сказал он, помолчав. — Но я не понимаю, зачем Смэджу вас убивать?
— Смэдж имел виды на Ивоа.
— Вы хотите сказать, что Смэдж пытался вас убить, чтобы… жениться на вашей жене?
— Вот именно. Однако он просчитался. Если бы меня не стало, он ненадолго пережил бы меня.
Парсел кинул быстрый взгляд на Смэджа: тот сидел весь бледный, скорчившись на табуретке. Маклеод негромко хихикал.
— Ничего не понимаю, — хмуро бросил Мэсон. — Зачем Смэджу зариться на чужую жену? Ведь он уже женат.
Парсел посмотрел на капитана. В некоторых вопросах наивность Старика просто непостижима. Да и была ли это наивность?
— Почему Тими убил Джонса? — спросил Парсел.
— Это другое дело, — высокомерно бросил Мэсон. — Но ведь мы британцы. Мы не дикари.
— Поверьте, — возразил Парсел, — даже в Великобритании существуют люди, которые готовы убить соседа, лишь бы завладеть его женой.
Мэсон покраснел и отвернулся со смущенным и гневным видом.
— Не понимаю, что нам могут дать все эти рассуждения. Мне лично они кажутся крайне безнравственными.
— Я тоже скажу вам мое мнение, — вдруг протянул Маклеод. — Вся эта история — выдумка, основанная на том, что черные поломали ружья охраны водоносов. А кто рассказал нам эту историю? Парсел. А откуда он выкопал эту историю? От Амуреи. А где она, Амурея? В чаще. И вот вам итог: мы знаем это только от Парсела, а доказательств у него нет. Теперь другое предположение: черные ничего не ломали. Тими берет английское ружье и палит в Парсела, когда тот выходит утром на крыльцо…
Парсел бросил на него негодующий взгляд. Минуту назад Маклеод хихикал над Смэджем, а теперь спешит ему на выручку.
— Вы забываете, однако, — сухо заметил Парсел, — что для Тими было бы очень рискованно стрелять в меня среди бела дня, сидя в чаще против моего дома. Чтобы уйти назад, ему пришлось бы пересечь всю Ист-авеню или Вест-авеню. А там его легко бы заметили.
Этот тактический аргумент подействовал на Мэсона.
— Пожалуй, верно, — сказал он, опустив глаза на пулю, — к тому же я не понимаю, зачем Тими менять ружье. Французские ружья превосходны и легче наших.
С минуту он размышлял, затем поднял голову и поглядел на Парсела.
— Однако все это лишь подозрения, и у вас нет доказательств, При таком положении дела ваш отвод недействителен.
Говорил он решительно, но было видно, что этот инцидент лишил его прежней уверенности. Парсел протянул руку, и Мэсон вернул ему пулю.
— Я не спрашиваю вас, — сказал Парсел, поворачиваясь к нему спиной и подходя к столу, — был ли Смэдж с вами утром, когда вы услышали выстрел. Я не хочу ставить вас в затруднительное положение.
Он взял связку бананов, лежавшую на столе, выбрал себе один плод, оторвал от связки и принялся его чистить. Затем присел боком на край стола, спокойный, хладнокровный, и молча поглядел на Масона. Челюсть еще немного побаливала, когда он открывал рот, но от тошноты не осталось и следа.
— Смэджа с нами не было, — подумав, сказал Мэсон.
Парсел слегка поклонился ему.
— Благодарю вас за это признание, — сказал он, переставая чистить банан. — А также благодарю за то, что вы признаете кое-какие подозрения против Смэджа правильными. Но меня, признаться, удивляет, что после этого вы утверждаете, будто Смэдж имеет моральное право судить меня.
Теперь Маклеоду было уже нескучно. У него хватает смекалки, у нашего архангела Гавриила! Как ловко он посадил на мель капитана с этой английской пулей! Маклеод прищурил глаза и вспомнил недавние времена, когда они устраивали собрания и архангел Гавриил представлял оппозицию. Бог ты мой, вот тогда он не скучал! Приходилось держать ухо востро и все время лавировать против этого ангела! Все время стараться выбросить его на риф! Хорошее было времечко! И все испортили эти окаянные черные! Он так крепко сжал зубы, что у него даже челюсти заныли. «Проклятые ублюдки! — подумал он с яростью. — Но им не видать шкуры родного сынка моей матушки! Ну нет! Он им не дастся. Быть может, он один. Один из всех белых и черных. Уцелеет он один из всех белых и черных ублюдков, будь они прокляты! И остров будет моим! — подумал он во внезапном порыве радости. Набрав полную грудь воздуха, он широко открыл глаза и посмотрел на вершину горы. — Бог ты мой! — подумал он.
— Весь остров будет моим!»
Чем дольше тянулось молчание, тем больше Мэсон приходил в замешательство. Отсутствие Смэджа в момент выстрела окончательно убедило его, но он уже не мог отказаться от своего решения и чувствовал, что это значительно ослабляет его позиции. В то же время он был сверх всякой меры шокирован поведением Парсела. Где же это видано, чтобы подсудимый садился на стол и лакомился бананами перед лицом судей! Но с другой стороны, Парсел у себя дома. Если разобраться, это его стол и его бананы, он имеет право распоряжаться ими как ему угодно — тут ничего не скажешь. Впервые в душе Мэсона столкнулось уважение к общепринятым формам с уважением к частной собственности, и это столкновение лишило его дара речи.
А Парсел принялся за второй банан. И сделал это совсем нанапоказ. После приступа тошноты под папоротниками он чувствовал пустоту в желудке, и ему просто захотелось есть. В то же время он ясно представлял себе все, что происходит в душе Мэсона, и, несмотря на грозившую ему опасность, не мог не улыбнуться про себя. И впрямь, трудно судить за предательство человека, который сидит на столе, болтает ногами и жует банан. Столь серьезное обвинение требует куда более торжественной обстановки. «Что за комедия! — подумалось Парселу.
— Какое значение придают люди внешности, всему, что дает им власть над другими! Мэсон был бы счастлив, если бы его главу венчал черный креп и судейский парик, когда он будет выносить мне смертный приговор».
Парсел вытер пальцы платком, спрыгнул со стола, уселся на «скамью подсудимых», удобно опершись спиной о стенку, и посмотрел на Мэсона.
— Мистер Парсел, — тотчас заговорил Мэсон, — с первого дня нашего пребывания на острове вы всегда производили впечатление человека, стоявшего на стороне черных против своих соотечественников.
Парсел покачал головой.
— Я защищал права таитян потому, что права их были ущемлены, серьезно ущемлены. И не только их права, но их человеческое достоинство. Точно так же я стал бы защищать права и достоинство моих соотечественников.
— Значит, вы считаете, что ответственность за эту войну падает на британцев?
— Она падает на Маклеода и на тех, кто голосовал за него. Она падает и на вас, так как вы стали его союзником после убийства Кори и Меоро.
— Не смейте меня критиковать, мистер Парсел!
Парсел поднял брови и холодно спросил:
— Почему?
Мэсон старался найти подходящий ответ, ничего не придумал и продолжал:
— Я сам слышал, как вы говорили, что Маклеод не имел законного права убивать тех двух черных. Стойте ли вы и теперь на этой точке зрения?
— Да, стою.
— Как мне передали, Кори хотел пронзить Маклеода копьем, и тогда Маклеод выстрелил.
— Это верно, но перед тем Маклеод сам спровоцировал Кори. Он бросил камень ему в лицо.
— Кори надо мной издевался, — сказал Маклеод, ставя свою табуретку на все четыре ножки и жестко глядя на Парсела.
— Я сам слышал, как Бэкер жестоко издевался над вами, в ту ночь, когда делили женщин, и однако вы ничего ему не сделали.
— Это другое дело. Но я не позволю черным оказывать мне неуважение.
— Значит, у вас два мерила и два закона?
— Конечно.
— Вот видите, к чему приводит такая система: шестеро убитых.
— Эти рассуждения уводят нас в сторону, — нетерпеливо бросил Мэсон. — Из ваших слов, мистер Парсел, я заключил, что с тех пор как черные скрылись в чаще, вы оправдываете все, их поступки.
— Не совсем так. Я не оправдываю насилия.
— Однако вы считаете, что дело их справедливо.
— Да, справедливо, — с силой сказал Парсел.
Серо-голубые глаза Мэсона заблестели. Он выпятил грудь, вобрал шею в плечи и нагнул свой квадратный череп, словно готовясь к нападению.
— Мистер Парсел, — сказал он, четко выговаривая каждое слово, — в ноябре я поставил вас в известность, что собираюсь спрятать оружие в пещере. Вы единственный британец на всем острове, которому я открыл этот план. Третьего дня черные скрылись в чаще и на другой же день нашли мое оружие. Поскольку вы также единственный британец, сочувствующий их делу, я заключаю, что это вы указали им мой тайник.
Парсел вскочил.
— Вы с ума сошли, Мэсон! — закричал он в бешенстве. — Как вы смеете предъявлять мне такое обвинение? Вы и сами этому не верите! Я не желаю вооружаться сам, не стану же я давать оружие другим!
— Чем вы объясните тогда, что черные так быстро нашли мои ружья?
— Меани обнаружил вашу пещеру еще в ноябре. Он прятал там Итиа и Авапуи.
— Кто вам об этом сказал?
— Итиа.
— Когда?
— Вчера.
— В котором часу?
— За несколько минут до нападения на водоносов.
— Ну, разумеется, — протянул Мэсон.
Парсел посмотрел на него сверкающими глазами, но ничего не сказал. Мэсон продолжал:
— А как вы объясняете, что черные узнали о походе за водой?
— Их жены все время общались с нашими.
— Вы хотите сказать, что они за нами шпионят?
— Не сознательно. Но все таитянки болтливы.
— Миссис Мэсон не болтлива, — решительно возразил Мэсон.
— Парсел открыл было рот, чтобы возразить, но сдержался.
В конце концов восхищение Мэсона своей женой даже трогательно. Жаль только, что оно не распространяется ни на весь ее пол, ни на все ее племя.
— А миссис Парсел болтала с Итией? — холодно спросил Мэсон.
Парсел нахмурился. Конечно, миссис Парсел тоже из болтливых…
— Не знаю, — ответил он сухо. Потом добавил: — В поселке девять жен британцев. Почему вы считаете, что именно моя жена рассказала Итии, когда выходят водоносы?
— А вы ей не говорили?
Парсел снова уселся.
— Конечно, нет, — сказал он, пожав плечами. — Зачем? Что мне за интерес? Вы скоро обвините меня в том, что это я устроил засаду водоносам.
— Ни в чем подобном я вас не обвиняю. Когда черные сбежали в чащу, почему вы меня не предупредили?
— А почему я должен вас предупреждать?
— Чтобы я успел пойти в пещеру и вынести свое оружие.
— Значит, вы уже переменили мнение и не считаете, что я указал таитянам, где тайник?
— Не понимаю, — опешил Мэсон.
— Вы сами себя выдали, — ответил Парсел, подымаясь и снова ставя ногу на край табуретки. — Никогда вы не верили, будто я сообщил ваш секрет таитянам.
Мэсон покраснел и захлопал глазами.
— Объясните, что вы хотите сказать.
— Не можете же вы одновременно обвинять меня в том, что я выдал ваш секрет, и в том, что вовремя вас не предупредил. Либо я предатель, либо я разиня. Одно из двух!
— Я не вижу тут никакого противоречия, — возразил Мэсон. — Именно потому, что вы меня не предупредили, я и решил, что вы выдали мой секрет.
Маклеод одобрительно склонил голову.. Ловкий ход! Вот бы не подумал, что Старик так быстро выплывет на поверхность.
— Но я ведь не знал, где ваша пещера! — воскликнул Парсел с негодованием. — И даже не подозревал, что вы осуществили свой план и перенесли оружие. Кроме меня, вы как будто никого больше не просили помочь, а Ваа отказалась вам помогать из страха перед тупапау.
— Миссис Мэсон сумела побороть свои чувства.
— Не мог же я этого предвидеть, — нетерпеливо воскликнул Парсел. — Я не имею чести знать миссис Мэсон так близко, как вы!
Но Мэсон тут же осадил его:
— Не будем говорить о миссис Мэсон.
— Но это же чистое безумие! Вот уже добрых четверть часа вы бросаете мне в лицо бог знает какие обвинения! Если вас послушать, так я виноват решительно во всем. Даже когда я ничего не делаю, я тоже виноват. Если уж вы хотите найти виновного, то не забывайте: это вы научили таитян стрелять, и стреляют они из ваших ружей.
— Еще раз прошу оставить меня в стороне.
— Оставить вас в стороне! Почему это вы считаете, что имеете право на какие-то преимущества? Да и судить меня вам позволяет только оружие, которое вы держите в руках.
Вдалеке прокатился выстрел. Парсел замолк, побледнел и замер на месте. В пылу споров он забыл об Уилли.
— Сдается мне, что наш хват матрос Бэкер спустил Оху на дно, — протянул Маклеод;
Повернув голову и глядя на гору, Мэсон тихо проговорил:
— Правильный удар.
Смэдж тоже обернулся, но промолчал.
Не двигаясь, пристально глядя на гору, они молча ждали. Мэсон вытащил часы, и тиканье их, казалось, сразу наполнило комнату. Если не последует второго выстрела, значит Бэкеру удалось удрать. Парсела охватил страх. Никогда он не прислушивался с таким волнением и надеждой ничего не услышать.
Но вдруг раз за разом раздались еще два выстрела. Парсел встал и засунул руки в карманы.
— Они его ухлопали, — негромко сказал Мэсон.
— Почему вы так решили? — возмущенно спросил Парсел.
— Он не успел перезарядить ружье. Это они стреляли.
— Они могли промахнуться.
— Нет, — сказал Маклеод, помолчав. — Было всего два выстрела, а их трое. Если бы первые двое промахнулись, выстрелил бы третий.
— Третий, возможно, не с ними, — сказал Парсел с отчаянием. — Он, скажем, преследует Амурею.
— Нет, — заметил Мэсон, — это маловероятно. Они набросились все трое на Бэкера. Амуреей они займутся потом.
— И не забудьте, — добавил Маклеод, — что у каждого из них по два ружья. Если бы они не попали в нашего парня, были бы еще выстрелы.
— Они, быть может, не держат оба ружья постоянно заряженными, — с горечью сказал Парсел.
Маклеод пожал плечами и переглянулся с Масоном, как бы говоря: «К чему возражать? Он отрицает очевидность». Взгляд этот произвел на Парсела большее впечатление, чем все их доводы. Он закрыл глаза. И вдруг ясно увидел Бэкера. Вот он лежит мертвенно-бледный, на камнях, и черная дыра зияет у него в груди.
Мэсон, наблюдавший за Парселом, был поражен его страдальческим лицом. Он чуть не сказал: «Я глубоко огорчен, мистер Парсел». Но вовремя удержался. Приносить соболезнования обвиняемому по меньшей мере неуместно.
Парсел сидел, сложив руки на коленях, держа голову прямо, с остановившимся взором; мускулы у него на шее напряглись, глаза неподвижно смотрели вперед.
Смэдж нетерпеливо откинул прядь волос. Неподвижность Парсела немного подбодрила его, и он осмелился шевельнуться. Маклеод, прислонив дуло ружья к костлявому плечу, принялся барабанить тощими, как у скелета, пальцами себя по колену. Потом, захватив правой рукой пальцы левой, начал вытягивать их один за другим — все, кроме большого. Покончив с одной рукой, он взялся за другую. Каждый раз, как он тянул за палец, в суставе раздавался легкий хруст, затем еще хруст, посильнее. Справившись с этим делом, Маклеод поднял голову и поглядел на Смэджа. Смэдж кашлянул, выпятил нижнюю губу и, вытянув вперед свою крысиную мордочку, с презрением указал на Парсела. Маклеод громко пошаркал ногами по полу и перевел взгляд на Мэсона. Но Мэсон отвел глаза. Ему хотелось уйти, и он упрекал себя за это желание, как за трусость. Долг приказывал ему довести дело до конца. Надо продолжать допрос, но он не мог на это решиться. Оцепенение Парсела напоминало ему его собственное состояние после убийства Джимми.
За правым углом хижины со стороны пристройки послышался легкий шорох. Мэсон схватил ружье, тяжело повернулся на месте и внезапно упал на колени. Но тут же встал. Это были женщины. Они подходили одна за другой бесшумно, словно ласки, и выстроились в ряд плечом к плечу перед раздвижной дверью, однако в дом не зашли. Тут были все, кроме Ивоа и Ваа. Они стояли плотной темной группой, неподвижные, застывшие, а над ними на целую голову возвышалась мощная фигура Омааты. Они молчали. Жили, казалось, одни только глаза.
Мэсон нахмурился, затем с гордостью отметил про себя, что Ваа не покинула своего поста. Он махнул рукой, как будто отгоняя мух, и нетерпеливо бросил: «Идите прочь! Идите прочь!» Ни одна не шевельнулась.
— Омаата, — скомандовал Мэсон, — скажи им, чтобы они убирались.
Омаата не ответила. Тогда Мэсон взглянул на Маклеода, словно прося его вмешаться. Но Маклеод замотал головой. Он отнюдь не собирался публично навлекать на себя поток красноречия Ороа.
Мэсон обвел взглядом женщин. Глаза их были устремлены на него, темные, выжидающие.
— Чего вам надо? — сердито крикнул он. Ответа не последовало.
Парсел не шевелился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61