Двери открылись, и, слегка помахав мне рукой, папа вышел.
Придя на работу, я нашла в почте еще два письма от поклонников, которые мне переслал Тернер.
Дорогая Ариэль!
Чтение твоей колонки – для меня главное событие всей недели. Думаю, ты очень смелая, если допускаешь, что секс очень важен в нашей жизни, что девушки точно так же хотят заниматься любовью, как и парни. Не обращай внимания на всех этих викторианских недоумков. Они просто-напросто одинокие и разочарованные. Оставайся такой же сильной.
Твоя верная поклонница, Кэролайн Сигер
Дорогая Ариэль!
Иногда я тебя ненавижу, иногда – обожаю, но чаще всего просто хочу быть тобой.
Дениза Венетти
Я отнесла письма домой, положила их в папку под кровать и уселась за компьютер. Для отца я хотела стать хорошей, но для читателей приходилось оставаться плохой. Я была той девушкой, на которую хотели быть похожими женщины. Я была воплощением того секса, к которому стремились все. Город рассчитывал на то, что я стану потакать его низкопробным потребностям. Мне надлежало написать о «Мире кино», но рассказать свою историю так, словно это настоящий мир.
БЕГИ, ХВАТАЙ, ЦЕЛУЙ
Правдивая исповедь одинокой девушки
Ариэль Стейнер
ПОРНУХА
Примечание для моих родителей: Н.Ч.(Не читайте!)
Мне всегда хотелось заняться сексом в кабинке, где показывают порнофильмы. И вот на прошлой неделе мне это наконец удалось. Я позвонила любителю показывать свои яички, Ройалтону Шейксу, и сказала ему, чтобы встречал меня в кинотеатре «Мир кино», на углу Сорок второй и Восьмой авеню. Когда я пришла, он жевал хот-дог. На лице его сияла широкая улыбка. Войдя, мы вместе поглазели на искусственные пенисы, посмеявшись над их непомерными размерами. Потом я привела его к турникету, и мы купили жетоны. Входя, я успела подмигнуть продавцу жетонов.
Мы вошли в кабинку, заперли дверь изнутри и уселись рядышком на приступке для онанистов. Я вставила в автомат жетон и выбрала фильм с двумя цыпочками. Мне нравится смотреть, как девчонки занимаются сексом. Потом я столкнула Ройалтона на пол, чтобы он встал на колени лицом ко мне, стянула джинсы и задрала ноги, оперевшись о противоположную стену.
Девчонки из фильма были соседками по комнате, и одна из них всегда испытывала тайное влечение к другой. Однажды она, наконец, призналась своей соседке, и так они оказались вместе. Я представила, что Ройалтон – моя соседка по комнате, а я – девушка из фильма. Он настолько потрясающе делал куннилингус, что моя киска замурлыкала уже после трех жетонов.
– Изумительно, – сказала я. – Теперь твоя очередь выбирать фильм.
Он выбрал фильм с двумя парнями. Я не стала высказывать своего суждения. Парни занимались этим в переулке. Разговора почти не было, за исключением: «Давай» и «Еще». Ройалтон спустил брюки, а я встала на колени и схватила вожделеющими губами его огромный, великолепный член. Черт, это было вкусно. Обожаю делать минет. Это мое самое любимое занятие. Могу весь день заниматься только этим, и тогда жизнь предстает передо мной во всей полноте.
Но скоро его пенис сделался чересчур огромным даже для меня, так что я высвободилась, повернулась к нему спиной, с двух сторон оперлась руками об экран и наклонилась вперед. Партнер зарычал, как дикий кабан, и въехал прямо в мой туннель Линкольна. Я люблю секс по-собачьи. Это мое самое любимое занятие после минета. Могу целый день заниматься оральным сексом и сексом по-собачьи – ведь это дает мне ощущение полноты жизни.
Мое лицо находилось всего в нескольких дюймах от экрана, так что я могла разглядеть каждого мужчину вблизи. Этот опыт оказался в тысячу раз более волнующим, чем я могла себе представить. Один пенис около лица, второй внутри меня; в ноздри ударяет запах спермы других мужчин; из разных кабинок доносятся звуки непристойных фильмов.
Пока Ройалтон продолжал раздирать меня пополам, я периодически лезла в карман джинсов за новыми жетонами. Эти регулярные остановки лишь усиливали пыл Ройалтона. Как раз в тот момент, когда мужчина в фильме издал глухой стон, Ройалтон тоже застонал, и я почувствовала, как его гигантский ствол начинает пульсировать. Его озноб передался мне, и я с удивлением ощутила, что сама затрепетала.
Партнер вздохнул, и я – тоже, а потом он плавно и медленно вытащил свою штучку. Повернув к нему лицо, я одарила его любящим взглядом, довольная тем, что наконец осуществила свою фантазию, довольная, что он мне в этом помог.
Мы быстро оделись и вышли на улицу. Напротив кинотеатра есть мороженица «Бен и Джерри». Мы пошли туда, и Ройалтон купил мне мороженое. Белое и пышное, оно стекало по моему подбородку, и я пожалела, что не дала парню эякулировать себе в рот, поскольку мало что доставляет мне большую радость, чем сладкий вкус свежего семени.
Я поделилась этой мыслью с Ройалтоном, и он предложил вернуться в кинотеатр. Утерев губы, мы пошли назад в «Мир кино». К счастью, наша свадебная кабинка все еще была свободна. Так что мы вошли в нее, запустили следующий фильм, и я сосала Ройалтона до тех пор, пока он не кончил мне в глотку.
6
Разделавшись с колонкой, я выключила компьютер и пошла купить что-нибудь перекусить. Поблизости, на углу Корт и Нельсон-стрит, недавно открылся новый бар. Я вспомнила, что видела рекламу в витрине о продаже там горячих хлебцев, и я отправилась туда. Большинство посетителей бара составляли местные итальянцы средних лет, но в дальнем углу курил сигарету и потягивал пиво какой-то молодой парень в традиционной рубашке из шотландки. Я панорамировала его фигуру сверху донизу, уподобившись кинокамере при съемках Брэда Питта в «Тельме и Луизе», и тут вдруг поняла, что эта грудь мне знакома.
Это был Джейк Дэтнер, очень недолго бывший моим бойфрендом, когда я училась в десятом классе. Мы встретились на субботней вечерней службе для юношеской группы в синагоге Родеф Шалом, и меня сразу же поразили его склонность к самоунижению и острый ум. Мы флиртовали в течение всей церемонии Гавдала, и когда пришло время ложиться спать, он положил свой спальник рядом с моим. Проснувшись в два часа ночи, Джейк поцеловал меня, и мы прошмыгнули в одну из классных комнат еврейской школы, чтобы заняться обжиманцами на полу под одной из парт.
С тех пор мы каждый день встречались после школы у него, на Уэст-Энд-авеню, и ласкали друг друга в его комнате, пока родители были на работе.
И еще мы каждый вечер по часу болтали по телефону. Но через месяц у нас иссякли темы для разговоров, поэтому по взаимному полюбовному соглашению мы решили прекратить встречи. В том же году, несколько позже, Джейк выбыл из юношеской группы, и с тех пор я его больше не видала. Я слышала, что он поступил в Гарвард, но последний раз разговаривала с ним, когда нам было по пятнадцать.
Может, в том, что я собралась пойти в этот бар именно этим вечером, был знак судьбы? Может, таким способом Бог помог мне высунуть голову из песка? Я села рядом с Джейком. Он поднял глаза и вздрогнул от неожиданности, но потом улыбнулся, узнав меня.
– Привет, Ариэль! – сказал он. – Давненько мы не виделись. Я читал твои опусы. Ты – хорошая писательница. – Я прищурилась, пытаясь понять, нет ли у него на уме сексуальных поползновений, но ничего такого не заметила. – Я тут прочитал в «Нью-Рипаблик» одну статью о Морин Дауд и женщинах-журналистках и вспомнил о тебе. – Он потянулся за своей сумкой, вынул из нее журнал и вручил мне.
– Можно оставить себе? – спросила я.
– Конечно.
Мне было наплевать на Морин Дауд, но подарок тем не менее произвел на меня впечатление. То, что, отдал мне свой экземпляр «Нью-Рипаблик», доказывало, что у него есть мозги или что он достаточно умен, чтобы предугадать мою реакцию на этот жест. Мое податливое сердце размягчилось от его твердого, как скала, IQ.
– Что ты делаешь в этих краях? – спросила я.
– Я живу на Третьей улице.
Он живет в Кэррол Гарденс! То, что я зашла в этот бар, – явно знак свыше. Джейк как раз подойдет для серьезных отношений! И папе понравится, что я встречаюсь с парнем, с которым познакомилась в еврейской школе. Это смягчит все проблемы, что я ему доставила, начав вести «Беги, хватай, целуй». Он наверняка не будет шокирован, прочитав в очередной моей колонке описание пылкого секса с евреем, выпускником Гарварда, отличным парнем.
Продолжая разговаривать с Джейком, я поняла, что он по-прежнему обладает теми чертами, которые нравились мне в нем пятнадцатилетнем. Милый и смешной, с красивой внешностью еврейской кинозвезды – бледная кожа, розовые губы, длинные ресницы.
Я спросила, чем он занимается, и Джейк сказал, что хочет стать драматургом, но сейчас зарабатывает на жизнь, сотрудничая в дешевом издательстве. Я рассказала ему, как получила свою колонку, и он заметил:
– А ты отчаянная.
Мне это понравилось. Давно такого не было, чтобы мое честолюбие поразило мужика больше любого из моих прочих качеств.
Но, проболтав со мной около получаса, Джейк сказал:
– Я сегодня сильно вымотался. Пожалуй, пора домой.
– Я провожу тебя, – сказала я.
Пока мы вышагивали по улице, я осторожно придвигалась к нему все ближе и ближе, пока наши бока не стали соприкасаться. Джейк остановился и глянул на меня. Я прижала парня к стене дома и впилась в его рот. Губы оказались полными, необыкновенно мягкими, и он не кусался. Я вспомнила, как хорошо Джейк умел целоваться в пятнадцать лет. Целуясь, он обнял меня за шею и немного погодя отстранился, уставившись мне в лицо. Я понимала, что это хороший знак, потому что если парень просто хочет использовать девушку, то не станет разглядывать ее лицо.
– Я рад, что тебя встретил, – сказал Джейк.
– Я тоже, – откликнулась я.
Мы заулыбались, как два дурачка, и снова поцеловались. А потом я переключила голос на секретарский регистр и сказала:
– Джейк? Хотел бы ты оказаться в моей колонке?
Он сказал, покраснев:
– Возможно.
Ответ не самый обнадеживающий, но и не самый расхолаживающий. Я написала свой телефон на квитанции банкомата, и он сказал:
– Позвоню тебе завтра.
На следующий вечер Джейк пригласил меня к себе. Сидя на диване, я поведала ему истории про каждого парня, с которым встречалась с тех пор, как переехала в город, за исключением рассказа про «Мир кино». Он спокойно слушал, словно это его ни капельки не задевало. Возможно, это объяснялось тем, что Джейк уже прочитал все в газете, но как бы то ни было, я была польщена.
Джейк рассказал мне о сложном, болезненном романе, который был у него в Гарварде, и от этого понравился мне еще больше. Мы пустились в рассуждения о бессовестной, грубой лжи, к которой прибегают люди, когда бросают друг друга, и сошлись на том, что возглавляет список фраза: «Дело не в тебе, а во мне». Я попросила Джейка показать мне квартиру, и едва заглянув в спальню, мы оказались в горизонтальном положении на кровати. Он забавлялся со мной минут сорок, пока я не кончила, а потом я немного его пососала и довела до оргазма с помощью руки. Когда я уже засыпала, Джейк прошептал:
– Ариэль, ты меня околдовала. Я едва не умерла.
Следующую ночь я опять провела у Джейка. Проснувшись наутро, я поймала на себе его встревоженный взгляд.
– Что такое? – спросила я.
– Не хочу торопить события и все такое, – начал он, – но меня беспокоит одна вещь.
– Что же?
– То, что ты собираешься обо мне писать. Любовная связь слагается из высказанного и невысказанного, и в каждой связи должно быть что-то невысказанное. Если ты обо мне напишешь, я узнаю твои сокровенные мысли, и это может нам повредить.
Не такое хотелось мне услышать. Я уже обдумывала начало моей следующей колонки: я собиралась написать о том, что просила его стать ее героем, а он сказал, что, возможно, согласится. Колонка будет в полном смысле «мета», а это в наше время весьма актуально.
– Но мне так хорошо с тобой, – сказала я. – Ты мне нравишься. А громадный разрыв между высказанным и невысказанным бывает только в никчемных отношениях. Разве не здорово будет, если я напишу о тебе хорошие вещи?
– Нет, – ответил Джейк. – Все равно я буду нервничать. Хочу, чтобы ты пообещала никогда обо мне не писать.
– Ладно, – с сомнением произнесла я. – Если ты этого хочешь.
– Да. Не желаю стать для тебя очередной историей.
Я понимала, что Джейк имеет в виду. Он хотел, чтобы я подтвердила: да, он отличается от мальчишек, рассказ о которых можно свести к тысяче слов. Он просил меня отнести его к категории, отличной от моей литании распутных гуляк, и не выносить наши отношения на публику. Джейк совершенно ясно дал мне понять: если я напишу о нем в своей колонке, то больше никогда его не увижу. Приходилось считаться с его просьбой. Но при этом я оказывалась в весьма затруднительном положении.
Я стояла на пороге серьезных перемен и хотела, чтобы мои читатели – и родители – знали: я устала нести факел порнозвезды метрополии. Я не хотела снова копаться в своем прошлом, притворяясь одиночкой, хотя теперь ею вовсе не была. Но раз нельзя было писать о Джейке и поскольку мне не хотелось искажать правду, то непонятно, что еще можно придумать.
В тот день Коринна Райли, заместитель редактора «Уик», оставила мне на автоответчике сообщение с приглашением на книжный вечер в галерее Сохо. В нем должен был участвовать знаменитый своей скабрезностью писатель. Она сказала, что будет выпивка и закуска, а также придут интересные люди. Может, эта вечеринка поможет разрешить мою проблему с Джейком? Может, произойдет что-нибудь волнующее – вроде стычки между двумя горячими молодыми новеллистами, – и я уже тут как тут, чтобы все описать. Эта колонка может оказаться началом совершенно нового поворота моей судьбы. Если я правильно поведу игру, то смогу постепенно трансформироваться из порножурналистки в проницательного, энергичного литературного обозревателя.
Я немедленно перезвонила Коринне, сообщив, что пойду.
– Надень что-нибудь миленькое, – сказала она.
Я выбрала облегающее черное мини-платье, украшенное у шеи золоченом бисером, черные чулки и красные легкомысленные сапожки.
Сборище состояло в основном из фатов и заморенных девиц. Я чувствовала себя совершенно не в своей тарелке, да и Коринны не было видно. Я сразу направилась к бару, накачалась вином и стала с жадностью поедать сырные палочки, стараясь держаться, как подобает независимой, известной обозревательнице, пишущей о сексе, а ей вовсе не обязательно с кем-то говорить, чтобы почувствовать себя крутой. Все эти тощие бабы с плохой осанкой и британским акцентом непрестанно бродили туда-сюда, и каждый раз, когда одна из них проходила мимо, у меня возникало непреодолимое желание выставить вверх средний палец и хорошенько пихнуть ее.
Через сорок пять минут я заметила, как в дверь входит Коринна. На ней были ситцевая блузка, твидовая юбка до колен и черные мотоциклетные ботинки. Направляясь к ней, я споткнулась, выпалив:
– Я так рада, что ты пришла! Я уже напилась!
Порываясь обнять коллегу, я случайно наклонила свой бокал с вином, и немного вина пролилось на пол. Схватив мою салфетку, Коринна наклонилась, чтобы стереть пятно. Тут я и заметила, что она носит чулки с подвязками.
– Ух ты, – сказала я. – Подвязки.
– Я всегда ношу чулки с подвязками, – сказала Коринна. – Они меньше давят, чем колготки.
– А я ношу поддерживающие форму колготки, – сообщила я, приподняв юбку, чтобы показать ей.
Она рассмеялась.
– Не стоит носить утягивающие колготки с таким коротким платьем. Стяжка видна из-под края платья. Как-то неопрятно выглядит.
Эта милашка говорила дело.
Через несколько минут толпа двинулась к подиуму, и скабрезный писатель принялся читать свое произведение. Я представила себя проницательным, энергичным обозревателем, пишущим о городских литераторах, но монотонный голос чтеца едва меня не усыпил.
– Давай сбежим, – шепнула Коринна.
– Давай, – прошептала я в ответ.
Итак, моя очередная колонка не будет посвящена вечеринке. Зато это будет живой портрет волевой, но разочарованной писательницы, пытающейся преуспеть в этом отвратительном, полном предрассудков мире.
Мы вышли на улицу, и я взяла Коринну под руку. Когда мы добрались до улицы Принс, она сказала:
– Заглянем в магазин «Дж. Крю»? Хочу посмотреть одежду.
Сняв со стойки несколько пиджаков и свитеров, она протянула их мне, объясняя, какие из них особенно бы мне пошли. Когда Коринна держала в руках черный кашемировый свитер, я заметила, что у нее красивые ногти. Длинные, отполированные, покрытые лаком.
– Твои руки когда-нибудь снимали для журналов? – спросила я.
– Угу, – сказала она, – было дело, еще в средней школе, но потом у меня начались проблемы с кутикулой и пришлось отказаться.
– Как думаешь, а я подошла бы? – спросила я, протягивая ей руку.
– Нет, – сказала Коринна, осмотрев мою кисть и скривив губы. – У тебя неопрятные розовые руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35