Он напряг все мускулы и удержался на этом быке до сигнала. Когда раздался громкий выстрел, способный разбудить всех мертвых, падших на этой самой арене, Денни почувствовал, как его охватывает гордость.
Он улыбнулся, еще полсекунды, и он избежит падения в водоворот рогов и копыт кружащегося быка, у которого есть только одна мечта – втоптать человека в грязь. Он, Денни Синклер, вернется домой без единой царапины. Но радость его была слишком преждевременной.
Соскок был очень важен, как и последующая перебежка к безопасному месту. Но где же клоуны родео? Разве так просто соскользнуть со спины быка на землю?
Люк и мужчина с барабаном занимались быком на противоположном конце арены, а из коридора вырвался следующий наездник. Ковбои запрыгнули на верхушку ограды и расселись, как на орнаменте седла.
Прошла доля секунды, не больше, Денни даже не успел поразмыслить, насколько все зависит от уровня адреналина, и прежде чем ему удалось соскочить и побежать к ограде, бык вильнул под ним, как поток воды, извивающейся под песком.
Моцарт, вращая бедрами, как рок-музыкант, подпрыгнул высоко в воздух и швырнул Денни на землю, веревка ослабла, и звякнул колокольчик. Денни приземлился на бедро, и его бок пронзила боль.
Восемьдесят восемь очков!
Мег, съежившись, стояла у задней дверцы фургона Денни, припаркованного в ковбойском лагере на автостоянке неподалеку от арены. Сколько времени прошло с того момента, как Эрин посмотрела на нее и заметила ее малодушие? Она сглотнула и коснулась дверной ручки.
– Входите.
Низкий голос из глубины фургона заставил ее в страхе отдернуть руку, она рассчитывала, что в фургоне никого не будет. Мег хотела повернуться и уйти, но дверь фургона распахнулась, и Люк Хастингс затащил ее внутрь.
– Я искала Эрин, – солгала она.
– Они еще на арене, и Тим тоже там. – Люк внимательно всмотрелся в нее. – Не смогли вынести этого?
Первое, что она увидела внутри фургона, – это кровать, но Мег боялась даже смотреть в этом направлении. Она села у стола на скамейку со светлым пластиковым покрытием, на которую жестом указал Люк. Мелькнувшая перед ее лицом белая когда-то перчатка заставила ее зажмуриться, затем ее взгляд скользнул от мешковатых брюк и ярко-зеленых подтяжек к полосатой рубашке, где она обнаружила дырку на плече и полоски грязи на красно-белой ткани. Какой необычно задушевный разговор можно было вести с клоуном, сидя за обыкновенным столом в такой тесноте?
– Я всегда сопровождала юного Денни на родео, – ответила Мег, – и не раз поправляла его перед возвращением домой. Почему, мистер Хастингс, вы решили, что я не смогла этого перенести? – Она подперла рукой голову, опершись локтем о пластиковую крышку стола.
Она уже слишком старая, ее сердце не выдержит. Денни на этом быке… а она стремилась к этой поездке, думала, что может смотреть, как он ездит верхом.
Люк сидел напротив нее; в фургончике было душно, словно в этот жаркий летний день весь кислород остался снаружи, и у Мег разболелась голова.
– Почему? – повторил Люк. – Наверное, ваше белое, как бумага, лицо и пот над верхней губой навели меня на такую мысль. – Он вздернул голову. – Вы тоже любите рискованные предприятия? Или вам просто нравится занимать место на этой арене?
– Мой сын – профессионал, уже почти двадцать лет его жизнь связана с быками.
– И вы до смерти боитесь за него.
Она не позволит ему догадаться, что он прав. Взглянув Люку в лицо, Мег едва не рассмеялась. Его белый грим, темные лучи вокруг глаз и полоски, окаймляющие подвижный рот, выглядели нелепо; черные линии придавали его рту выражение мягкости и беззащитности.
– Ваш макияж портится, – заметила она.
– А ваш уже совсем пропал.
Непроизвольно она подняла руку к глазам, потом до-тронулась до губ, сухих и запекшихся. Она вообще редко пользовалась карандашом для глаз, а тем более губной помадой, так что непонятно, почему она забеспокоилась.
– Должно быть, я скверно выгляжу.
– По мне, так замечательно. – Люк не отрывал взгляда от ее губ – немного бледны, только и всего. Словно не в силах больше сидеть, он проскочил в крошечную кухоньку, достал из маленького холодильника охлажденную кока-колу и протянул одну банку Мег, а другую взял себе. – Выпейте, вам нужно подкрепиться. Мне бы хотелось вместо этого предложить вам чего-нибудь покрепче, чтобы вы могли расслабиться, но у меня больше ничего нет. Вчера вечером, после того как Денни отвез вас, Тима и Эрин в мотель, мы с ним выпили упаковку из шести банок.
– Он очень страдает?
– Полагаю, – Люк отхлебнул из банки, – очень, а завтра ему будет еще хуже, но не ждите, что он в этом признается.
Но Мег не имела в виду его сегодняшние ушибы.
– Если бы он и Эрин не были в этом так похожи друг на друга, не были бы оба так упрямы, они могли бы много лет назад наладить свою жизнь. – Она помолчала, радуясь, что можно сменить тему. – Теперь я не уверена, что им это когда-нибудь удастся.
– Есть вещи, которые не стоит менять.
– И вас это устраивает?
Люк стоял у стола, в одних носках, в мешковатых брюках и в грязных белых перчатках, будто подвыпивший метрдотель модного ресторана.
– Вы с Дэниелом вместе очень давно, практически с тех пор, как он покинул дом, а вы развелись.
– Что вы говорите? – Слабая улыбка, всегда растягивавшая большой клоунский рот, исчезла, губы сомкнулись в прямую линию.
– Это вам выгодна разлука Денни и Эрин. – Мег вертела в руках банку с колой. – Это вам нужно, чтобы он был таким же одиноким, как и вы.
– Мужчина, который не живет со своей женой восемь лет, вполне естественно, одинок.
Эрин тоже так считала, но Мег думала по-другому. Она прожила с Хенком почти сорок лет, и, по ее мнению, иметь семью всегда лучше, чем жить в одиночку.
– А вы, Люк? – Она встретилась с ним взглядом. – Вам так нравится жить самому по себе? Не иметь никого, кто заботился бы о вас? – Она чуть-чуть улыбнулась. – Кто же печет вам яблочный торт?
– Моя жена не была знакома с плитой в фургоне пикапа.
Мег ничего о нем не знала, но она увидела какую-то растерянность в этих добрых карих глазах в тот момент, когда он появился на пороге ее кухни. Он вовсе не был таким независимым, как хотел казаться.
– Она ездила с вами?
– Нет, мадам. Она оставалась дома, в Оклахоме, на ранчо моего отца. – Он оторвал руки от стола и сложил на груди, уставившись на маленькую дырочку на пальце носка. – Там она влюбилась в управляющего и не раздумывая бросила меня и вышла за него замуж. Теперь у них четверо детей.
– А у вас есть?..
– Ни одного, насколько я знаю.
Мег почувствовала, как у нее вспыхнули щеки.
– Вы грубые и бестолковые ковбои, – заявила она материнским назидательным тоном и, оттолкнув банку с колой, встала, внезапно почувствовав слабость – вероятно, от жары, решила она. – Мистер Хастингс, у меня было трое озорных мальчишек, несчетное количество не-обученных наемных рабочих, равнодушных управляющих… и муж, который, несмотря на его недостатки, никогда в жизни не приводил женщину в замешательство. Но меня трудно шокировать. – Она взглянула на его клоунский наряд и повернулась к двери фургона. – Однако вы не слишком любезны с женщинами.
– Миссис Си, Мег, – он подошел к ней сзади, когда она поворачивала ручку двери, – во время переездов мне не требовались хорошие манеры, мы с Денни терпим грубость друг от друга, это часть игры. Но я приношу свои извинения.
– Наверное, я коснулась больного места.
– Возможно.
Она не повернулась, но почувствовала, что Люк стоит почти вплотную за ее спиной и от него исходит тепло. Люк Хастингс был выше Хенка, и его широкие плечи почти загораживали свет, падавший в фургон через маленькое окошко в алькове над кроватью. Он снова шепотом назвал ее по имени, но она не ответила.
– Сегодня вечером будут танцы. Оставьте мне один. Я обещаю вести себя хорошо.
– Не уверена, что есть повод для танцев.
– Денни в порядке, не волнуйтесь.
Она не ожидала увидеть то, что произошло. Ворота загона распахнулись, бык вырвался на арену, и теперь ее сын боролся не за свою восьмисекундную славу, а за свою жизнь. А она убежала, как необъезженная лошадь. Мег почувствовала, как ручка двери скользит в ее влажной ладони.
– Я не волновалась. Я… просто от жары мне сделалось плохо на арене, там собралось слишком много зрителей, и я вышла подышать, вот и все.
– Он приземлился на задницу, но ничего не сломал.
Она и прежде видела, как он падал, но она также видела, как все отвернулись от него – Хенк, Кен…
– Я не хочу потерять его, – прошептала Мег и почувствовала себя глупой оттого, что позволила Люку Хастингсу заглянуть себе в душу. Она была женой скотовода и будет ею до самой своей смерти. Так решила Мег и вышла на горячий, сухой летний воздух.
– Не лги, Денни Синклер, тебе плохо.
– Говорю тебе, я в полном порядке.
Он шел между Эрин и Тимом по тому же проходу, через который, как он успел заметить, час назад вышла его мать. Скрипя зубами от боли в бедре, он старался не хромать, а идти широким уверенным шагом. Тимми ухватился за его руку, а Денни хотелось покрепче прижать ее к больному боку. Будь он проклят, если позволит Эрин или кому-либо другому заметить, как он мучается. Ему хотелось, чтобы она и Тим похвалили и поддержали его, а не ворчали на него и не укладывали в постель со льдом на ранах.
– Куда ты собрался?
– В фургон, выпить чего-нибудь холодного и сбросить эти сапоги, пока мои ноги не распухли от жары.
– Питье подождет и сапоги тоже.
– Нужно забрать мой выигрыш, – добавил Денни.
– Твои призовые деньги никуда не денутся, по твоему чеку никто их не получит. – Сегодня он занял второе место, но на Эрин это, по-видимому, не произвело впечатления. – Тебе нужно в медпункт, Денни, и прямо сейчас.
– Бык… – Он резко оборвал себя, взглянув на Тима. – Брось это, Эрин, со мной все нормально. – Он улыбнулся ей, и у него свело челюсть. – Однако мне очень приятно, что тебя это беспокоит, иногда я этому удивляюсь.
Эрин раздраженно хмыкнула, но Тим не дал ей ничего сказать.
– Ты был великолепен, папочка! Ты на самом деле показал им! – Он оглянулся по сторонам. – Жаль, бабушка не видела тебя. Куда она пошла, мама?
– Наверное, за сахарной ватой, которую ты просил, – ответил ему Денни, крепче сжал сыну руку и, стараясь не кривиться от боли, обнял Эрин за плечи, прежде чем она успела возразить или отодвинуться. – Твоя бабушка хорошо придумала, идемте. За восемь секунд последнего раунда еще один ковбой сделал восемьдесят два очка на своенравном неудобном быке. Такие деньги случаются не каждый день.
– Это верно, – согласилась Эрин.
– Восемьдесят восемь очков в первом раунде! – ликовал Тимми.
– Два роскошных быка сегодня – это весьма неплохо, – согласился Денни, не давая Эрин возможности лишить его радости от победного второго места. – В следующий раз я выступлю лучше, а сейчас давайте праздновать.
На будущее у него были свои планы.
Глава 13
В каждом городе, где устраивались родео, у ковбоев было излюбленное место встреч: какая-нибудь душная дыра, в которой они собирались, чтобы выпить пива после изнурительной скачки, послушать музыку и обменяться бесконечными историями о сегодняшнем соревновании или о каком-либо другом. Эти пока еще неформальные, но уже традиционные вечера казались Эрин похожими на собрания студенческих общин. Их «братья» были так же одинаково одеты, как члены студенческого братства какого-нибудь университета. Шайенн не являлся исключением ни в отношении стиля одежды, ни в выборе вечернего развлечения.
В заведении под названием «Прицепная карета – лучший вестерн» Эрин уселась в углу с Тимми и Мег, а Люк и Денни отправились к бару, где в три ряда толпились такие же измученные жаждой выпить. Тимми запросил маковую бабу, надеясь вместе с ней получить бумажный зонтик, но Эрин, глядя на него, была уверена, что он с трудом борется со сном. Длинный день окончился дождем с грозой в начале вечера, и Эрин, все это время державшаяся на нервах, почувствовала, что у нее слипаются глаза; однако ни в Денни, ни в Люке не заметно было ни малейших признаков усталости, они могли много дней держаться на адреналине. Даже Мег не выглядела утомленной, когда не отрываясь смотрела в сторону бара, где в толпе мужчин стоял Люк, который уже успел переодеться. На нем, как и на остальных мужчинах, были сапоги, чистые джинсы, тщательно отутюженная, без единой морщинки рубашка и шляпа. Как и другие ковбои, он был среднего роста, а его широкоплечая, мускулистая фигура давала неверное представление о его возрасте. Только Денни, который был слишком высок для укротителя быков, и еще несколько ковбоев-синхронистов, славившихся своим ростом и мускулатурой, выделялись среди толпы. Но Денни затмевал даже их – у него была внешность звезды, этого Эрин не могла отрицать. В комнате среди сотни мужчин, обладавших обаянием, свойственным всем ковбоям родео, она мгновенно отыскала его, хотя он стоял к ней спиной, ожидая заказанные напитки. Эрин пристально смотрела на блестящие темные волосы, на их ровную линию на нежном, беззащитном затылке, на шею, которую можно так легко сломать при падении. Она отметила его приподнятое настроение, игру мускулов на лопатках, едва заметную под тканью синей в полоску рубашки в стиле вестерн, тонкую талию и аккуратно сидящие обтягивающие «ренглеры» с фирменным знаком «W», перечеркивающим оба задних кармана, его самые лучшие черные с тиснением сапоги, отполированные до зеркального блеска.
– Разве ты не рада, что папочка сегодня выиграл? – Тимми потянул мать за рукав.
– Я рада, что он ушел с ринга целым.
– Второе место в Шайенне, – с укоризненной улыбкой заметила Мег, – здесь есть чем гордиться.
– Денни знает, что я чувствую.
Мег прикусила нижнюю губу, опасаясь сказать что-нибудь лишнее, а Тимми стукнул ногой по ножке стула Эрин. Эрин отвернулась, почувствовав себя виноватой, и ее взгляд встретился со взглядом незнакомки, молодой девушки не более двадцати двух-двадцати трех лет, блондинки, но, возможно, не натуральной. В ней не было ни одной лишней унции веса, ни намека на животик или бедра, которые чаще всего принимают форму скрипки после рождения детей, а ее серьги и колье, стекающее в ложбинку между твердыми холмиками груди, были сделаны из чистого серебра и усыпаны бирюзой в стиле индийских орнаментов. Ее слишком маленькая ярко-голубая блузка-топ оставляла голой несколько дюймов гладкой кожи на ребрах над изящной талией, а темные джинсы облегали тело, как эластик. Эрин вдруг почувствовала себя убогой в своем зеленом свитере и простой коричневато-желтой твидовой юбке. Внезапно взгляд молодой женщины перескочил к бару и остановился на Денни – Эрин была в этом уверена, потому что не могла не признать, что он был там самым интересным и привлекательным мужчиной.
– Ма, – Тимми снова потянул ее за руку, – почему эта леди носит блузку, которая ей не подходит?
– Она слишком хорошо ей подходит, – ответила ему Мег, пряча улыбку, и повернула Тимми вместе со стулом лицом к себе. – А ты еще слишком мал, чтобы обращать внимание на такие вещи.
– Почему она смотрит на папу? – Тимми упрямо снова повернулся в ту сторону.
– Думаю, уже поздно и нам пора идти, – сказала Эрин, но ее слова утонули в потоке музыки, хлынувшем из стереофонической системы возле бара; это была песня Криса Ледикса, одна из тех, которые они с Денни слушали, когда только что поженились; пленку с записями этого исполнителя ковбойских песен он заиграл до дыр, а потом купил еще одну копию. – Мег, если ты хочешь выпить пива, оставайся с мужчинами, – с Люком, подразумевала Эрин, – а я отвезу Тимми в мотель.
– Я хочу остаться. Папочка обещал, что мы пойдем на танцы.
– Думаешь, сможешь станцевать тустеп со своей бабушкой? – Денни вернулся к столу. Он принес Тимми маковую бабу в полном комплекте с небольшим бумажным зонтиком и два пива, для себя и для Эрин.
– По правде говоря, мне не так уж хочется пить. – Она не подняла головы, боясь обнаружить, что Денни смотрит поверх нее на эту белокурую кудрявую киску, одну из тех, с которыми он встречался каждую неделю, каждую ночь после родео.
– Расслабься, Эрин. – Он опустился на соседний стул, а Люк, принеся напитки для себя и Мег, сел рядом с его матерью. – Кроме того, – добавил Денни, – ты обещала оставить мне танец.
– Такого я не обещала.
– А еще раньше, – он усмехнулся, – обещала утешить меня после этого падения и провести остаток вечера, согревая мои мышцы.
– В твоих мечтах, – огрызнулась Эрин, улыбнувшись вопреки собственному желанию в стакан с пивом: чем обычно заканчивалось лечение, она прекрасно знала.
– Ты, наверное, не умеешь танцевать. – Денни, как всегда, пил прямо из бутылки, считая, что так пиво вкуснее.
– Ты же учил ее, – вставил Тимми, крутя зонтик из тонкой бумаги, – так говорила бабушка. Ты и дядя Кен показывали маме, как танцевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40