полученные в результате перехвата данные.
Он взял холщовую сумку в другую руку.
— А я не ходила на них, я имею в виду под-ключки. По крайней мере, два последних дня не хотела, чтобы ты знал. Просто гуляла или сидела в парке, когда ты думал, что я на работе. И никаких точек не выявила, так что не видать мне в этом году квартальной премии, как своих ушей.
— Сожалею.
Она машинально кивнула.
— А я так хотела хоть что-то почувствовать, когда ты начал собираться... Ну, чтобы все было как прежде. Случись это, может, ты бы и не уехал... — она отвела глаза. — Думаю, что это была не самая лучшая мысль... Быть может, в том, что из тебя высасывается вся энергия, и есть какое-то преимущество. Все острые углы тогда выравниваются, и уже не обо что уколоться.
— Может быть, — он невольно смерил взглядом коридор.
Она, заметив, что он смотрит не на нее, вернулась в квартиру и стала прикрывать дверь.
обрамлении сужающегося прямоугольника. — А потому не пиши... Вероятно, я уже не вспомню о тебе... Прощай!
Дверь захлопнулась прежде, чем он успел что-либо сказать.
«Прощай», — подумал он позже, когда несся в подводном метро, соединявшем ковчежец, служивший ему столь долго домом, и берег. Прочь от плавучего города и его обитателей, прочь от их надежд и мечтаний. В Токио, в аэропорт... А оттуда в Лос-Анджелес. В этот час вылетает шаттл. Он откинулся на мягком сиденье где-то посреди этого теплого темного океана, мчась сквозь него с фантастической скоростью.
Вертолет опустился на поле, и трое поджидавших его двинулись от машины. Они шли по растрескавшемуся бетону, поросшему сорняками. Ни один самолет не смог бы здесь приземлиться: от оставшихся от Лос-Анджелеса развалин удалось очистить пятачок чуть побольше самого вертолета. Основные здания аэропорта находились на почтительном удалении от этого сектора. По выброшенной из вертолета металлической лестнице опустился грузный бородач в белом комбинезоне. Один из ожидавших, в тройке и при галстуке, хотел подать бородатому руку, но тот жестом остановил его и самостоятельно спрыгнул на землю. Два телохранителя в черной форме держались в нескольких шагах от этой парочки, последовавшей к машине сквозь поднятую вертолетом пыль.
— Ну?
Тот, что ждал, указал на серый лос-анджелесский горизонт.
— Вы готовы? Мы все намерены ехать в тот конец. Только слово скажите.
— Нет. — Седая борода развевалась по ветру. — В первую очередь мне хотелось бы поговорить о другом.
— Да вы просто время теряете, — встречавший открыл дверцу автомобиля. — И без всякой на то причины.
— Что же поделаешь, если дела обстоят так, а не иначе, — бородатый скользнул в темный мягкий салон. — Но пока я здесь — ни вам, ни вашей команде ничего с этим не поделать. - Он оглянулся на того, что помоложе. — Эй, я рад, что ты так хорошо воспринял.
Молодой действительно смеялся. Улыбка на слепящем лос-анджелесском солнце.
Большую часть полета Леггер глаз не открывал. Легкое напряжение покинуло его лишь тогда, когда плазменный двигатель набрал обороты. «Хорошо бы поспать», — подумал он. Но сон не шел, а они, между тем, прорезали воздушные мили над Тихим океаном. Он открыл глаза. - «Интересно, сколько же еще до Лос-Анджелеса?» — и посмотрел на ряд затылков сидящих в креслах впереди него пассажиров. Кое-кто был виден в профиль — беседовали друг с дружкой. «Первопроходцы, — подумалось ему. — Все как один — отважные сердца. Ну прямо как я».
Однако полной уверенности в этом он так и не почувствовал.
— А чего вы ищете?
— Что-что?
Леггер повернулся и увидел лицо сидевшего рядом с ним человека. Круглолиц и дружелюбен, словно улыбающийся розовый воздушный шарик. Уже за сорок.
— Ну, в Лос-Анджелесе, — незнакомец аж перегнулся через поручни кресла. — Куда вы направляетесь... Чего вы там ищете?
— Ах, вы об этом, — Леггер лишь плечами пожал. — Ну, думаю, работу. - Он обвел взглядом всех остальных, кто сидел в реактивнике, затем вновь посмотрел на круглолицего. — Ну, вы понимаете, хочется же что-то делать.
— Ясно. Понял. — Он наклонился почти что к самому уху Леггера и перешел на заговорщицкий шепот: — По правде говоря, меня затрахало торчать на этом долбаном ковчежце. У меня уже крыша поехала. Хотя, конечно же, я не сказал об этом людям из СКРАПа, когда они меня допрашивали.
Он откинулся на мягком кресле. Прошло несколько секунд, прежде чем Леггер сообразил, что ему полагается теперь что-то сказать в ответ.
— И что же вы им поведали? Круглолицый пожал своими массивными плечами.
— Ну, что, мол, хотел бросить судьбе вызов. В формуляре предпочитаемой работы я указал, что хочу потрудиться над реализацией ПРОЕКТА ПСИХО. Сказал им, что даже работа там дворником воспламеняет мое воображение... И знаешь, это — правда.
— Да? — смерил его взглядом Леггер.
— Еще бы. Когда Кейт взлетит — это ж будет величайшее в истории событие. Я вот что хочу сказать: кому сейчас нужно все это дерьмо о том, что мы когда-то были первыми на Луне? Сейчас об этом никто уже и не помнит. Да пусть проклятые иранцы заберут себе наши брошенные лунные базы! Кому они теперь нужны? Но это-то вещь великая. Я имею в виду коллективное бессознательное. Это куда более лично, нежели кучка замерзших камней и разного рода космический мусор.
— Вы действительно так думаете?
— Конечно... А знаете, что самое главное?! — он схватил Леггера за руку. — Ведь это сделают американцы... Мы покажем им, что нас не смыло в унитаз истории. И вот почему я завербовался — не мог спокойно взирать на рыла этих япошек. Считают себя крутыми, потому что у них есть денежки. А эти треклятые ковчежцы, на которых нас расселили... Очень мило, не правда ли, с их стороны, а? Вы как считаете? А вот когда дело доходит до подвига, до великого рывка...
И он закивал в воинственном удовлетворении. Леггер промолчал. В передней части салона он увидел гигантский видеоэкран, демонстрировавший панораму с камеры, находящейся на носу реактивного лайнера. Рдеющий край Калифорнии на горизонте. Когда они прилетят, в Лос-Анджелесе наступит утро.
— Это будет прекрасно, — прошептал круглолицый. Закрыв глаза, он улыбнулся: - Вы понимаете, о чем я? Вернуться... Возвращение... Конец ссылке! Мне ведь было совсем мало лет, когда пришел Страх и я отправился вместе со своими родителями на ковчежец... Всегда хотел, чтобы
вместо этого отправились на восток, по крайней мере, тогда мы до сих пор были бы на американской земле. Хотя я их за это и не обвиняю. Тогда царила такая неразбериха. Но я помню, какое небо было над нашим домом, над нашим настоящим домом — но все время было в серебристой дымке — словно в мягком теплом одеяле. Будет так приятно вернуться на родину.
«А я был всего лишь младенцем. Сироты росли в ссылке. А потому земля для меня ничего не значит, даже если она полита кровью моего отца».
Дорц сидел, барабаня пальцами по рулевому колесу, с мрачным видом следя за плазменными лайнерами, очертания которых просматривались сквозь металлическую сетку ограждения летного поля. Тот заряд адреналина, что он приобрел, мотаясь по местам восстановительных работ в пригородах, пробираясь сквозь завалы вокруг фундаментов, превратились в пламенное нетерпение, которое он испытывал все чаще и чаще в последнее время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21