Мы ясно видим друг друга в темноте. Голубая аура Уме в глубине сгущается и теплеет, а по краям посверкивает золотом. Моя желто-лимонная корневая чакра с дымчато-фиолетовым внешним ореолом приобретает внутри карминный оттенок, свидетельствующий о том, что дух силен, а плоть слаба.
— Не волнуйся. У нас есть время. — Ее губы касаются моего лба, щек, рта. — На Западе это называют carezza note 92, но часто пренебрегают ею, потому что вы слишком нетерпеливы, вам нужен взрыв, освобождение, а в моих краях любовники стремятся погрузиться в море неугасимого света.
Ее губы и глаза излучают золотистое сияние. Наши умы распахнуты настежь; чтобы испытать синхронное наслаждение, говорит она, мы должны знать друг о друге все. Уме ничего не скрыла, и тем не менее навсегда осталась для меня тайной… как, наверно, и я для нее. Первую ночь мы провели в ее маленьком, скромно обставленном домике на Радсборо-роуд. Из обстановки мне бросились в глаза глиняные вазы причудливой формы с красиво расставленными в них голыми ветвями, сухими стеблями, узловатыми корнями. Не переставая лил дождь. Из водосточной трубы за окном спальни с грохотом вырывался поток воды. Уме предельно искренна в своем вожделении. Я тоже честен насчет моего abaissement du niveau psychique note 93. Психоанализ не слишком помог мне, разве что избавил от страхов и не дал окончательно спиться. У меня сильные сомнения в успехе наших творческих экспериментов, признался я. Тогда надо сменить стиль общения, заявила Уме. Я опять позволил себе усомниться, но она лишь одарила меня улыбкой вековой мудрости.
— Мы будем продвигаться очень медленно, — говорит она, покрывая поцелуями мои плечи, чуть касаясь кончиками пальцев моих безвольно повисших рук. — Молчи, постарайся ни о чем не думать. Просто отдыхай во мне. Не стремись к возбуждению. Мой ум будет общаться с твоим, а тело поделится творчеством. И в тебе произойдет ответная реакция, постепенное нарастание энергетического потенциала. Ложись, откинься на подушки и обними меня…
Я покоряюсь и читаю у нее в уме страницы прошлого.
… Замкнутый, болезненный ребенок. В семье три дочери, она старшая. Живут в Саппоро, на Хоккайдо, самом северном из японских островов. Мать была учительницей, теперь домашняя хозяйка. Отец не очень удачливый фотограф. Родители произошли от островных аборигенов — айну. Свое наследие супруги считают постыдным, но оно предательски проявилось в светлой коже, больших глазах и волнистых волосах старшей дочери. Она для них живой укор, поэтому ее не балуют.
… Девочке шесть лет. Отец снимает ее крупным планом для какого-то рекламного заказа. Она послушно позирует, но ей хочется поскорее вырваться из душной комнаты и поиграть на улице с подружкой. Лицо этой подружки, нечеткое, однако узнаваемое, появляется на трех следующих кадрах вместо лица Уме.
… Отец потрясен. Делает несколько пробных снимков, и чудо свершается вновь. Он начинает понимать, что происходит, и кричит:
— Уме, девочка моя, повтори-ка еще раз!
… Дочь изо всех сил старается ему угодить: она впервые чувствует его любовь и восхищение. Эксперименты длятся неделями. Как выяснилось, она может оставлять отпечатки не только на пленке, находящейся в фотоаппарате, но и без него, если, конечно, пленка не засвечена. Вначале ее «умографические» образы разнятся по четкости, в зависимости от того, вызваны ли они из воображения или «считаны» с натуры. Лучшие снимки получаются на «Полароиде». Все, что требуется от Уме, это смотреть в объектив и думать о каком-либо предмете, в то время как отец снимает. Он фиксирует почти каждую мысль дочери, осыпает девочку похвалами и мечтает о миллионах иен, которые наживет, когда откроет шоу-бизнес.
… В город из поселения айну приезжает дед Уме и, узнав о чуде, заявляет отцу:
— Твоя дочь одержима демонами и принесет тебе несчастье.
Отец лишь усмехается. Он пересмотрел массу литературы и нашел два описания подобных случаев. В 1910 — 1913 годах психолог по имени Томокити Фукуро делал «умственные» снимки, и точно такие же опыты проводил американский врач Юл Эйзенбад над гостиничным портье Тедом Сериосом. Правда, мысли Сериоса в большинстве своем были смазаны, а вскоре он утратил свой уникальный талант. С маленькой Уме такого не случилось. Она практикуется как в цвете, так и в черно-белом изображении, достигая все большей четкости.
… И вот наступает миг открытия. Девочка будет участвовать в телепередаче, наряду с другими фотолюбителями. Они с отцом готовились к этому целый год, однако на публике ее охватывает неожиданное смущение. Выступление провалилось. Через неделю отец попадает под поезд метро.
… Телевизионный дебют все же принес свои плоды. Девочкой заинтересовалась видный парапсихолог Рейко Сасаки. Эта женщина стала ей второй матерью. Родная мать только рада от нее избавиться. Под внимательным и тактичным руководством Уме снова начинает выдавать ментальные снимки. У нее обнаруживаются и телепатические способности. Она получает хорошее образование с помощью доброго доктора Сасаки, становится ее ассистентом в исследовательской работе.
… Опыты показывают, что Уме создает конкретные образы своих мыслей путем излучения потока фотонов, извлекаемых не из естественного источника света, a ex nihilo note 94, из какой-то иной реальности, что подтверждает гипотезы сторонников новой универсальной теории поля.
… Странная одинокая девочка превратилась в сильную, целеустремленную женщину. Доктор Сасаки умерла, настоящая мать тоже. У сестер Уме отсутствует метапсихический дар. Обе обзавелись семьями и почти не поддерживают отношений со старшей.
Я слышу, как Уме напевает:
Как осенний свет,
Отпечатались в мозгу
Мыслей кружева.
Она вся окутана золотым сиянием, груди ее как молодые луны, плоть — как тайна синей полночи, в которую я погружаюсь, испытывая невообразимое блаженство. Тонкие руки ткут лучистое рассветное полотно вокруг нас, едва колеблемое отдаленными звуками бурлящего снаружи потока.
Она прижимает пальцы к моей груди, к горлу, и там под ее прикосновениями распускаются огненные цветы лотоса. Моя аура меняет окраску с болезненно-желтой на розово-золотистую. Пальцы начинают выводить таинственные узоры у меня на спине, и кожа хранит их прохладные светящиеся следы.
Моя плоть понемногу выходит из спячки. Вцепившись мне в плечи, Уме изгибается назад, и я целую золотой бутон у нее над сердцем. Сладкий источник меж моих губ расширяется, пульсирует, обретает радужную окраску. Свет, струящийся из ее ладоней, обволакивает и согревает меня. Она вдруг отстраняется, а я испускаю протестующий вопль.
Доверься мне! У нас еще столько времени…
Я покрываю страстными поцелуями извивающееся тело, одетое в астральный огонь. Вижу ритмичные бледно-голубые вспышки с золотым ореолом над ее лоном, пупком, сердцем, ложбинкой шеи. Соски изливают на меня звездное сиянье. Я снова обрел былую силу и весь горю. Умоляю, впусти меня! Но она лишь разводит в стороны мои руки, беспомощно повисшие вдоль тела, и воспламеняет каждый нерв.
Мне хочется ее сокрушить, поглотить, проткнуть раскаленным жезлом, сжечь дотла. Нет, говорит Уме, рано. Подожди, милый, подожди.
Слезы отчаяния и ярости обжигают мне лицо. Я проваливаюсь в грохочущую бездну, ослепленный далеким, недоступным мерцанием. А она подводит звездные огни к моим глазам… и в моем мозгу расцветает, непрерывно меняя форму, невиданно прекрасный психокреативный лотос. Мощный поток энергии струится от моего мужского естества наверх, вдоль позвоночника, проникая в голову и конечности. Уме парит над чашей цветка, точно сверкающий ecu azurй note 95. Наконец она позволяет заключить ее в объятия и медленно опускается на меня. Я проникаю в нее так глубоко, что, кажется, насаживаю на острие сердце, и мы сливаемся в экстазе, наслаждаясь нашим общим многоцветным великолепием. Оргазма как такового нет, мы просто делим блаженство, не зная насыщения и любуясь фантастическим цветком, который сами сотворили. Мы создали его вместе и поклонялись ему часами, пока незаметно не погрузились в сон. Мы разомкнули тела, но память о ночных трудах все еще соединяла нас.
Наутро мы проснулись довольные, умиротворенные и навеки стали лучшими друзьями.
Да, именно друзьями, а не любовниками в обычном понимании. Каждый жил своей жизнью, не связывая себя обязательствами. Мы скорее напоминали музыкантов, исполняющих дуэт необыкновенной красоты и гармонии, произведение искусства, которое по отдельности ни один из них не смог бы создать. Секс выполнял вспомогательную функцию, и поскольку творения наши носили абстрактный характер, ускользали, словно замирающая музыка, их нельзя было назвать любовью. И тем не менее они внутренне облагораживали нас обоих.
А вот эксперименты в лаборатории обернулись полным фиаско. Под контролем я не смог породить ни эрга, не говоря уже о когерентном луче. Техника внешней спирали вызывала у меня только жуткие головные боли. (Внутренняя же спираль оказалась превосходным дополнением к carezza.) Я проторчал в испытательной камере гораздо больше, чем предполагалось, и в конце концов меня списали за ненадобностью, а простреленное стекло отправили на склад.
— Возможно, твоя психокреативная функция со временем и станет оперантной, — заявил Дени, — но я не питаю особых надежд. Наша техника успешнее сказывается на молодых субоперантах, а тебе уже сорок семь, и твои метафункции покрылись налетом невротических шлаков, накопленных в течение десятилетий. Основная психоэнергетика, видимо, навсегда останется латентной и будет проявляться лишь в условиях сильнейшего нервного стресса.
— Ну и пускай, — ответил я, радуясь тому, что меня миновала участь подопытного кролика. — Я вполне обойдусь без нее.
Тут я ошибся… как, впрочем, не раз ошибался в своей пестрой биографии.
Люсиль Картье и Билл Сампсон пережили бурный разрыв. Мало-помалу (возможно, здесь не обошлось без тонкой работы Уме) Люсиль убедилась, что я не желал ей зла, и простила меня. На Рождество 1992 года мы отпраздновали примирение, и Люсиль преподнесла мне в подарок «незаменимую для закоренелого холостяка вещь» — темного пушистого котенка. «Будет ловить мышей и скрашивать твое одиночество в долгие зимние вечера».
Тот котенок и стал Марселем Первым. Когда я обнаружил, что он не только телепат, но и принудитель, у меня уже не было сил с ним расстаться.
2
Выдержки из заключительной беседы между капитаном орбитальной станции и членами десантной исследовательской команды из совместной советско-американской экспедиции на Марс Лабиринт Ночи, Марс
2 ноября 1992
Гаврилов. Володя, где ты находишься?
Ключников. В тридцати двух метрах (помехи )… эпицентр тумана прямо под нами. Завеса не такая плотная, как вчера, но все время поднимается, оттого что солнце (помехи )… прорывы, участки таяния (помехи ).
Гаврилов. Повтори, Володя. Плохо тебя слышу.
Ключников. Спустился в ущелье на тридцать два метра. Спуск легкий, но верхняя граница тумана поднимается. Слышишь, Андрей?
Гаврилов. Понял. Туман поднимается… Сканирую другие расщелины Лабиринта Ночи. Большинство заполнено туманом. Возможно, вчерашняя пылевая буря вызвала конденсацию очагов. Туман тебе мешает?
Ключников. Пока нет… Тебе удалось что-нибудь заснять.
Гаврилов. Только негативные видеосигналы. Слушай, Уэйн, ты бы потряс как следует свою чудо-камеру.
Стерджис. Да я трясу эту сволочь с тех пор, как мы вышли на гребень, а она ни в зуб ногой (помехи )… что-то заклинило. Но может быть и другая причина, к примеру, перебои в питании — тогда надо будет зафиксировать (помехи )… и обойтись фотокамерой. Она работает хорошо, так что мы все заснимем. А на видеофильме поставь крест, Андрей.
Гаврилов (смеется ). Видно, придется поверить вам на слово, что вы спускались в Лабиринт Ночи. Вы уж, пожалуйста, свистните, как увидите зеленых человечков.
Стерджис. Не сомневайся. Старик Тарс Таркас собственной персоной выползает из тумана (помехи )… красные скалистые слои. Берем пробы. Осадочные породы, на первый взгляд никаких следов макроископаемых. К востоку преграда из вулканических отложений. На обратном пути подойдем поближе и отщипнем кусочек.
Ключников. Уэйн, ты заметил, что пыль в расщелинах уже не такая сухая и воздушная? Скорее похожа на мокрый песок. Возьму немного (помехи )… в нижних слоях еще более заметно отвердение. Здесь внизу каменные россыпи имеют пористый вид. Внешне напоминают кораллы, но структура иная. Признаков жизни нет.
Стерджис. Эй… слышишь? Эй!
Ключников. Что?
Стерджис. Вот здесь. Вроде неглубокая пещера. Тебе не кажется, что лед тает?
Ключников. Кажется. Затянулись (помехи )… не та, как вчера. Пыль словно сдуло. Беру пробы:
Стерджис. Ого! Вот он, туман!
Ключников. Засвети фонарь на шлеме.
Стерджис. Есть, командир… Так чуть лучше. Спуск легкий (помехи )… проклятый песок. Есть камни с острыми краями. А кроме того (помехи )…
Ключников. Уэйн, не так быстро. Я тебя не вижу.
Стерджис. Прости, Володя. Я хотел… Вот проклятье! Теперь видишь меня?
Ключников. Да. Туман, язви его душу, сгущается, как сбитые сливки…
Стерджис. Э-э, погляди-ка! Направь фонарь на скалу!
Ключников. Мокрая как будто.
Гаврилов. Повторите, повторите! Вы наткнулись на влажные скалы?
Стерджис. Похоже, местами лед плавится. Беру образцы.
Ключников. Туман… сплошной туман. Пористые скалы покрыты льдистой коркой. Что, если спуститься пониже?
Стерджис. Эй, подожди меня!
Ключников. Усраться можно!
Стерджис. Ух ты, черт! Это же надо!
Гаврилов. Что? Что вы обнаружили?
Ключников. Много оранжевого света, он пробивается сквозь туман. Скалы точно подернуты сверкающей пеленой. И она гораздо темнее льда. То сине-зеленая, то коричневая. Ей-богу! Меняет цвет на глазах!
Стерджис. Она живая!
Гаврилов. По-вашему, это жизнь?
Стерджис. Во всяком случае, на химическую реакцию не похоже. Но я ведь только геолог. Постепенно приобретает вид студенистых морских водорослей. Очень медленно набухает. Должно быть, замерзшая масса… Какая там у нас температура, Володя? Кажется, действительно растаявший лед.
Ключников. Минус семнадцать по Цельсию.
Стерджис. Ты смотри, жара! Видимо, на дне расщелины геотермальный источник. Помните, кто-то высказывал гипотезу насчет системы сообщающихся кратеров… словно изъеденных червоточиной…
Гаврилов. Жизнь. Жизнь на Марсе! Великое открытие, ребята! Как раз к семидесятипятилетию нашей революции.
Стерджис. И у нас юбилей. Пятьсот лет назад Колумб открыл Америку.
Гаврилов. Ну да, конечно! Вот здорово!
Стерджис. Почти на том самом месте, где мы ожидали… в трещинах. Берем образцы. Черт! Крепкая, зараза! Щуп не берет, Володя!
Ключников. Может, попробуем алмазный бур?
Стерджис. Это мысль. Вещество напоминает сверхпрочный упругий пластик. Так и должно быть, верно?.. Не хотел бы я поселиться в таком Богом забытом месте!.. Ох! У тебя микропила под рукой?
Ключников. Сейчас. Вот… Кажется, выходит. Думаю (помехи)… упакуй остальные образцы. Так (помехи )… еще метров на десять вниз, хочу измерить температуру и сделать атмосферный (помехи )… дольше здесь оставаться.
Гаврилов. Ты спускаешься, Володя? У меня помехи.
Ключников. Внутри камни (помехи )… поглубже разведать (помехи )… на скалах. Аморфности не наблюдаю, но имеется радиальная симметрия, как у медуз. Лепешка около пятнадцати (помехи )… и два, сантиметра три толщиной.
Стерджис. Господи Иисусе! Она разъедает пластину из нержавеющей стали.
Ключников. Фантастика (помехи )… чертовы пробы! Уэйн, да оторви ты свою задницу, спускайся и посмотри!
Стерджис. Что за оказия? По-моему, наконечник бура отклонился.
Ключников (помехи )… очень красивые, с оттенком ультрамарина, поглощают зелено-коричневые (помехи )… своим собственным светом.
Гаврилов. Володя! Командир Ключников, ответь! На связи сильные помехи.
Ключников. Сказочное царство. Красота. Спускайся, Уэйн!
Стерджис. Володя, ты прекратишь наконец (помехи )… так уверен, что эта штука до нас не доберется? Может, она опасна? Кислота или что там (помехи )… хреново. Чтобы сплав ванадия и стали проржавел!.. Ты меня слышишь? Командир?
Ключников. Иду! Трудно поверить (помехи )… справа от скалы.
Гаврилов. Десант, десант, на связи орбитальная станция! Почему не отвечаете?
Ключников. Заткни пасть, Андрюша, мы заняты (помехи )… жизненные формы несказанной красоты. Твердые, очень упругие, а некоторые био (помехи )… их от этой скалы и в мою коллекцию.
Стерджис. Эй, Володя! Поднимайся немедленно, слышишь? Не трогай их. Они живые!
Ключников. Да ладно! Чего ты сдрейфил, как (помехи )… такой активный. Давай (помехи, крик )…
Стерджис. Володя!
Гаврилов. Вова! Командир! Владимир Максимович!
Стерджис. Я иду, иду!..
Гаврилов. Уэйн! Он что, зацепил марсианина?
Стерджис. Эй, Володя? С тобой все в порядке… О-о-о, нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71