– Вижу.
Друзьям оставалось лишь одно: сжаться в клубок и вверить свое тело и душу милости божьей.
Молнии сверкали теперь прямо над их головою; ураган засыпал их сани сугробами снега.
Вой ветра постепенно стихал. Леонид шепнул;
– Сейчас снег похоронит нас заживо.
На что Эден хладнокровно ответил:
– Неплохо попасть живым на облака.
Удары грома слышались теперь все глуше и глуше. И хотя ветер все еще продолжал завывать, погребая под снегом своих пленников, но буран уже удалялся: их коснулся лишь шлейф царицы ветров.
Но вот ветер утих настолько, что ямщик выкарабкался из-под лошадей, куда он раньше предусмотрительно забрался, и начал высвобождать из-под снега занесенную по гривы тройку. Вместе с лошадьми появились из снежной могилы и сани; молодые люди на минуту вылезли из возка, чтобы стряхнуть снег с шуб. В небе начал распадаться огромный шатер, сотканный из туч: бешеный призрак, вызванный бурей, исчез так же стремительно, как появился, и только где-то вдали, на востоке, едва виднелась белоснежная шапка великана, освещаемая яркими блестками молний.
По край, по которому пронесся буран, сохранил на себе ужасные следы этой «пляски смерти».
От соснового бора, куда путники спешили, но, по счастью, не успели добраться, не осталось и следа. Лишь несколько голых со сломанными макушками сосен и елей виднелось на снежной равнине; остальные деревья, перемолотые и поваленные бураном, лежали, погребенные в снегу.
Куда ни глянь – никаких признаков проходившего здесь почтового тракта. Ни верстовых столбов, ни сторожевых будок, ни деревьев по обочинам большака. Там, где раньше пролегали придорожные канавы, буран нагромоздил сугробы снега, словно волны бесконечного студеного моря.
– Ну, отец, а теперь куда? – спросил Леонид ямщика.
– Один святой Прокоп ведает, – ответил ямщик, почесав за ухом.
Святой Прокоп был действительно покровителем путников, но сейчас и он был так глубоко похоронен в снегу где-нибудь на обочине тракта, что не очень-то легко было спросить его, где дорога.
– Поезжай все равно куда, лишь бы ехать. Здесь, во всяком случае, нам делать нечего. Может, встретим кого по дороге. Хорошо бы сейчас до Днепра добраться! Верно, отец?
– Так-то так, барин. Я не прочь, чтоб ты огрел меня по спине кнутом, лишь бы сказал, как добраться до этого самого Днепра. Я ни на Оршу, ни обратно, на Смоленск, дороги не вижу.
– Перекрестись, и с богом!
Теперь лошади трусили не с той охотой, что прежде. Они, видно, чувствовали, что их хозяин не знает, куда ехать. Временами путешественникам казалось, что они набрели на дорогу, но затем они убеждались, что лишь еще глубже забрались в степь. А навстречу – ни конного, ни пешего; ни повозки, ни человеческого жилья вокруг.
После метели мороз увеличился еще на несколько градусов.
Вдруг, после долгих бесплодных блужданий по степи, ямщик закричал:
– Смотрите, впереди казак.
Леонид выглянул из кибитки и в самом деле увидел вдали черную фигуру. Правда, ему показалось, что она как-то уж слишком неподвижна.
– Гони туда!
Вскоре сани достигли казака.
Это был рядовой казак, верхом на коне. Однако лошадь его находилась в каком-то необычном положении: она словно прислонилась к краю огромного сугроба, утонув чуть не по колено в снегу, и, опустив голову, будто искала что-то под копытами.
Сам казак сидел в седле, держа обеими руками длинную пику, воткнутую острием в снег. В такой позе он, не шевелясь, глядел на подъехавшие сани.
Ямщик приветливо окликнул казака. Но тот не ответил ни слова.
– Гей, добрый молодец! – закричал тогда Леонид. – Откуда едешь и куда путь держишь?
Казак молчал.
Леонид решил научить вежливости дерзкого парня и, выпрыгнув из возка, скинул с себя шубу, полагая, что при виде офицерских погон казак опомнится.
Но всадник по-прежнему не двигался и каким-то. странным взглядом смотрел на барина с погонами на плечах.
– Эй, парень, ты что, язык проглотил? – взревел Леонид и, подступив к казаку, дернул его за руку.
Только тут он понял в чем дело.
Конь и казак превратились в льдину!
Можно было подумать, что это – скульптура всадника на краю большака.
– Если бы он и мог указать нам дорогу, то разве лишь на тот свет, – сказал Леонид своему другу, вернувшись к саням.
– Эх, бедный солдатик, погубил его буран, закоченел он вместе с лошадью. Такое у нас бывает, – вздохнул ямщик, посмотрев, нет ли в казачьем ранце какого-либо запечатанного пакета: к утру все равно и замерзшего казака, и его коня раздерут на куски волки.
– Куда ж теперь ехать? – с нетерпением спрашивал Леонид. – Полдень уже позади, скоро смеркаться начнет. Да и погода опять портится. Надо к ночи добраться до какого ни на есть жилья.
– Я тоже так думаю, – подхватил ямщик. – Не желал бы я ночевать в степи между Смоленском и Оршей. Приказывай, барин, куда путь держать.
– А я почем знаю! Был бы хоть компас с собой, чтобы определить, где север, где юг. Постой, Эден! Ты ведь всегда носил его на цепочке от часов.
Эден расстегнул одежду настолько, чтобы добраться до заветной цепочки, и отцепил от нее футляр с намагниченной иглой. Затем из походной сумки они достали карту и, определив стороны света, начали, подобно морякам, ориентироваться на безбрежной снеговой равнине.
У каждого было свое мнение. Один утверждал, что ближайшие леса – не иначе, как витебские. Другой доказывал, что, двигаясь вниз по равнине, они попадут в могилевские степи, до которых трое суток пути.
Эден предлагал двигаться дальше в направлении, противоположном тому, куда ехал замерзший казак: тот, по всей вероятности, выехал из какого-либо ближайшего жилья.
Пока они спорили, куда ехать, появилось нечто, красноречиво показавшее им, куда ехать не следует!
Со стороны леса донеслось протяжное завывание; в ответ лошади стали беспокойно перебирать ногами и пятиться, шерсть на их спинах встала дыбом. То выли волки.
За первым завыванием последовал целый хор – ужасающий призывный крик лесных зверей. Кто хотя бы раз в жизни слышал этот вой, всегда будет вспоминать о нем с ужасом.
Ямщик одним махом вскочил на облучок и взял в руки вожжи.
– Спасаться надо, барин! – закричал он с искаженным от страха лицом, указав кнутовищем в противоположную от волков сторону. В следующую минуту он уже повернул сани и щелкнул бичом.
Но кнут теперь не нужен был лошадям. Услышав волчий вой, ретивая тройка и так поняла, что остается одно: либо мчаться изо всех сил, либо погибнуть. Снег взметнулся из-под копыт. Кони понеслись, не разбирая дороги, через ямы и сугробы.
Двое друзей приготовились бесстрашно встретить опасность.
Эден, казалось, не был склонен ее преувеличивать.
– У нас два ружья и вдоволь патронов. Если они приблизятся, мы их расстреляем в упор. Вообразим, что мы на охоте.
Но Леонид молчал. Он-то знал, чем грозит такая «охота». Зарядив ружье и засунув за пояс пистолет и кинжал, он приготовился к встрече. Лицо его выражало скорее отчаянную решимость перед смертельной схваткой, чем азарт охотника.
Когда сани выехали в чистое поле, Леонид выглянул в оконце и бросил Эдену:
– Взгляни назад.
Эден приподнял клапан второго окошка в кибитке и оглянулся.
По бугру, с которого они только что съехали, за ними гнались волки. Не дюжина, не две, а целые сотни волков преследовали возок. И кто знает, сколько их еще бежало вслед за этими. Гигантская стая!
Эден ощутил, как мурашки побежали по его спине. Да, это не охота. Это – бедствие. Ужасное, неотвратимое, грозящее гибелью бедствие. Бороться против такого множества зверей! И каждый из них вызывает омерзение!
Лошади мчались во всю прыть; однако волчья стая неслась еще быстрее.
Расстояние между преследователями и преследуемыми все сокращалось; вожаки стаи уже приблизились на ружейный выстрел, но Леонид не открывал огня: надо было подпустить их поближе.
Неожиданно лошади галопом влетели в запорошенные снегом густые заросли ивняка. Преследователи получили преимущество. Пока сани делали зигзаги и лавировали между кустами ивняка и сосновой порослью, стая волков мчалась напролом через кустарник и охватывала кибитку с боков.
Пора уже было защищаться!
Справа и слева ружья ударили по выскочившим из кустарника хищникам; четыре выстрела отбили первую атаку; дело было не в том, что преследователи испугались, увидев трупы своих вожаков; просто они остановились, чтобы их сожрать; после этого они возобновят погоню. Ведь волки пожирают своих сородичей!
Как бы то ни было, путешественники все же выиграли немного времени и успели перезарядить ружья; они вновь уложили наповал хищников, выскочивших из-за кустов навстречу лошадям.
– Только бы выбраться из этого проклятого кустарника, – проворчал Леонид.
Кони тоже чувствовали смертельную опасность. Их глаза горели, гривы развевались по ветру, из широко раздутых ноздрей бил горячий пар. Бедняги в минуту опасности почуяли то, чего не мог еще постичь человеческий разум. Люди еще не успели сообразить, а коням уже подсказал их инстинкт, что, если они пересекут опасное место, то на той стороне их ждет спасенье. Никто не мог знать, откуда придет избавление, но кони предчувствовали его. Вот почему они не позволяли сбить себя с прямой дороги, не обращали внимания даже на вынырнувших им навстречу волков. Лихая тройка коней, казалось, знала, что освободить им дорогу от волков обязаны люди, чья жизнь связана сейчас с их жизнью И лошади неотступно рвались вперед, только по прямой, туда, где кончался кустарник.
Лесная поросль и впрямь начинала редеть; еще немного, и перед ними открылся широкий ландшафт с далекими куполами деревенских церквей на горизонте. Отрадное зрелище! Несколько новых удачных выстрелов по преследователям вызвали спасительный страх у волков. Им пришлось не по вкусу, что три или четыре их сородича замертво рухнули наземь. Это мгновенное замешательство позволило лошадям достичь кромки зарослей, за которой простиралось чистое поле, сулившее спасение.
Но едва сани миновали кустарник, ямщик стремительно вскочил со своего места и испуганно уставился прямо перед собой. Затем, не промолвив ни слова седокам, он с криком: «Помоги, святой Павел!» – выпрыгнул из саней, бросив вожжи под ноги коням.
Путешественники с изумлением глядели на него. Неподалеку росла высокая ель со сломанной бураном верхушкой; ямщик побежал к дереву и, прежде чем волки успели перехватить его, взобрался на обвисшие ветви. А тройка продолжала мчаться вперед, никем не управляемая.
Почему ямщик бросил сани?
Ответ на этот вопрос пришел в следующее мгновение: послышалось отчаянное конское ржание, затем раздался треск, грохот; возок полетел куда-то вниз, и свет померк в глазах молодых людей.
Когда они очнулись в полной мгле, то в первую минуту не могли понять, где находятся.
– Ты жив? – спросил Леонид своего друга.
– Как будто. А у тебя руки и ноги целы?
– Мы куда-то провалились. Только бы знать куда!
– Попробуем узнать.
Сани были перевернуты вверх дном, и им пришлось вылезать куда-то вбок на четвереньках. Только тогда они поняли, что вместе с лошадьми и санями попали в глубокий сугроб. Но передка кибитки нигде не было видно, он куда-то исчез. От него остался только след па снегу.
Они наконец выбрались на свет божий и узрели своими глазами, куда занесла их судьба.
Путешественники оказались там, куда так страстно стремились, – на Днепре.
Беда заключалась в том, что берег в этом месте достигал семи-восьми сажен высоты, и люди вместе с конями и кибиткой рухнули словно в пропасть.
К счастью, буран намел на льду такие сугробы снега, что путники не разбились при падении, однако сани разломились пополам.
Кони в упряжи уже трусили рысцой по противоположному берегу реки. А волчья стая?
Достигнув обрыва, волки остановились: пример коней не вдохновил их на головокружительное сальто-мортале. Стая двинулась вдоль берега в поисках более отлогого спуска к реке, и через несколько минут можно было уже видеть, как волки, скользя по крутому откосу вниз, продолжают преследовать злополучную тройку.
– Им не догнать лошадей, – сказал Леонид. – Кони получили большое преимущество во времени, к тому же они теперь бегут налегке. Надо приготовиться к тому, что через час волки, голодные и злые, возвратятся сюда.
– Ну теперь-то мы в настоящей крепости и можем защищаться хоть до утра, – ответил Эден, указывая на перевернутый возок, засыпанный снегом и образовавший хорошее укрытие.
– Это было бы невеселым занятием, друг. Можно придумать нечто иное. Мы сейчас находимся на прямой дороге – под нами Днепр, покрытый льдом. Так не лучше ли надеть коньки и, не мешкая, пуститься в дорогу. Часа через два-три мы наверняка встретим какую-нибудь казачью заставу, а прокатиться по Днепру на коньках – одно удовольствие.
– Чудесно! – воскликнул Эден, схватил руку друга и засмеялся.
– А все-таки хорошая штука – жизнь!
Метель очистила Днепр от снега, и ледяной покров реки сверкал точно зеркало. Как славно мчаться по льду! Друзья встали на коньки; они захватили с собой пистолеты, кинжалы и фляги с водкой, а весь лишний груз бросили в санях. Затем с гиканьем и криками «ура» они пустились наперегонки по ровной, как рельсы, дороге.
Но торжествовать было рано.
Волчья стая не вся бросилась за конями; она оставила над обрывом сторожевой пост.
Четыре волка уселись под той самой елью со сломанной бурей верхушкой, на которую забрался ямщик. Видно, звери решили, что к утру человек неминуемо замерзнет и тогда свалится вниз; его хватит как раз на четверых. Самый старый из хищников стоял на краю обрыва и, глядя оттуда на волков, преследовавших лошадей, страшно зевал во всю свою огромную пасть: он был голоден и видел, что добыча от него ускользает.
Вдруг он заметил двух мчавшихся по льду людей.
Он коротко взвыл, подавая знак своим более молодым сородичам, которые оставили ямщика и подбежали к обрыву. Увидев скользящие по льду две человеческие фигуры, они стремглав бросились за ними вдоль берега и, достигнув первого же отлогого спуска, выскочили на лед.
Матерый разбойник подождал, пока гнавшиеся за лошадьми волки услышали его сигналы; несколько бежавших позади хищников повернуло обратно к одинокой ели, и только тогда он устремился в погоню за людьми. Старый вожак знал, что волку бежать по гладкому льду не так-то легко, и поэтому не сходил с береговой кромки, внимательно следя за молодыми волками, преследовавшими конькобежцев.
Меж тем двое друзей, разгоряченные быстрым бегом, находили даже удовольствие в том, что у них оказались попутчики. Хищников было только четверо, и на каждый кинжал, таким образом, приходилось всего лишь по два зверя.
Молодые люди были опытные конькобежцы – тренированные и полные сил. Уйти от волков для них ничего не стоило. Три серых хищника яростно ускоряли бег по зеркальному льду, скользя и барахтаясь на нем, временами с размаху кувыркаясь, огрызаясь и скаля зубы, словно виня один другого за неловкость я неумение. Старый же волк по-прежнему бежал берегом или прибрежным камышом, возглавляя погоню лишь в тех местах, где река изгибалась. Матерый зверь был превеликим геометром – он прекрасно разбирался в том, что такое диагональ. Пока конькобежцы огибали по льду колено реки, старый волк вел своих сородичей прямо по берегу, и когда люди уже предполагали, что их преследователи остались далеко позади, те вдруг оказывались совсем рядом, чуть ли не наступали на пятки. И снова приходилось напрягать все силы, чтобы уйти от волков.
Внезапно, применив очередную хитрость, волки бросились людям наперерез. «Ну, сейчас мы их схватим» – решили, должно быть, хищники.
Тогда друзья неожиданно сделали резкий рывок вправо, затем влево, и одураченные волки проскочили мимо, не сумев остановиться на льду. Сила инерции пронесла волков, против их воли, дальше, несмотря на то, что выпущенные когти оставили на льду глубокие следы. Конькобежцы со смехом заскользили вперед, между тем как старый волк остервенело хватал за бока своих опростоволосившихся помощников. В результате этого не слишком дружелюбного внушения волки потеряли еще сотню метров.
Взявшись за руки, Леонид и Эден летели по льду реки, как по катку; юношеский румянец горел на их лицах. Какое острое ощущение – играть со смертью!
Но вот в одном месте высокий левый берег вдруг сравнялся с рекой, и друзья, обернувшись назад, с ужасом обнаружили, что четверо волков, которые их преследовали, были всего лишь авангардом волчьего войска, а в нескольких тысячах шагов за ними бежала вся грозная стая.
– Теперь, друг, держись, не отставай! – отпустив руку Эдена, крикнул Леонид и, выбросив корпус вперед, заложив руки за спину, весь отдался бегу.
– Я вижу дым вдалеке, – проговорил Эден, с трудом поспевая за ним.
– Это, верно, сторожевой пост или какое-нибудь селенье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64