– Добро пожаловать, твое высокопревосходительство! Да здравствует, виват и прочее! Мы вот тоже только что прибыли: вон выпрягают четверку моих лошадей. Я даже с дочкой прикатил на праздник. Радость-то какая! Где ты, Карика? Это – моя старшая дочь. Как видишь, еще не старушка. Ей и двадцати нет, вот-те крест. «Quod est autheniicum», как говорят французы. Ах ты, черт, забыл, как ее полное имя! Странно зовут моих дочерей, никак не могу запомнить. В их именах заключен что называется, «historicum datum»: сразу легко вспомнить когда что происходило. Моя жена весьма просвещенная особа. Страсть как начитана! У нее в руках вечно торчит газета. В ту пору, когда родилась наша старшая дочка, па весь мир гремела греческая амазонка: изволишь знать, дочь капитана Спатара, по имени Кариклея. Большая знаменитость! Та самая, что на своем утлом суденышке продырявила турецкие корабли. В ее-то честь жена моя и нарекла нашу первую дочь Кариклеей.
Вторую дочь окрестили Каролиной Пиа: если помните, в ту пору его величество вступил в брак, и мы, значит, в честь его супруги и назвали дочь. Третья дочь – Адалгиса: тогда впервые ставили «Норму» в пештском театре; моя жена присутствовала на спектакле, в ложе сидела. Когда четвертая дочь родилась, весь мир с ума сходил по тому Палацкому, изволишь помнить? Ну, и до нас доходили о нем кое-какие слухи; вот мы и прозвали четвертую дочь Либушей. Потом я об этом немало жалел, но что поделаешь, назад не воротишь. А чтобы доказать свой искренний патриотизм, последнюю дочь мы назвали настоящим венгерским именем: Бендегузелла, в память известного предводителя древних мадьяр.
– Выходит – пять дочерей, дядюшка Зебулон? – с улыбкой спросил господин администратор.
– Нет, вроде бы шесть. Или пять? Я уж и сам не знаю. Сколько вас всех дома, Карика? Всего пять? А как расшумитесь, мне сдается, что вас целых семь!
Барышня Кариклея во время рассказа своего батюшки старалась держаться в сторонке. Зебулон, поднимаясь по лестнице, успел пожаловаться господину администратору, на то, что, дескать, дочери доставляют ему уйму забот, особенно потому, что трех из них уже пора вывозить на балы и выдавать замуж; к тому же его почтенная супруга не может выезжать с ними, так как страдает мигренью, и отцу самому приходится бывать повсюду, где только можно показывать взрослых дочерей.
В вестибюле они расстались. Ключник и камердинер указали каждому отведенное для него помещение.
Господин администратор обычно занимал в доме Барадлаи три комнаты. В передней его уже ожидали посетители.
Первым он пригласил к себе Михая Салмаша, пользовавшегося особой привилегией – развлекать его в высокопревосходительство свежими сплетнями, пока тот переодевался в своей спальне.
– Ну-с, каковы последние новости, Салмаш? – весело спросил важный господин у своего верного осведомителя.
– Самое достопримечательное событие, ваше высокопревосходительство, это возвращение молодого барина Эдена из России.
– Это я уже знаю. Его вызвали или он приехал сам?
– Кто-то известил его, что старый господин умер, и теперь, мол, «можно миловаться»!
– Да, это наверняка сделала девчонка. Что известно о ней?
– Она уже не девчонка, она уже просватана.
– Что ты болтаешь?
– Она обручена, – таинственно прошептал Салмаш. – Знаю из вторых рук, но сведения вполне надежные. Графине Барадлаи удалось уговорить девицу. Опасность, угрожавшая священнику, тронула дочернее сердце, а госпожа к тому же щедро ее вознаградила. В конце концов барышня решила выйти замуж за венского референта, который сумеет замять дело по обвинению ее отца в оскорблении высочайших особ. Референт получит много денег, а дочь добудет свободу для отца. Дело уже слажено. Барышню отправили в Вену, а старый священник, как мне доподлинно известно, – ибо я видел это своими глазами, – прошлой ночью вернулся домой. Все это я узнал из верных источников.
– А как молодой барии? Злится?
– Этого пока не могу сказать: с тех пор как господин Эден вернулся домой, он не покидает своей комнаты. Никого из слуг к себе не допускает, всех, кто осмеливается спросить о чем-нибудь, выпроваживает без всяких церемоний.
– Занемог, видно, с горя. Ну, да ничего, мы его вылечим. А вдова как?
– Кажется довольной и веселой.
– Что ж! Я ее понимаю.
Беседуя таким образом, господин Ридегвари сменил свое пыльное дорожное платье на черную парадную пару. Он был совершенно уверен в счастливом исходе дела и прошел поэтому прямо в гербовый зал в сопровожу дении свиты льстецов и угодников, среди которых немаловажную роль играл почтенный Михай Салмаш.
В дверях гербового зала его превосходительство снова столкнулся с Зебулоном Таллероши, который с крайним изумлением сказал:
– Дорогой друг, твое превосходительство, что-то здесь уж очень много незнакомых образин.
– Это вполне возможно, – ответил господин администратор.
– Вернее, не столько незнакомых, сколько чересчур знакомых и притом весьма противных.
– Не понимаю тебя, Зебулон! – засмеялся Ридегвари.
– Что там понимать! – рассердился Зебулон. – Оглянись лучше по сторонам. Повсюду наталкиваешься на враждебные физиономии. Что сюда привело этих чужаков?
Его превосходительство нашел, что это замечание Таллероши действительно заслуживает внимания. Тем не менее он сказал:
– В этом нет ничего необычного. Представители всех партий комитата стремятся выразить свое почтение молодому наследнику губернаторского кресла. Этого требует долг приличия. Пусть себе выказывают почтение. И тут совершенно нечему изумляться.
Правда, господин администратор предпочел бы не встречаться в этом доме со своим заклятым врагом по зеленому столу, куриальным судьей Торманди; но что поделаешь, – губернаторская резиденция открыта для каждого дворянина, и каждый имеет право являться сюда в дни приемов. В конце концов большинство везде остается большинством.
– Что ж, мы и на этот раз их не испугаемся, дружище Зебулон!
Зебулон расправил плечи и выпятил грудь, густо усеянную фальшивыми гранатовыми пуговицами.
– Верно сказано! Пусть только Торманди попробует!.. Кулаки и у меня есть! Как дам…
По не успел он сказать, что именно собирается «дать», как слова застряли у него в горле, будто какое-то привидение внезапно схватило его за язык…
– Ах… погляди!.. – простонал он при виде человека, входившего в зал с другого конца.
То был опальный священник, отец Аранки.
Зебулон Таллероши готов был поверить в то, что сейчас появится и сам воскресший Фелициан Зач с саблей в руке и потребует свою похищенную дочь, сокрушая каждого, кто попадется ему на пути.
Ему казалось, что непокорный поп движется прямо на него.
Зебулон чувствовал тяжесть своей вины. Ему вспомнилось, что все те муки и страдания, которым подвергся этот поп, зародились сначала в его, Зебулона, голове. Ведь это он накликал на него злую беду! Теперь, когда они оказались друг против друга, какая-то неведомая сила вдруг заставила Таллероши подобострастно улыбнуться и схватить руку этого ужасного человека.
– Покорнейший слуга вашего преподобия! Как ваше драгоценное здоровье?
И священник не выхватил из-за пояса спрятанный кинжал, не вырвал свою руку из рук Зебулона, а напротив, ответил на рукопожатие и произнес:
– Благодарствую за заботу, милостивый государь. Как видите, здравствую по-прежнему.
Разумеется, Зебулон не преминул выразить свою радость. Но он не доверял священнику, который оглядывал зал своим орлиным взором. Верно, высматривает очередную жертву, выискивает, кого бы прикончить! Иначе бы он не нагрянул сюда в этот праздничный день, когда собралось столь блестящее общество. Не мешало бы учредить за ним строгий надзор и не давать ему воли.
– Что так долго отсутствовали, ваше преподобие? Слыхал, будто вы и в Вене побывали.
– Побывал.
– Неприятности какие?
– Почему неприятности? Напротив, я там недурно провел время.
Зебулона передернуло. Священник явно притворялся, и это не предвещало ничего хорошего.
– Вас там никто не обижал?
– Напротив, скорее уж были слишком вежливы.
«Гм… подозрительная кротость!» – решил Зебулон.
– А как барышня Аранка? Правда ли, что она уже невеста и скоро выходит замуж?
От такого вопроса старику уж не отвертеться!
– Правда, – невозмутимо ответил священник, к величайшему изумлению Зебулона и других, прислушивавшихся к разговору гостей.
– И вы довольны женихом, ваше преподобие?
– Весьма и весьма доволен.
Зебулон затряс головой. Он все еще пожимал руку священнику и, как видно, не думал выпускать ее, но тух старик на прощанье так стиснул ладонь своего уважаемого собеседника, что тот, с шумом вобрав в себя воздух, подскочил на месте.
– Благослови вас бог, сударь, – сказал священник.
«А тебя пусть сам черт благословит!» – проворчал ему вслед Зебулон, дуя на слипшиеся пальцы. Спасибо, еще кровь не выступила из-под ногтей!
– Ну, о чем рассказывал поп? – поинтересовался Ридегвари, когда Зебулон подошел к нему.
– Этого простофилю, видно, научили уму-разуму. Он теперь стал что-то уж слишком умен.
В углах рта господина Ридегвари змеилась хитрая улыбка; он многозначительно заметил:
– Оттуда, где он побывал, люди обычно возвращаются поумневшими.
– Все это так, но он, видно, доволен судьбой своей дочери!
– Деньги делают свое дело. Пойдем, нас ждут шафера.
– Кто сват с твоей стороны, дружище?
– Его сиятельство граф Пал Галфалви.
– Ого, я его очень хорошо знаю. Отменный сочинитель. Поздравляю от души. Вон он, гляди!
Ридегвари и Зебулон двинулись через весь заполненный гостями зал к человеку в парадном мундире.
Гости по-разному вели себя при виде Ридегвари: одни глубоким поклоном приветствовали его, другие, – отворачивались в сторону, либо смотрели поверх его головы, когда он проходил мимо. Ридегвари недоумевал, зачем его недоброжелателям понадобилось приезжать сегодня сюда. Зато Зебулона повсюду встречали улыбающиеся Физиономии. Он мог воочию убедиться, как его жалуют!
– Я нигде не вижу свою дочь, Карику. Ей давно уже пора было переодеться! – забеспокоился Зебулон.
– Разве ты не замечаешь, что в зале вообще нет дам. Они все – на половине хозяйки, и будут сопровождать ее во время торжества.
– Стало быть, ожидается целая церемония?
– Как принято. Сват жениха обратится к свату невесты, сват невесты ответит ему. После утвердительного ответа распахнутся створчатые двери главного зала, и невеста в сопровождении дам выйдет к гостям, Затем начнется пиршество.
– Да, это, конечно, будет весьма торжественно.
Наконец почтенные господа приблизились к графу Галфалви, свату со стороны жениха, обменялись рукопожатиями; все трое стали отпускать колкости по адресу комитатских куруцов, прибывшие сюда сегодня в таком количестве, словно специально для того, чтобы сыграть роль жертвенных животных на триумфе своего главного противника. Предвкушая близкую победу, господа комитатские заправилы не слишком обращали внимание на главу оппозиции Торманди, который о чем-то горячо и с увлечением беседовал с его преподобием, достопочтенным Берталаном Ланги; их куда больше занимало то, почему не видно Эдена.
А между тем молодой хозяин дома в противоположном конце зала вел весьма конфиденциальную беседу с такими же, как и он, молодыми людьми. Но он, несомненно, подойдет сюда, к своему будущему отчиму, как только увидит его. Знает же он в конце концов, кому из них надлежит первым приветствовать другого.
Но знатных господ ожидал сюрприз: внезапно раздался хорошо всем знакомый звучный голос Торманди, который просил у «почтенного собрания» тишины.
– Что бы это могло означать?
– Господа, – прогремел густой бас комитатского оратора. – Всем нам хорошо известно, на какой радостный праздник мы собрались сюда. Этот дом вскоре засияет новым светом по милости избранного самим провидением нового главы семьи, – да ниспошлют ему небеса долгую жизнь на благо нашей отчизны!
– А ведь он льстит! Покаялся, видно! – шепнул граф Галфалви на ухо администратору.
Господин Ридегвари нашел поведение Торманди вполне естественным.
– На него, видно, подействовал наш последний откровенный разговор! – ответил также шепотом администратор.
А оратор продолжал!
– Жених, которого провидение во цвете лет ставит во главе семьи…
«Это уж он хватил через край!» – подумал про себя господин Ридегвари.
– …поручил мне быть его сватом…
– Что такое? – воскликнули в один голос трое наших господ и недоуменно переглянулись.
– … и обратиться к почтенному свату невесты с вопросом: желает ли он скрепить предлагаемый союз и отдать руку невесты жениху?
Теперь и впрямь было чему изумляться.
Если Торманди выступает как сват жениха, то какая же роль остается на долю графа Галфалви?
И кто ответит свату жениха? Где сват невесты? Им должен был быть его преосвященство господин епископ, но он ведь еще не прибыл. Что за конфуз!
Но еще больше запуталось дело, когда в ответ на вопрос Торманди вперед выступил отец Берталан Ланги и торжественно провозгласил:
– То, что соединило небо, разъединит лишь могила. Да соединятся любящие сердца!
– Гляди-ка! Поп явно спятил! – вырвалось у оторопевшего Зебулона.
По в это мгновение последовала разгадка: двустворчатая дверь зала распахнулась, и показалась процессия дам. Впереди шла графиня Барадлаи, ведя за руку невесту. Торжественному собранию гостей предстала Аранка Ланги.
Волшебную картину являли собой эти две прекрасные женщины: мать жениха и невеста.
На графине было черное платье, вышитое сверкающим бисером, с длинным кружевным шлейфом; на ее голове переливалась огнями гранатовая диадема. На лице ее появилось нечто новое, светлое, чего никто еще никогда не видал, – улыбка.
И только теперь все постигли, как дивно хороша эта женщина с сияющим, точно солнце, лучистым взглядом; то была настоящая королева!
Невеста, которую она вела за руку, была в ниспадавшем до пят белом платье, украшенном белыми гиацинтами; едва заметное смущение виднелось на ее нежном лице с прекрасными, полными любви глазами, оттененными длинными, как стрелы, ресницами. В каждом ее движении была очаровательная девичья грация. Обе женщины были ослепительно красивы, но каждая по-своему.
Гул изумления встретил вошедших, Все невольно устремились им навстречу.
У входа в зал стоял прелестный стол, украшенный мозаикой, на него был поставлен маленький золотой поднос, покрытый кружевным платком, К столу приблизились оба свата. К ним госпожа Барадлаи и подвела невесту, вложив руку Аранки в руку ее отца.
Эден стал рядом с Торманди.
Отец Берталан снял кружевной платок с подноса. На нем лежали два простых обручальных кольца, уже не новые. Затем он надел одно кольцо на палец Эдена, другое – на палец Аранки и соединил их руки.
При этом не было произнесено ни единого слова: вся церемония была необыкновенно простой, но в этой безыскусственной простоте заключалось нечто столь возвышенное, что все присутствующие, не в силах сдержать свои чувства, словно по уговору разразились громкими криками «ура».
В атмосфере общего восторга и восхищения никто не обратил внимания, что мать жениха прошептала несколько слов на ухо своей будущей невестке, прижав ее при этом к груди и поцеловав в лоб. Никто не услышал и того, что отец Берталан, обнимая своего будущего зятя, произнес:
– Владыка небесный да услышит молитвы, которые не по душе владыкам земным!
Далее Зебулон и тот поймал себя на том, что во все горло кричит вместе со всеми «Виват!»; он только тогда заметил свою оплошность, когда его взгляд встретился с разъяренным взглядом господина администратора. Зебулон перепугался. Ведь ему-то, во всяком случае, не следовало радоваться. Поняв свою оплошность, Зебулон поспешил исправить дело: он надумал прикинуться простачком.
– Стало быть, нынче будут две помолвки, – . с простодушным видом проговорил он, обращаясь к Ридегвари.
Его высокопревосходительство вместо ответа повернулся к Зебулону спиной.
– Ведь это просто позор! – прошипел господин администратор, обращаясь к своему незадачливому свату.
– Нам немедленно следует покинуть этот дом, – высказал свое мнение Галфалви.
– Этого ни в коем случае нельзя делать. Мы только все тем же холодным, бесстрастным тоном, казалось, за здесь и посмотреть, чем кончится вся эта… комедия.
Оба знатных господина протиснулись вперед, и Ридегвари одним из первых принес свои поздравления Эдену. Его неправильное лицо расплылось в любезной улыбке. Он изо всех сил делал вид, будто ничего не произошло, и старался, чтобы никто из присутствующих не заметил его негодования и досады и не вздумал бы смеяться над ним.
Однако смеялись над ним буквально все. А Торманди, приветствовавший администратора низким поклоном, даже сказал ему не без иронии:
– Посмотрите, ваше превосходительство, как прекрасна нынче вдова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64