Тимми будет убит горем.
Тропинка, извиваясь, поднималась вверх, и в разреженном горном воздухе даже в ранний жаркий июльский вечер дышалось легко. Говорили, что чем выше в горы, тем воздух становится все чище, и фотографам приходилось пользоваться светофильтрами, чтобы не засветить пленку. Горы – это ее стихия, а когда-то прежде они были такими же родными и для Денни.
Она все еще не решила, поедет ли к нему на Дни границы. Может быть, здесь, будучи наедине с холмами, она найдет ответ? Эрин глубоко вдохнула аромат сосен, полевых цветов и воды из небольшого прозрачного ручейка, который серебристой лентой извивался среди холмов и искрился на солнце. В лучах заходящего солнца поток стал золотисто-серебряным, и Эрин показалось, что в горах она нашла давно заброшенную материнскую жилу, которая поможет ей решить все ее проблемы – оплатить счета, сохранить «Торговый центр Биттеррут», охладить гнев всякий раз, когда она будет думать о Денни. Эрин непроизвольно улыбнулась, вспомнив, как в детстве они с Денни часто ездили вдвоем на его любимой кобыле по этой самой тропинке.
– Посмотри, Эрин, – указал он на ручей, – это поток золота. Мы богачи!
– Это только свет.
– Нет, это чистое золото. – Он пустил кобылу в галоп, так что Эрин чуть не свалилась с нее и крепче обвила руками его талию. – У тебя будет весь мир.
Сухожилие лошади полностью зажило, и Эрин заставила ее двигаться быстрее. Она вдруг почувствовала, что будет скучать по Кемосабе, когда его увезут. Как приятно выбраться на природу, ощущать под собой упругую, сильную спину лошади, прочь от магазина и всех остальных забот, пусть ветер развевает ее волосы и горы подступают все ближе!
Добравшись до землянки, где она чувствовала себя ближе всего к Денни, она соскользнула с голой спины Кемосабе, отпустила его пастись, а сама предалась воспоминаниям.
Предки Денни обосновались на этой земле, объявив ее своей собственностью, и устроили землянку в склоне холма, чтобы пережить первую суровую зиму.
Теперь Монтана стала другой, как и их любовь столетней давности, но здесь все выглядело, как прежде.
Сколько раз, будучи девочкой, она приходила сюда одна или с Денни, очень редко с Кеном. Это было ее тайное убежище, место ее игр и мечтаний. И однажды она перестала быть маленькой девочкой, а Денни перестал быть подростком. Как-то вечером он поцеловал ее на верхушке чертова колеса, и после этого легкие поцелуи его уже не удовлетворяли.
Дойдя до землянки, она просунула руку сквозь полуразвалившуюся раму единственного окна, толкнула скрипучую дверь на ржавых петлях и вошла внутрь – темно и сыро, как в подвале ее магазина. Ей в ноздри ударил запах земли и плесени, она услышала стук коготков по утоптанному земляному полу, но не выбежала наружу.
«Отец запрещает здесь играть, – сказал ей Денни, когда она в первый раз взяла его с собой, – он говорит, что землянка может обвалиться, но ты поможешь мне укрепить ее».
Годами она приносила сюда выброшенные тарелки и стаканы, притащила старую красную клетчатую скатерть, которую Мег отправила в мусор, и шерстяное одеяло… Крошечный дом, где она жила с Гарретом, никогда не казался ей таким уютным. А это был ее собственный дом, ее и Денни.
Она потерла голые плечи, которые уже начали замерзать, и, став на пороге открытой двери, сквозь которую в землянку проникал вечерний свет, явственно увидела их обоих – восемнадцатилетнего Денни, высокого и худого, и пятнадцатилетнюю Эрин, стройную и расцветающую…
Вдвоем верхом без седла они поднимались к вершине холма, болтали и смеялись, а иногда слова были не нужны. Они приходили туда и в дождь, и в ясную погоду, а однажды, в тот самый раз, чуть было не оказались на холме в ловушке из-за первого снегопада.
«Нужно вернуться, – сказал Денни. – Если отец обнаружит, что нас обоих нет, он взбесится как черт из-за того, что мы ходим сюда. Я думаю, Кен знает об этом, и если мы…»
«Замолчи», – прервала его Эрин и, пока он разводил огонь в старом очаге, расстелила одеяло, позаимствованное из бельевого шкафа Мег.
Сближение происходило медленно, одно прикосновение, сперва случайное, один мимолетный поцелуй…
Эрин вошла в землянку и убедилась, что одеяло все еще лежит на самодельной лавке у стены, и стаканы, которыми они пользовались, остались стоять на металличе-ской полке. Она взяла один из них, провела пальцем по краю стакана и представила, как Денни подносил его ко рту, а потом представила, как его губы, еще влажные, касаются ее груди.
Позволь мне просто обнять тебя и поцеловать.
Заключив ее в объятия, он опустился с ней на одеяло, и они легли рядом, вместо того чтобы сидеть и болтать, уплетая еду, которую принесли с собой из дома.
Только на минутку.
Пошел снег, но они этого не замечали. Его поцелуи становились более настойчивыми, манящими, соблазняющими; дыхание Эрин стало прерывистым, как и у Денни, она больше не могла сопротивляться.
В течение двух лет Денни весь сезон проводил в разъездах. Он сделал себе имя в родео, участвуя в соревнованиях с арканом и изредка в скачках на быках, которые пугали Эрин, но все больше и больше увлекали Денни. Из-за этого у них произошла первая ссора. «Быки вместо волов, – ответила Эрин, – а это означает опасность». Но она боялась, что если не поддержит его, как не поддерживал его Хенк, Денни вообще перестанет приезжать домой.
Его рука нашла ее грудь, и он большим пальцем поглаживал сосок сквозь тонкий хлопок блузки.
«Денни, покажи мне, – прошептала она ему в самое ухо, – покажи, что такое любовь».
Поставив стакан на место, Эрин сложила выцветшее одеяло, убрала его на полку и вышла. Она села спиной к землянке и вспоминала его кожу и ее цвет при свете огня в очаге, тяжесть его тела, пронзительную боль в первый момент, а затем первое безумное наслаждение, его нежные слова благодарности и страстной мольбы и свои собственные слова, полные ответной признательности.
Я люблю тебя, Денни, и буду любить всегда.
В этой темной, сырой землянке она потеряла свою девственность, но в этот снежный день она всей своей душой любила Денни Синклера. Что же случилось с их любовью? С обещанием Денни подарить ей весь мир с рекой золота?
Эрин позвала Кемосабе, взяла поводья, забралась ему на спину и поехала вниз, в долину, а солнце бросало на их спины свои золотые лучи.
Она поедет в Шайенн, пусть Тимми утешится, пусть проведет время с отцом, которому он тоже нужен; она снова будет смотреть, как Денни ездит верхом, и снова бояться за него; со временем она перестанет думать о потерянной любви и наконец сможет устроить свою жизнь.
Глава 12
Свое название штат Монтана получил от испанского слова «гора», на этом языке «родео» означает «загонять скот», и Эрин хотелось, чтобы состязание в Вайоминге, которое станет для нее тяжелым испытанием, закончилось удачно для Денни – победой над животным, хотя в глубине души она все же чувствовала холодный страх.
Стараниями организаторов родео город Шайенн, причудливая смесь модерна и викторианского стиля, выглядел весьма приветливо. Публика на арене Пограничного парка шумно требовала представления, однако Эрин этого не замечала. Мимо них прошел продавец с картонным лотком, полным сахарной ваты, но сладкий запах вызвал у Эрин только тошноту. Он напоминал запах серы с соседнего нефтеперерабатывающего завода. Зато Тимми сразу почувствовал голод.
– Мам, можно мне еще?
– Ты уже съел порцию, пока шла скачка на неоседланном мустанге. – Она наклонилась к самому его уху. – Но если ты потерпишь до конца папиного выступления, я передумаю.
К тому времени когда взлетевшие в воздух ракеты оповестили о начале послеобеденных скачек, нервы Эрин были уже напряжены до предела. Взрывы ракет были такими сильными, что заглушали крики возбужденной публики, ожидавшей десятидневной феерии, известной под названием «Лучший из всех». Конечно, по традиции скачка на быке была самым последним номером, зрителям нравилось это испытание мужской смелости, им очень хотелось острых ощущений. Ведь бык-брахма действительно мог выскочить в толпу.
Эрин хмуро смотрела в программку, приглашавшую ее принять участие в «Живой легенде» – самом крупном в мире родео под открытым небом с числом участников, превышавшим тысячу, и с денежным призом в полмиллиона долларов. Она не переставала удивляться, что в этот первый день состязаний собралось от двенадцати до пятнадцати тысяч зрителей; говорили, что в Шайенне трудно найти место, чтобы переночевать.
Эрин, Мег и Тимми повезло. Они получили комнату – даже две. Благодаря переговорам Денни в офисе родео их в конце концов поместили в недорогой мотель на окраине города по соседству с зоной ранчо. Номер, который они заняли вчера вечером, был чист, удобен и по-спартански прост, но Эрин это мало интересовало, она ничего не замечала. Ей предстояло снова увидеть Денни верхом на быке.
Была пятница. Прошла ровно неделя с тех пор, как Денни покинул Парадиз-Вэлли, и весь вечер до самого ужина Денни и Тим были неразлучны. Словно приклеенные друг к другу, они бродили по Шайенну, и в витринах магазинов их встречали вывески типа «Всем привет!» или «Добро пожаловать, ковбой!»
Эрин пугали давно знакомые запахи арены, лошадей и крупного рогатого скота. Хотя когда-то они ей нравились, но страшнее всего были сами быки. Ерзая на самом лучшем месте в центре нижнего ряда восточной трибуны, прямо над коридорами, она безуспешно пыталась справиться с внутренней дрожью и уже начинала жалеть, что не послушалась Кена.
– Оставайся дома, – сказал он, помогая ей и Мег загружать джип. – Ты уже видела, как он ездит верхом, и не один раз.
Она не могла не согласиться, но он добавил:
– Зачем ты едешь?
– Незаконченное дело. – Это все, что она ответила.
Восемь лет назад на родео в Коди она сидела возле самой арены. Словно ожидая чего-то, она согнулась в три погибели и неустанно молилась. Сейчас она чувствовала, что готова делать то же самое.
Господи, пусть с ним все будет хорошо.
В Коди Денни не победил. А если сегодня бык сбросит его и он разобьется, как она утешит своего малыша? Почему Денни не понимает, что она почувствовала, когда большущий черный бык с огромными рогами взвился в воздух и заставил ее молодого мужа потерять равновесие и опору? На расстоянии не более тридцати футов от того места, где за ограждением сидела Эрин, тот бык подбросил Денни в воздух, словно он весил не больше игрушечной обезьянки Тимми, и швырнул его на землю так, что Денни с размаху ударился о землю затылком. Она до сих пор слышала единодушный вздох зрителей, когда Люк Хастингс бросился отвлекать быка. Клоунская работа Люка была опасной; если взбрыкнувшая лошадь просто хотела сбросить с себя седока, то бык желал отомстить, и не кому-нибудь, а наезднику-укротителю. Еще одна страшная картина стояла перед глазами Эрин: прежде чем Люк успел добежать до Денни, брангус – наполовину брахма, наполовину черный ангус – поддел мужчину рогами и поднял в воздух на одном кривом остром роге.
Эрин зажала рукой рот, чтобы не закричать от страха. А в Шайенне как раз начинались скачки на быках, и, как обычно бывало перед каждым заездом, публика притихла. Из загона на площадку вылетел новичок, по мнению Эрин, совсем еще мальчик, на темно-рыжем быке, с загнутыми рогами.
Вначале зрители всегда замирают, словно не знают, как реагировать на представление, а затем включаются в длящуюся несколько секунд скачку. Чем дольше ковбой остается на быке, тем сильнее шумит публика, если не происходит чего-либо непредвиденного, как тогда с Денни.
Она снова вспомнила неподвижное тело Денни, распростертое в пыли на арене Коди. Один из помощников попытался накинуть аркан на вырвавшегося на свободу быка, но промахнулся, и черный бык, обезумев, носился по арене, пока кому-то не удалось загнать его обратно в загон. К этому времени Денни уже уносили с арены на носилках, и публика подбадривала его аплодисментами.
Не продержавшись на том быке и пяти секунд, Денни получил тяжелое сотрясение мозга, вывих плеча и чудом избежал серьезных внутренних повреждений. Через несколько дней после того, как он снова встал на ноги, Эрин упаковала свои вещи и уехала в Парадиз-Вэлли. Тогда она еще не знала, что беременна.
– Мама, – потянул ее за руку Тимми, – когда папина очередь?
– Через два заезда, – заглянув в программку, ответила Мег, сидевшая по другую сторону от Эрин. – Волнуешься?
– Да! Он победит!
Сигнальный пистолет оповестил об истекших восьми секундах, молодой наездник невредимым соскочил со спины рыжего быка на арену, и Эрин перевела дух.
– Все будет хорошо. – Тимми похлопал ее по руке. – Если папочка заметит, что ты волнуешься, он тоже будет волноваться и может упасть.
Вполне разумное замечание, но Мег не была до конца уверена в победе Денни, да и сама Эрин жалела, что пришла. Ей был ненавистен шум, ненавистен азартный блеск в глазах Люка Хастингса, когда он, закончив свой клоунский номер, повернулся к ним, подняв вверх большие пальцы. В целом шоу было варварским, похожим на травлю медведя или бросание христиан на растерзание львам. Или Люк смотрел только на Мег? Эрин внимательно присмотрелась к свекрови.
– Что? – спросила Мег, почувствовав ее взгляд.
– Мне кажется, ты рада, что пришла. – Эрин смущенно кивнула в сторону Люка. Между скачками на быках он вот уже несколько минут бегал рысцой по кругу, изображая лошадь и вытаскивая один за другим яркие разноцветные шарики, как казалось, из заднего кармана своих мешковатых штанов.
– Наверное, да, – пробормотала Мег.
Эрин увидела, как из загона выскочил на арену следующий бык с ковбоем. Она поняла, зачем пришла сюда; пришла в последний раз, чтобы доказать себе, что поступала разумно, когда строила свою жизнь и жизнь Тимми вдали от этой жестокости и опасности.
Наездник, длинноногий парень, поспешно удирал от грязно-желтого быка по кличке Сники Пит, и у Эрин пересохло во рту, она не сможет вынести жизнь, которую выбрал Денни, а он любит родео больше, чем ее, Эрин.
Эрин и моргнуть не успела, как следующий ковбой появился и сошел с арены. В Шайенне, вероятно, из-за большого числа выходов, иногда казалось, что все происходит одновременно, и временами можно было видеть сразу двух или трех быков, бегавших по арене без седоков.
– Вон там папа! Я вижу его! Видишь, мама? В коридоре загона!
Неподалеку от них Денни взобрался на быка, доставшегося ему на первый раунд. Его кличку – Моцарт, Эрин давно запомнила, она казалась ей вполне безобидной, скорее причудливой. Денни был весь поглощен своим делом: глаза сурово смотрели из-под низко надвинутой соломенной шляпы, рот был сжат. Кулаком одной руки он постукивал по другой руке, крепко сжимающей веревочное снаряжение с клейким покрытием – обычная процедура, которую Эрин видела уже сотни раз.
Тимми, встав на сиденье, размахивал руками и громко кричал, Мег тоже поднялась и, обняв одной рукой своего дорогого мальчика, прокричала другому:
– Покажи им, Денни!
Прежде чем кивнуть, чтобы ему открыли ворота коридора, Денни огляделся по сторонам, посмотрел вверх – неужели он действительно мог видеть их всех и слышать Тимми и Мег? – и улыбнулся. Ворота открылись, но Эрин ничего не слышала. Мег выдержала две секунды, но затем ее вера и мужество изменили ей, и она ушла в проход, а Эрин больно прикусила нижнюю губу и молилась.
Сохрани его невредимым.
Денни тоже молился по-своему, ругаясь про себя по-следними словами – ему досталось потрясающее животное, но ему нужны очки и деньги, а еще он должен стать героем.
Настраиваясь на победу после своих неудач в Элко и на еще одном небольшом родео по дороге в Шайенн, Денни сосредоточился и не отвлекался ни на что вокруг. Наездники часто падали, но сегодня ему совсем не хотелось оказаться в пыли на глазах у Тимми.
На первом повороте вправо Моцарт резко мотнул головой и отбросил Денни из центрального положения, так что тому с трудом удалось снова занять его. Денни почувствовал, как напряглись его мышцы, натянулись сухожилия на запястьях и вздулись вены, но он сохранил равновесие и принял позу, близкую к идеальной, однако огромный брахма тут же закружил его, как карусель на ярмарке в Суитуотере.
Денни держался на быке, то ругаясь, то молясь о том, чтобы поскорее раздался выстрел, сообщивший об истекших восьми секундах, и чтобы ему удался красивый, безопасный соскок. Ведь все будет происходить на глазах Эрин.
Инстинктивно предчувствуя следующее движение быка, Денни пришпорил его закругленными тупыми шпорами, и большущий брахма развернулся против часовой стрелки; он бросал Денни то вправо, то влево, словно желая отомстить человеку. Только благодаря абсолютной выдержке и опыту Денни держался, и это приводило его в приятное возбуждение – веревка на быке была туго натянута, как и должно быть, ноги занимали правильную позицию, он сохранял равновесие, и шляпа еще сидела на голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Тропинка, извиваясь, поднималась вверх, и в разреженном горном воздухе даже в ранний жаркий июльский вечер дышалось легко. Говорили, что чем выше в горы, тем воздух становится все чище, и фотографам приходилось пользоваться светофильтрами, чтобы не засветить пленку. Горы – это ее стихия, а когда-то прежде они были такими же родными и для Денни.
Она все еще не решила, поедет ли к нему на Дни границы. Может быть, здесь, будучи наедине с холмами, она найдет ответ? Эрин глубоко вдохнула аромат сосен, полевых цветов и воды из небольшого прозрачного ручейка, который серебристой лентой извивался среди холмов и искрился на солнце. В лучах заходящего солнца поток стал золотисто-серебряным, и Эрин показалось, что в горах она нашла давно заброшенную материнскую жилу, которая поможет ей решить все ее проблемы – оплатить счета, сохранить «Торговый центр Биттеррут», охладить гнев всякий раз, когда она будет думать о Денни. Эрин непроизвольно улыбнулась, вспомнив, как в детстве они с Денни часто ездили вдвоем на его любимой кобыле по этой самой тропинке.
– Посмотри, Эрин, – указал он на ручей, – это поток золота. Мы богачи!
– Это только свет.
– Нет, это чистое золото. – Он пустил кобылу в галоп, так что Эрин чуть не свалилась с нее и крепче обвила руками его талию. – У тебя будет весь мир.
Сухожилие лошади полностью зажило, и Эрин заставила ее двигаться быстрее. Она вдруг почувствовала, что будет скучать по Кемосабе, когда его увезут. Как приятно выбраться на природу, ощущать под собой упругую, сильную спину лошади, прочь от магазина и всех остальных забот, пусть ветер развевает ее волосы и горы подступают все ближе!
Добравшись до землянки, где она чувствовала себя ближе всего к Денни, она соскользнула с голой спины Кемосабе, отпустила его пастись, а сама предалась воспоминаниям.
Предки Денни обосновались на этой земле, объявив ее своей собственностью, и устроили землянку в склоне холма, чтобы пережить первую суровую зиму.
Теперь Монтана стала другой, как и их любовь столетней давности, но здесь все выглядело, как прежде.
Сколько раз, будучи девочкой, она приходила сюда одна или с Денни, очень редко с Кеном. Это было ее тайное убежище, место ее игр и мечтаний. И однажды она перестала быть маленькой девочкой, а Денни перестал быть подростком. Как-то вечером он поцеловал ее на верхушке чертова колеса, и после этого легкие поцелуи его уже не удовлетворяли.
Дойдя до землянки, она просунула руку сквозь полуразвалившуюся раму единственного окна, толкнула скрипучую дверь на ржавых петлях и вошла внутрь – темно и сыро, как в подвале ее магазина. Ей в ноздри ударил запах земли и плесени, она услышала стук коготков по утоптанному земляному полу, но не выбежала наружу.
«Отец запрещает здесь играть, – сказал ей Денни, когда она в первый раз взяла его с собой, – он говорит, что землянка может обвалиться, но ты поможешь мне укрепить ее».
Годами она приносила сюда выброшенные тарелки и стаканы, притащила старую красную клетчатую скатерть, которую Мег отправила в мусор, и шерстяное одеяло… Крошечный дом, где она жила с Гарретом, никогда не казался ей таким уютным. А это был ее собственный дом, ее и Денни.
Она потерла голые плечи, которые уже начали замерзать, и, став на пороге открытой двери, сквозь которую в землянку проникал вечерний свет, явственно увидела их обоих – восемнадцатилетнего Денни, высокого и худого, и пятнадцатилетнюю Эрин, стройную и расцветающую…
Вдвоем верхом без седла они поднимались к вершине холма, болтали и смеялись, а иногда слова были не нужны. Они приходили туда и в дождь, и в ясную погоду, а однажды, в тот самый раз, чуть было не оказались на холме в ловушке из-за первого снегопада.
«Нужно вернуться, – сказал Денни. – Если отец обнаружит, что нас обоих нет, он взбесится как черт из-за того, что мы ходим сюда. Я думаю, Кен знает об этом, и если мы…»
«Замолчи», – прервала его Эрин и, пока он разводил огонь в старом очаге, расстелила одеяло, позаимствованное из бельевого шкафа Мег.
Сближение происходило медленно, одно прикосновение, сперва случайное, один мимолетный поцелуй…
Эрин вошла в землянку и убедилась, что одеяло все еще лежит на самодельной лавке у стены, и стаканы, которыми они пользовались, остались стоять на металличе-ской полке. Она взяла один из них, провела пальцем по краю стакана и представила, как Денни подносил его ко рту, а потом представила, как его губы, еще влажные, касаются ее груди.
Позволь мне просто обнять тебя и поцеловать.
Заключив ее в объятия, он опустился с ней на одеяло, и они легли рядом, вместо того чтобы сидеть и болтать, уплетая еду, которую принесли с собой из дома.
Только на минутку.
Пошел снег, но они этого не замечали. Его поцелуи становились более настойчивыми, манящими, соблазняющими; дыхание Эрин стало прерывистым, как и у Денни, она больше не могла сопротивляться.
В течение двух лет Денни весь сезон проводил в разъездах. Он сделал себе имя в родео, участвуя в соревнованиях с арканом и изредка в скачках на быках, которые пугали Эрин, но все больше и больше увлекали Денни. Из-за этого у них произошла первая ссора. «Быки вместо волов, – ответила Эрин, – а это означает опасность». Но она боялась, что если не поддержит его, как не поддерживал его Хенк, Денни вообще перестанет приезжать домой.
Его рука нашла ее грудь, и он большим пальцем поглаживал сосок сквозь тонкий хлопок блузки.
«Денни, покажи мне, – прошептала она ему в самое ухо, – покажи, что такое любовь».
Поставив стакан на место, Эрин сложила выцветшее одеяло, убрала его на полку и вышла. Она села спиной к землянке и вспоминала его кожу и ее цвет при свете огня в очаге, тяжесть его тела, пронзительную боль в первый момент, а затем первое безумное наслаждение, его нежные слова благодарности и страстной мольбы и свои собственные слова, полные ответной признательности.
Я люблю тебя, Денни, и буду любить всегда.
В этой темной, сырой землянке она потеряла свою девственность, но в этот снежный день она всей своей душой любила Денни Синклера. Что же случилось с их любовью? С обещанием Денни подарить ей весь мир с рекой золота?
Эрин позвала Кемосабе, взяла поводья, забралась ему на спину и поехала вниз, в долину, а солнце бросало на их спины свои золотые лучи.
Она поедет в Шайенн, пусть Тимми утешится, пусть проведет время с отцом, которому он тоже нужен; она снова будет смотреть, как Денни ездит верхом, и снова бояться за него; со временем она перестанет думать о потерянной любви и наконец сможет устроить свою жизнь.
Глава 12
Свое название штат Монтана получил от испанского слова «гора», на этом языке «родео» означает «загонять скот», и Эрин хотелось, чтобы состязание в Вайоминге, которое станет для нее тяжелым испытанием, закончилось удачно для Денни – победой над животным, хотя в глубине души она все же чувствовала холодный страх.
Стараниями организаторов родео город Шайенн, причудливая смесь модерна и викторианского стиля, выглядел весьма приветливо. Публика на арене Пограничного парка шумно требовала представления, однако Эрин этого не замечала. Мимо них прошел продавец с картонным лотком, полным сахарной ваты, но сладкий запах вызвал у Эрин только тошноту. Он напоминал запах серы с соседнего нефтеперерабатывающего завода. Зато Тимми сразу почувствовал голод.
– Мам, можно мне еще?
– Ты уже съел порцию, пока шла скачка на неоседланном мустанге. – Она наклонилась к самому его уху. – Но если ты потерпишь до конца папиного выступления, я передумаю.
К тому времени когда взлетевшие в воздух ракеты оповестили о начале послеобеденных скачек, нервы Эрин были уже напряжены до предела. Взрывы ракет были такими сильными, что заглушали крики возбужденной публики, ожидавшей десятидневной феерии, известной под названием «Лучший из всех». Конечно, по традиции скачка на быке была самым последним номером, зрителям нравилось это испытание мужской смелости, им очень хотелось острых ощущений. Ведь бык-брахма действительно мог выскочить в толпу.
Эрин хмуро смотрела в программку, приглашавшую ее принять участие в «Живой легенде» – самом крупном в мире родео под открытым небом с числом участников, превышавшим тысячу, и с денежным призом в полмиллиона долларов. Она не переставала удивляться, что в этот первый день состязаний собралось от двенадцати до пятнадцати тысяч зрителей; говорили, что в Шайенне трудно найти место, чтобы переночевать.
Эрин, Мег и Тимми повезло. Они получили комнату – даже две. Благодаря переговорам Денни в офисе родео их в конце концов поместили в недорогой мотель на окраине города по соседству с зоной ранчо. Номер, который они заняли вчера вечером, был чист, удобен и по-спартански прост, но Эрин это мало интересовало, она ничего не замечала. Ей предстояло снова увидеть Денни верхом на быке.
Была пятница. Прошла ровно неделя с тех пор, как Денни покинул Парадиз-Вэлли, и весь вечер до самого ужина Денни и Тим были неразлучны. Словно приклеенные друг к другу, они бродили по Шайенну, и в витринах магазинов их встречали вывески типа «Всем привет!» или «Добро пожаловать, ковбой!»
Эрин пугали давно знакомые запахи арены, лошадей и крупного рогатого скота. Хотя когда-то они ей нравились, но страшнее всего были сами быки. Ерзая на самом лучшем месте в центре нижнего ряда восточной трибуны, прямо над коридорами, она безуспешно пыталась справиться с внутренней дрожью и уже начинала жалеть, что не послушалась Кена.
– Оставайся дома, – сказал он, помогая ей и Мег загружать джип. – Ты уже видела, как он ездит верхом, и не один раз.
Она не могла не согласиться, но он добавил:
– Зачем ты едешь?
– Незаконченное дело. – Это все, что она ответила.
Восемь лет назад на родео в Коди она сидела возле самой арены. Словно ожидая чего-то, она согнулась в три погибели и неустанно молилась. Сейчас она чувствовала, что готова делать то же самое.
Господи, пусть с ним все будет хорошо.
В Коди Денни не победил. А если сегодня бык сбросит его и он разобьется, как она утешит своего малыша? Почему Денни не понимает, что она почувствовала, когда большущий черный бык с огромными рогами взвился в воздух и заставил ее молодого мужа потерять равновесие и опору? На расстоянии не более тридцати футов от того места, где за ограждением сидела Эрин, тот бык подбросил Денни в воздух, словно он весил не больше игрушечной обезьянки Тимми, и швырнул его на землю так, что Денни с размаху ударился о землю затылком. Она до сих пор слышала единодушный вздох зрителей, когда Люк Хастингс бросился отвлекать быка. Клоунская работа Люка была опасной; если взбрыкнувшая лошадь просто хотела сбросить с себя седока, то бык желал отомстить, и не кому-нибудь, а наезднику-укротителю. Еще одна страшная картина стояла перед глазами Эрин: прежде чем Люк успел добежать до Денни, брангус – наполовину брахма, наполовину черный ангус – поддел мужчину рогами и поднял в воздух на одном кривом остром роге.
Эрин зажала рукой рот, чтобы не закричать от страха. А в Шайенне как раз начинались скачки на быках, и, как обычно бывало перед каждым заездом, публика притихла. Из загона на площадку вылетел новичок, по мнению Эрин, совсем еще мальчик, на темно-рыжем быке, с загнутыми рогами.
Вначале зрители всегда замирают, словно не знают, как реагировать на представление, а затем включаются в длящуюся несколько секунд скачку. Чем дольше ковбой остается на быке, тем сильнее шумит публика, если не происходит чего-либо непредвиденного, как тогда с Денни.
Она снова вспомнила неподвижное тело Денни, распростертое в пыли на арене Коди. Один из помощников попытался накинуть аркан на вырвавшегося на свободу быка, но промахнулся, и черный бык, обезумев, носился по арене, пока кому-то не удалось загнать его обратно в загон. К этому времени Денни уже уносили с арены на носилках, и публика подбадривала его аплодисментами.
Не продержавшись на том быке и пяти секунд, Денни получил тяжелое сотрясение мозга, вывих плеча и чудом избежал серьезных внутренних повреждений. Через несколько дней после того, как он снова встал на ноги, Эрин упаковала свои вещи и уехала в Парадиз-Вэлли. Тогда она еще не знала, что беременна.
– Мама, – потянул ее за руку Тимми, – когда папина очередь?
– Через два заезда, – заглянув в программку, ответила Мег, сидевшая по другую сторону от Эрин. – Волнуешься?
– Да! Он победит!
Сигнальный пистолет оповестил об истекших восьми секундах, молодой наездник невредимым соскочил со спины рыжего быка на арену, и Эрин перевела дух.
– Все будет хорошо. – Тимми похлопал ее по руке. – Если папочка заметит, что ты волнуешься, он тоже будет волноваться и может упасть.
Вполне разумное замечание, но Мег не была до конца уверена в победе Денни, да и сама Эрин жалела, что пришла. Ей был ненавистен шум, ненавистен азартный блеск в глазах Люка Хастингса, когда он, закончив свой клоунский номер, повернулся к ним, подняв вверх большие пальцы. В целом шоу было варварским, похожим на травлю медведя или бросание христиан на растерзание львам. Или Люк смотрел только на Мег? Эрин внимательно присмотрелась к свекрови.
– Что? – спросила Мег, почувствовав ее взгляд.
– Мне кажется, ты рада, что пришла. – Эрин смущенно кивнула в сторону Люка. Между скачками на быках он вот уже несколько минут бегал рысцой по кругу, изображая лошадь и вытаскивая один за другим яркие разноцветные шарики, как казалось, из заднего кармана своих мешковатых штанов.
– Наверное, да, – пробормотала Мег.
Эрин увидела, как из загона выскочил на арену следующий бык с ковбоем. Она поняла, зачем пришла сюда; пришла в последний раз, чтобы доказать себе, что поступала разумно, когда строила свою жизнь и жизнь Тимми вдали от этой жестокости и опасности.
Наездник, длинноногий парень, поспешно удирал от грязно-желтого быка по кличке Сники Пит, и у Эрин пересохло во рту, она не сможет вынести жизнь, которую выбрал Денни, а он любит родео больше, чем ее, Эрин.
Эрин и моргнуть не успела, как следующий ковбой появился и сошел с арены. В Шайенне, вероятно, из-за большого числа выходов, иногда казалось, что все происходит одновременно, и временами можно было видеть сразу двух или трех быков, бегавших по арене без седоков.
– Вон там папа! Я вижу его! Видишь, мама? В коридоре загона!
Неподалеку от них Денни взобрался на быка, доставшегося ему на первый раунд. Его кличку – Моцарт, Эрин давно запомнила, она казалась ей вполне безобидной, скорее причудливой. Денни был весь поглощен своим делом: глаза сурово смотрели из-под низко надвинутой соломенной шляпы, рот был сжат. Кулаком одной руки он постукивал по другой руке, крепко сжимающей веревочное снаряжение с клейким покрытием – обычная процедура, которую Эрин видела уже сотни раз.
Тимми, встав на сиденье, размахивал руками и громко кричал, Мег тоже поднялась и, обняв одной рукой своего дорогого мальчика, прокричала другому:
– Покажи им, Денни!
Прежде чем кивнуть, чтобы ему открыли ворота коридора, Денни огляделся по сторонам, посмотрел вверх – неужели он действительно мог видеть их всех и слышать Тимми и Мег? – и улыбнулся. Ворота открылись, но Эрин ничего не слышала. Мег выдержала две секунды, но затем ее вера и мужество изменили ей, и она ушла в проход, а Эрин больно прикусила нижнюю губу и молилась.
Сохрани его невредимым.
Денни тоже молился по-своему, ругаясь про себя по-следними словами – ему досталось потрясающее животное, но ему нужны очки и деньги, а еще он должен стать героем.
Настраиваясь на победу после своих неудач в Элко и на еще одном небольшом родео по дороге в Шайенн, Денни сосредоточился и не отвлекался ни на что вокруг. Наездники часто падали, но сегодня ему совсем не хотелось оказаться в пыли на глазах у Тимми.
На первом повороте вправо Моцарт резко мотнул головой и отбросил Денни из центрального положения, так что тому с трудом удалось снова занять его. Денни почувствовал, как напряглись его мышцы, натянулись сухожилия на запястьях и вздулись вены, но он сохранил равновесие и принял позу, близкую к идеальной, однако огромный брахма тут же закружил его, как карусель на ярмарке в Суитуотере.
Денни держался на быке, то ругаясь, то молясь о том, чтобы поскорее раздался выстрел, сообщивший об истекших восьми секундах, и чтобы ему удался красивый, безопасный соскок. Ведь все будет происходить на глазах Эрин.
Инстинктивно предчувствуя следующее движение быка, Денни пришпорил его закругленными тупыми шпорами, и большущий брахма развернулся против часовой стрелки; он бросал Денни то вправо, то влево, словно желая отомстить человеку. Только благодаря абсолютной выдержке и опыту Денни держался, и это приводило его в приятное возбуждение – веревка на быке была туго натянута, как и должно быть, ноги занимали правильную позицию, он сохранял равновесие, и шляпа еще сидела на голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40