Джимми рассматривал кусок колбасы сквозь озеро яичного желтка, окантованное соусом. Он даже не поднял головы и вообще ничем не дал знать, что заметил приближение Брайони.
– Привет. Можно присесть?
Он решительно насадил кусок колбасы на вилку и указал место напротив:
– Будь моей гостьей.
– Я хотела спросить тебя о фотографиях.
– Неужели?
– Как давно ты занимаешься этим?
– Что ты имеешь в виду?
– Работу полицейского фотографа.
– Ты хочешь знать, давно ли я снимаю сцены преступлений для офицеров следственного управления?
– Вот именно.
– Четыре года.
– И сколько убийств ты уже снял?
– О-о-о… – Джимми начал быстро считать на пальцах, получался не один десяток. – Не-а. Не могу сосчитать. Во всяком случае, вот так, сразу. – Он помахал вилкой, словно взвешивая свои возможности.
– Слушай, только не надо от меня отделываться. Собственно говоря, я вот что хотела… У тебя должно оставаться общее впечатление… ну, понимаешь, когда ты обрабатываешь снимки, развешиваешь на просушку, у тебя возникает особый взгляд.
– Такое иногда случается. – Он отрезал еще кусок колбасы, наколол на вилку и отправил в рот.
– И каково твое впечатление на этот раз?
– Я уже говорил. – Джимми отвечал с набитым ртом. – Психопат. Это дело рук психопата.
– А если точнее? В чем его пунктик, его мания? Чего он добивается?
– Что отличает его от других, ты это хочешь знать?
– Да!
– Вопрос к психологу. Это не по моей части.
Брайони подавила желание вырвать вилку у него из рук.
– Очень даже по твоей. У всех в следственной группе есть собственные идеи и наблюдения. Да ты и сам прекрасно все понимаешь. Когда ты смотришь на фотографии, что приходит тебе на ум?
Появилась Донна с тяжело нагруженным подносом.
– А вот и твой завтрак, – сказал Джимми. – Может, сделаем перерыв? Привет, Донна. Это ты ее сюда привела? – Он указал на Брайони, на этот раз ножом. – Она мне тут устроила допрос с пристрастием.
– Она такая.
– Я просто хотела услышать о его впечатлениях. Так ты скажешь мне, какие у тебя впечатления от этих фотографий, Джимми?
Фотограф отодвинул тарелку и вытащил из кармана пачку сигарет.
– Он все проработал заранее, вот какие. Большинство убийц понятия не имеют, как будут смотреться результаты их действий. Я видел пару случаев, когда они пытались создать нечто вроде картины – подражали кадру из фильма или чему-то подобному, – но им никогда не удавалось все сделать правильно. Убийство – весьма муторная вещь, и я часто думаю: ведь большинство из них даже не представляло себе, сколько грязи и вообще всякой мороки их ожидает. Но этот урод, он в точности знал, что получится в итоге. Он спланировал каждую деталь и все сделал правильно. И вот это наводит на меня ужас. Это не по-человечески, понимаете? Большинство людей в момент убийства превращаются в животных. А этот действует, как машина.
– Спасибо, – кивнула Брайони. – Именно об этом я тебя и спрашивала. Ты мне действительно помог. Послушай, мне поручили проверить старые дела в надежде, что удастся выявить его стиль, и…
– Какие именно дела?
– В том-то и проблема. Мне нужно найти критерий отбора, и я подумала… если бы могли начать с фотографий, вероятно, это было бы наиболее подходящим методом.
– Ну, ладно, Джимми тебе все объяснил, – резюмировала Донна. – А теперь съешь свой завтрак.
Парень указал на ее переполненную тарелку:
– Если тебе покажется многовато, я и в этом с удовольствием тебе помогу.
Было почти девять, когда Брайони вернулась в офис, а Джимми отправился приводить в порядок снимки с места преступления и со вскрытия, чтобы развесить их на демонстрационной доске. У него больше не было времени на разговоры.
Брайони пристально вглядывалась в каждую фотографию на доске, затем отошла на несколько шагов, чтобы составить общее представление. А ведь Джимми прав. И верно, складывалась картина досконально продуманного и тщательно исполненного действия. Она никогда не видела ничего подобного, но что-то зашевелилось в глубине памяти, как будто у нее могла возникнуть ассоциация. Организованная сцена убийства, использование декораций. Изощренность. Нарочитость. Трупы как объекты искусства. Где же она слышала об этом? Изучала в полицейском колледже в Хендоне? Образ исчез, так и не прояснившись. Брайони уже решила было записать цепь своих размышлений, чтобы, по крайней мере, оставалась зацепка на будущее, но в этот момент появился Макриди.
Он двигался стремительно и сразу перешел к докладу, так что на записи у нее времени не осталось.
– Причина смерти – ножевая рана, нанесенная сбоку, слева направо, перерезавшая трахею и сонную артерию. Второй надрез, параллельный первому, был более поверхностным и, вероятно, сделан лишь для внешнего эффекта. Остальные раны нанесены уже после наступления смерти, когда жертва истекла кровью и тело было фактически обескровлено. Время смерти – между половиной двенадцатого и часом ночи. Последние, кто, насколько нам известно, оставался в лаборатории помимо Годвина, – доктор Грегори Фрэнсис и два его аспиранта. Они утверждают, что ушли в самом начале одиннадцатого, а Годвин собирался уходить вскоре после них. Если предположить, что убийца воспользовался возможностью совершить преступление сразу после ухода коллег Годвина, то возникает загадка со временем смерти. Почему прошло целых полтора часа? Знал ли Годвин убийцу? Может быть, они беседовали?
Теперь орудия преступления. Для нанесения повреждений были использованы четыре инструмента. Отчет экспертов по этому вопросу еще не завершен, но на основании данных аутопсии мы знаем, что болт, вкрученный в лобную кость, был два с половиной сантиметра в диаметре, что превышает размер стандартных болтов, которые можно найти в хозяйственных магазинах. Инструмент, использованный для вскрытия, – это обычный мясницкий нож с не покрытой лаком деревянной рукояткой, которая, что любопытно, является идеальной поверхностью для снятия отпечатков пальцев. Еще два орудия – это пара обычных хирургических ножниц для рассечения тканей и скальпель, оставленный в глазнице жертвы.
Правая почка и один глаз удалены. Ножницами он воспользовался, как это бывает при профессиональном препарировании, для разрезания зрительного нерва и почечных артерий. Глаз удален единым, чистым круговым движением, так же как кишечник, желудок, брюшина и поджелудочная железа, что было необходимо для извлечения почки, которая является далеко не самым доступным органом, так как лежит у задней стенки брюшной полости. Наш убийца – умелый хирург. Очень умелый. Похоже, что у него есть клинический опыт в области черепно-мозговой и полостной хирургии. Кишечник был извлечен из тела – возможно, руками – и свешивался через край стола, спускаясь в жестяное ведро. Сама эта емкость не является собственностью лаборатории, однако ее опознал один из уборщиков. На ведре кровью сделана надпись: «ПОВОРОТ». Убийца взял ведро из незапертой кладовки в хозяйственном помещении, расположенном дальше по коридору. Вот здесь.
Макриди указал на схему здания, вывешенную на доске. На ней был изображен широкий коридор, по правую сторону которого находилась лаборатория, затем – морг, а еще дальше – хозяйственная комната, напротив которой крестиком был отмечен кабинет Годвина.
– Нанесение посмертных повреждений должно было занять у убийцы не менее сорока минут, даже при самом высоком мастерстве и обширном хирургическом опыте. Есть вопросы?
Джимми поднял руку:
– А на скальпеле остались отпечатки пальцев, сэр?
– Очевидно, нет.
– Их гораздо легче стереть со стальных инструментов, – добавил эксперт-криминалист.
Стив нахмурился:
– А зачем, интересно, он потрудился стереть их со скальпеля, если при этом оставил четкий кровавый отпечаток ладони на рукоятке ножа? Мне кажется, что отпечатки – это своего рода показуха. Не факт, кстати, что это его отпечаток. Там целый поднос отрезанных рук в сохраняющем растворе.
Эксперт покраснел:
– Мы проверим руки на подносе, сэр. У нас не было оснований думать, что…
– Конечно, не было, – резко оборвал Макриди. – Думать – вообще не ваша работа, мистер Уай. Прошу вас также провести тщательное исследование кабинета профессора Годвина. Мы ведь оставили там полицейский пост, Пелгрейв?
– Да, сэр, вчера, на всякий случай. Мы полагали, там можно обнаружить ключи к преступлению.
– Хорошо. А теперь для общего сведения: если к кому-либо из вас обратятся представители прессы, единственное, что допустимо сообщать им на данный момент, – это имя жертвы, а также время и место убийства. Мы охарактеризовали труп в официальных документах как «изуродованный», но до поры до времени подробности о природе повреждений не должны разглашаться. И мы не даем никаких описаний сцены преступления. Надеюсь, это вам всем совершенно ясно.
Как только ушел Макриди, комната быстро опустела. Брайони почувствовала себя довольно неуютно, оставшись в одиночестве, словно ее исключили из общего процесса работы. Она уставилась на неразборчивые каракули в своей записной книжке, а затем вернулась к демонстрационной доске и снова присмотрелась к фотографиям.
Глава 6
Личный визит в архив центрального подразделения Вест-Энда не дал Брайони ничего нового. Дела об убийствах за последние шесть месяцев были разделены на две части: нападения в помещениях и на улицах. Читать их было, прямо скажем, мало радости. Что только не творилось в этом мире: подростки били друг друга по голове пивными бутылками, женщин убивали на их собственных кухнях любыми попавшими под руку предметами: били разделочным ножом и заварочным чайником, душили проводом от фена. «Нет, – подумала Брайони. – Преступление, которое мы расследуем, не имеет со всем этим ничего общего».
После двух часов работы она остановилась на четырех нераскрытых убийствах, имевших хотя бы самое отдаленное сходство с их делом. В одном случае у жертвы было перерезано горло и она истекла кровью на капоте своей машины. Преуспевающего биржевого маклера зарезали скальпелем, но в этом убийстве не было и намека на продуманную живописность, о которой говорил Джимми: на месте преступления осталось лишь нечто отвратительное и бесформенное. Самым странным орудием убийства оказался школьный колокольчик, которым оповещали о начале и конце уроков: им сильно ударили уборщика во время ограбления известного колледжа для мальчиков. И только в четвертом деле встречались множественные посмертные повреждения. Девочку-подростка из Хаммерсмита похитили, связали и доставили в Эппинг-Форест, где сначала изнасиловали, а затем убили точно рассчитанным ударом в левый висок. После этого убийца словно тренировался в ударах ножом. Скользящие порезы были нанесены по всему телу: на груди, животе, бедрах и ягодицах. Тридцать две раны. Кто бы ни совершил это, он все еще разгуливает на свободе, однако через восемнадцать месяцев нераскрытые преступления передают в архив на хранение. Впрочем, хотя ни в одном из четырех дел не прослеживалось явного сходства с убийством в Гришем-колледже, Брайони отложила их в сторону для дальнейшего изучения.
Возвращая тележку с первой партией документов, она поняла, что у нее просто нет сил немедленно приняться за следующую. Поэтому инспектор отправилась обратно, на Вайн-стрит, испытывая мучительную потребность выпить чашку чая и с кем-нибудь поболтать. Она взглянула на часы: еще нет четырех, Донна вряд ли вернулась.
В кабинете за своим столом сидел Стив, а перед ним лежала небольшая коллекция старых книг.
– Что это? – поинтересовалась Брайони.
– Всякая чушь про масонов.
– Что?
– Книги про масонов. Я полагаю, здесь может присутствовать ритуальный мотив. Пару сотен лет назад масоны заправляли делами во многих районах Лондона. Если, скажем, Годвин был масоном, мы получили бы надежную ниточку.
– А что думает по этому поводу босс?
– Настроен скептически. Отец самого Макриди был масоном. Он говорит, что в девяноста девяти случаях из ста это были просто клубы для джентльменов. Когда же я стал нажимать на него с оставшимся процентом, шеф заявил, что у меня слишком буйное воображение, вдобавок подогретое пристрастием к сенсационному чтиву. Да уж, чего в этих книгах только не найдешь. – Он открыл один из томов и перелистал страницы пожелтевшими от табака пальцами. – Здесь изложены их мифы, включая старинное предание об убийстве и расчленении тела. – Стив продемонстрировал Брайони одну из иллюстраций. – Вот эти три типа разделили тело жертвы на куски – они, между прочим, перекинули кишки покойного через левое плечо.
– Но наш убийца заимствовал идею с рисунка Хогарта. И кишки не были переброшены через плечо, они спускались в ведро.
Стив насмешливо взглянул на девушку:
– Хогарт тоже был масоном. Кстати, Брайони, а что ты сделала для установления истины?
– Я просматривала дела о нераскрытых убийствах. Производит впечатление. Представь, одну бедную женщину пристукнули на кухне ее же собственным заварочным чайником. Порой самые заурядные бытовые убийства – самые отвратительные. Они только кажутся…
– Это точно. Но постарайся не принимать все близко к сердцу. Так вот, эта история с расчленением, она очень важна для масонов, поскольку лежит в основе их церемонии посвящения: они должны делать жесты, словно рассекают что-то. Вот тут есть иллюстрация, видишь? – Стив снова пристально посмотрел на Брайони. – Знаешь что? Не думаю, что вся эта чепуха вроде убийства чайником нас куда-нибудь приведет. Мне это представляется тупиком. Лучше взять иной след. В любом случае передам эти записи Макриди. До скорого.
Брайони не знала, что сказать в ответ, а потому сделала вид, что разглядывает стопку книг на столе. Похоже, Стив из тех людей, с которыми ты вроде бы нормально разговариваешь, но игра при этом всегда идет по их правилам, так что в результате начинаешь испытывать дискомфорт. Брайони он либо игнорировал, либо слишком напряженно всматривался в нее. Оставшись одна, девушка вернулась к фотографиям.
– Тут еще целая стопка. Поможешь мне развесить их? – Джимми появился за ее спиной совершенно беззвучно, так что Брайони чуть не подпрыгнула на месте, услышав его голос.
– Боже! Не делай так больше! – громко возмутилась она.
– Не делай как?
– Не подкрадывайся к людям со спины. Я только что начиталась историй о том, как жертвам разбивали голову школьным колокольчиком или набрасывали сзади на шею провод от фена.
– Да уж, нервам такое чтение на пользу не пойдет, можешь мне поверить. Тебе, наверное, стоит выйти и подышать свежим воздухом.
– Я только что это сделала. Пришла пешком из центрального подразделения Вест-Энда. Так что ты хотел от меня?
Джимми принес целую кипу снимков со вскрытия жертвы: в пять раз больше, чем с места преступления, сообщил он. Макриди хотел, чтобы он сфотографировал каждую рану, причем во всех ракурсах. Теперь, естественно, не хватит места на демонстрационной доске.
– Черт! Нам нужно поставить здесь несколько досок, – негодовал Джимми. – Надо было это предвидеть. Здесь полный хаос. Все так спешили запустить участок в работу.
– По-твоему, было бы лучше, если бы наш кабинет находился где-то в помещении другого участка и мы бы все время бегали туда-сюда?
– Там тоже не меньший хаос. Вест-Энд не справляется с объемом дел – вот почему они открыли участок на Вайн-стрит, – и теперь у нас хаос, разделенный на две части, вместо единого бардака. Обычное дело, меня это нисколько не удивляет. Вот что, фотографии можно повесить на стене.
Джимми пододвинул стол к стене и забрался на него.
– Можно прикрепить их скотчем. Возьми в шкафу. И еще захвати ножницы. Хорошо, что стены покрасили глянцевой краской. Мой дед всегда пользовался такой. Но он предпочитал приятный горчичный цвет, а не такой, как здесь. Ладно, давай сюда первый снимок.
Он распределил фотографии рядами по пять штук в каждом, и когда они закрепили три ряда, Брайони почувствовала, что привыкла к виду рваной плоти, темным впадинам и спутанным веревкам кишечника.
– У тебя остаются копии?
– Ну, конечно, мы делаем второй экземпляр. Разве ты не знаешь правила? Всегда изготовлять запасную копию для архива.
– Я не об этом. Я хотела спросить: оставляешь ли ты копии для себя?
– Не могу сказать, что люблю подобные сувениры. – Джимми с треском оторвал клейкую полоску от рулона.
– Слушай, боюсь, ты понял меня неправильно…
– Да ладно тебе. Я просто пошутил. Ты имеешь в виду: остаются ли экземпляры в нашем отделе? Видишь ли, мы не делаем отпечатки, потому что нам негде их хранить, но негативы остаются в шкафу, в темной комнате. В Вест-Энде, само собой. Но только за последние три года этим хранилищем пользовались не менее двадцати фотографов. Вест-Энд ведь служил штаб-квартирой для всех отделов по расследованию убийств от Тотенхэм-Корт-роад до Илинга и Уэмбли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37