Почему именно этот день он воссоздавал?
Судя по всему, воссоздание было неплановым.
Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Школа Бээна...
У Гея опять возникло предчувствие, что встреча с Бээном состоится с часу на час. Он поискал взглядом Алину - ту, свою, законную... - как бы пытаясь ответный взгляд поймать, который помог бы ему теперь укрепиться духом, но Алина оживленно говорила со своим спутником, была внимательна к нему, как если бы это был сам Гей двадцать лет назад, и движением естественным, будто привычным, как умела только она одна, не то соринку убрала с плеча своего спутника, не то воротник разгладила, и Гей поспешно отвернулся, ему всегда было больно видеть эти жесты Алины, потому что сам он ходил то без пуговицы, то с петелькой разодранной, в последние годы, конечно...
"Но это вовсе ничего не значит!" - словами Алины сказал он себе. Все ничего не значит... И эта зряшная мысль, как ни странно, отвела его от размышлений о Бээне, совершенно сейчас неуместном, а тут и Мээн обернулся к нему и сказал недовольным голосом:
- Хоть бы музыку, что ли, включил! А то все как воды в рот набрали... У тебя Аллы нету случайно?
Гей живо покачал головой, будто испугавшись, и вынул из Красной Папки кассету.
И звук магнитофона усилил до предела.
Многоголосие живого, болящего, яростного, негодующего, прекрасного, скорбящего, радостного, тревожного мира...
Наверно, безумный Эдвард Теллер, атомный маньяк, хотел бы изобрести такое сатанинское оружие, чтобы оно сверху, из космоса, выжигало любую заданную точку.
Делая это бесшумно.
Бескровно.
Чисто.
Эдвард Теллер, дружок Рейгана, патологически ненавидит коммунистов, он мечтает умертвить их всех до единого, свести на нет как биологическую особь homo kommunist, но выполнить эту свою историческую миссию он хотел бы чисто.
Стерильно.
Изумительное качество, роднящее талантливого физика с фашистами.
Такие дела.
И поскольку Гей был коммунистом, Эдварду Теллеру ничего не стоит - в мечтах, пока в мечтах! - выжечь лазером заданную точку, то есть квартиру номер 20 по Архангельскому переулку в доме номер 5, где жила семья Гея.
Юрик.
Гошка.
Алина.
И сам Гей.
Может быть, сатанинское устройство знаменитого физика сработало бы как раз в тот момент, когда Юрик, уже ученик первого класса ЦМШ, исполнял на пианино Восьмую инвенцию Баха или прелюдию Глиэра.
Гошка в это время, уже дембель, разложил на полу, рядом с пианино, старые полузасохшие краски, блаженно нюхал их и прикидывал, где бы поставить мольберт и натюрморт, чтобы немедля начать то, что прервалось два года назад, когда его призвали в армию.
Гей, само собой разумеется, как папа-кормилец, кропал свои сочинения, и дверь его кельи, то бишь кабинета, была полуоткрыта - не для того, конечно, чтобы узреть, как моментально испарятся, в пепел превратятся прямо на глазах отца его сыновья, а для того, естественно, чтобы вдохновенье ощутить при виде своих сыновей, творцов.
Что же касается Алины, очаровательной, на редкость молодой мамы, всегда изящно одетой, в меру накрашенной, пахнущей духами "Фиджи", любимыми духами Гея, тем более что других он толком не знал, - что касается, значит, Алины, единственной женщины этого святого, как говорили знакомые, семейства, то была она в эту роковую минуту на кухне, как и следовало ожидать, ибо Алина была на редкость же заботливой матерью и женой, и пекла она пироги с капустой, чтобы троих мужчин своих накормить, живоглотов, и, внимательно слушая игру Юрика, время от времени кричала ему: "Не надо так быстро! Анна Даниловна запрещает играть быстро, а то заиграешь, опять все смажешь!.."а сама между делом, сунув пирог в духовку, сочиняла очередную и наверняка прелестную сказку, и жаль, что текст этой сказки она опять записала тайно от всех на клочке салфетки со счетами домашних расходов за день, опять непомерно больших, и, пока Юрик играл инвенцию, а Гошка принюхивался к масляным краскам, Алина куда-то девала листок со сказкой, хотя Гей потом допытается, что сказка была про снежинку, которая стала цветком, а цветок в конце концов превратился в бабочку, копирайт, само собой разумеется.
Вот, стало быть, в какой момент жизни семейства Гея сработает сатанинское устройство Эдварда Теллера.
Бесшумно.
Чисто.
Итак, в полном соответствии с модной ныне гипотезой о самоповторяемости, чрезвычайно обнадеживающей, что и говорить, ставшей как бы аксиомой, Гей заменял теперь произвольную самоповторяемость, цикличность которой, возможно, растягивается на века, прогрессивным поточным методом принудительной повторяемости с помощью соответствующих сугубо материалистических, отнюдь не метафизических сил.
В данном случае с помощью собственных записей.
Которые хранились в Красной Папке.
Как бесценные уроки графомании.
Ах, если удалось бы, сказал себе Гей, в будущем воссоздать лишь то, что было правдой!
Какая прекрасная жизнь установилась бы на планете!
ОБЩЕСТВО ВСЕОБЩЕГО РАЗВИТОГО СОЗНАНИЯ.
Что, разумеется, не одно и то же, когда говорят про ОБЩЕСТВО РАЗВИТОЙ СИСТЕМЫ, например капиталистической, которую в таком случае проще называть империализмом.
Что касается первого случая, то формулировка здесь тоже предельно лаконичная: КОММУНИЗМ.
Да, но, может быть, именно с этого все и началось?
С НЕУМЕНИЯ ГОВОРИТЬ С ЛЮДЬМИ ЯЗЫКОМ ПРАВДЫ...
Увы, Ева лгала Адаму, а потом и Эндэа, и не только этим двоим, и незаметно для себя Адам стал врать Еве, а потом и ее подруге, и не только им.
Да, но кто обманул первым - Ева или Адам? Адам или Ева?
Нет, сказал себе Гей, не это главное.
Истина, как он думал теперь, в другом была. Действие жизни зависело не только от Адама и Евы, но прежде всего от многих других причин. В том числе социальных и политических. От международной обстановки в целом. Такие дела. И Адам как ученый не мог не понимать, что историческая правда в его стране, скорее всего, недоступна для воссоздания ее в будущем из атомов и молекул.
И когда уже поднялись на вершину, Гею показалось, что в розовом небе над ними во все стороны света идут ракеты.
Но взрывов, которые могли бы внести существенные мазки в пейзаж, пока еще не было.
К портрету, на земле выложенному, они подходили по одному, будто к финишу, с интервалом в минуту.
Силы у всех были разные. Неодинаковым было и душевное состояние.
Но каждый, прежде чем присесть, перевести дыхание сначала осматривал то, ради чего проделал немалый путь и нелегкий подъем, а потом обходил по кругу и само место, как бы наглядно разделившее мир, Европу, на два лагеря - как говорят и пишут.
С одной стороны был Восток, родина Ленина, социализма, коммунизма, а с другой стороны был Запад, логово капитализма, империализма, фашизма, ну и так далее.
Тут было о чем подумать.
- Ты не находишь, - сказал Мээн с гордостью, - что наш, там, в Лунинске, больше?
- Да, - сказал Гей. - Конечно.
- И выразительнее.
- Да...
- И камень там, у нас, получше...
Гей уже будто не слушал Мээна.
Имя Ленина, думал он, если и допустить, что все библиотеки, все книги мира сгорят в одночасье в ядерном пожаре, в любом случае останется на века, на тысячелетия, как наскальные рисунки первобытного человека. Портреты Ленина и подписи ЛЕНИН, выложенные из камня там, в Лунинске, на вершине одной из самых высоких гор Сибири, и здесь, на Рысы, на вершине одной из самых высоких гор Европы, останутся наверняка даже после мировой ядерной войны.
Впрочем, такие портреты, наверно, есть и на других горах.
Их могут выложить и на вершинах Килиманджаро и в Гималаях, если к моменту начала всеобщей ядерной войны их там успеют выложить.
- А я тебе письмо написал... - вдруг услышал Гей.
- То есть как?
- Не знаешь, как письма пишут, что ли?
- Когда написал? - не понял Гей.
- Да еще весной.
- Я не получал.
- Я знаю... - Мээн достал из кармана сложенный вчетверо листок. - Не успел отправить. Закрутился! А потом эта поездка подвернулась. Думал, в Москве тебе передам...
- Что-то очень ценное?
- Стихи... - смутился Мээн.
- А! - Гей как бы зауважал Мээна. - ТАЛАНТ ЕСТЬ НАЦИОНАЛЬНОЕ ДОСТОЯНИЕ. Копирайт...
- Да ладно тебе смеяться!
- Это не я сказал.
- Но мог бы сказать и ты?
- Кто бы мне дал слово?
- Ну да, - хмыкнул Мээн. - Тебе дай слово, а ты потом будешь настаивать, чтобы оно с делом не разошлось.
- Теперь это лозунг времени. ЕДИНСТВО СЛОВА И ДЕЛА.
К ним прислушивались.
- А вы могли бы почитать свои стихи? - спросил кто-то.
- Прямо здесь? - еще больше смутился Мээн. - Удобно ли это? - Он выжидательно посмотрел на Гея, но тут же добавил: - Впрочем, стихи у меня, можно сказать, антивоенные, животрепещущие, так что, я думаю, можно...
Все сомкнулись в круг, в центре которого оказались Мээн и Гей.
- Только сначала будет проза... - вдруг сказал Мээн. - Проза жизни... - Он огляделся, приметил камень и встал на него, приосанился. И начал читать письмо:
Здравствуй, Георгий Георгиевич, а также вся твоя семья и лично Алина! Большое спасибо тебе за поздравление с юбилеем. Ты уж меня прости за долгое молчание. Слишком тяжелая была зимовка этого года, а весна еще хуже...
"Какая зимовка?" - подумал Гей. Это слово было взято из лексикона работников сельского хозяйства. Лето прошло - у них зимовка на уме. Чем скот прокормить, чтобы не было падежа. Впрочем, шефы Комбината думали о том же самом. И не только зимой. Об этом я уже говорил в первую очередь, как бы там ни было, на Комбинате думали о том, чтобы выполнить план по выпуску цветных металлов, а также прочим показателям, именно так это называется. Неужели минувшей зимой дело дошло до того, что все наоборот стало? Гей краем уха слушал, как Мээн читает письмо. Но почему же Мээн задержал отправку письма? Может быть, потому, что общая ситуация изменилась весной в корне?
Гей вспомнил, как именно весной, когда не просто надежда появилась, как бывает каждой весной, но надежда совсем новая, негаданная, он решил наконец посмотреть, что же было напечатано в тридцать пятом томе собрания сочинений В. И. Ленина. И вот, после того как Юрик вышел из кабинета, сказав отцу, что все началось с войны, Гей взял с полки этот самый том, в который опять ткнул пальцем Юрик.
И Гей открыл этот ленинский том наугад.
И на странице 201-й он прочитал:
РАЗГИЛЬДЯЙСТВО, НЕБРЕЖНОСТЬ, НЕРЯШЛИВОСТЬ, НЕАККУРАТНОСТЬ, НЕРВНАЯ ТОРОПЛИВОСТЬ - СКЛОННОСТЬ ЗАМЕНЯТЬ ДЕЛО ДИСКУССИЕЙ, РАБОТУ РАЗГОВОРАМИ, СКЛОННОСТЬ ЗА ВСЕ НА СВЕТЕ БРАТЬСЯ И НИЧЕГО НЕ ДОВОДИТЬ ДО КОНЦА...
Уж не с того ли все и начинается? - подумал теперь Гей.
Ну конечно, он и прежде читал сочинения Ленина - по программе курса истории КПСС.
Государственный экзамен сдавал при защите диплома.
И кое-что, естественно, врезалось в память.
Например, такое высказывание вождя:
СОЦИАЛИЗМ ВЫРОС НЕПОСРЕДСТВЕННО ИЗ КАПИТАЛИЗМА: ЭТО - УЧЕТ, НАДЗОР, КОНТРОЛЬ... КОММУНИЗМ ДОЛЖЕН ВЫРАСТИ ИЗ СОЦИАЛИЗМА, ОН ВЫШЕ ЕГО...
Это высказывание Ленин сделал в газете "Известия" 21 декабря 1919 года.
И опять про УЧЕТ...
В первый раз Ленин произнес это слово в речи на заседании Петроградского Совета 4 (17) ноября 1917 года.
Через два года появилось два дополнения, куда более жестких по смыслу: НАДЗОР, КОНТРОЛЬ...
Интересно, спросил себя Гей, как увязываются с этими тремя словами Ленина два слова Бээна - НЕПЛАНОВАЯ СТРОЙКА?
Она возможна, когда есть учет, надзор и контроль или, напротив, когда нет ни учета, ни надзора, ни контроля?
А может, она вообще невозможна или, напротив, только она и возможна?
Вот бы о чем поговорить сейчас там, наверху, с вождем.
Однако незаметно для Гея к нему вернулось ощущение тревоги, он стал вспоминать, как листал тогда тем за томом, пытаясь найти еще одно слово, которое не то чтобы в ряд с этими тремя должно было встать, но как бы даже и заменить их.
Это слово Гей определил для себя так:
СОЗНАТЕЛЬНОСТЬ.
Впрочем, у этого слова тьма-тьмущая синонимов, например таких, как РАЗУМНОСТЬ, СОВЕСТЛИВОСТЬ, ПОРЯДОЧНОСТЬ, ну и так далее и тому подобное.
Конечно, Ленин употреблял все эти слова не раз и не два, с самого начала краеугольным камнем входили они в понятие СОЦИАЛИЗМ, не говоря уже о КОММУНИЗМЕ, но в тот день Гею не удалось наткнуться на это слово, да и немудрено: гигантское по своему объему собрание сочинений!
И ко всему прочему Гею надо было бежать куда-то.
Чуть ли не за паспортом.
Как раз перед этой поездкой сюда, к Ленину.
И Гей выхватил взглядом напоследок еще одно высказывание вождя:
НЕЛЬЗЯ БРАТЬ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ ИДУТ ИЗ-ЗА МЕСТА, ИХ НАДО ГНАТЬ ИЗ ПАРТИИ.
Гей восхитился!
Из одного этого высказывания, подумал он, можно составить многотомное собрание сочинений.
Тут и проза, и стихи, и драма...
И Гей до того восхитился, что даже не обратил внимания, какой это был том и какая страница.
Только и отметил, что замечательное по современно и злободневности высказывание вождя было сделано в речи на заседании Московского Комитета партии 16 августа 1918 года.
Более чем полвека назад...
- Георгий Георгиевич - это кто? - спросили Мээна.
- А это наш общий друг, известный социолог...
- Ну и так далее, - перебил Гей.
- Знаем такого! - сказала с каким-то намеком Алина.
- Давай свои частушки... - буркнул Гей.
Мээн подтянулся, в кулак покашлял...
Собрался военный клан
Составляют новый план:
Как при помощи ракет
Покорить весь белый свет.
С того света вдруг пакет.
Это через сорок лет
Гитлер шлет друзьям привет.
- Вы не балуйтесь с войной!
А то будет как со мной.
Ведь меня за Ленинград
Утащили черти в ад!
Сорок лет в смоле варюсь.
Ох, зачем я шел на Русь?
Сорок лет теперь казнюсь.
Ох, не трогайте вы Русь!..
Мээн умолк и глаза сомкнул, как большой усталый поэт.
- Ничего не пойму... - сказал Гей. - Какая еще зимовка?! И при чем здесь Продольное?!
- Одну минутку, дамы энд господа, одну минутку!.. - Мээн сошел с камня, увлекая Гея за собой. - Послушай! - заговорил он гневным шепотом. - Тебя кто за язык тянет?!
- Да ведь в прошлый раз, когда я ездил в Лунинск, вы работали в системе Комбината. Теперь вдруг совхоз...
- Это не имеет никакого значения! - отрезал Мээн. - Я всегда работал, работаю и буду работать в системе Комбината! И не надо меня дискредитировать в глазах этих масок! А то они, чего доброго, подумают, что и я тоже МАСКА! Этого нам с тобой еще не хватало!..
- В самом деле... - пробормотал Гей.
Он увидел, что к ним подходит негр.
- Сэр! - сказал он Мээну. - Позвольте пожать вам руку! Это очень животрепещущие стихи! - по слогам еле выговорил негр. - О клане - это вы актуально сказали! Правда, что касается рифмы и вообще...
- Позвольте узнать... - обратился Гей к негру, вглядываясь в его лицо, на котором было какое-то неопределенное выражение. - Как ваше имя?
- Его зовут Гей, - быстро сказал Мээн, не глядя на негра. - Он, конечно, социолог, но только из Африки, а может, из Латинской Америки.
- Меня зовут Гарри, - сказал негр с достоинством, и Гей уловил наконец выражение его лица - выражение ярости и печали одновременно.
Он имеет желание, но не имеет возможности, сострил бы сейчас Бээн.
ЖЕЛАНИЕ ПЕРЕДЕЛАТЬ МИР?
НЕВОЗМОЖНОСТЬ ПЕРЕДЕЛАТЬ ЕГО?
Гей с чувством пожал мощную пятерню негра.
- Я протестую! - воскликнул кто-то с прононсом. - Миттеран в целом прогрессивный деятель и никаких гегемонистических планов покорения всего мира не вынашивает, заявляю это как француз-социалист!
- Да, но мы знаем странные метаморфозы вашего президента, - осторожно заметил Гей. - Например, его выступление в городе Ренне, когда он высказался за создание странами Западной Европы, вслед за Соединенными Штатами Америки, обитаемой орбитальной космической станции военного назначения.
Лицо француза исказила гримаса досады.
- Это было, было! - сказал он с огорчением. - Но во время недавней поездки Рейгана по странам Западной Европы Миттеран дал недвусмысленно понять, что Франция против "звездных войн"!
- И тем не менее Франция готова участвовать в космических исследованиях именно в этой связи!
Лицо француза выражало растерянность.
- Исследование космоса даже в военных целях и готовность вести "звездные войны" - это разные вещи...
- Увы, коллега! Это взаимосвязано.
Лицо француза выражало отчаяние.
- Да, но такой сложный мир!..
- Как ваше имя, коллега?
- Гей, - сказал Мээн. - Гей из Франции.
Француз улыбнулся:
- Вы ошиблись, но только чуть-чуть. Мое имя Грей. Грей де Гриньон. Парижанин.
Лицо француза выражало радость.
- Виват, Грей! - Гей пожал ему руку. - Надо сделать новую редакцию, Матвей Николаевич.
- Уже готово. Пожалуйста...
Пентагон и с ним Меир
Покорить решили мир...
- Прошу прощения! - подняла руку некая дама. - Очевидно, имеется в виду Голда Меир, бывший премьер-министр Израиля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47