Осажденный говорит нападающему:
– Если ты обнажишь против меня меч, я не остановлюсь перед тем, чтобы пронзить сердце твоей дочери, твоей жены, твоего спящего в колыбели ребенка.
Так и поступил враг.
Спустя десять дней после того как неприятель покинул Пешт, в Буду, туда, где расположены источники Визивароша, примчался отряд гусар. На бомбовой площади стояли два австрийских пехотных подразделения о двумя пушками. Оказавшись в зоне досягаемости артиллерийского огня, гусары сразу же были встречены огнем из орудий, осыпавших их картечью. Град осколков дробно застучал по стенам домов. Собравшаяся возле кофейни толпа зевак глазела на смертоносную игру. Снаряды пролетали над их головами. Но вот один из осколков отскочил от мраморного порога кофейни и сразил насмерть сидевшую за кассой восемнадцатилетнюю девушку.
Взвод гусар отошел к источнику Часарфюрдё, а австрийская пехота вместе с пушками отступила за защитные дамбы водоотводного канала. Только три гусара рысью преследовали врага до самого шлагбаума, сколоченного из тяжелых бревен. Осмотрев под свистом пуль дамбы, гусары не спеша вернулись на исходные позиции. Конь одного из них, поскользнувшись на ровной мостовой, сбросил седока и убежал. Но его поймали стоявшие возле кофейни горожане.
В полдень чудесного солнечного майского дня первое подразделение гонведов атаковало установленные неприятелем в Буде заграждения. Это был десятый пехотный батальон.
Все офицеры шли впереди боевых колонн. С бастионов крепости наступавших обстреливали двенадцатифунтовыми ядрами, а установленные у арсенала мортиры забросали их бомбами. Непрерывная ружейная пальба, встречала из-за оград их появление. Но ничто не могло остановить героев, они рвались вперед.
Внезапно массивные ворота заставы широко распахнулись, и спрятанные там пушки выпустили по стремительно подвигавшемуся вперед батальону убийственный залп картечи.
Этот уничтожающий залп смял колонну атакующих. Часть гонведов бросилась в верхние этажи домов, продолжая из окон стрелять по частоколу. Другие, в поисках спасения, побежали туда, где были расположены резервные силы.
Теперь устремился на штурм крепости тридцать третий батальон.
Его поливали огнем со всех бастионов, но он все продолжал двигаться по направлению к шлагбауму.
Однако у ворот заставы этот батальон ожидала та же участь, что и его предшественников.
Тогда один венгерский артиллерийский офицер смело выдвинулся с двумя орудиями к самому берегу Дуная и с близкого расстояния начал в упор обстреливать заставу.
Увесистые ядра с треском сорвали с крюков тяжелые ворота. Скрытая за ними батарея была демаскирована и осталась без прикрытия на случай фланговой атаки, и оборонявшие заставу части спешно отступили со своими пушками, не выдержав неожиданного перекрестного огня. Д наступавший батальон с громкими криками «ура», с примкнутыми штыками ринулся на приступ частокола. Тем временем и рассеянный десятый батальон успел перестроить свои ряды и внезапно хлынул из переулка. И когда вся линия частокола оказалась атакованной, две выдвинутые вперед батареи стали забрасывать зажигательными снарядами здание водонапорной башни.
Еще бы только четверть часа!
Еще бы только один стремительный бросок!
Если б даже атакующие части не смогли смелым натиском сразу же захватить защитные дамбы водохранилища, им, во всяком случае, удалось бы выиграть время для того, чтобы батарея разрушила виадук. А перестань существовать виадук, будь выведен из строя механизм водонапорной башни, – дальнейшая защита крепости была бы немыслима.
Но в это время пришел приказ венгерского главнокомандующего – немедленно и повсеместно прекратить боевые действия.
И возможность одержать победу решительным натиском оказалась упущенной.
Но для чего понадобилось приостановить атаку?
Оказывается для того, чтобы два полководца могли обменяться письмами. Для того, чтобы два храбрых солдата доказали, что они плохие дипломаты.
А боевая тактика?… Что греха таить, за два столетия она нисколько не улучшилась!
Карл Лотарингский в свое время совершенно так же уговаривал Абдурахмана, как ныне Гёргеи своего противника Хенци. Если, мол, Хенци не сдаст Буду со всем крепостным гарнизоном, то он, Гёргеи, заставит его склониться перед его саблей».
Абдурахман в ответ на слова Карла Лотарингского приказал выставить на бастионах крепости острые копья с насаженными на них головами ста пленных христиан. Хенци же в ответ на ультиматум Гёргеи. подверг артиллерийскому обстрелу беззащитных жителей Пешта.
Он поступил так, пользуясь своей властью над гарнизоном крепости.
И мог бы в оправдание своих действий заявить:
– Я сделал то, что сделал. И сделал это, потому что ненавижу вас, потому что ваше торжествующее ликование вызывает во мне гнев. Я хотел нанести сердцу вашего народа рану, которая не заживет десятки лет и оставит в священных городах нашей страны кровавые следы они не высохнут до той поры, пока господь не пошлет к вам ангелов, которые сотрут их своей стопою.
Но ссылаться на то, будто мирные жители Пешта обстреливали Буду!
Это все равно, как если бы Герострат заявил, будто он поджег храм Дианы потому, что хотел выкурить оттуда комаров!
Комендант крепости сам не сознавал своего могущества! Он каждодневно дерзал осыпать пощечинами восставшего великана, этого извергающего, огонь чудища из апокалипсиса, которое наверняка должно было разорвать его на куски. Он осмелился во время осады растоптать валявшееся у него под ногами самое драгоценное сокровище стоявшей против него нации – ее обожаемую юную столицу. И еще позволил себе приводить в оправдание, чтобы снискать сочувствие других, разные жалкие отговорки!
Чем был его поступок – геройским подвигом или злодеянием?
Если это геройский подвиг – незачем оправдываться. Если же злодеяние – оправдания для него нет!
Лавры – неувядаемы. Клеймо позора – несмываемо.
Так или иначе ни то ни другое не спрячешь!
Разве может олимпийская игра не иметь многочисленных зрителей? Пештскую набережную отделяет от набережной в Буде река, едва достигающая пятисот шагов в ширину. Здесь – партер. Там – сцена, турнир, на котором льется человеческая кровь; в нем участвуют настоящие герои и устраивается роскошный фейерверк: горит крепость, падают бомбы.
И как можно допустить, что зрители таких драматических событий останутся немыми свидетелями? Что они способны будут безмолвно созерцать появление новой пушки на горе Геллерт, которая уже через минуту заговорит, а еще через мгновение упавшее на крепостную стену ядро сокрушит ряды вооруженных врагов?
Городские жители облепили берег Дуная вдоль набережной, от острова Маргит до здания Людовицеума, и в продолжение, всей битвы отовсюду раздавались торжествующие клики.
А потом с крепостной башни вдруг раздался окрик «Молчать!»
Рихард действительно остановился на постой в доме, где его радостно встретил дворник. И тот радушно принимал дорогого гостя.
Четвертого мая, когда раздался первый пушечный' выстрел, сапожник Михай покинул свою дворницкую: пусть кто угодно стережет дом! И он вихрем умчался со двора. В воротах Михай столкнулся с Рихардом, спешившим к своему военному начальству.
– Куда так стремительно бежишь, земляк? – спросил Рихард.
– Поглядеть на штурм крепости.
– Берегись, неровен час, ногу прострелят.
– Пуля не перелетит через реку, – хорохорился сапожник.
– Ну, в этом я не уверен.
– А я уверен. Таков физический закон: «Vis attractionis» Явление это наглядно наблюдается возле воды. Ведь я когда-то учился в школе!
Через два часа Рихард вновь встретился с Михаем. К тому времени улицы были полны спешащими людьми. Сапожник задыхался от бега.
Оказывается, вода не притягивала к себе пули: девять мирных жителей были убиты выстрелами с крепостных стен. После этого зрители очистили партер. Но тут же устроились в ложах. Теперь люди наблюдали за военной игрой из окон. Они наивно думали, что пули не могут пробить стены домов. И продолжали созерцать бой.
И вдруг с крепостной башни снова раздался грозный окрик: «Трепещи!»
И Пешт начали забрасывать с высоты крепостных бастионов бомбами и ракетами.
Бомбы с огненными хвостами, словно падающие метеоры, сначала описывали дугу в ясном небе, а потом с треском лопались, как бы изрыгая человеческую злобу.
Жители, стоявшие у ворот домов, насчитали триста шестнадцать разрывов, грянувших прямо над их головами.
Но это еще была не кара, не месть, а лишь предостережение.
Бомбы пока ничего не подожгли, а только дали понять людям, что их прежнее представление о небосводе далеко от действительности. Это – вовсе не прочный куполообразный свод, и он нисколько не защищает головы смертных. Ни грешников, ни безвинных – ничьи!
Было еще одно преимущество у крепости в Буде. Осаждавшие считали ее более слабой, чем она была на самом деле, и думали, что захватить ее нетрудно, стоит лишь припугнуть осажденных.
И лишь позднее сообразили, что тут надо было применять не высокопарные речи, а снаряды.
При первом штурме осаждающие войска обстреляли крепость из двадцати восьми орудий, а с бастионов им ответили девяносто два орудия. У осаждающих были легкие шести– и двенадцатифунтовые полевые орудия, крепостной же гарнизон располагал тяжелыми, двадцатичетырехфунтовыми крепостными пушками. Осаждающие посылали из своих гаубиц семифунтовые снаряды, а осажденные метали в ответ шестидесятифунтовые бомбы.
Осаждающим оставалось лишь повторить девиз спартанской матери: «Если твой меч короток, удлини его на один шаг!»
Они должны были приблизиться к своему противнику настолько, чтобы снаряды из маломощных пушек могли достигнуть врага.
И вот этими небольшими снарядами осаждающие заставили неприятеля убрать с холма «Малая Швабская гора» батареи, оборонявшие четвертую цитадель – ротонду, и вынудили пехоту, защищавшую шанцы на горе Кальвария, вернуться в казармы; после этого они установили пушки на горе Геллерт, подпалили и сожгли дотла головной сторожевой пост и пакгаузы Надора.
Вот это и вызвало восторженные возгласы и всеобщее ликование на пештской набережной Дуная, повлекшие за собой месть врага, который подверг город двухчасовой бомбардировке.
Против такой карательной меры не было защиты. Она оказалась первой пощечиной. Осаждающие, почувствовав вызов, лишь скрежетали зубами. Они не располагали ни одним осадным орудием.
Созванный на следующий день военный совет вынужден был признать, что крепость в Буде – не просто вражеское гнездо, но сильно укрепленный бастион, захват которого требует осады, штурма и боевых операций по всем правилам военного искусства. Было решено доставить из Комарома осадные орудия, А пока они прибудут – по ночам сооружать штурмовые плацдармы и для маскировки устраивать ежедневные отвлекающие вылазки!
Ложная атака – самое суровое испытание для солдата: ведь надо совершать вылазку только для того, чтобы потом отступить, сражаться только затем, чтобы I сбить с толку противника.
В один из этих тягостных дней Рихард обратился к сапожнику Михаю:
– Послушай, земляк, не хочешь ли заработать двести форинтов?
– Почему бы нет, если дело стоящее! – мудро, ответил сапожник.
– Услуга будет состоять вот в чем: надо проникнуть в крепость и разобраться в тамошней обстановке. Ты ведь говорил, что нередко там бывал.
– Пожалуй, сумею, – согласился Михай. – Но двести форинтов мне не нужны, я и так окажу вам услугу.
Рихард пожал протянутую ему руку.
– Но как ты туда проникнешь? Все это надо сделать с умом.
– А очень просто. Переоденусь в зипун и, по случаю ярмарки, проникну в крепость со знакомыми крестьянами из Хидегкута. Они каждую среду и субботу возят туда яйца, масло, зелень – с ними как-нибудь и проберусь.
– Отлично. Главное, необходимо выяснить, какое настроение царит в крепости, среди солдат гарнизона.
– Будьте уверены, все разведаю.
– Ты понимаешь по-итальянски?
– Никак нет. Даже мой дед, и тот не понимал. Но я все равно проведаю все, что надо.
– И еще… Хорошо бы пробраться к той женщине, которую они держат взаперти, и узнать у нее, где и у кого находится ребенок, доверенный ее попечению. Зовут его Карл, на шее у него – в виде особой приметы – висит на цепочке половинка разломанного медяка.
– Ах, вот оно что! Значит, и ваша милость разыскивает этого мальчика. Однажды одетый в латы офицер из вражьего стана тоже осведомлялся о нем. Не знаю, жив ли еще этот офицер.
– Я как раз потому и ищу ребенка, что тот офицер погиб.
– Хорошо, сударь, дознаюсь. Тот офицер сулил мне тысячу форинтов за то, чтобы я съездил в Дебрецен к госпоже Байчик и разузнал, где находится мальчонка. Но я за это не взялся. А для вашей милости все сделаю. Непременно разыщу в каземате эту женщину.
Переодевшись швабским бедняком, Михай несколько дней спустя проник к крепость. Вскоре он благополучно вернулся оттуда.
Рихард ждал его с нетерпением; увидев смельчака, он обнял его.
– Я всюду побывал. Все видел. Первым делом начнем с того, что происходит в крепости. Нужды там нет, все стоит дешево. Горожане уходить из крепости пока не собираются. Артиллеристы всего охотней покупают всякие там лакомства и хорошо за них платят. Крепостные ворота обложены мешками с песком, за исключением ворот виадука. На Рыбацком бастионе для егерей вырыты траншеи.
– Как настроены артиллеристы?
– Держат себя гордо.
– А немецкие солдаты-пехотинцы?
– Веселятся.
– Хорваты?
– Эти – сердитые.
– Ну, а итальянцы?
– Не поймешь.
– Может быть, они пришли в уныние и хотят перейти на нашу сторону?
– Нет.
– Каким же образом удалось тебе, земляк, выведать настроение итальянских солдат?
– Представьте, я это сделал довольно просто. Покупая на базаре лук и картофель, они завязывают их в носовой платок. Так вот, платки у всех – пестрые.
– Но при чем тут носовые платки?
– А при том, что, задумай они сдать крепость, каждый таскал бы при себе белый носовой платок. Пожалуй, коли им придется очень туго и наступит их смертный час, тогда на них и можно будет рассчитывать, но пока до этого далеко. Только когда наши штурмовые лестницы окажутся у самой крепостной стены, они протянут нам руки и помогут на нее взобраться. А до той поры – будут продолжать по нас стрелять, О, я хорошо знаю этот народ. Итальянец – пылкий любовник, но довольно равнодушный друг.
– Ну, а насчет госпожи Байчик? Сумел ты с ней переговорить?
– Не удалось мне к ней пробраться. Из тюрьмы ее увезли, так как она захворала, переправили вместе со служанкой в лазарет. Та тоже больна.
– Что у нее за болезнь?
– Тиф.
Рихард нахмурился. Болезнь эта быстро расправляется со своими жертвами.
– Два врага – тиф и холера – осаждают гарнизон крепости изнутри. Мертвецов складывают в нишах бастиона, так как их негде хоронить.
– Значит, ты так и не сумел повидаться с этой женщиной?
– Кое-что я сделал. Я написал ей и уверен, что мою записку она наверняка получила. Но ответа я так и не дождался, хотя долго околачивался у дверей лазарета. А потом всех крестьян из крепости выставили, и мне тоже пришлось убраться восвояси. В следующий базарный день, на той неделе, я схожу еще раз и разузнаю побольше.
Людям со шпорами, лихим кавалеристам, осадившим крепость, по самой природе своей, вероятно, весьма мучительно стоять целыми днями, а то и неделями перед дурацкой стеной, с которой противник, издеваясь, показывает им язык.
Уже на третий день девять десятых осаждающих стали терять терпение. Солдаты жаждали ринуться на приступ. Лица их горели от стыда, сердца кипели от гнева. Возбуждение царило и на военном совете.
– На штурм! – торопили офицеры своего командующего.
Разыгрывались бурные сцены. Самые закадычные друзья не могли столковаться между собой: одних обвиняли в медлительности, других – в отсутствии выдержки.
Так именно столкнулись на военном совете братья Барадлаи, державшиеся противоположных мнений. Эден, разумеется, принадлежал к партии «осторожных», Рихард – к партии «горячих голов».
Когда на четвертый день осады был созван военный совет, они так бурно спорили, словно были исконными врагами. Казалось, каждый из них избрал другого мишенью для всевозможных нападок.
Их споры, как в зеркале, отражали создавшуюся в стране обстановку: брат против брата. О чем шла речь? О том, кто больше любит родину, кто отважнее, кто нашел более верный путь! Именно из-за этого они так сильно сокрушались, так резко обвиняли друг друга.
– Мы обязаны скорее завершить осаду! – заключил Рихард после того, как мнения их окончательно разошлись и ни один из них не сумел убедить другого.
– А я говорю, нам нужно ее только еще начинать, – возразил Эден.
– Мы должны начать решительный штурм, напасть со всех четырех сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
– Если ты обнажишь против меня меч, я не остановлюсь перед тем, чтобы пронзить сердце твоей дочери, твоей жены, твоего спящего в колыбели ребенка.
Так и поступил враг.
Спустя десять дней после того как неприятель покинул Пешт, в Буду, туда, где расположены источники Визивароша, примчался отряд гусар. На бомбовой площади стояли два австрийских пехотных подразделения о двумя пушками. Оказавшись в зоне досягаемости артиллерийского огня, гусары сразу же были встречены огнем из орудий, осыпавших их картечью. Град осколков дробно застучал по стенам домов. Собравшаяся возле кофейни толпа зевак глазела на смертоносную игру. Снаряды пролетали над их головами. Но вот один из осколков отскочил от мраморного порога кофейни и сразил насмерть сидевшую за кассой восемнадцатилетнюю девушку.
Взвод гусар отошел к источнику Часарфюрдё, а австрийская пехота вместе с пушками отступила за защитные дамбы водоотводного канала. Только три гусара рысью преследовали врага до самого шлагбаума, сколоченного из тяжелых бревен. Осмотрев под свистом пуль дамбы, гусары не спеша вернулись на исходные позиции. Конь одного из них, поскользнувшись на ровной мостовой, сбросил седока и убежал. Но его поймали стоявшие возле кофейни горожане.
В полдень чудесного солнечного майского дня первое подразделение гонведов атаковало установленные неприятелем в Буде заграждения. Это был десятый пехотный батальон.
Все офицеры шли впереди боевых колонн. С бастионов крепости наступавших обстреливали двенадцатифунтовыми ядрами, а установленные у арсенала мортиры забросали их бомбами. Непрерывная ружейная пальба, встречала из-за оград их появление. Но ничто не могло остановить героев, они рвались вперед.
Внезапно массивные ворота заставы широко распахнулись, и спрятанные там пушки выпустили по стремительно подвигавшемуся вперед батальону убийственный залп картечи.
Этот уничтожающий залп смял колонну атакующих. Часть гонведов бросилась в верхние этажи домов, продолжая из окон стрелять по частоколу. Другие, в поисках спасения, побежали туда, где были расположены резервные силы.
Теперь устремился на штурм крепости тридцать третий батальон.
Его поливали огнем со всех бастионов, но он все продолжал двигаться по направлению к шлагбауму.
Однако у ворот заставы этот батальон ожидала та же участь, что и его предшественников.
Тогда один венгерский артиллерийский офицер смело выдвинулся с двумя орудиями к самому берегу Дуная и с близкого расстояния начал в упор обстреливать заставу.
Увесистые ядра с треском сорвали с крюков тяжелые ворота. Скрытая за ними батарея была демаскирована и осталась без прикрытия на случай фланговой атаки, и оборонявшие заставу части спешно отступили со своими пушками, не выдержав неожиданного перекрестного огня. Д наступавший батальон с громкими криками «ура», с примкнутыми штыками ринулся на приступ частокола. Тем временем и рассеянный десятый батальон успел перестроить свои ряды и внезапно хлынул из переулка. И когда вся линия частокола оказалась атакованной, две выдвинутые вперед батареи стали забрасывать зажигательными снарядами здание водонапорной башни.
Еще бы только четверть часа!
Еще бы только один стремительный бросок!
Если б даже атакующие части не смогли смелым натиском сразу же захватить защитные дамбы водохранилища, им, во всяком случае, удалось бы выиграть время для того, чтобы батарея разрушила виадук. А перестань существовать виадук, будь выведен из строя механизм водонапорной башни, – дальнейшая защита крепости была бы немыслима.
Но в это время пришел приказ венгерского главнокомандующего – немедленно и повсеместно прекратить боевые действия.
И возможность одержать победу решительным натиском оказалась упущенной.
Но для чего понадобилось приостановить атаку?
Оказывается для того, чтобы два полководца могли обменяться письмами. Для того, чтобы два храбрых солдата доказали, что они плохие дипломаты.
А боевая тактика?… Что греха таить, за два столетия она нисколько не улучшилась!
Карл Лотарингский в свое время совершенно так же уговаривал Абдурахмана, как ныне Гёргеи своего противника Хенци. Если, мол, Хенци не сдаст Буду со всем крепостным гарнизоном, то он, Гёргеи, заставит его склониться перед его саблей».
Абдурахман в ответ на слова Карла Лотарингского приказал выставить на бастионах крепости острые копья с насаженными на них головами ста пленных христиан. Хенци же в ответ на ультиматум Гёргеи. подверг артиллерийскому обстрелу беззащитных жителей Пешта.
Он поступил так, пользуясь своей властью над гарнизоном крепости.
И мог бы в оправдание своих действий заявить:
– Я сделал то, что сделал. И сделал это, потому что ненавижу вас, потому что ваше торжествующее ликование вызывает во мне гнев. Я хотел нанести сердцу вашего народа рану, которая не заживет десятки лет и оставит в священных городах нашей страны кровавые следы они не высохнут до той поры, пока господь не пошлет к вам ангелов, которые сотрут их своей стопою.
Но ссылаться на то, будто мирные жители Пешта обстреливали Буду!
Это все равно, как если бы Герострат заявил, будто он поджег храм Дианы потому, что хотел выкурить оттуда комаров!
Комендант крепости сам не сознавал своего могущества! Он каждодневно дерзал осыпать пощечинами восставшего великана, этого извергающего, огонь чудища из апокалипсиса, которое наверняка должно было разорвать его на куски. Он осмелился во время осады растоптать валявшееся у него под ногами самое драгоценное сокровище стоявшей против него нации – ее обожаемую юную столицу. И еще позволил себе приводить в оправдание, чтобы снискать сочувствие других, разные жалкие отговорки!
Чем был его поступок – геройским подвигом или злодеянием?
Если это геройский подвиг – незачем оправдываться. Если же злодеяние – оправдания для него нет!
Лавры – неувядаемы. Клеймо позора – несмываемо.
Так или иначе ни то ни другое не спрячешь!
Разве может олимпийская игра не иметь многочисленных зрителей? Пештскую набережную отделяет от набережной в Буде река, едва достигающая пятисот шагов в ширину. Здесь – партер. Там – сцена, турнир, на котором льется человеческая кровь; в нем участвуют настоящие герои и устраивается роскошный фейерверк: горит крепость, падают бомбы.
И как можно допустить, что зрители таких драматических событий останутся немыми свидетелями? Что они способны будут безмолвно созерцать появление новой пушки на горе Геллерт, которая уже через минуту заговорит, а еще через мгновение упавшее на крепостную стену ядро сокрушит ряды вооруженных врагов?
Городские жители облепили берег Дуная вдоль набережной, от острова Маргит до здания Людовицеума, и в продолжение, всей битвы отовсюду раздавались торжествующие клики.
А потом с крепостной башни вдруг раздался окрик «Молчать!»
Рихард действительно остановился на постой в доме, где его радостно встретил дворник. И тот радушно принимал дорогого гостя.
Четвертого мая, когда раздался первый пушечный' выстрел, сапожник Михай покинул свою дворницкую: пусть кто угодно стережет дом! И он вихрем умчался со двора. В воротах Михай столкнулся с Рихардом, спешившим к своему военному начальству.
– Куда так стремительно бежишь, земляк? – спросил Рихард.
– Поглядеть на штурм крепости.
– Берегись, неровен час, ногу прострелят.
– Пуля не перелетит через реку, – хорохорился сапожник.
– Ну, в этом я не уверен.
– А я уверен. Таков физический закон: «Vis attractionis» Явление это наглядно наблюдается возле воды. Ведь я когда-то учился в школе!
Через два часа Рихард вновь встретился с Михаем. К тому времени улицы были полны спешащими людьми. Сапожник задыхался от бега.
Оказывается, вода не притягивала к себе пули: девять мирных жителей были убиты выстрелами с крепостных стен. После этого зрители очистили партер. Но тут же устроились в ложах. Теперь люди наблюдали за военной игрой из окон. Они наивно думали, что пули не могут пробить стены домов. И продолжали созерцать бой.
И вдруг с крепостной башни снова раздался грозный окрик: «Трепещи!»
И Пешт начали забрасывать с высоты крепостных бастионов бомбами и ракетами.
Бомбы с огненными хвостами, словно падающие метеоры, сначала описывали дугу в ясном небе, а потом с треском лопались, как бы изрыгая человеческую злобу.
Жители, стоявшие у ворот домов, насчитали триста шестнадцать разрывов, грянувших прямо над их головами.
Но это еще была не кара, не месть, а лишь предостережение.
Бомбы пока ничего не подожгли, а только дали понять людям, что их прежнее представление о небосводе далеко от действительности. Это – вовсе не прочный куполообразный свод, и он нисколько не защищает головы смертных. Ни грешников, ни безвинных – ничьи!
Было еще одно преимущество у крепости в Буде. Осаждавшие считали ее более слабой, чем она была на самом деле, и думали, что захватить ее нетрудно, стоит лишь припугнуть осажденных.
И лишь позднее сообразили, что тут надо было применять не высокопарные речи, а снаряды.
При первом штурме осаждающие войска обстреляли крепость из двадцати восьми орудий, а с бастионов им ответили девяносто два орудия. У осаждающих были легкие шести– и двенадцатифунтовые полевые орудия, крепостной же гарнизон располагал тяжелыми, двадцатичетырехфунтовыми крепостными пушками. Осаждающие посылали из своих гаубиц семифунтовые снаряды, а осажденные метали в ответ шестидесятифунтовые бомбы.
Осаждающим оставалось лишь повторить девиз спартанской матери: «Если твой меч короток, удлини его на один шаг!»
Они должны были приблизиться к своему противнику настолько, чтобы снаряды из маломощных пушек могли достигнуть врага.
И вот этими небольшими снарядами осаждающие заставили неприятеля убрать с холма «Малая Швабская гора» батареи, оборонявшие четвертую цитадель – ротонду, и вынудили пехоту, защищавшую шанцы на горе Кальвария, вернуться в казармы; после этого они установили пушки на горе Геллерт, подпалили и сожгли дотла головной сторожевой пост и пакгаузы Надора.
Вот это и вызвало восторженные возгласы и всеобщее ликование на пештской набережной Дуная, повлекшие за собой месть врага, который подверг город двухчасовой бомбардировке.
Против такой карательной меры не было защиты. Она оказалась первой пощечиной. Осаждающие, почувствовав вызов, лишь скрежетали зубами. Они не располагали ни одним осадным орудием.
Созванный на следующий день военный совет вынужден был признать, что крепость в Буде – не просто вражеское гнездо, но сильно укрепленный бастион, захват которого требует осады, штурма и боевых операций по всем правилам военного искусства. Было решено доставить из Комарома осадные орудия, А пока они прибудут – по ночам сооружать штурмовые плацдармы и для маскировки устраивать ежедневные отвлекающие вылазки!
Ложная атака – самое суровое испытание для солдата: ведь надо совершать вылазку только для того, чтобы потом отступить, сражаться только затем, чтобы I сбить с толку противника.
В один из этих тягостных дней Рихард обратился к сапожнику Михаю:
– Послушай, земляк, не хочешь ли заработать двести форинтов?
– Почему бы нет, если дело стоящее! – мудро, ответил сапожник.
– Услуга будет состоять вот в чем: надо проникнуть в крепость и разобраться в тамошней обстановке. Ты ведь говорил, что нередко там бывал.
– Пожалуй, сумею, – согласился Михай. – Но двести форинтов мне не нужны, я и так окажу вам услугу.
Рихард пожал протянутую ему руку.
– Но как ты туда проникнешь? Все это надо сделать с умом.
– А очень просто. Переоденусь в зипун и, по случаю ярмарки, проникну в крепость со знакомыми крестьянами из Хидегкута. Они каждую среду и субботу возят туда яйца, масло, зелень – с ними как-нибудь и проберусь.
– Отлично. Главное, необходимо выяснить, какое настроение царит в крепости, среди солдат гарнизона.
– Будьте уверены, все разведаю.
– Ты понимаешь по-итальянски?
– Никак нет. Даже мой дед, и тот не понимал. Но я все равно проведаю все, что надо.
– И еще… Хорошо бы пробраться к той женщине, которую они держат взаперти, и узнать у нее, где и у кого находится ребенок, доверенный ее попечению. Зовут его Карл, на шее у него – в виде особой приметы – висит на цепочке половинка разломанного медяка.
– Ах, вот оно что! Значит, и ваша милость разыскивает этого мальчика. Однажды одетый в латы офицер из вражьего стана тоже осведомлялся о нем. Не знаю, жив ли еще этот офицер.
– Я как раз потому и ищу ребенка, что тот офицер погиб.
– Хорошо, сударь, дознаюсь. Тот офицер сулил мне тысячу форинтов за то, чтобы я съездил в Дебрецен к госпоже Байчик и разузнал, где находится мальчонка. Но я за это не взялся. А для вашей милости все сделаю. Непременно разыщу в каземате эту женщину.
Переодевшись швабским бедняком, Михай несколько дней спустя проник к крепость. Вскоре он благополучно вернулся оттуда.
Рихард ждал его с нетерпением; увидев смельчака, он обнял его.
– Я всюду побывал. Все видел. Первым делом начнем с того, что происходит в крепости. Нужды там нет, все стоит дешево. Горожане уходить из крепости пока не собираются. Артиллеристы всего охотней покупают всякие там лакомства и хорошо за них платят. Крепостные ворота обложены мешками с песком, за исключением ворот виадука. На Рыбацком бастионе для егерей вырыты траншеи.
– Как настроены артиллеристы?
– Держат себя гордо.
– А немецкие солдаты-пехотинцы?
– Веселятся.
– Хорваты?
– Эти – сердитые.
– Ну, а итальянцы?
– Не поймешь.
– Может быть, они пришли в уныние и хотят перейти на нашу сторону?
– Нет.
– Каким же образом удалось тебе, земляк, выведать настроение итальянских солдат?
– Представьте, я это сделал довольно просто. Покупая на базаре лук и картофель, они завязывают их в носовой платок. Так вот, платки у всех – пестрые.
– Но при чем тут носовые платки?
– А при том, что, задумай они сдать крепость, каждый таскал бы при себе белый носовой платок. Пожалуй, коли им придется очень туго и наступит их смертный час, тогда на них и можно будет рассчитывать, но пока до этого далеко. Только когда наши штурмовые лестницы окажутся у самой крепостной стены, они протянут нам руки и помогут на нее взобраться. А до той поры – будут продолжать по нас стрелять, О, я хорошо знаю этот народ. Итальянец – пылкий любовник, но довольно равнодушный друг.
– Ну, а насчет госпожи Байчик? Сумел ты с ней переговорить?
– Не удалось мне к ней пробраться. Из тюрьмы ее увезли, так как она захворала, переправили вместе со служанкой в лазарет. Та тоже больна.
– Что у нее за болезнь?
– Тиф.
Рихард нахмурился. Болезнь эта быстро расправляется со своими жертвами.
– Два врага – тиф и холера – осаждают гарнизон крепости изнутри. Мертвецов складывают в нишах бастиона, так как их негде хоронить.
– Значит, ты так и не сумел повидаться с этой женщиной?
– Кое-что я сделал. Я написал ей и уверен, что мою записку она наверняка получила. Но ответа я так и не дождался, хотя долго околачивался у дверей лазарета. А потом всех крестьян из крепости выставили, и мне тоже пришлось убраться восвояси. В следующий базарный день, на той неделе, я схожу еще раз и разузнаю побольше.
Людям со шпорами, лихим кавалеристам, осадившим крепость, по самой природе своей, вероятно, весьма мучительно стоять целыми днями, а то и неделями перед дурацкой стеной, с которой противник, издеваясь, показывает им язык.
Уже на третий день девять десятых осаждающих стали терять терпение. Солдаты жаждали ринуться на приступ. Лица их горели от стыда, сердца кипели от гнева. Возбуждение царило и на военном совете.
– На штурм! – торопили офицеры своего командующего.
Разыгрывались бурные сцены. Самые закадычные друзья не могли столковаться между собой: одних обвиняли в медлительности, других – в отсутствии выдержки.
Так именно столкнулись на военном совете братья Барадлаи, державшиеся противоположных мнений. Эден, разумеется, принадлежал к партии «осторожных», Рихард – к партии «горячих голов».
Когда на четвертый день осады был созван военный совет, они так бурно спорили, словно были исконными врагами. Казалось, каждый из них избрал другого мишенью для всевозможных нападок.
Их споры, как в зеркале, отражали создавшуюся в стране обстановку: брат против брата. О чем шла речь? О том, кто больше любит родину, кто отважнее, кто нашел более верный путь! Именно из-за этого они так сильно сокрушались, так резко обвиняли друг друга.
– Мы обязаны скорее завершить осаду! – заключил Рихард после того, как мнения их окончательно разошлись и ни один из них не сумел убедить другого.
– А я говорю, нам нужно ее только еще начинать, – возразил Эден.
– Мы должны начать решительный штурм, напасть со всех четырех сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64