– Я – коневод, а не коневед. Это вы – ведьма, заговаривающая лошадей. Вам и карты в руки. Так где же та проклятая избушка? Может быть, мы ходим кругами?
– Надеюсь, вы не похожи на тех людей, которые боятся… боятся темноты, царящей в чаще здешних лесов.
Проклятие. Эта женщина – настоящая заноза! Роберт гневно сверкнул на нее глазами.
– Я не боюсь темноты. Кроме того, зарубите себе на носу, леди Элдсуайт: я вообще не похож на других. Можете в этом не сомневаться.
– Не похожи на других? Это еще бабушка надвое сказала, – пробормотала себе под нос Элдсуайт, но так, чтобы сэр Роберт услышал.
Элдсуайт дождалась, когда сэр Роберт привяжет Барстоу к дереву, и прошмыгнула в хижину, где дверью служило потрепанное одеяло, висевшее у входа. Дождь прекратился, и сквозь просветы в дырявом потолке внутрь проникал лунный свет. На полу в середине помещения лежала кучка пепла, обозначая собой очаг. А отверстие в потолке знаменовало собой дымоход. Кроме побитого глиняного горшка и того, что осталось от соломенного тюфяка, других удобств в хижине не имелось.
Сэр Роберт последовал за Элдсуайт в хижину.
– Сойдет, – сказал он, беря в руки глиняный горшок. – А это нам пригодится, чтобы готовить обед. Попробую раздобыть что-нибудь, чтобы развести огонь. – Сэр Роберт вышел из хижины.
Элдсуайт повалилась на тюфяк. Пальцы у нее окоченели, одежда насквозь промокла, девушка была в полном изнеможении. Она закрыла глаза и вздохнула. Ей не верилось, что еще третьего дня она спокойно жила. У нее не было других забот, кроме переживаний по поводу насмешек за спиной, когда люди за глаза называли ее колдуньей, заговаривающей лошадей.
Жизнь уже никогда не станет прежней.
Элдсуайт услышала шага сэра Роберта и открыла глаза. Сэр Роберт держал под мышкой связку сухих сучьев, а в руке – глиняный горшок, наполненный водой. Он сложил на земляной пол хворост для растопки и достал из-за пояса латную перчатку, в которую собрал немного грибов и побегов лечебного шалфея. Содержимое перчатки он высыпал в глиняный горшок.
Элдсуайт наклонилась над горшочком и с любопытством разглядывала плавающие в нем травы и грибы.
Сэр Роберт усмехнулся:
– Проверяете, нет ли там отравы, миледи? Боитесь пробовать пищу, которую приготовил Бретон? Или, может быть, думаете, что я – колдун, наводящий чары на лошадей, властелин лошадей, который может лишить ведьму ее силы?
Элдсуайт отошла от горшочка и скрестила руки на груди.
– Не смешите меня. Я знаю, что травы, которые вы собрали, совершенно безвредны. А колдун, способный наводить чары на лошадей, рождается раз в столетие и получает свою колдовскую силу один раз – в момент совершеннолетия. Кажется, вы уже давно вышли из этого нежного возраста.
Роберт рассмеялся:
– Да, в самом деле, я слишком стар для таких дел. Хотя для других дел, возможно, еще вполне сгожусь. Жаль, что вы этого пока не понимаете.
Через некоторое время маленькие язычки пламени стали перескакивать с сучка на сучок, и вверх поднялась струйка белого дыма.
– Я решил не разжигать большой костер, чтобы враги не обнаружили нас. Полагаю, этого огня будет достаточно, чтобы высушить одежду и сварить похлебку.
Сэр Роберт принялся снимать кольчугу. Элдсуайт видела, как долго он возился с рукавами. Нелегко освободиться от тяжелых доспехов в одиночку, но, судя по его виду, он не собирается просить Элдсуайт ему помочь.
Несмотря на сильную усталость, Элдсуайт все же подошла к сэру Роберту. Она тянула за рукава кольчуги, пока его руки не освободились, затем помогла сэру Роберту снять через голову нагрудный панцирь.
Помогая сэру Роберту избавиться от доспехов, она испытала странное чувство. Его близость и уязвимость тронули струнки ее сердца и заставили его биться быстрее. Элдсуайт хотелось растрепать густые темные волосы сэра Роберта, ощутить рядом тепло его тела и силу мускулистых рук.
Она подняла голову и заглянула ему в глаза. Их взгляды встретились. Сэр Роберт смотрел на нее с вызовом, продолжая раздеваться.
Когда Роберт снял рубашку, Элдсуайт не сводила с него глаз, залюбовавшись его ладным, точеным торсом с тугими мускулами.
Не проронив ни слова, Роберт снял штаны, обнажив стройные бедра и плоский живот.
Не в силах вымолвить ни слова, Элдсуайт без смущения разглядывала Роберта. Она понимала, что ей следует отвести глаза. Осознавала, что поступает неприлично, откровенно пялясь на нагого мужчину, но не могла оторвать от него зачарованного взгляда. Огонь костра бросал золотистый отблеск на его восхитительную наготу. Его ягодицы были такими же сильными, как круп чистокровного жеребца, а длинные ноги – упругими, словно натянутая тетива лука.
У Элдсуайт перехватило дыхание и по спине побежали мурашки. Она кусала губы, отчаянно борясь с неудержимым желанием опустить взгляд ниже.
Пристально глядя на Элдсуайт, сэр Роберт шагнул ей навстречу, приблизившись к девушке вплотную. Взяв у нее из рук доспехи, он бросил их на пол. Затем обнял Элдсуайт за талию и привлек к себе.
– Проклятие, – прошептал Роберт себе под нос. – Какие чары вы на меня наложили?
Элдсуайт тихо ахнула. Прижимаясь к груди Роберта, она чувствовала его горячее дыхание на своей щеке и слышала, как учащенно бьется его сердце.
– Элдсуайт, – хрипло проговорил Роберт. – Боже милостивый, вы искушаете меня с той самой минуты, как я вас увидел. Я почувствовал это еще утром, когда поцеловал вас в щеку. Но сейчас я не стану целовать вас в щеку.
Он взял Элдсуайт пальцами за подбородок и заглянул ей в глаза:
– Я поцелую вас в губы. Хочу ощутить их мягкость и податливость, попробовать на вкус.
Он коснулся ее губ, и Элдсуайт затрепетала всем телом. В тот же миг от ее скромности не осталось и следа. Она была не в силах сопротивляться. Когда Роберт ее поцеловал, Элдсуайт едва не лишилась чувств.
Девушка прильнула к нему, обвила руками его шею и нежно перебирала пальцами его влажные от дождя волосы. В этот момент она не чувствовала ничего, кроме поцелуя и громкого, как раскаты грома, биения его сердца.
В голове у нее помутилось от желания. Элдсуайт не возражала – какое там! Она страстно отвечала на поцелуй Роберта. Да смилуется над ней Господь! Она не в силах была устоять перед Робертом.
Однако Роберт сам оторвался от ее губ и выпустил Элдсуайт из объятий, но не сводил с нее пылкого взгляда.
Элдсуайт едва не заплакала от обиды и разочарования.
Роберт стоял и смотрел на нее горящими глазами. Его грудь вздымалась, руки были сжаты в кулаки. Он растерянно провел рукой по волосам.
– Черт побери, леди Элдсуайт, вы что, совсем не боитесь мужчин? Разве в монастыре вас не предупреждали о том, чем все это может быть чревато для молодой девушки? Сначала я просто хотел показать это вам, хотел, чтобы вы поняли, почему безрассудно вести себя недопустимо. Господи милостивый! Я не ожидал, что вы так пылко мне ответите. Хотя, не скрою, это было так хорошо, что у меня захватило дух. Однако обещайте мне, что впредь будете осмотрительней!
Элдсуайт показалось, что в хижине внезапно стало жарко. Очень жарко. Тонкая струйка белого дымка от костра стала жечь Элдсуайт глаза. Девушка приложила ладонь к горлу и опустила глаза. Она не нашлась, что ответить сэру Роберту. И раскаивалась в том, что вела себя неприлично. Сэр Роберт, разумеется, прав. У нее не было опыта общения с мужчинами, однако монахини часами читали ей нудные нотации о прегрешениях плоти и о страшных последствиях грехопадения.
Элдсуайт понимала, что согрешила. Только что она впервые в жизни поцеловалась. Поцеловалась с мужчиной, которого должна была презирать. Этот человек никогда не станет ее мужем. Никогда.
Роберт тяжело вздохнул.
– То, что только что произошло между нами… Это было какое-то помутнение рассудка, леди Элдсуайт, – тихо произнес он. Судя по его взволнованному голосу, Роберт боролся с собой. – Скорее всего на нас обоих повлияли переживания сегодняшнего нелегкого дня. И это выплеснулось во внезапном порыве страсти, который нас с вами в какой-то момент охватил. Такое поведение в высшей степени неразумно и может в конечном итоге помешать выполнению той задачи, которая перед нами стоит. Давайте забудем о том, что случилось. Обещайте, что забудете об этом так же, как и я.
От обиды у Элдсуайт комок подступил к горлу. Разве можно об этом забыть? Она не в силах одним лишь усилием воли погасить огонь в сердце, который Роберт зажег своим страстным поцелуем. Сделать вид, будто между ними ничего не было. Но сэр Роберт Бретон поступил именно так. Почему бы ей не последовать его примеру. Их поцелуй явился следствием временного помутнения рассудка. И никогда больше не повторится.
– Разумеется, сэр Роберт, – спокойно ответила Элдсуайт. – Вы правы. Надеюсь, вы будете оберегать мою честь и сохраните это маленькое происшествие в секрете от всех, и прежде всего – от моего отца и от графа Глостера.
Элдсуайт втайне надеялась на то, что это послужит сэру Роберту напоминанием о запятнанной чести леди Маргариты и он испытает угрызения совести. Заметив, что на мгновение в глазах у сэра Роберта промелькнула обида, Элдсуайт удивилась. Однако его обида тут же сменилась гневом. Сэр Роберт прищурился и с вызовом взглянул на нее.
– Леди Элдсуайт, когда женщина смотрит на мужчину также пристально, как глазели на меня вы, когда я раздевался, она сама напрашивается на поцелуй или на что-то большее, чем поцелуй. Гораздо большее. Так вы этого хотели от меня? – спросил Роберт хриплым шепотом.
Элдсуайт густо покраснела.
– Нет, что вы. Я… я… – Она не нашлась, что ответить, и опустила глаза. Что она? Не собиралась на него смотреть? Не хотела увидеть все то, что представилось ее взору? Боже милостивый! Оказывается, у нее такая слабая воля, что она даже не может обещать забыть то, что произошло между ними. Даже если это больше не повторится. Она никогда не забудет, как он стоял перед ней обнаженный, будет не раз вспоминать эту ночь. Даже когда выйдет замуж за графа Глостера.
Роберт сел рядом с Элдсуайт на соломенный тюфяк.
– Разумеется, я ни в коем случае не снимаю с себя ответственность за то, что произошло. Но я не ожидал, что вы настолько доверчивы. Мне пришлось призвать на помощь всю свою волю, чтобы не дать вам то, чего, как мне показалось, вы от меня в тот момент желали.
Услышав эти слова, Элдсуайт разозлилась. Ну что ж, по крайней мере все возвращается на круги своя. И отношения между ними становятся такими, как раньше.
– Я ничего от вас не желала и не желаю. Единственное, что мне нужно, – это вернуть свой замок.
Сэр Роберт сделал вид, будто рассматривает потолок. Его губы тронула едва заметная улыбка.
– Ну уж нет. В тот момент вам кое-что все же было от меня нужно. Я это видел по вашим глазам. Очень красивым глазам: зеленым, как лес, и темным, как ночь. В таких глазах мужчина может утонуть. Найти там землю обетованную, убежище от мирских забот. Такие глаза обещают рай небесный.
Он что, дразнит ее?
Щеки Элдсуайт пылали, она все ниже опускала голову, нервно расправляя на коленях мокрую юбку.
– Вы переоцениваете свои таланты, сэр Роберт. Не каждой женщине вы можете вскружить голову красивыми словами, которые слетают с ваших нежных губ.
О Боже! Что она говорит! Элдсуайт снова бросило в жар. Ну почему из-за этого мужчины она теряет рассудок?
Сэр Роберт расхохотался, запрокинув голову, от души.
Элдсуайт снова стыдливо потупила взор и кашлянула, стараясь переключить внимание на приготовление ужина. Она подошла к огню и, повернувшись к сэру Роберту спиной, помешала ложкой кипящий суп, с удовольствием вдыхая пикантный аромат чабреца.
Вдруг у нее ни с того ни с сего защипало в носу, а глаза начали слезиться. Она отвернулась от горшка с супом и чихнула. Потом еще и еще.
Роберт забеспокоился.
– Вам нужно срочно просушить платье и переодеться. Иначе вы схватите простуду. А то и воспаление легких. – Он взял одеяло, которое висело при входе вместо двери, и бросил его Элдсуайт. – А теперь я вас оставлю, чтобы не смущать своим присутствием. Скажите, когда переоденетесь. – Сэр Роберт вышел из хижины.
Элдсуайт почувствовала облегчение от того, что ей не пришлось переодеваться при сэре Роберте. Она скинула промокшие насквозь кожаные туфли и сняла блузку. Ее любимая рубашка из тончайшего тканого полотна – белая, украшенная голубой тесьмой и серебряной вышивкой, – приобрела грязно-серый цвет и была покрыта пятнами.
Элдсуайт, дрожа от холода, завернулась в одеяло. Видавшее виды шерстяное одеяло, которое, казалось, того и гляди рассыплется от ветхости, оказалось коротким и не доставало ей до колен. Нагая и босая, завернувшись в одеяло, Элдсуайт опустилась на соломенный тюфяк.
На нее внезапно нахлынули воспоминания о доме, о замке Креналден. Он имел когда-то величественный вид, и его башни гордо возвышались над окрестностями, а вокруг простирались плодородные пастбища, на которых паслись откормленные кони с блестящими боками и тучные коровы. Элдсуайт представила себе, как ее отец, весело насвистывая, верхом на своем любимом жеребце Халифе, едет домой по разводному мосту. Во дворе замка, звеня блестевшими на солнце доспехами, оттачивают свое боевое мастерство храбрые рыцари. Изольда весело смеется и, сидя у узкого окна в главной башне, машет отцу рукой…
Элдсуайт закрыла глаза и стала молиться о том, чтобы граф Глостер был жив, а Халиф – цел и невредим. Чтобы замок Креналден удалось отвоевать у врага.
…И еще чтобы оказалось, что сэр Роберт заблуждался, говоря о ее способностях к колдовству.
Выйдя из хижины, Роберт направился к дереву, к которому был привязан Барстоу. Он ни на минуту не спускал глаз с выхода. Сэр Роберт не доверял леди Элдсуайт. Кто знает, что взбредет в голову этой упрямице? Она не из тех, кто будет делать то, что ей велено.
Сэр Роберт вынул из голенища письмо короля и еще раз перечел строчки с размытыми дождем буквами.
«После казни Джона Гилроя – государственного изменника – сэр Роберт Бретон, второй сын Рольфа, графа Хиллсборо, должен быть вознагражден двумя сотнями гектаров земли, расположенной вдоль реки Грев, граничащей на севере с Шропширом, на юге – с Таддингли, на западе – с замком Креналден, а на востоке – с графством Уиллоу. Этот участок, являющийся собственностью Генриха II, короля Англии, а также пятьдесят гектаров земли, в свое время перешедшей по наследству второму сыну графа Хиллсборо, в настоящее время находящейся во владении графа Креналдена, явится рыцарским вознаграждением для сэра Роберта, которое будет ему пожаловано после разгрома Джона Гилроя и его войска».
Роберт спрятал его обратно в голенище сапога. Хотя этот земельный надел являлся всего лишь частью усадьбы Кренатден, он был большим и включал в себя участок, по традиции передаваемый второму сыну графа Хиллсборо, пока Генрих не разрешил графу Креналдену забрать его себе за какие-то услуги, оказанные им Короне. Гарольд не оспаривал это решение, но король дал понять, что землю можно вернуть одним-единственным путем – нужно завоевать это право, разбив Джона Гилроя. Тогда в придачу можно будет получить не только тот самый земельный надел, но и участок, гораздо больший по размеру.
Роберт задумался. Обещанное королем в качестве рыцарского вознаграждения – гораздо больше, чем то, на что сэр Роберт был вправе рассчитывать. Больше любого принадлежащего Хиллсборо особняка или крестьянского хозяйства. Он наконец-то сможет находиться в равных условиях со своим старшим братом. Заручившись необходимым покровительством, можно будет даже выкупить для себя графский титул. Генрих любил даровать титулы в обмен на деньги.
Проклятие! Он не рассчитывал ехать на одной лошади с наследницей той самой земли, на которую он претендует. Было бы намного проще, если бы он, позабыв о неприязни, которую испытывает к подлому отцу этой девушки, прямо сейчас на ней женился. Но об этом не могло быть и речи. Она помолвлена с графом Глостером, и скорее всего их будущий брак официально одобрен королем. Одному Богу известно, какую цель преследовали Генрих и граф Креналден, организовав эту помолвку.
Сэр Роберт рассеянно провел рукой по густой шевелюре. Господи! О чем он думает? Жениться на этой девушке? Это безумие.
Он мог представить, какой крик поднимет леди Элдсуайт, узнав о том, что содержится в этом письме. Чего доброго, еще огреет его чем-нибудь в порыве ярости. Она так просто не откажется от земли, которую он отчаянно хочет себе вернуть. И в довершение ко всему, она чрезвычайно привлекательна. Что только еще больше все усложняет. Да что там скрывать, девушка просто очаровательна. Его влечет к ней, и останься он наедине с ней в хижине немного дольше – неизвестно, чем бы все закончилось.
Тысяча чертей! Угораздило же его влюбиться в хорошенькую колдунью, заговаривающую лошадей, которая и слышать не хочет о том, что она – колдунья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31