По мобильному же ей никто не мог дозвониться, поскольку телефон разрядился, а зарядное устройство Эми и не подумала взять с собой.
Одним словом, для мира они на какое-то время пропали, исчезли, выпали из его безумного круговорота и бесконечного, иногда бессмысленного, иногда утомительного движения.
Здесь, в этом затерянном мире, Эми и Роланд создавали свой собственный мир, мир на двоих. Они жили как хотели, делали что хотели и были по-настоящему счастливы.
Они просыпались и засыпали, когда им этого хотелось, вместе готовили еду, говорили или молчали, иногда смотрели фильмы, пили глинтвейн, сидя у камина… За окном шел снег. И еще Эми рисовала Роланда. Ей хотелось передать на бумаге главное в выражении этих то нежных, то насмешливых, то сосредоточенных и внимательных глубоких глаз цвета темного янтаря или толщи болотной воды, которую пронизывают солнечные лучи. Ей хотелось наконец-то поставить себе пятерку…
– Тебе не кажется, что ты слишком много кое-кого рисуешь? – с ухмылкой спросил он.
– Нет, – рассеянно подняла голову Эми, – а что такое?
– Надеюсь, ты не собираешься открыть персональную выставку имени меня?
Они готовили очередной ранний ужин, или поздний обед. Роланд резал помидоры с огурцами, движения остро наточенного ножа были стремительными и неуловимыми, а получающиеся кружочки – ровными и тонкими. Мне в жизни не добиться такой скорости, не изрезав при этом пальцы, подумала Эми. Искоса наблюдая за его действиями, она взбивала яйца с молоком и сливками для омлета.
– Мне нужно возвращаться в Афины, – неожиданно и просто сказал он.
Рука дрогнула, и Эми чуть не пролила уже ставшую однородной молочно-яичную смесь, но спокойно спросила:
– Когда?
– Послезавтра, Эми. Утром.
Мир со всем его уютным и неизменным укладом близости, тепла, нежности посыпался по камешку, по кирпичику со склона…
Впрочем, с самого начала ведь оба знали, что это всего лишь эпизод. Что они вместе временно. Было известно, что раньше или позже, но расстаться придется.
Но тогда – тогда это было где-то в будущем, казалось далеким и нереальным, а теперь с пугающей скоростью приблизилось. Оказалось у самого лица, дыша чем-то пугающим и неизвестным.
– Понятно, – чужим голосом сказала Эми. Помешала на сковородке грибы и залила их взбитой до пены смесью.
– Это все, что ты мне скажешь? – удивился Роланд.
– Что ж тут еще можно сказать?
– Эми… Мне еще никогда не было так тяжело улетать из Эдинбурга, как в этот раз.
– Бывает.
– Что же нам делать? – спросил он.
Эми улыбнулась одними губами.
– Ничего.
– Ты ведь не полетишь со мной… – Он не спрашивал, он утверждал.
Впрочем, он был прав.
– Разве это возможно? Одно дело – слетать туда в гости, отдохнуть, развеяться. Но мой отпуск затянулся, а мне надо что-то решать насчет своей дальнейшей жизни. Не представляю себя вне Эдинбурга. Да и ты не говоришь, что не сможешь без меня в Греции.
– Солнышко, я совершенно не знаю, что будет дальше. При всей моей любви к одиночеству мне было очень хорошо с тобой. Но… я даже не уверен в том, что люблю тебя. Да, ты мне безумно нравишься, но…
Вот и открывайся, вот и сдавайся, подумала Эми.
Впрочем, как сказала одна интересная женщина: «Чем сильнее женщина открывается, чем безоглядней отдается мужчине, тем сильнее она сама».
Вот и утешайся сознанием собственной силы, усмехнулась Эми про себя.
Взяв себя в руки, она улыбнулась Роланду.
– По-моему, все очевидно. Тебя ждет работа, налаженный бизнес, приносящее удовлетворение творчество. Мне надо оставаться и искать работу. Собираем твои вещи и послезавтра сажаем в самолет. Все просто. Омлет готов. Давай тарелки.
Но есть она не смогла. Горло перехватило, словно его сжала чужая ледяная рука.
Она встала из-за стола, вышла из кухни и спустилась на первый этаж. Там села перед своей самой любимой фотографией с радугой над искрящимся водопадом, и слезы, не спрашивая позволения, покатились по ее щекам. Ну почему они всегда вот так некстати…
Роланд спустился вслед за ней буквально через минуту.
– Что… – начал он и увидел ее лицо. Поднял на руки, сел вместе с Эми на диван и прижал к себе. – Я сволочь. Не плачь, пожалуйста. Успокойся.
Легко сказать – успокойся. Эми сейчас впору было тягаться с тем маленьким, но впечатляющим водопадиком на снимке.
Она посмотрела на Роланда – он выглядел таким расстроенным, что впору ей самой было его утешать. Слезы, как ни странно, высохли мгновенно. Не переживай, водопадик, мне тебя не переплюнуть. Лейся себе спокойно.
– Я же знал, что мне надо будет улетать. Наверное, не совсем честно по отношению к тебе поступил. Даже пытался в какой-то момент остановиться, пока все не зашло слишком далеко. И ведь почти получилось. Но тянуло к тебе, я ничего не мог с собой поделать…
– Мы не знаем всей истории, – неожиданно для себя сказала Эми.
Роланд чуть сдвинул брови.
– Что ты имеешь в виду?
– Допустим, не случись вся эта история с проектом или окажись она чуть более благополучной… Либо я работала бы сейчас в своей технической компании, либо была бы по уши занята в журнале. Что у нас могло получиться при таком раскладе?
– Это точно. – Роланд улыбнулся, и его лицо чуть посветлело. – Смогли бы встретиться пару раз за чаем или кофе. Да я вообще удивлен, что мы с тобой что-то успели. Так отчаянно ты от меня отбивалась. Я казался сам себе безмерно навязчивым, даже неудобно было.
– Ты долго будешь мне это припоминать?
– А чем же еще мне тебя поддеть?
– Ах вот как?!
– Свалишься ведь с дивана, а я, как всегда, виноватым окажусь.
– А ты держи крепче. Чтобы не свалилась.
– Пойдем ужинать, солнышко, а то сил не будет даже вещи собрать. А завтра давай куда-нибудь сходим. Куда тебе самой захочется. И по магазинам пройдемся…
– Зачем?
– Подарки тебе поищем. Рождественские. Через несколько дней Рождество, если кто не в курсе.
– О, чтоб его, – проворчала Эми.
– Значит, отказываешься от подарков?
– Еще чего не хватало!
– Так-то лучше. Все, подъем. Хватит испытывать диванное терпение.
– Обними меня…

21

В аэропорту Эми не плакала. И сама этому удивлялась.
Но, наверное, и врагу она не пожелала бы этих ощущений.
Вот сейчас, здесь, в эту самую секунду Роланд рядом с ней, и в следующую секунду тоже, и еще какое-то время и можно в сотый раз смотреть на его лицо и пытаться запомнить, впитать в себя каждую черточку, взять за руку, обнять, прижаться.
Вот сейчас еще можно.
И сейчас.
И сейчас…
А сейчас – нет. Все. Он уже входит в зону досмотра, переступает невидимую черту. Она отделяет улетающих от провожающих.
Уже не прикоснуться, можно только смотреть, пока его не заслонит следующий пассажир, и еще один, и еще…
А через несколько часов их уже будут разделять тысячи километров. И останется только его голос в телефоне, только его слова в сообщениях.
Ощущения – нет, такого Эми не пожелает и врагу.
Раньше она тоже провожала дорогих и близких ей людей на поезд, на самолет, в другой город, в другую страну. И тоже не знала, когда именно они смогут увидеться… Почему же так больно ей было именно сейчас, в этот раз?
Эми все еще стояла в зале ожидания, под электронным расписанием рейсов и представляла, как Роланд проходит по салону, садится на свое место, откидывается на спинку кресла… и достает из кармана куртки конверт.
Держит его в руках, разглаживая бумагу пальцами. Ей очень нравились его руки – сильные, крепкие, красивые именно по-мужски.
Он пообещал Эми, что прочтет письмо после того, как самолет взлетит.
Наверное, сейчас, в эту самую минуту, он его читает.
Ровные убористые строчки. Не хватило смелости или сил произнести все это вслух?
Вряд ли. Просто иногда хочется отобразить, запечатлеть в пространстве самые важные слова, сохраняя то дорогое, что у тебя в душе. Человечество не зря изобрело письменность, а Интернету так и не удалось умалить значение книг…
«Знаешь, Роланд, очень сложно передать словами то, что уже несколько дней живет в тебе на уровне ощущений. Но я попробую.
Иногда нам очень хочется убедиться в том, что кто-то переживает происходящее острее, чем мы. Почему? Чтобы знать: это его тоже волнует, оно для него не менее значимо, чем для тебя. Нет, речь не о том, что кому-то должно быть больнее, чем тебе. Просто как еще убедиться в том, что происходящее действительно важно для обоих, а не для одного?
Но в последние дни мне кажется, что не имеет значения, как именно переживается завершение каких-либо событий, разлука или расставание. Необязательно погружаться в воспоминания, прокручивать у себя в голове волнующие моменты снова и снова. Гораздо важнее, как именно человек проживал эти события в тот момент, когда они происходили. Ведь можно быть отстраненным, а потом начать убиваться по тому, что, оказывается, было важно и дорого, но уже невозвратимо.
Еще одна ловушка возникает в ситуации, когда человек заранее знает, что тот или иной период закончится и вещи изменятся. Можно пытаться по максимуму проживать настоящее, то и дело напоминая себе, что оно скоро ускользнет от тебя. Но нет. Попытка переживания через негативные ощущения не подарит настоящего удовольствия от происходящего… В общем, ключ к радости жизни – попытаться уйти от бесконечной круговерти мыслей и воспоминаний и брать то, что происходит именно в данный момент. И выигрывает, побеждает именно тот, кто сумел насладиться радостью, когда она была. А не тот, кто кучу времени потом тратит на воспоминания о том, как же было хорошо. Наверное, не всегда у меня будет получаться применять понятое в моей собственной реальности. Но я попытаюсь.
P.S. В фильме «Свадьба лучшего друга» есть замечательный момент, если ты помнишь. Когда главный герой рассказывает героине Джулии Робертс – своему лучшему другу – о том, что его невеста считает самым важным: «Когда любишь кого-то, говори ему об этом сразу, говори не раздумывая! Иначе этот момент просто ускользнет от тебя». Этот момент ускользнул, когда ты был рядом, потому что я боялась. Но сейчас, на этом листе, ему некуда исчезать… Я люблю тебя, Роланд».

Эпилог

Одиночество…
Когда не любишь – тогда много людей вокруг, подле которых можно малой крохой согреться. Принять тепло, улыбку, бутерброд с чашкой чая, хорошую песню, беседу или просто внимательный взгляд.
Когда любишь… Столько людей вокруг, а не к кому пойти и нет того, подле кого можно согреться. Очень много тогда нужно тепла, чтобы расцвести, а дать это тепло только один человек может. Потому и не к кому пойти…
Новый год Эми встретила дома, у монитора компьютера, общаясь с Роландом по электронной почте в режиме онлайн.
В конверте, который он оставил ей перед своим отъездом, оказались деньги.
Достаточное количество, чтобы какое-то время спокойно поразмыслить над тем, что делать дальше, не тревожась о средствах.
Впрочем, ей уже не нужно было размышлять.
Эми больше не хотела просиживать целыми днями в офисе, возясь с документацией или разбираясь с цифрами. Она хотела заниматься тем, что ей всегда было интересно, но о чем она забыла – фотографией.
Неправда. Не забыла. В силу разных обстоятельств она отодвинула это в самые дальние уголки сознания, забаррикадировала подступы. И потом отчаянно пыталась разобраться в себе, вытащить на свет способности и стремления, понять, в чем она может реализоваться, даже не принимая в расчет забытое, но желанное и любимое. Так бывает.
Так бывает куда чаще, чем кажется и хочется. Стечение обстоятельств, которое почему-то уже не казалось Эми случайным, помогло открыть глаза, обнаружить очевидные вещи. Вернуло к своим истокам…
А ведь это могло произойти куда позже… А могло и не произойти вообще.
Эми разобрала все свои альбомы, отобрав наиболее удачные снимки и составив портфолио. Купила профессиональный фотоаппарат и начала разбираться в его возможностях. Разослала резюме, которое постаралась составить как можно грамотнее; побывала в десятках редакций и издательств. После чего наконец устроилась в один из известных глянцевых журналов в качестве ассистента фоторедактора.
Конечно, пришлось побегать, поискать. Нужно было сравнивать и анализировать. Присматриваться, наводить справки, размышлять и взвешивать. Но ее не покидало ощущение того, что она выходит на что-то свое. То, что она искала, нужно было в первую очередь ей самой, а не только тем, кто готов был нанять ее на работу.
Чем эти поиски отличались от желания сменить работу в корпорации по производству модемов на что-то более подходящее для нее? В первую очередь тем, что ей наконец-то удалось определить свое самое любимое и желанное. Сейчас она не пыталась очутиться в одном из тех направлений, которые видятся интересными и которые она была бы не прочь освоить на практике. Сейчас она искала дело, в которое была готова вложить всю душу. Невозможно проиграть, когда занимаешься тем, что по-настоящему любишь…
– Молодец! – искренне одобрил ее Роланд при очередном сеансе связи.
Для нее уже стало привычным многочасовое сидение у компьютера в наушниках перед микрофоном. Конечно, тепла любимого человека это не могло заменить, но становилось легче от разговора, от того, что хотя бы слышишь его голос, интонации, смех, чувствуешь настроение…
– Я стараюсь.
– А какие еще новости?
– Постоянно рисую. Преимущественно карандашные портреты. Уже измучила всех своих друзей и знакомых.
Роланд засмеялся.
– Тебе смешно? – оскорбилась Эми. – Поначалу они радовались тому, что я больше никуда не пропадаю, что стала уделять им внимание. Теперь они хотят куда-нибудь меня сослать со всеми моими карандашами, ластиками и бумагой. Интересно, что произойдет раньше – то, что они меня сошлют, или то, что скоро можно будет открывать персональную выставку портретов?
– Кстати, думаю, это не такая уж и нереальная идея. А насчет ссылки – предлагаю тебе настоятельно обдумать их предложение. Ты какие страны предпочитаешь, теплые или холодные?
– Те, где растут апельсины… Роланд, не шути так.
– А я и не шучу. Эми, я очень по тебе скучаю. Так хочу чувствовать тебя рядом…
– Ну, я пока еще не заработала на билеты до Греции, – сообщила Эми.
– Вот черт! А у меня сейчас не самый лучший период в финансовом отношении. Может быть, попозже? Мы же можем подождать?
– Лететь всего на несколько дней? Не успеешь прилететь и побыть с тобой, как уже нужно обратно. Думаю, это будет еще тяжелее.
– Почему на несколько дней?
– А кто меня отпустит с работы? Такой вот замкнутый круг получается.
– Ну а в остальном как? Кавалеры одолели? Новое место работы, наверняка уйма народу рядом вертится…
– Роланд! Мы же это уже обсуждали. Ты говорил, что доверяешь мне…
– Доверяю. Но дело даже не в этом.
– А в чем же?
– Слишком ты красивая.
Подобные диалоги становились все более частыми.
– Когда смогу в очередной раз прилететь, я не знаю… И все равно получится недели на две-три.
– Понимаю.
– А ты в это время могла бы свою личную жизнь устраивать.
– Тебе так нравится об этом говорить?
– Просто нет никакой гарантии, что у нас что-то получится, – с горечью проговорил Роланд. – Боюсь тебя подвести. Потратишь на меня кучу времени, а в итоге еще ничего и не выйдет. Тебе будет больно.
– Хватит каждый раз об одном и том же! Вот от этого мне действительно больно. А не от надуманных проблем в призрачном будущем.
– Солнышко, я очень рад, что ты у меня есть. Но перевешивает ли радость от наших отношений все негативные моменты? Тебе там, наверное, совсем несладко.
– Что ты предлагаешь?
– Не знаю. Жить настоящим – все, что нам остается. И получать удовольствие от того, что есть сейчас.
Как ни стараешься удержать все в памяти, но постепенно ощущение тепла, ощущение близости забывается. Остаются только воспоминания. Остается голос, слова, произнесенные вслух или набранные на клавиатуре. Помимо слов и голоса внутри еще продолжает жить то, благодаря чему реализуются эти разговоры, оживляемые многочисленными рожицами смайликов…
Но длинные сетевые беседы не утоляют реальной жажды, а закончить их трудно. Трудно, потому что кажется: еще немного – и все-таки удастся насытиться общением до следующего звонка и можно будет отвлечься на необходимые дела без ощущения пустоты внутри…
Эми засыпала и просыпалась с его именем, но с каждым днем ей было все тяжелее. И однажды она не выдержала и сорвалась.
– По-моему, ты слишком серьезно к этому относишься, Эми.
– Это после всех тех слов, которые были сказаны и написаны тобой?.. Мне казалось, что существует некая взаимность…
– Конечно, существует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15