— А куда делись эти трубки? Приходил за ними кто или нет?
— Не понял...
— Трубки для антенны, ты еще тогда говорил, что приготовил их для Кучеры...
— Ах эти,— наконец догадался Франтишек.
— Они у тебя еще?
— Увы, нет.
— Серьезно, Феро!
— Кто-то их увел,— улыбнулся Франтишек.
— Значит, увели,— кивнул головой Майорос.— Что ж, на нет и суда нет...
Франтишек быстро проскочил площадку у ворот цеха — не хотел, чтобы его увидели с огромной хозяйственной сумкой.
В раздевалке он быстро спрятал бутылки в шкаф, для надежности прикрыв их сверху каким-то тряпьем, и не спеша стал переодеваться.
Первым появился Ивичич. Сказал, что Дюри-бачи и Жаботы не будет — ушли в отпуск. Дюри-бачи — заядлый рыболов, с наступлением сезона он все свободное время отдавал рыбалке, вот и теперь, вероятно, уже с пятницы отправился порыбачить на лодке по тихим рукавам и протокам реки; ему предстоял долгожданный недельный августовский клев. Несколько раз и Франтишек ездил с ним, но выдержать на воде дольше двух дней не мог. Да и кем надо быть, чтобы целую неделю провести в камышовых джунглях, в гуще миллиардных комариных полчищ, неистово набрасывающихся на свою жертву, даже бегемот там не высидит и дня! И откуда столько крови в маленьком, щуплом Дюри-бачи, если он может кормить этих ненасытных извергов?
И хотя свидетелем со стороны Франтишека при регистрации был не Палё Стугар, а его товарищ по армейской службе, тот самый отец четверых детей, у которого для Феро все-таки нашлось время, тем не менее весть о чрезвычайном событии в жизни Франтишека довольно быстро достигла слесарного цеха, так что мужики, придя утром на работу, тут же окружили новоиспеченного молодожена, и каждый считал своим долгом пожать ему руку, пожелать всего наилучшего и, конечно, самого главного — скорого прибавления семейства...
Выслушав и поблагодарив каждого, Франтишек со скорбной миной на лице сообщил, что с удовольствием сей момент угостил бы всех, но раз в рабочее время вы
пивка запрещена, то он подчиняется, увы и ах, установленному порядку...
Все, недоверчиво переглядываясь, разошлись по рабочим местам.
В десятом часу старый Ивичич не выдержал, подкрался к Франтишеку и с надеждой спросил:
— Скажи, Феро, неужели у тебя ни капли нет?
— Запрещено...
— Хватит трепаться!
— Ничего не поделаешь, дисциплина...
— Ах вот ты какой! — с укоризной сощурился Ивичич.— Вот если бы я женился, то не так бы поступил...
— А как?
— А вот не так!
Франтишек улыбнулся, подумав, не пора ли раскрыться.
— Потерпите немного, Ивичич,— подмигнул он старику.
— Ну ты и змей! — прыснул Ивичич.— Говори, куда все спрятал?
— Не скажу. А то опять бедлам получится. Все хорошо в свое время,— стоял на своем Франтишек.
— Хм,— разочарованно промычал Ивичич.— Ладно.— Он отошел, все еще с недоверием оглядываясь на Франтишека.
Но Франтишек сдержал слово. В урочный час, пригласив всех в раздевалку, он извлек из шкафа сумку, выставил бутылки на стол и даже сам немного выпил вместе с остальными.
— Мой мопед сегодня останется на вторую смену,— весело сказал он, когда уже все расходились.— До дома доберусь пешочком...
— А знаешь, Феро, у нас уже неделю новый шеф! — ввел его в курс дела Ивичич.
— Вместо Принца?
— Вместо него.
— Видите, как обернулось,— порадовался Франтишек.— А что Принц?
— Ничего.
— Как — ничего?
— Говорят, все еще сердцем мается...
— Сколько веревочке ни виться...
— Я же предупреждал, как оно обернется,— ухмыльнулся Ивичич.— Уж я-то знаю...
— Поживем — увидим.
— А ты что? Так и хочешь до пенсии проходить в спецовке? — повернул Ивичич на другое.
— У вас опять какая-нибудь идея?
— Нет. Просто я подумал, раз у тебя за плечами техникум и практический опыт, чего бы тебе вон там не сидеть.— Он показал рукой на административное здание.
— Я уже однажды пробовал,— усмехнулся Франтишек. И в самом деле, когда он учился на четвертом курсе вечернего техникума, ему предложили место заведующего отделом снабжения, но, проработав в этой должности три месяца, он не выдержал и вернулся назад в цех.
— Будешь ходить во всем чистом,— уговаривал его Ивичич.
— Я задыхался на канцелярской работе, вам этого не понять...
— Эх, Феро, Феро, до чего же ты твердолобый... Может, хоть женушка теперь лоб размягчит!
После работы — день уже катился к вечеру — Франтишек в приподнятом настроении, держа под мышкой пустую хозяйственную сумку, не спеша возвращался домой.
Проходя мимо распахнутых дверей маленького кафе, что недалеко от вокзала, он почувствовал, как ему ударил в нос дразнящий аромат свежесваренного кофе. Возможно, этот запах только почудился ему, но так или иначе его вдруг потянуло зайти туда.
Маленькое кафе состояло из двух помещеньиц или, точнее, из одного зала, разделенного тяжелой портьерой. В дальнем темном закутке сидели, обнявшись, две-три парочки, а в переднем зальчике, залитом ярким дневным светом, льющимся не только из раскрытых дверей, но и из огромного, во всю стену, окна, дремал над стаканом фруктовой воды пожилой железнодорожник.
Франтишек подошел к свободному столику и сел так, чтобы видеть улицу. Быстро подошла официантка, совсем молоденькая девушка.
— Пожалуйста, кофе и тоник. Кофе покрепче...
— Двойной?
— Пусть будет двойной,— согласился он.
Девушка быстро принесла заказ на маленьком под- носике и, улыбнувшись, расставила все на столике.
— Давайте сразу рассчитаемся.— Франтишек также улыбнулся.
Отойдя к стойке, официантка время от времени постреливала в него глазками. Когда же он встретился с ней взглядом, снова одарила его приветливой улыбкой.
Надо же, она, кажется, кокетничает со мной, подумал он без особого восторга и внимательно посмотрел на это крашенное под блондинку создание. Чувствуя, что ее изучают, девушка повернулась к нему в профиль и на мгновение замерла...
Совсем еще молоденькая, лет восемнадцать, не больше, пытался он угадать ее возраст. И почему она так улыбается... Кого-то напоминает мне, но кого...
Франтишек выпил кофе, пока тот не остыл, и, посасывая тоник, еще раз взглянул на официантку.
На кого же она похожа? На кого...
Как ни напрягал свою память, все тщетно. А что, если прямо спросить, подумал он. Нет, пожалуй, не стоит, а то еще втянет в пустой разговор, а мне от нее, ей-богу, ничего не нужно, устал я сегодня, ох как устал!
— До свидания! — простился он с официанткой, выходя из кафе.
— До свидания, пан Рогач! — засмеялась девушка.
Хотя это и задело слегка его любопытство, но он
переборол себя. Нет, лучше не возвращаться. Домой пора, спать!
У железнодорожного переезда, примерно в ста шагах от дома, ему встретился доктор Костович. Старый юрист возвращался с садового участка, руки ему оттягивали тяжелые сумки, из которых выглядывали белоснежные кудрявые головки цветной капусты.
— Нет ничего лучше маринованной цветной капусты,— весело подмигнул он Франтишеку.
— Давайте помогу вам.— Франтишек взял у доктора одну сумку.
— Приходите ко мне на участок, я вас снабжу этими дарами природы и рецептом в придачу,— радушно пригласил доктор.— Завтра я там буду целый день, домой вернусь в эту же пору, к вечеру. Придете?
— Спасибо! — поблагодарил Франтишек.— Но пока не знаю, как у меня завтра со временем. Надо у жены спросить...
— Лучше не спрашивайте, а приходите,— уговаривал Костович.— А помидоров у меня знаете сколько! — Свободной рукой он описал в воздухе огромную дугу.— Выращивать под пленкой, скажу я вам, одно удовольствие,
все растет прямо на глазах, так и лезет вверх. Вот радость так уж радость!
Подошли к дому. Доктор устремился к скамейке, плюхнулся на нее и жестом пригласил Франтишека присесть рядом.
— Давайте выкурим по одной канцерогенной палочке, может, на сей раз обойдется. Вы как? — Костович полез в карман за сигаретами. Предложил одну Франтишеку, а потом закурил и сам.
— Уже прохладно становится, скоро осень.— Франтишек потянул носом воздух.
— Слава богу, в этом году лето было неплохое. Но не такое, как когда-то, далеко не такое!
— Неплохое, говорите. А я и не заметил, как оно промелькнуло. Мальчишкой мне казалось, что лето длится по крайней мере месяцев шесть.
— А ведь и длилось! Ну, не шесть, так четыре точно!
— Лето уже кончается, а мне даже искупаться толком не довелось... А когда-то мы там...— Феро показал на тихий рукав реки,— целыми днями напролет барахтались, как утки.
— Ай-ай-ай, друг мой, пора бы уж вам выбросить это из головы...
Выбросить из головы, подумал Франтишек, легко сказать!
— Доктор, я бы хотел еще раз вернуться к тому вопросу... На продажу дома необходимо согласие совладельца, вы мне так объясняли, правда?
— Да, кроме тех случаев, когда один совладелец покупает у другого совладельца или у его наследника,— уточнил доктор.
— Значит, кроме этих случаев... А согласие совладельца должно быть письменным и заверенным у нотариуса?
— Нет, не обязательно. В соответствии с юридической практикой достаточно устного согласия,— махнул рукой Костович.— Вы, наверное, ведете какую-то тяжбу? Так передайте это дело мне, я вам его быстро расщелкаю!
— Нет, что вы! Просто был один спор... Но теперь уже все ясно,— ответил Франтишек.
И ответил искренне.
Она не хотела жить на первом этаже, но и слишком высоко подниматься опасалась. Поэтому робко попросила, чтобы ей по возможности дали квартиру пониже.
На просьбу откликнулись, предложив квартиру на втором этаже. И посоветовали осмотреть ее, прежде чем принять окончательное решение. Инспектор, выдавшая ей ключи, объяснила, как добраться до нового микрорайона, и для верности даже начертила на листочке, как найти нужный корпус,— с этой схемкой, мол, она не заблудится.
И вот она поехала смотреть свое новое жилище.
Но, несмотря на листочек, матери пришлось изрядно поплутать среди новых многоэтажек, похожих как две капли воды. Она обратилась к рабочим, перекладывавшим неподалеку с места на место какие-то ящики, не посоветуют ли ей, как быть. Все вместе они долго колдовали над листочком, поворачивали то так, то этак и наконец пришли к выводу, что искомым объектом может быть только тот, что как раз перед ними.
Мать еще немного постояла, пытаясь разобраться, с какого конца дома отсчитываются номера подъездов, но сразу заметила написанный на дверях мелом нужный ей номер и направилась туда.
Поднялась наверх пешком. На втором этаже быстро нашла свою квартиру, открыла и с опаской, словно вступая на чужую территорию, вошла в прихожую.
Кухонька маленькая, никакого сравнения с ее кухней! А зачем ей сейчас большая? Хватит и такой. Вот сюда к окну она поставит узкий столик, два стула по бокам, еще один посредине, да, и эта кухня сойдет.
И комната поменьше, чем в доме на Сиреневой улице. Но где найдешь теперь такую большую комнату в панельном доме! Бесполезно искать, их нет...
Из кухни еще одна дверь ведет в клетушку около пяти квадратных метров. Тут можно поставить кушетку, шкафчик, маленький столик. Если в ней устроить спальню, то легче будет поддерживать порядок в жилой комнате...
Она вернулась на кухню. Здесь ей понравилась встроенная мебель — всякие шкафчики, выдвижные ящики, полки, места для хранения продуктов и, конечно, газовая плита. Дома у нее такой не было — к ним на улицу газ так и не провели.
Заглянула в ванную, в туалет, все внимательно осмотрела, потом опять оказалась в комнате.
Чем ближе она знакомилась с квартирой, тем больше ей все нравилось. Может, здесь будет даже очень уютно.
Зимой тепло, сухо, никаких забот, просто рай для пожилого человека.
Хватит уже думать да гадать, надо соглашаться, решила она. Вот вернусь сейчас в то учреждение и скажу: выписывайте ордер!
Она еще раз окинула взглядом пространство вокруг себя и, пятясь, вышла в прихожую.
Тщательно заперев входную дверь, она отправилась за ордером.
Возвращая ключи, сказала инспекторше, что квартирой довольна и готова вскорости переселиться в нее. Собираться начнет не откладывая, и через неделю, самое большее через две у нее все будет упаковано, нет, отказаться не откажется, решение ее твердое, и ничего другого искать не собирается.
Потом она пошла домой.
Размышляя в тиши старого дома о недавно пережитых часах, она встрепенулась при мысли, что, наверное, поступила опрометчиво. Вдруг пожалела о поспешно данном слове той молодой девушке, которой она возвратила ключи. Куда торопиться, ведь соседи еще не переезжают, не дай бог, случится первой тронуться с насиженного места, и люди тогда будут о ней судачить, что, мол, старой Рогачке не терпится, вон как рвется в новую квартиру, легко же она бросает все, чем жила в молодости...
Нет, нельзя так быстро съезжать, лучше подождать немного, пока остальные решатся... Ох, зачем только она наобещала, что хоть через неделю переселится, и кто ее за язык тянул!
Она уныло бродила по дому, по двору, и кошки скребли у нее на сердце. Чтоб отвлечься от горестных дум, заглянула к соседям.
— Ну, что там? Рассказывай, какая квартира? — кинулась расспрашивать ее чета Богушей.— Можно в ней жить?
— Конечно, можно. В общем, квартира хорошая,— ответила она.
— Солнца много? — спросил Богуш.
— Достаточно,— хвалила она новое жилье,— надо только порядок навести, строители ведь сами знаете как убирают, за ними нужно полы, окна отмыть и все остальное, что потребуется, работа найдется!
— А площадь большая? — поинтересовалась жена Богуша.— Наверное, какие-нибудь клетушки-комнатушки...
— Площадь, конечно, не такая, как здесь,— она качнула головой в сторону своего дома,— да много ли мне теперь надо...
— Может, и нам такая квартирка подойдет, ты как думаешь? — повернулся Богуш к жене.
— Откуда я знаю... Вдруг через какое-то время тесновато покажется? Квартиру побольше потом уже вряд ли дадут. Давай лучше согласимся на ту, что мы видели. Там две приличные комнаты, а ведь и нас пока двое,— рассуждала жена Богуша.
— Может, хватило бы и такой, что дают нашей соседке? Главное — чтобы расходов и работы поменьше,— прикидывал Богуш.
— Боюсь, не поместимся мы в однокомнатной... И не думай! — Идея мужа ей явно не понравилась.
— А ты, соседка, что скажешь?
— Ваше дело, сами решайте. А то еще после ругать меня станете за совет. Мне моей квартиры хватит. А вас все-таки двое...
— Вот я и говорю! — энергично подхватила хозяйка.— Зачем тесниться, если нет такой необходимости.
Мать вернулась домой, все еще чувствуя себя не в своей тарелке, удрученная, раздосадованная собственной недальновидностью. Вынесла из кладовки несколько картонных коробок, что недавно принес ей сын. В них она думала упаковать разные вещи — постельное белье, кое- что из одежды, кухонные принадлежности, посуду, да мало ли что наберется.
Дочери она не ожидала. В последние недели они виделись гораздо реже, чем обычно, и общались друг с другом в основном по телефону. После того как открылось, что Зузанна продала свою часть дома, разладилось что-то в их отношениях. Когда мать прямо спросила Зузанну об этом деле, дочь ответила:
— А что такого? Продала. Почему бы не продать, раз мне принадлежит? — Дочь поняла, что это уже ни для кого не секрет.— По крайней мере помогла молодой семье решить жилищную проблему, почему бы не помочь? Они мне очень благодарны...
— А ко мне они не переедут?
— Переедут или не переедут, не знаю. Скорее всего, не понадобится, разве что принесут сюда какой-нибудь старый чемодан... Но они здесь уже прописаны постоянно, это точно...— улыбнулась Зузанна.— Не волнуйся, никаких неприятностей у тебя не будет, все в порядке.
— Ферко очень возмущался,— заметила мать.
— Прошу тебя, не вспоминай о нем! — фыркнула Зузанна.— Не желаю о нем слышать...
И вот Зузанна заглянула в свой бывший дом на Сиреневой улице и застала мать окруженной картонными коробками, которые ярче всяких слов говорили о том, что происходит.
— Что ты делаешь, мама? — спросила ее дочь.— Начинаешь собираться?
— Начинаю.
— А квартиру смотрела?
— Смотрела.
— Хорошая?
— Неплохая.
— Заживешь теперь в свое удовольствие, везде чистота, ни угля, ни дров, ни золы — никаких забот.
— Тоскливо мне там будет одной,— вздохнула мать.
— Ну что ты...
— Тоскливее, чем здесь...
— Поскорей бы уж все это исчезло с лица земли, радуйся, что дожила до этого,— воодушевляла ее дочь.
— Ты серьезно так считаешь?
— Именно так.
— Но ты же выросла здесь!
— И что из того?
— И тебе не жалко?
— Жалко? Чего? Этих прогнивших стен?
— Когда здесь уже ничего, понимаешь, ничего не останется, разве тебе не грустно будет вспоминать обо всем, что окружало тебя когда-то?
— Нас окружала нищета, и по ней, по-твоему, я должна грустить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16