Это не помогло. Тогда он стал колотить в дверь каблуком.
— Крутояров! Перестаньте! Отпустите женщину! Отоприте дверь!
Но все его призывы оставались гласом вопиющего в пустыне.Иван Иванович заглянул в замочную скважину, в ней торчал ключ. В кабинете выключили свет и ничего не было видно.Первой мыслью Ивана Ивановича было вызвать дежурного. С топором или пожарным ломиком. Но на это уйдет время, а сейчас дорога каждая минута: за дверью его кабинета творилось безобразие!
В отчаянии он хотел позвать Строкуна: может быть, Крутояров внемлет голосу полковника и нерестанет мучить свою жертву? Но Орач представил себе реакцию заместителя начальника областного управления МВД: «ПодпОл- ковник Орач расписался в собственном бессилии, он не знает, как надо действовать в подобных случаях». А Иван Иванович действительно не знал, что следует предприняв, если в твоем кабинете твой подчиненный при закры-той двери в темноте истязает женщину, к тому же задержанную.
Орач продолжал ломиться в неподатливую дверь. И вдруг она распахнулась. Из кабинета выскочило какое-то существо в оранжевых лохмотьях и опрометью, словно огненный шар, покатилось по коридору. Наверное, надо было попытаться догнать и перехватить истерзанную беглянку, но Иван Иванович поспешил в кабинет. Нащупал на степе у дверей выключатель, зажег свет.
Кабинет напоминал ноле битвы. Все — вверх тормашками. Занавеси на окне оборваны, они валялись на полу вместе с деревянным карнизом. Стулья перевернуты. Орач искал Крутоярова. Тот лежал на полу, за сдвинутым «лоб в лоб» столами и стонал. У него был крайне неопрятный вид.
Но Орачу было сейчас не до него. Из коридора долетали отчаянные крики Тюльпановой. «Помогите, помогите, люди добрые!»Иван Иванович бросился за ней. Он представил себе, как растерзанная женщина мечется по коридорам управления.
А Тюльпанова, сбив при выходе дежурного, который попытался остановить ее, выскочила на улицу.Площадь Дзержинского освещали уличные фонари. Здесь, в сквере, отдыхали на лавочке пенсионеры. Было много прохожих. Площадь Дзержинского—крупный транспортный узел. Отсюда уходят несколько трамваев, связывающих старую часть города — центр — с новыми микрорайонами. В час пик здесь невообразимое столпотворение.
Тюльпанова мчалась но скверу и истерично кричала:
— Помогите! Помогите! Помогите! Иван Иванович едва догнал ее возле трамвайной линии.
Женщина бежала, не обращая ни па кого внимания, и у Орача мелькнуло опасение: бросится под трамвай! Только этого но хватало! Отчаяние придало ему прыти: он схватил растерзанную Тюльпанову за руку и прижал к себе. Думал, будет по-прежнему неистовствовать, но, она, увидев его, узнала, припала головой к его трудней разрыдалась.
Сквозь слезы она лепетала:
— Я понимаю... С мужчинами это бывает. Но зачем же так?.. Я же не полено, которое надо колуном... А он... схватил за горло... Думала — удушит.
Вокруг них начали собираться зеваки. Надо было поскорее увести Тюльпанову от чужих глаз. Не то поползут по городу слухи: сбежала-де из милиции растерзанная, избитая насильником женщина...
— Алевтина Кузьминична, пойдемте... Ну, что мы на улице... Сейчас во всем разберемся.
— Нет-нет, Иван Иванович, без прокурора я и шагу но сделаю.— Тюльпанова уперлась маленькими ладошками ему в грудь, стараясь освободиться от невольных объятий.— Он еще там, в лаборатории, в темноте пытался подержаться за мое колено. Вежливо убираю его руку, думаю, ну, повело мужика на нежность. А вернулась в кабинет — и он прямо: «Чего, дура, ломаешься, как елочная игрушка! Если я тебе не помогу, отхватишь срок...»
Нельзя сказать, что он был неисправимым бабником. Но к «вечно голодным! по этой части его можно было причислить. Жена у него частенько болела, и он жаловался на нее: «Опять к Чайке подалась» (Чайка — известный в городе профессор-гинеколог). Любил Крутояров похвастаться своими мужскими способностями, но в управлении бытовало мнение, что он просто балаболка. Как-то сказал: «Жаль, что я не правоверный мусульманин. Коран учит: «Из всех наложниц, что есть у тебя,— возьми
себе в жены одну, две, три, четыре — не больше, чтобы не обидеть их и детей твоих твоим имуществом». Было бы у меня четыре жены — одна заболела — три ей на подмену». Ребята, присутствовавшие на этом разговоре, высмеяли его: «Коран писан не про паши доходы. У товарища Крутояро-ва и на одну жену с тремя детьми едва хватает зарплаты. А четырех жен, да еще у каждой по трое детей, надо одеть, обуть, накормить, обогреть, укрыть от непогоды. Не обеспечишь — взбунтуются, начнут разбегаться кто куда, взяв себе на память о любимом по волосинке, и станет твоя кудрявая голова похожей на пест, которым в ступе толкут».
Крутояровы, видно, не умели вести домашнее хозяйство, им вечно не хватало до получки, и Олег Савельевич за неделю до зарплаты начинал «стрелять» по пятерочке у сослуживцев. Возвращал деньги исправно, так что недоразумений на этой почве не возникало, но над ним вечно подтрунивали...
Тюльпанова категорически отказывалась возвращаться в управление. Она твердила одно: вызовите прокурора, пусть он все увидит сам. А вид у Алевтины Кузьминичны, надо сказать, был весьма шокирующий. Волосы — дыбом, глаза зареванные, тушь застыла потоками на щеках. Да еще эти выщипанные и заново нарисованные брови! Ни дать ни взять попугай какаду, побывавший в когтях у кошки.
И ван Иванович убеждал пострадавшую, что непременно разберется во всем случившемся и будут сделаны все необходимые выводы. Но Алевтина Кузьминична, обливаясь слезами, умоляла оставить ее здесь, прямо на трамвайной остановке.
— Я не верю! Никому не верю в вашей милиции! — во весь голос, так, чтобы ее слышали собравшиеся зеваки, выкрикнула она,
Надо было прекращать эту безобразную сцену.
— Алевтина Кузьминична, вы должны понимать, что я не могу отпустить вас одну в таком состоянии. Тем более после всего случившегося... Прошу вас, вернемся в управление. Без вашей помощи я не разберусь в происшедшем.
Она посмотрела на Орача с доверием, взяла его за руку, как ребенок берет мать при переходе через улицу, и сказала:
— Только вам одпому еще и верю.
В кабинете, куда они вернулись с Алевтиной Кузьминичной, уже был Строкун. Крутояров беспомощно сидел на стуле и тяжело дышал.Увидев его, Тюльпанова бросилась к своему обидчику и дала ему пощечину, затем вторую. От этих резких ударов у Крутоярова лишь дергалась голова, у него не было сил ни защищаться, ни сопротивляться. В его глазах застыли
слезы.Ивану Ивановичу даже стало жалко его. Он схватил за руку Тюльшшову:
— Да успокойтесь же, Алевтина Кузьминична...
— Если уж ему так приспичило... то можно было как-то иначе... ласково. А он словно поймал меня ночью на окраине города,— неистовствовала она— Вцепился в шею, душит...
Иван Иванович убедился, насколько сильна рука у профессиональной массажистки, которая к тому же увлекается борьбой самбо. Недаром говорила: «Люблю продемонстрировать охломонам, чему научилась». Он посмотрел на Крутоярова — да, досталось ему на орехи.
— Дослужились! — зло заметил Строкун. Ему было неприятно присутствовать при этой сцепе.
— Прокурора! — требовала Тюльпанова.— Пусть он все увидит собственными глазами.
Строкун, сурово взглянув на женщину, сказал Ивану Ивановичу:
— Разберитесь! С этого...— кивнул на Крутоярова,— объяснительную. С пострадавшей — протокол но всей форме. Сочтете нужным — приглашайте следователя прокуратуры.— Он направился к выходу и на пороге, не оборачиваясь, заключил: — Распустились!
Только теперь Иван Иванович осозпал, что основная ответственность за происшествие лежит па нем, руководителе службы.
Бросил взгляд на обессилевшего Крутоярова, на Тюльпанову, напоминавшую сейчас мокрого, рассерженного хорька,и сказал:
— Привели бы себя в порядок. Прежде всего ей надо было что-то делать с одеждой — сшить лохмотья от кофточки не удастся. Во что же переодеться Тюльпановой? Отпустить ее домой? Пойти с ней
вместе?
— Нет, нет,— протестовала она.— Прокурор должен все увидеть своими глазами.
— Хорошо. Мы вас сфотографируем. И его тоже,— кивнул Иван Иванович на Крутоярова, молча сидевшего на стуле.— И место происшествия,— он обвел рукой вокруг себя.— Приложим фото к протоколу. Вас это устраивает?
Она заплакала, прикрыв лицо ладошками.Иван Иванович не мог смотреть на плачущих женщин.
ПРОТОКОЛ
допроса пострадавшей Тюльпановой А. К.
от 30 апреля сего года. 20.07 минут. Я, Тюльпаиова А. К., предупрежденная о юридической ответственности за дачу ложных показаний, свидетельствую:
Мы с майором Крутояровым О. С. работали в лаборатории, составляли портрет человека, которого я посадила к себе в машину на Мариупольской развилке. В помещении было темно. Работал проектор, на экране высвечивались разные части лица, а я угадывала, похожи или не похожи. Крутояров все время прижимался к моей ноге. Я отодвинулась на край стула. Тогда он стал хватать меня рукой за колено. Я убирала его руку. Когда мы вернулись в кабинет, он запер дверь на ключ изнутри и выключил свет. Я спросила, зачем он это делает? Он ответил: «А ты не догадываешься?» Прижал меня к себе, начал целовать и все хотел завалить на пол, шептал: «Не ломайся, дура!» Я просила его оставить меня в покое, грозилась, что пожалу-ется,но он продолжал нахальничать. «Если я, говорит, не помогу тебе, ты схлопочешь срок». Я вырывалась, отбивалась. Тогда он схватил меня за горло и стал душить. Тут я изловчилась и пнула его в живот. Он отпустил мое горло. Не помня, что делаю, я ударила его стулом. Затем открыла дверь, запертую на замок, и выбежала из кабинета. Как потом выяснилось, и это может подтвердить сотрудник милиции Иван Иванович Орач, на мне была порвана не только кофта, но и все нижнее белье. На моем теле — следы побоев. Прошу привлечь к наказанию по всей строгости закона моего обидчика — сотрудника милиции Кру-тоярова Олега Савельевича.
А. Тюлъпанова.
Заместителю начальника областного управления МВД полковнику Строкуну Е. П.
старшего оперуполномоченного областного угрозыска Крутоярова О. С.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА
Мы работали с Тюльпановой А. К. в лаборатории. Когда на экране появилось изображение, она ласково брала меня за руку, пожимала ее и говорила: «Не то». И объясняла почему. Тюльпаиова все время льнула ко мне, пытаясь
погладить по руке.
Понимая, что во мне начинают закипать недозволенные чувства, я отодвинулся на край стула.
Мы работали долго. Наконец мне дали фотокопию портрета, составленного по описанию Тюльпановой. Это был молодой человек лет тридцати, чем-то похожий на меня: мои глаза, лоб, уши, подбородок. Я понял, что Тюльпаиова просто издевается над розыском. По предварительным данным было установлено, что с Тюльпановой в машине было двое: один за рулем, второй стрелял из автомата. Личность Кузьмакова-Прудкова в принципе была уже установлена. В деле имелся его портрет, составленный фотороботом ранее со слов свидетеля Новгородского А. И. Я показал этот портрет Тюльпановой и сказал, что он создан на основании ее показаний. Я хотел увидеть, как она прореагирует. Но не мог предусмотреть того, что произошло дальше. Тюльпаиова ловко, профессионально применила против меня прием, ударила ногой в пах. От боли я согнулся. Тогда она огрела меня по голове стулом. Затем повалила на пол, стала расстегивать мои штаны. Она рвала на себе одежду, била себя по лицу кулаками, изодрала в кровь лицо. Снова нанесла мне несколько ударов ногой и закричала: «Помогите!» Кричала до тех пор, пока кто-то снаружи не стал ломиться в дверь. Тогда сорвала занавеску с окна, разбросала бумаги, которые лежали на моем столе, еще раз пнула меня, плюнула и, открыв дверь, убежала. Вскоре подошел заместитель начальника областного управления полковник Строкун и сказал: «Приведи себя в порядок, петух недорезанный». И помог мне подняться
с пола.
М-р Крутояров.
30 апреля сего года.
Заместителю начальника областного управления МВД полковнику С троку ну Е. П.
и. о. начальника угро майора Орана И. И.
ДОКЛАДНАЯ
В 19.32, покинув кабинет полковника Строкупа, я направился к себе в управление.
Подходя к кабинету, услышал призывы о помощи, которые доносились из-за двери Дверь была заперта изнутри. Я слышал приглушенные звуки борьбы. Затем дверь распахнулась, и мимо меня проскочила растерзанная женщина в порванной одежде. Я зашел в кабинет, включил свет и увидел неприглядную картину: майор Крутояров лежал в углу в неприличном виде. Я поспешил за убежавшей и догнал уже на улице возле трамвайной остановки. Уговорил ее вернуться в управление. По возвращении застал в кабинете полковника Строкуна.
И/о нач. угро м-р Орач.
Слово «майор» в обоих случаях было перечеркнуто красным карандашом и рукой генерала дописано: «ноднол-
Начальнику областного управления МВД Донецкого облисполкома генералу Гладышеву Д. И. полковника Строкуна Е. П.
Д О К Л А Д И А Я Уточнив задание подполковнику Орачу, я собрался уходить, когда услышал призывы о помощи и тут же поспешил на крик. Когда я пошел в кабинет зам. нач. угро, то увидел неприглядную картину разгрома. Майор Крутояров пытался встать на колени. Одежда его была в беспорядке.
Вскоре в кабинет вернулся подполковник Орач с задержанной по случаю ЧП на Тельмановском посту ГАИ Тюльпановой А. К. Одежда на ней была разорвана. Тюль-панова А. К. требовала, чтобы немедленно был вызван прокурор, заявила, что работникам милиции больше не доверяет.
П-к Строкун Е. П,
Заместителю начальника областного управления МВД
полковнику Строкуну Е. П.
дежурного по посту № 1
старшего сержанта Якушенко К. Н.
ДОКЛАДНАЯ
Во время дежурства, приблизительно около восьми часов вечера, я услышал женский крик о помощи. Крики неслись откуда-то из глубины помещения. Затем я увидел бегущую по коридору женщину с взлохмаченными волосами. Я хотел остановить ее, расставил руки и преградил ей путь. Но она неожиданно ударила меня головой ниже груди и выскочила па улицу. Через некоторое время ее привел работник уголовного розыска майор Орач, которого я хорошо
знаю в лицо.
Ст. сержант милиции Якушенко. 30 апреля.
Заключение судебно-медицинской экспертизы — І.
Я, судебно-медицинский эксперт, кандидат медицинских наук Янкель М. М., вызванный в областное управление милиции, обследовал сотрудника милиции гр-на Крутояро-ва О. С. и установил, что он имеет травму черепа (пролом в области лба 3 на 2,5), которую получил в результате удара жестким тупым предметом. Имеются все признаки сотрясения мозга. Травмированный нуждается в госпитализации.
К. м. н. Янкель М. М.
30 апреля с. г.
Заключение судебно-медицинской экспертизы — ІІ.
Я, судебно-медицинский эксперт, кандидат медицинских наук Янкель М. М., вызванный в областное управление милиции, обследовал гражданку Тюльпанову А. К. и установил, что на ее теле имеются следы покровного повреждения:
а) в области лица и головы;
б) в области груди;
в) в области живота.
К, м. н. Янкель М. М.
30 апреля с. г.
В просторном кабинете начальника областного управления сидели трое. Генерал внимательно рассматривал фотографии пострадавшей:
— Вид, скажу я вам...— неодобрительно заключил он.— Иван Иванович, начнем с вас, как с младшего. Ваше мнение? Но прошу учесть: если Тюльпанова права в своих претензиях, мы вынуждены будем передать Крутоярова суду офицерской чести, демобилизовать из рядов МВД, после чего он предстанет перед народным судом.
— Не знаю, товарищ генерал, кто о кого терся в лаборатории, но не могу понять, зачем Крутоярову понадобилось блефовать с портретом Кузьмакова? — высказал свое недоумение Иван Иванович.
— Полистал я тут на досуге старое дело Кузьмакова и Дорошенко,— сказал генерал.— Хотя и минуло двадцать лет, надо признать, что еще в ту пору эта пара была весьма примечательна... Так вы считаете, Иван Иванович, что причиной для инцидента послужило излишнее служебное рвение майора Крутоярова?
— Хотелось, чтобы так было, товарищ генерал. Но по материалам предварительного следствия, которые собраны, вину Крутоярова считаю доказанной. Убежден, что следователь прокуратуры сделает такой же вывод.
Генерал еще раз просмотрел документы, лежавшие перед ним, поморщился:
— Евгений Павлович, а ваше мнение?
— Я бы этого майора,— сурово проговорил Строкун,— разжаловал в сержанты и отправил в школу милиции изучать приемы самообороны. Подумать только — профессионального оперативного работника так легко одолела какая-то кнопка!
— Не «какая-то кнопка»,— не согласился с ним генерал.— Эта «кнопка», как вы сказали, легко прорвалась через пост, сшибла голопой дежурного и была такова. Один случай можно было бы считать случайностью, а два — это уже система. Так что ваша Тюльпанова не столь уж беззащитна, как это может показаться при первом знакомстве с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Крутояров! Перестаньте! Отпустите женщину! Отоприте дверь!
Но все его призывы оставались гласом вопиющего в пустыне.Иван Иванович заглянул в замочную скважину, в ней торчал ключ. В кабинете выключили свет и ничего не было видно.Первой мыслью Ивана Ивановича было вызвать дежурного. С топором или пожарным ломиком. Но на это уйдет время, а сейчас дорога каждая минута: за дверью его кабинета творилось безобразие!
В отчаянии он хотел позвать Строкуна: может быть, Крутояров внемлет голосу полковника и нерестанет мучить свою жертву? Но Орач представил себе реакцию заместителя начальника областного управления МВД: «ПодпОл- ковник Орач расписался в собственном бессилии, он не знает, как надо действовать в подобных случаях». А Иван Иванович действительно не знал, что следует предприняв, если в твоем кабинете твой подчиненный при закры-той двери в темноте истязает женщину, к тому же задержанную.
Орач продолжал ломиться в неподатливую дверь. И вдруг она распахнулась. Из кабинета выскочило какое-то существо в оранжевых лохмотьях и опрометью, словно огненный шар, покатилось по коридору. Наверное, надо было попытаться догнать и перехватить истерзанную беглянку, но Иван Иванович поспешил в кабинет. Нащупал на степе у дверей выключатель, зажег свет.
Кабинет напоминал ноле битвы. Все — вверх тормашками. Занавеси на окне оборваны, они валялись на полу вместе с деревянным карнизом. Стулья перевернуты. Орач искал Крутоярова. Тот лежал на полу, за сдвинутым «лоб в лоб» столами и стонал. У него был крайне неопрятный вид.
Но Орачу было сейчас не до него. Из коридора долетали отчаянные крики Тюльпановой. «Помогите, помогите, люди добрые!»Иван Иванович бросился за ней. Он представил себе, как растерзанная женщина мечется по коридорам управления.
А Тюльпанова, сбив при выходе дежурного, который попытался остановить ее, выскочила на улицу.Площадь Дзержинского освещали уличные фонари. Здесь, в сквере, отдыхали на лавочке пенсионеры. Было много прохожих. Площадь Дзержинского—крупный транспортный узел. Отсюда уходят несколько трамваев, связывающих старую часть города — центр — с новыми микрорайонами. В час пик здесь невообразимое столпотворение.
Тюльпанова мчалась но скверу и истерично кричала:
— Помогите! Помогите! Помогите! Иван Иванович едва догнал ее возле трамвайной линии.
Женщина бежала, не обращая ни па кого внимания, и у Орача мелькнуло опасение: бросится под трамвай! Только этого но хватало! Отчаяние придало ему прыти: он схватил растерзанную Тюльпанову за руку и прижал к себе. Думал, будет по-прежнему неистовствовать, но, она, увидев его, узнала, припала головой к его трудней разрыдалась.
Сквозь слезы она лепетала:
— Я понимаю... С мужчинами это бывает. Но зачем же так?.. Я же не полено, которое надо колуном... А он... схватил за горло... Думала — удушит.
Вокруг них начали собираться зеваки. Надо было поскорее увести Тюльпанову от чужих глаз. Не то поползут по городу слухи: сбежала-де из милиции растерзанная, избитая насильником женщина...
— Алевтина Кузьминична, пойдемте... Ну, что мы на улице... Сейчас во всем разберемся.
— Нет-нет, Иван Иванович, без прокурора я и шагу но сделаю.— Тюльпанова уперлась маленькими ладошками ему в грудь, стараясь освободиться от невольных объятий.— Он еще там, в лаборатории, в темноте пытался подержаться за мое колено. Вежливо убираю его руку, думаю, ну, повело мужика на нежность. А вернулась в кабинет — и он прямо: «Чего, дура, ломаешься, как елочная игрушка! Если я тебе не помогу, отхватишь срок...»
Нельзя сказать, что он был неисправимым бабником. Но к «вечно голодным! по этой части его можно было причислить. Жена у него частенько болела, и он жаловался на нее: «Опять к Чайке подалась» (Чайка — известный в городе профессор-гинеколог). Любил Крутояров похвастаться своими мужскими способностями, но в управлении бытовало мнение, что он просто балаболка. Как-то сказал: «Жаль, что я не правоверный мусульманин. Коран учит: «Из всех наложниц, что есть у тебя,— возьми
себе в жены одну, две, три, четыре — не больше, чтобы не обидеть их и детей твоих твоим имуществом». Было бы у меня четыре жены — одна заболела — три ей на подмену». Ребята, присутствовавшие на этом разговоре, высмеяли его: «Коран писан не про паши доходы. У товарища Крутояро-ва и на одну жену с тремя детьми едва хватает зарплаты. А четырех жен, да еще у каждой по трое детей, надо одеть, обуть, накормить, обогреть, укрыть от непогоды. Не обеспечишь — взбунтуются, начнут разбегаться кто куда, взяв себе на память о любимом по волосинке, и станет твоя кудрявая голова похожей на пест, которым в ступе толкут».
Крутояровы, видно, не умели вести домашнее хозяйство, им вечно не хватало до получки, и Олег Савельевич за неделю до зарплаты начинал «стрелять» по пятерочке у сослуживцев. Возвращал деньги исправно, так что недоразумений на этой почве не возникало, но над ним вечно подтрунивали...
Тюльпанова категорически отказывалась возвращаться в управление. Она твердила одно: вызовите прокурора, пусть он все увидит сам. А вид у Алевтины Кузьминичны, надо сказать, был весьма шокирующий. Волосы — дыбом, глаза зареванные, тушь застыла потоками на щеках. Да еще эти выщипанные и заново нарисованные брови! Ни дать ни взять попугай какаду, побывавший в когтях у кошки.
И ван Иванович убеждал пострадавшую, что непременно разберется во всем случившемся и будут сделаны все необходимые выводы. Но Алевтина Кузьминична, обливаясь слезами, умоляла оставить ее здесь, прямо на трамвайной остановке.
— Я не верю! Никому не верю в вашей милиции! — во весь голос, так, чтобы ее слышали собравшиеся зеваки, выкрикнула она,
Надо было прекращать эту безобразную сцену.
— Алевтина Кузьминична, вы должны понимать, что я не могу отпустить вас одну в таком состоянии. Тем более после всего случившегося... Прошу вас, вернемся в управление. Без вашей помощи я не разберусь в происшедшем.
Она посмотрела на Орача с доверием, взяла его за руку, как ребенок берет мать при переходе через улицу, и сказала:
— Только вам одпому еще и верю.
В кабинете, куда они вернулись с Алевтиной Кузьминичной, уже был Строкун. Крутояров беспомощно сидел на стуле и тяжело дышал.Увидев его, Тюльпанова бросилась к своему обидчику и дала ему пощечину, затем вторую. От этих резких ударов у Крутоярова лишь дергалась голова, у него не было сил ни защищаться, ни сопротивляться. В его глазах застыли
слезы.Ивану Ивановичу даже стало жалко его. Он схватил за руку Тюльшшову:
— Да успокойтесь же, Алевтина Кузьминична...
— Если уж ему так приспичило... то можно было как-то иначе... ласково. А он словно поймал меня ночью на окраине города,— неистовствовала она— Вцепился в шею, душит...
Иван Иванович убедился, насколько сильна рука у профессиональной массажистки, которая к тому же увлекается борьбой самбо. Недаром говорила: «Люблю продемонстрировать охломонам, чему научилась». Он посмотрел на Крутоярова — да, досталось ему на орехи.
— Дослужились! — зло заметил Строкун. Ему было неприятно присутствовать при этой сцепе.
— Прокурора! — требовала Тюльпанова.— Пусть он все увидит собственными глазами.
Строкун, сурово взглянув на женщину, сказал Ивану Ивановичу:
— Разберитесь! С этого...— кивнул на Крутоярова,— объяснительную. С пострадавшей — протокол но всей форме. Сочтете нужным — приглашайте следователя прокуратуры.— Он направился к выходу и на пороге, не оборачиваясь, заключил: — Распустились!
Только теперь Иван Иванович осозпал, что основная ответственность за происшествие лежит па нем, руководителе службы.
Бросил взгляд на обессилевшего Крутоярова, на Тюльпанову, напоминавшую сейчас мокрого, рассерженного хорька,и сказал:
— Привели бы себя в порядок. Прежде всего ей надо было что-то делать с одеждой — сшить лохмотья от кофточки не удастся. Во что же переодеться Тюльпановой? Отпустить ее домой? Пойти с ней
вместе?
— Нет, нет,— протестовала она.— Прокурор должен все увидеть своими глазами.
— Хорошо. Мы вас сфотографируем. И его тоже,— кивнул Иван Иванович на Крутоярова, молча сидевшего на стуле.— И место происшествия,— он обвел рукой вокруг себя.— Приложим фото к протоколу. Вас это устраивает?
Она заплакала, прикрыв лицо ладошками.Иван Иванович не мог смотреть на плачущих женщин.
ПРОТОКОЛ
допроса пострадавшей Тюльпановой А. К.
от 30 апреля сего года. 20.07 минут. Я, Тюльпаиова А. К., предупрежденная о юридической ответственности за дачу ложных показаний, свидетельствую:
Мы с майором Крутояровым О. С. работали в лаборатории, составляли портрет человека, которого я посадила к себе в машину на Мариупольской развилке. В помещении было темно. Работал проектор, на экране высвечивались разные части лица, а я угадывала, похожи или не похожи. Крутояров все время прижимался к моей ноге. Я отодвинулась на край стула. Тогда он стал хватать меня рукой за колено. Я убирала его руку. Когда мы вернулись в кабинет, он запер дверь на ключ изнутри и выключил свет. Я спросила, зачем он это делает? Он ответил: «А ты не догадываешься?» Прижал меня к себе, начал целовать и все хотел завалить на пол, шептал: «Не ломайся, дура!» Я просила его оставить меня в покое, грозилась, что пожалу-ется,но он продолжал нахальничать. «Если я, говорит, не помогу тебе, ты схлопочешь срок». Я вырывалась, отбивалась. Тогда он схватил меня за горло и стал душить. Тут я изловчилась и пнула его в живот. Он отпустил мое горло. Не помня, что делаю, я ударила его стулом. Затем открыла дверь, запертую на замок, и выбежала из кабинета. Как потом выяснилось, и это может подтвердить сотрудник милиции Иван Иванович Орач, на мне была порвана не только кофта, но и все нижнее белье. На моем теле — следы побоев. Прошу привлечь к наказанию по всей строгости закона моего обидчика — сотрудника милиции Кру-тоярова Олега Савельевича.
А. Тюлъпанова.
Заместителю начальника областного управления МВД полковнику Строкуну Е. П.
старшего оперуполномоченного областного угрозыска Крутоярова О. С.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА
Мы работали с Тюльпановой А. К. в лаборатории. Когда на экране появилось изображение, она ласково брала меня за руку, пожимала ее и говорила: «Не то». И объясняла почему. Тюльпаиова все время льнула ко мне, пытаясь
погладить по руке.
Понимая, что во мне начинают закипать недозволенные чувства, я отодвинулся на край стула.
Мы работали долго. Наконец мне дали фотокопию портрета, составленного по описанию Тюльпановой. Это был молодой человек лет тридцати, чем-то похожий на меня: мои глаза, лоб, уши, подбородок. Я понял, что Тюльпаиова просто издевается над розыском. По предварительным данным было установлено, что с Тюльпановой в машине было двое: один за рулем, второй стрелял из автомата. Личность Кузьмакова-Прудкова в принципе была уже установлена. В деле имелся его портрет, составленный фотороботом ранее со слов свидетеля Новгородского А. И. Я показал этот портрет Тюльпановой и сказал, что он создан на основании ее показаний. Я хотел увидеть, как она прореагирует. Но не мог предусмотреть того, что произошло дальше. Тюльпаиова ловко, профессионально применила против меня прием, ударила ногой в пах. От боли я согнулся. Тогда она огрела меня по голове стулом. Затем повалила на пол, стала расстегивать мои штаны. Она рвала на себе одежду, била себя по лицу кулаками, изодрала в кровь лицо. Снова нанесла мне несколько ударов ногой и закричала: «Помогите!» Кричала до тех пор, пока кто-то снаружи не стал ломиться в дверь. Тогда сорвала занавеску с окна, разбросала бумаги, которые лежали на моем столе, еще раз пнула меня, плюнула и, открыв дверь, убежала. Вскоре подошел заместитель начальника областного управления полковник Строкун и сказал: «Приведи себя в порядок, петух недорезанный». И помог мне подняться
с пола.
М-р Крутояров.
30 апреля сего года.
Заместителю начальника областного управления МВД полковнику С троку ну Е. П.
и. о. начальника угро майора Орана И. И.
ДОКЛАДНАЯ
В 19.32, покинув кабинет полковника Строкупа, я направился к себе в управление.
Подходя к кабинету, услышал призывы о помощи, которые доносились из-за двери Дверь была заперта изнутри. Я слышал приглушенные звуки борьбы. Затем дверь распахнулась, и мимо меня проскочила растерзанная женщина в порванной одежде. Я зашел в кабинет, включил свет и увидел неприглядную картину: майор Крутояров лежал в углу в неприличном виде. Я поспешил за убежавшей и догнал уже на улице возле трамвайной остановки. Уговорил ее вернуться в управление. По возвращении застал в кабинете полковника Строкуна.
И/о нач. угро м-р Орач.
Слово «майор» в обоих случаях было перечеркнуто красным карандашом и рукой генерала дописано: «ноднол-
Начальнику областного управления МВД Донецкого облисполкома генералу Гладышеву Д. И. полковника Строкуна Е. П.
Д О К Л А Д И А Я Уточнив задание подполковнику Орачу, я собрался уходить, когда услышал призывы о помощи и тут же поспешил на крик. Когда я пошел в кабинет зам. нач. угро, то увидел неприглядную картину разгрома. Майор Крутояров пытался встать на колени. Одежда его была в беспорядке.
Вскоре в кабинет вернулся подполковник Орач с задержанной по случаю ЧП на Тельмановском посту ГАИ Тюльпановой А. К. Одежда на ней была разорвана. Тюль-панова А. К. требовала, чтобы немедленно был вызван прокурор, заявила, что работникам милиции больше не доверяет.
П-к Строкун Е. П,
Заместителю начальника областного управления МВД
полковнику Строкуну Е. П.
дежурного по посту № 1
старшего сержанта Якушенко К. Н.
ДОКЛАДНАЯ
Во время дежурства, приблизительно около восьми часов вечера, я услышал женский крик о помощи. Крики неслись откуда-то из глубины помещения. Затем я увидел бегущую по коридору женщину с взлохмаченными волосами. Я хотел остановить ее, расставил руки и преградил ей путь. Но она неожиданно ударила меня головой ниже груди и выскочила па улицу. Через некоторое время ее привел работник уголовного розыска майор Орач, которого я хорошо
знаю в лицо.
Ст. сержант милиции Якушенко. 30 апреля.
Заключение судебно-медицинской экспертизы — І.
Я, судебно-медицинский эксперт, кандидат медицинских наук Янкель М. М., вызванный в областное управление милиции, обследовал сотрудника милиции гр-на Крутояро-ва О. С. и установил, что он имеет травму черепа (пролом в области лба 3 на 2,5), которую получил в результате удара жестким тупым предметом. Имеются все признаки сотрясения мозга. Травмированный нуждается в госпитализации.
К. м. н. Янкель М. М.
30 апреля с. г.
Заключение судебно-медицинской экспертизы — ІІ.
Я, судебно-медицинский эксперт, кандидат медицинских наук Янкель М. М., вызванный в областное управление милиции, обследовал гражданку Тюльпанову А. К. и установил, что на ее теле имеются следы покровного повреждения:
а) в области лица и головы;
б) в области груди;
в) в области живота.
К, м. н. Янкель М. М.
30 апреля с. г.
В просторном кабинете начальника областного управления сидели трое. Генерал внимательно рассматривал фотографии пострадавшей:
— Вид, скажу я вам...— неодобрительно заключил он.— Иван Иванович, начнем с вас, как с младшего. Ваше мнение? Но прошу учесть: если Тюльпанова права в своих претензиях, мы вынуждены будем передать Крутоярова суду офицерской чести, демобилизовать из рядов МВД, после чего он предстанет перед народным судом.
— Не знаю, товарищ генерал, кто о кого терся в лаборатории, но не могу понять, зачем Крутоярову понадобилось блефовать с портретом Кузьмакова? — высказал свое недоумение Иван Иванович.
— Полистал я тут на досуге старое дело Кузьмакова и Дорошенко,— сказал генерал.— Хотя и минуло двадцать лет, надо признать, что еще в ту пору эта пара была весьма примечательна... Так вы считаете, Иван Иванович, что причиной для инцидента послужило излишнее служебное рвение майора Крутоярова?
— Хотелось, чтобы так было, товарищ генерал. Но по материалам предварительного следствия, которые собраны, вину Крутоярова считаю доказанной. Убежден, что следователь прокуратуры сделает такой же вывод.
Генерал еще раз просмотрел документы, лежавшие перед ним, поморщился:
— Евгений Павлович, а ваше мнение?
— Я бы этого майора,— сурово проговорил Строкун,— разжаловал в сержанты и отправил в школу милиции изучать приемы самообороны. Подумать только — профессионального оперативного работника так легко одолела какая-то кнопка!
— Не «какая-то кнопка»,— не согласился с ним генерал.— Эта «кнопка», как вы сказали, легко прорвалась через пост, сшибла голопой дежурного и была такова. Один случай можно было бы считать случайностью, а два — это уже система. Так что ваша Тюльпанова не столь уж беззащитна, как это может показаться при первом знакомстве с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41