То, что у нас с тобой было, единственно хорошее, что случилось со мной за последнее время.
– С чем и поздравляю. Было и прошло. А теперь поищи счастья за другим столиком, – подвела итог Эми.
– Зачем ты так?
– Стэнли, умоляю, не строй из себя жертву. То, что ты говоришь в трезвом виде, нужно делить на десять, а под влиянием алкогольных паров – на все двадцать пять. Давай доходи до нужной кондиции. Все-таки свадьба, а какая свадьба без драки? Вот ты ее и устроишь в своей любимой деревенской мордобойной традиции. – Эми тут же спохватилась и поспешно добавила, пока Стэнли не успел удалиться: – Только учти, если умудришься устроить драку на празднике Мей, я тебя убью! Собственноручно. И айкидо не поможет.
Стэнли резко встал, едва не опрокинув стул, и отошел.
Вот и ладненько. Одним птеродактилем меньше на ее больную голову. Не пила ничего, кроме сока, однако голова раскалывается. Почему бы это?
Копившееся в Эми раздражение не проявлялось во время журнальных перипетий, при выслушивании чьих-то душевных излияний, даже при неадекватном поведении Стэнли. Она проявляла чудеса дипломатичности и долготерпения. А сейчас вот сорвалась, она и сама понимала, что это срыв.
Через некоторое время к ней подошли Мей с Коннором.
– Ребята, вы по мою душу? Вам тут быть не положено, знаете ли! А ну, живо на торжественные места или вам уже пора вальс влюбленных танцевать? – с шутливым негодованием поинтересовалась Эми.
– Да мы на минуточку. Ты зачем над парнем издеваешься?
– Я не то что издеваться, я его придушу сейчас. И общественность меня не осудит. Он в своем уме, жениха с невестой в личные заморочки впутывать? У вас праздник, один из лучших дней жизни. Все, я пошла его искать, – решительно объявила она.
– Погоди искать. Мы, конечно, сейчас пойдем танцевать, а потом торт будем резать, но можем мы хоть ненадолго отвлечься? – спросила Мей с улыбкой.
– И размяться, – смеется Коннор. – Сил нет больше поздравления выслушивать.
– Угу. Именно поэтому вы слушаете всякую ересь, которую плетет вам не вполне трезвый Стэнли? Даже не хочу знать, что он наговорил, все равно все неправда.
– Эми, может, ты все-таки с ним помягче? Вдруг он раскаивается? Может, у вас все еще наладится, – попробовала уговорить ее Мей.
Принцесса расколдованного королевства. Сказочно красивая девочка. Диадема в темных волосах сияет, легкая волнистая прядь падает на висок. Вместо того чтобы ослеплять гостей своей красотой, она пытается вступиться за одного олуха перед ярким представителем семейства упертых.
Поэтому Эми искренне и с удовольствием расхохоталась.
– Спасибо, конечно, на добром слове. Ты сейчас за кого переживаешь? За меня или за него? Умеет он разжалобить. Неудавшийся актер. Все, дорогие мои, разговор окончен. Марш праздновать! Я в полном порядке. – Эми поднялась и крепко обняла их по очереди. Они уже уходили за свой столик, когда Эми выдала им последнее ценное напутствие: – Предупреждаю, если ко мне с тем же самым подойдет Кэрол или хоть кто-нибудь еще в этом зале…
– То что? – обернулись к ней новобрачные.
– Ой, что будет! – засмеялась Эми.
К ее облегчению, они наконец-то ушли танцевать.
Эми снова села за столик, взяла бокал и успела сделать ровно один глоток до того момента, как ее надоедливым шмелем все же начала мучить совесть.
Может быть, зря я была такой резкой со Стэнли? Что, если он искренне огорчен? Верна ведь пословица, что оценить важное мы можем, лишь потеряв это…
Что ж, иди и поищи его. Только не удивляйся, найдя в укромном углу с очередной смазливой девочкой, вовсю развесившей уши и находящейся во власти потока его замутненного сознания.
Нет, все же она пойдет и попробует отыскать его. Не для того, разумеется, чтобы просить прощения, но хотя бы поговорить по-человечески. Он должен знать, что она думает о его поступках. Иногда полезней высказать человеку в лицо свое мнение, чем щадить его самолюбие.
Резко поднявшись со стула и повернувшись, Эми тут же наступила кому-то на ногу. Хуже всякого слона, право слово.
– Простите, – расстроенно произнесла она. – Я больше так не буду. – Боже, что я несу?!
– Я бы счел ваши действия объяснимыми, – ответила ей жертва ее неуклюжести, – если бы ваш бокал был хотя бы наполовину пуст. Тогда нарушение двигательных функций было бы объяснимо и легко извиняемо в отличие от перепадов вашего настроения, приводящих к разрушительным и болезненным последствиям для окружающих.
– Какая длинная тирада! Вы не запутались на середине?
– А, так вы еще и на язык несдержанны, – с усмешкой произнес неожиданный собеседник. – Если вы подруга невесты, то я ей искренне сочувствую.
– Можете, не откладывая, выразить ей всю глубину вашего сочувствия. Боюсь только, что я ей не подруга. Я сестра невесты, – проговорила Эми, наслаждаясь секундным замешательством на красивом лице незнакомца.
– Вы часом не самозванка? – парирует он. – Мей отзывалась о родной сестре как о милой дружелюбной девушке.
– А вы сами кем ей приходитесь, простите за любопытство? – в недоумении подняла брови Эми.
– Другом, и достаточно близким.
– Странно. Почему я вас не знаю?
– Вы знаете всех ее друзей?
– Резонно. Впрочем, знакома со многими из них. Похоже, я должна извиниться за несоответствие карамельному образу? – усмехнулась Эми.
– За несоответствие извиняться не нужно. Но придется искупить вину за отдавленную ногу.
– Да с вами шутки плохи? – полувопросительно наклоняет голову Эми.
– Иначе я буду вынужден подать жалобу в высшие инстанции. Например, новобрачным. Вы же не хотите расстроить их в такой день?
– Это просто банальный шантаж.
– Никогда не был шантажистом. Какой удобный случай попробовать!
– Не увлекайтесь. Вдруг вам понравится?
– Итак, какое решение примете? Решим вопрос полюбовно или прибегнем к суровым мерам воздействия?
– Полюбовно, что с вами делать. И какой компенсации потребуете?
– Для начала предлагаю перейти на «ты». Да, я не представился. Роланд…
– Очень приятно. И как мне искупать свою вину, чтобы избежать доноса невесте?
– Танец для начала вполне подойдет.
– Как, одним танцем не отделаюсь? – переспросила Эми.
– Ну это вряд ли. Велик нанесенный урон, и скорбь моя безмерна.
Эми не выдержала и начала смеяться, вначале сдержанно, потом в полный голос.
– У тебя замечательная улыбка, ты это знаешь?
– Зато смех не в меру истеричен.
– Честное слово. Я некоторое время за тобой наблюдаю. Свадьба любимой сестры в разгаре, а на твоем лице написана вся мировая скорбь. Рад, что удалось хотя бы рассмешить тебя.
– Подпольная слежка, – пробормотала Эми. – Как давно ты знаешь, кто я?
– Еще и часа нет. Выделил среди гостей, отметил редкую грацию, поинтересовался у кое-кого, кто ты такая.
– Да это заговор, – обреченно сказала Эми.
– Ни в коем случае. Если буду хоть немного навязчив, прямо говори об этом. Тут же исправлюсь.
– Да? Интересно, каким образом?
– Буду не то что навязчив, буду просто невыносим!
Теперь они смеялись вместе.
– Пойдем, пока мелодия хорошая, – предложил Роланд.
– Да? А я этого Стинга терпеть не могу!
– Правда?
– Нет, конечно.– Эми показала язык.
– Ты, оказывается, вредная девочка…
– Да я вообще невыносима, – призналась Эми с сокрушенным вздохом.
– Интересная подобралась компания.
– Ну, не поздно отказаться от танца, – невинно заметила Эми.
– Еще чего не хватало. Это моя компенсация. Руку?
Эми протянула ему руку.

17

Может, его кто-то и подослал с целью отвлечь и развлечь ее. Впрочем, столько искреннего интереса трудно кому-либо изобразить правдоподобно.
А Эми просто принимала это внимание, нежилась и отогревалась в его волнах.
Ничего не задумывала даже на час вперед. Недавние события оставили в ней пустоту, но Роланд не заполнял ее, он просто был рядом, и это помогало спокойно смотреть в себя.
Признаться честно, в том раздражении, которое поднял в ней Стэнли час назад, вряд ли она реагировала бы положительно на традиционные разговоры о погоде и прочей ерунде. Роланд чем-то зацепил ее, показавшись к тому же довольно интересным. Нельзя сказать, что на тот момент ей было все равно, кто окажется рядом и будет занимать ее разговорами. Но первоначальный задор перепалки в Эми поугас. Из какой-то далекой точки сознания она спокойно наблюдала за происходящим, открытая к различному развитию событий, но совершенно не готовая действовать…
После завершения свадебного переполоха (если честно, она почувствовала облегчение, когда гости, проводив Мей с Коннором, стали расходиться, а из-за облегчения, соответственно, угрызения совести за свою бесчувственность) Роланд вызвался доставить ее домой, поймав такси.
Но привез не домой, а в боулинг.
Там Эми сначала блестяще выиграла две партии из трех, а потом начала посылать тяжелые шары к бортику и всячески мазать. В результате по итоговой сумме баллов с серьезным преимуществом победил Роланд.
Потом они совместными усилиями заклеивали пластырем ее стертые пальцы, ибо по наивности Эми выбирала чуть ли не самые тяжелые шары, полагая, что так удар будет мощнее.
Впрочем, это не помешало Роланду заявить, что у нее был самый красивый бросок на всех дорожках.
Потом он повез ее, находившуюся в состоянии, уже близком к коматозному, опять-таки не домой, как было обещано, а в одну из бесчисленных кофеен в центре Эдинбурга.
Эми удобно расположилась в глубоком кресле, потягивая коктейль, и время от времени поглядывала на освещенный фонарями ночной город в окне. Там накрапывал, мерцая в свете витрин, нечастый дождь.
Потом она украдкой переводила взгляд на Роланда. Он с неменьшим комфортом расположился напротив, вытянув ноги, переплетя пальцы над дымящейся чашкой, и выглядел вполне расслабленным. Веки были полуприкрыты, хотя она не могла поручиться, что он не смотрит на нее. Но Эми пользовалась возможностью рассмотреть его в спокойной обстановке. Почему-то делать это открыто ей было неудобно. Она даже не могла понять, чего именно стесняется, да и стесняется ли вообще?
В ресторане, когда они сошлись в словесной дуэли, Эми успела решить только, что внешность у него, пожалуй, располагает к себе. Потом краешком внимания отмечала то, что нравилось: хорошая открытая улыбка, смуглый, подвижный. При этом впечатляюще развитая мускулатура. И движется легко. В боулинге она, вопреки своим ожиданиям, не на шутку увлеклась состязанием и, хотя смотрела на своего противника лишь время от времени, больше отмечала все ту же слаженность, легкость движений. А сейчас, за кофе, поняла, что, оказывается, толком не знает лица своего спутника.
Изучив его, Эми решила, что, пожалуй, это запоминающееся, неординарное лицо. Высокий лоб, четко очерченные губы, нос, похоже, когда-то был сломан, что, впрочем, не сильно отразилось на привлекательности его хозяина. Но главным в этом лице были глаза. Под темными, почти сросшимися бровями из-за непозволительно длинных для мужчины ресниц внимательно смотрели глаза цвета очень темного янтаря или цвета болотной воды, толщу которой пронизывают солнечные лучи.
На какое-то мгновение Эми ощутила мстительно-злорадный укол в сторону Стэнли. Видишь, и без тебя нисколько не страдаю, более того – прекрасно провожу время, наслаждаюсь разнообразием жизни, пользуюсь вниманием интересных людей…
Мысль исчезла так же внезапно, как и появилась, смытая нахлынувшей ночной усталостью.
Да, собственно говоря, и не имело происходящее никакого отношения ни к Стэнли, ни к проекту, ни к одному из случившихся за последние дни событий или недоразумений.
На грани полусна, куда-то проваливающегося сознания мелькнула другая мысль: пожалуй, историю со Стэнли можно смело закрывать. Считать завершенной. Присваивать экспонату номер и сдавать его в архив.
Нет, она не жалела о том, что была искренной, что проявляла свои чувства и пыталась добиться того, к чему стремилась.
Но все-таки впредь ей, Эми Белнил, стоит внимательней смотреть, на кого она собирается распространять свою искренность. Это ведь тоже подарок. Не все стоят такого подарка, как доверие. И, наверное, лучше одарить человека своим расположением с опозданием, чем поспешить. А за науку она Стэнли даже спасибо скажет. Да и история эта могла обойтись ей куда дороже – по времени, по истерзанным чувствам и по несбывшимся ожиданиям…
Через пару дней после свадьбы на мобильный начинает трезвонить Роланд.
Эми была бы рада ответить, но ей было нечем… Диалог, как правило, предполагает включение обеих сторон.
Эми валялась на разбросанных ярких подушках, цвет которых поглощала обступившая все темнота. Поздний вечер, тишина вокруг…
И вдруг наступает понимание того, что ее бесцельное валяние в темноте под одеялом не принесет никаких плодов. Она ведь все равно не в состоянии до конца оценить случившееся. Только сама жизнь впоследствии расставит события по местам, тогда станет немного понятней, для чего это было нужно.
Сейчас Эми твердо знала только одно: она купилась на разноцветный стеклярус, на фальшивку. И хотя та довольно быстро обнаружила свою сущность, погружение в иллюзию оказалось болезненным. Эми приняла горсть цветных стекляшек за драгоценные камни.
Но она, черт подери, ни о чем не жалела! Собственный жизненный опыт не продашь и не подаришь другому человеку, но он важен для нее самой, вот что главное.
Эми встала и зажгла в комнате яркий свет. Ее взгляд упал на заброшенный мольберт. Эми уже давно стащила его с антресолей, планируя хоть немного порисовать на природе. Когда-то ей неплохо удавалось это занятие. Вытащила, а потом, закрутившись, напрочь забыла о том, что приносило ей пусть небольшую, но чистую радость творчества, когда через пальцы свойственными только ей движениями, индивидуальными штрихами на бумаге начинает проявляться что-то, чем уже можно поделиться с другими…
И Эми начала рисовать, выплескивая в пространство, ограниченное контурами белоснежного листа, все, что жило и бушевало внутри. Хаос ее мыслей рождал чудовищ – на мольберте преобладали черные, багровые, лиловые и грязно-зеленые цвета. Водовороты, цунами, смерчи, тайфуны, беспорядочные нагромождения пирамид оседали бесформенными пятнами на бумаге. Так Эми прописывала всю причудливость своих ощущений на белоснежной поверхности ватмана.
Постепенно, однако, она начала замечать, что грязные тона исчезают с мольберта, цвета смягчаются и светлеют. Штрихи меняются – от стремительных и резких переходят к более плавным и тонким линиям.
Вот набор ярких красок на палитре сменяется пастельной гаммой, и она прописывает легкие, едва обозначенные движения светлыми и нежными цветами. Словно Эми мыла дочерна закопченное, до невозможности грязное окно и потоки черно-бурой жижи стремительно стекали по нему. Но по мере отмывания вода светлела, вид из окна прояснялся, и, наконец, наступил момент, когда по стеклу начали сбегать лишь прозрачные капли.
Очередной лист бумаги на мольберте остался нетронутым, рука не поднималась, кисть не шла… Прикасаться к краскам, наносить их на бумагу больше не хотелось. Предыдущий лист был чуть тронут голубым и бежевым. Чистые, едва обозначенные, нежные тона. Рука не шла. Новый лист остался белым.
Эми упала на пол рядом с мольбертом и проспала шестнадцать часов подряд…
Ее разбудил настойчивый звонок в дверь.
Сперва она не могла понять, почему вообще проснулась. Потом попыталась нашарить мобильный – может, звук исходит от него? После этого проснулась окончательно, и до сознания дошло, что звонят в дверь. Пришлось подниматься и идти открывать.
На пороге стоял Роланд. Эми почему-то даже не удивилась.
– Привет, – робко произнес он.
– И тебе привет. Проходи, что ли, – предложила она.
Роланд смущенно переступил через порог.
– Я беспокоился. На звонки ты не отвечала, а узнавать через Мей, что с тобой, было бы верхом неприличия в медовый месяц. Слушай, на кого ты похожа?
– А в чем дело? Ты не очень-то любезен.
– Бледная, растрепанная…
– Еще что-нибудь? – уточнила она.
– Это, пожалуй, основное. Ты чем вообще занималась все это время?
– Чем? – Эми задумалась. – Лежала, думала, иногда спала, время от времени пыталась разыскать на кухне сок.
– Успешно? – заинтересовался Роланд.
– Поначалу – да, а потом мне как-то перестало везти с добычей. Еще рисовала.
– Можно посмотреть?
– Да там, собственно, и не на что. – Эми пожала плечами. – Получилось не то, что обычно предназначается окружающим для просмотра.
Роланд улыбнулся.
– Жаль, мне было бы интересно посмотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15