Зари передала мне разговор с моим мужем. Муди возражал против моей поездки в Америку потому, что был убежден, что я уже никогда не вернусь в Иран.
– Ты не смеешь так поступать, – возмутилась Зари в ответ. – Ты не можешь держать ее здесь всю оставшуюся жизнь из-за своих предположений.
Зари заявила Муди, что он поступает плохо, не разрешая мне навестить отца. Это было оскорбительное и злое заявление, особенно в силу того, что оно исходило от женщины старше Муди, давней приятельницы семьи, пользующейся уважением.
Муди был непреклонен, пока Зари неосознанно не подсказала ему решение проблемы. По своей душевной простоте она подумала, что Муди беспокоится о Махтаб, поэтому предложила:
– Если причина кроется в Махтаб, то она может жить с Шамси и со мной.
За полтора года пребывания здесь ничто не причинило мне большей боли. У Зари были самые добрые намерения, но таким образом она приготовила мне западню. Каждый раз, когда мы с Муди обсуждали возвращение в Америку, речь шла обо мне и Махтаб! Махтаб понимала это так же, как и я. Я не в силах была сказать ей, что, возможно, мы будем вынуждены расстаться.
Я не поеду в Америку без дочери.
А если Муди попытается отправить меня одну?..
– Дедуля, мы приедем навестить тебя! – сказала Махтаб, когда нас соединили с клиникой.
Она произнесла эти слова восторженно, но лицо выражало сомнение. Она не очень верила в то, что отец позволит нам поехать.
Дедушка мог поговорить со своей маленькой Тобби только с минуту, с трудом произнося каждое слово.
– Я так рад, что вы приедете, – сказал он мне. – Поспешите, не откладывайте.
Я тихо плакала, стараясь убедить его, да и себя, что мы обязательно увидимся. Я боялась, что Муди отпустит меня только на его похороны.
– Я буду молиться за тебя во время операции, – заверила я его.
– Хотеть – значит мочь, – ответил он. В его голосе я почувствовала прилив новых сил. Потом он добавил: – Пригласи Муди к телефону.
– Отец хочет с тобой поговорить, – я отдала трубку Муди.
– Дед, мы хотим тебя навестить. Очень тоскуем по тебе, – произнес Муди.
Это прозвучало довольно искренне, но все мы знали, что Муди лжет.
Разговор быстро закончился. Приближалось время операции.
– Спасибо тебе за то, что поговорил с папой, – сказала я, ища способ смягчить нарастающее в нем раздражение.
Он что-то ответил. Муди, когда хотел, мог быть хорошим актером. Я точно знала, что он не собирается возвращаться в Америку или позволить Махтаб ехать со мной. Но какую игру он ведет с нами на этот раз?..
Муди принимал посетителей допоздна. Махтаб была уже в постели, но спала неспокойно, встревоженная тяжелым состоянием любимого дедули и возбужденная перспективой путешествия в Америку. Лежа в постели, я без удержу плакала. Сердце мое разрывалось от безысходности. Я плакала об отце, который, по всей вероятности, был уже мертв. Я понимала отчаяние и горе мамы, сестры, брата, Джо, Джона и плакала оттого, что меня не будет возле них, чтобы их поддержать. Я плакала о Махтаб: как перенесет она это дополнительное бремя, которое свалится на ее хрупкие плечики? Она слышала, как говорил отец, что мы возвращаемся в Америку, чтобы навестить дедушку. Как сказать ей, что она не поедет и что дедушки уже нет?!
В ту ночь Муди пришел в спальню в половине одиннадцатого и сел возле меня на кровати. Сейчас он старался меня успокоить.
Даже сейчас я пыталась разработать стратегию, которая позволила бы мне вырвать отсюда Махтаб.
– Поедем с нами, – просила я. – Нам понадобится твоя поддержка. Нам бы хотелось, чтобы ты поехал с нами, чтобы мы втроем… В такие минуты, как сейчас, ты мне очень нужен. Без тебя я не справлюсь со всем там.
– Я не могу ехать, – ответил он. – Если я поеду, то потеряю работу в клинике.
То, о чем я говорила, было последней попыткой сделать невозможное возможным.
– Хорошо. Мы с Махтаб поедем вдвоем.
– Нет. Махтаб должна ходить в школу.
– Если она не поедет со мной, то я тоже не поеду, – решительно заявила я.
Не произнеся ни слова, он встал и вышел из комнаты.
– Всем займется Маммаль, – сообщил Муди на следующее утро. – Я очень рад, что ты навестишь близких. Когда ты хочешь лететь? Когда собираешься вернуться?
– Я не поеду без Махтаб.
– Поедешь, – сказал он ледяным тоном. – Разумеется, поедешь.
– Если поеду, то только на два дня.
– О чем ты говоришь? Я забронирую тебе билет на самолет до Корпус Кристи, – сказал он.
– А зачем мне туда лететь?
– Чтобы продать дом. Нечего лететь на несколько дней. Ты пробудешь там, пока не продашь все, и вернешься с долларами.
Значит, вот в чем было дело. Вот что скрывалось за неожиданным согласием на мою поездку в Америку. Его не интересовал мой отец, моя мама, мои сыновья и остальные родственники. Он вовсе не стремился дать мне возможность проститься с отцом. Ему нужны были только деньги. И конечно, он хотел задержать Махтаб в качестве заложницы, гарантирующей мое возвращение.
– И не подумаю! – воскликнула я. – Я еду на похороны отца и не в состоянии буду думать о продаже имущества. Ты сам знаешь, сколько там всего. И возможно ли это – продать все сразу? Как же я в такой ситуации смогу заниматься этими вопросами.
– Я знаю, что это непросто, – начал, в свою очередь, кричать Муди. – Меня не интересует, сколько ты там пробудешь. Меня не интересует, сколько это займет времени. Ты не должна возвращаться, пока все это не сделаешь!
Когда Муди ушел в клинику, я выбежала на улицу, поймала такси и поехала к Амалю. Он внимательно выслушал меня. Его лицо выражало беспокойство и озабоченность.
– Я могу поехать на два дня, только на похороны, а потом вернуться сюда, – сказала я. – Тогда я могла бы убежать вместе с Махтаб в соответствии с планом.
– Вы не должны ехать, – посоветовал он. – Если вы поедете, то никогда больше не увидите Махтаб. Я в этом убежден. Он не даст согласия на ваше возвращение в Иран.
– Но ведь я обещала отцу.
– Прошу вас не делать этого.
– А может быть, поехать и привезти эти деньги? Я бы могла привезти деньги, необходимые для побега!
– Я не советую вам ехать. Отец ваш не пожелал бы вашего приезда, зная, что Махтаб останется в Иране.
Он был прав. Я знала, что если покину Иран без Махтаб хотя бы на пять минут, Муди уже навсегда разлучит нас. Хотя наша жизнь в Тегеране в последнее время стала сносной, в глубине души я не сомневалась, что Муди с удовольствием уберет меня из своей жизни. Он будет обольщать меня надеждой, заставит все продать, но получив от меня деньги, сразу же разведется со мной, найдет себе какую-нибудь местную женщину, которая будет воспитывать Махтаб.
Мой разговор с Амалем принял новый оборот.
– Нельзя ли ускорить побег, прежде чем Муди заставит меня поехать?
Амаль беспокойно ерзал на стуле. Он понимал, что вся эта ситуация слишком затянулась. Знал он также, что она стала для меня критической. Но он не был волшебником.
Он объяснил, что мне нужен иранский паспорт. Тот, который есть у нас сейчас и на основании которого мы выехали в Иран, был выписан на троих. Чтобы воспользоваться им, нам нужно было бы путешествовать всей семьей. Без Муди я не могу им воспользоваться. Не могу я также выехать и по американскому паспорту, который Муди где-то спрятал.
– Я не смогу быстро сделать для вас паспорт, – сказал он. – Обычно для этого требуется год. Даже если постараться ускорить процедуру, для этого необходимо шесть–восемь недель. Насколько мне известно, самый короткий период для получения паспорта – шесть недель. До того времени вас уже отсюда вывезут. Потерпите, пожалуйста.
В тот же день я разговаривала с Каролин. Отец перенес операцию. Папа продолжал жить! Сестра говорила, что на пути в операционную он рассказывал врачам и сестрам, что Бетти и Тобби приедут домой. Моя сестра была уверена, что именно надежда на встречу позволила ему выжить. Однако он был очень слаб, и врачи считали, что его жизнь висит на волоске.
Вечером появились Маммаль и Маджид. Они закрылись с Муди в его кабинете, обсуждая детали моего отъезда. Я была на кухне, когда туда вошла Махтаб. По выражению ее лица я поняла, что с ней происходит что-то неладное. Она не плакала, но смотрела на меня со смешанным чувством гнева и боли.
– Это правда, что ты хочешь уехать и оставить меня здесь?
– О чем ты говоришь?
– Папа сказал мне, что ты поедешь в Америку без меня!
Она разрыдалась.
Я подошла, чтобы обнять ее, но она отскочила от меня к самой двери.
– Ты обещала, что никогда не поедешь без меня, – плакала она. – А сейчас хочешь оставить меня.
– Что тебе сказал папа?
– Он сказал, что ты хочешь меня оставить и никогда уже ко мне не вернешься.
– Пойдем поговорим с папой об этом, – предложила я, взяв Махтаб за руку. Во мне все клокотало от гнева.
Я рванула дверь кабинета Муди, где трое мужчин сговаривались против меня.
– Почему ты сказал Махтаб, что я еду без нее в Америку? – закричала я.
В ответ он прокричал тоже:
– Я не вижу смысла скрывать это от нее. Она должна привыкнуть к этой мысли и может начинать это делать уже сейчас.
– Я не поеду без нее!
– Поедешь!
– Ни за что!
Так мы какое-то время кричали друг на друга. Ни один из нас не собирался уступать. Маммаль и Маджид демонстрировали безразличие ко всему происходящему. Их не волновало, как на это реагирует Махтаб.
В конце концов я выбежала из кабинета, и мы с Махтаб пошли наверх в мою спальню. Я крепко обняла ее и повторяла:
– Махтаб, я не уеду без тебя. Я никогда тебя не покину.
Она хотела верить мне, но в ее глазах таилось сомнение. Она знала, какую власть имел ее отец над нами обеими.
Я попыталась еще раз:
– Поверь мне, Махтаб: если папа не изменит своего решения перед отлетом, я заболею так сильно, что не смогу войти в самолет. Только ничего ему об этом не говори.
Я чувствовала, что она по-прежнему не верит мне, но я не осмелилась все-таки сказать ей об Амале. Нет, еще не время.
Она долго плакала, пока не заснула, прижавшись ко мне в ту бесконечно длинную ночь.
Муди отправился в паспортный стол и, проведя там целый день, вернулся возмущенный бесконечной очередью и тупостью бюрократов. Как и предполагал Амаль, он пришел ни с чем.
– Ты должна идти туда сама. Пойдешь завтра. И я пойду с тобой, – заявил муж.
– А как же Махтаб? – спросила я, лихорадочно ища какой-нибудь предлог. – Ты провел там целый день. Дома никого не будет, когда она вернется из школы.
Он задумался.
– Значит, поедешь одна, – наконец произнес он. – Я тебе объясню, а сам останусь дома и подожду Махтаб.
Вечером Муди заполнил паспортную анкету и написал заявление. Он рассказал мне, как добраться до паспортного стола, и назвал фамилию сотрудника, который должен ждать меня.
«Я должна туда идти, – решила я». Однако я была убеждена, что вернусь с пачкой анкет для заполнения и с многочисленными извинениями за задержку.
После изнурительного плутания по коридорам я увидела длинные очереди женщин и мужчин, пытавшихся справиться с невероятно трудной задачей получения разрешения на выезд из Ирана.
Наконец я нашла нужного мне человека. Он встретил меня приветливо, а потом повел меня через ряд комнат, пользуясь своим авторитетом и локтями.
Мы очутились в огромном зале. Какое-то время всматриваясь в толпу, он в конце концов увидел того, кого искал, – молодого иранца.
– Я знаю английский, – сказал молодой человек. – Здесь отдел для мужчин.
Это было понятно и без объяснений.
– Он хочет, чтобы вы подождали в этой очереди. Возможно, через час или два он вернется и решит ваш вопрос.
– А что это значит?
– Вам выдадут паспорт.
– Сегодня?
– Да. Здесь, в этой очереди.
Они оставили меня одну совершенно растерянной. Возможно ли это? Муди так долго ждал разрешения на ведение врачебной практики. Несмотря на хвастовство, ни он, ни его родственники не имели большого влияния на бюрократию в здравоохранении. Неужели мы с Амалем недооценили знакомства Муди в этой сфере? А может быть, это работа Маммаля? Или Маджида? Или Баба Наджи, у которого столь обширные связи в бизнесе? Я вспомнила, что Хия Хаким первым встретил нас в аэропорту, и именно он свободно обошел сотрудников таможенной службы.
Я все поняла и испугалась. В толпе галдевших иранцев я чувствовала себя безвольной, обнаженной, одинокой женщиной. Неужели Муди удастся этот сатанинский план?
Мне хотелось отсюда бежать. Но куда? Впереди были только улицы Тегерана. Посольство? Полиция? Амаль? Но там нигде не было Махтаб. Она дома, в руках врага.
Очередь двигалась невероятно быстро. Я часами ждала буханки хлеба, куска мяса или десятка яиц. Неужели получение паспорта не должно занять больше времени? Неужели сейчас я встретилась с исключительной оперативностью учреждения?
Подошла моя очередь. Я вручила хмурому чиновнику свои документы. Взамен он подал мне паспорт. Я смотрела на него точно в шоке, не зная, что делать дальше.
Был только первый час. Муди не мог знать, что я так быстро получу этот проклятый документ.
Надо немедленно действовать! Надо найти какой-то выход из этого тупика! Прежде всего я поймала такси и отправилась к Амалю.
Первый раз я пришла к нему без предупреждения. Его лицо выражало озабоченность и беспокойство. Он понял, что случилось что-то чрезвычайное.
– Я не могу поверить, – сказал он, рассматривая паспорт. – Это невероятно. У него такие связи, о которых я и мечтать не могу. У меня есть тоже свои лазейки, но мне еще ни разу не удавалось организовать что-либо подобное.
– Что же делать?
Амаль внимательно изучал паспорт.
– Здесь написано, что вы родились в Германии, – заметил он. – Откуда это взялось? Где вы родились?
– В Альмане, в штате Мичиган. Амаль задумался.
– Все ясно. Альман – по-персидски означает «Германия». Это очень хорошо для нас. Вы скажете Муди, что нужно вернуть паспорт для исправления ошибки. По этому паспорту вас не выпустят. Утром поезжайте в паспортный стол. Оставьте документ у них, а сами уйдите. Мужу скажете, что паспорт задержали. Думаю, выяснение займет какое-то время.
– Хорошо.
Я настолько была поглощена обдумыванием, как объяснить ошибку в паспорте, что Муди застал меня врасплох.
– Где ты была? – проревел он.
– В паспортном столе, – ответила я.
– Звонили после часа, что уже выдали тебе паспорт, – сказал он ядовитым тоном.
– Тебе звонили?
– Да.
– Извини за опоздание. В городе напряженное движение. Были сложности с пересадками.
Муди пристально посмотрел на меня. Я понимала, что он подозревает. Как могла, старалась отвлечь его внимание.
– Что за ротозеи! – сказала я, показывая ему паспорт. – Ты только взгляни. Я ждала целый день, а они выдали мне паспорт с ошибкой. Здесь написано «Германия». Я должна его отнести на исправление.
Муди посмотрел паспорт и согласился. Действительно, данные в паспорте не совпадают с данными в свидетельстве о рождении.
– Завтра, – буркнул он.
Больше он не произнес ни слова. Утром я старалась убедить Муди, чтобы он позволил мне ехать в паспортный стол одной: ведь справилась же я вчера. Но он не обращал ни малейшего внимания на мои аргументы. И хотя на тот день у него были назначены пациенты, он поехал со мной. Мы очень быстро добрались до места назначения. Там он сразу же нашел своего знакомого, отдал ему паспорт, и через пять минут у него в руках был правильно заполненный документ – официальное разрешение на выезд из Ирана, но… для меня одной.
Муди забронировал мне билет на пятницу, 31 января.
– Все готово, – сказал Амаль. – Наконец-то! Это произошло за три дня до моего отъезда, во вторник утром. Завтра, когда Муди будет в клинике, мы с Махтаб уедем, перечеркнув его планы за два дня до срока.
Амаль подробно ознакомил меня со своими намерениями. Несмотря на все его усилия, план вылета в Бендер-Аббас и пересечение границы на моторной лодке был все-таки еще недоработан. Поскольку Муди начал действовать столь решительно, Амаль предложил воспользоваться одним из резервных вариантов. Мы с Махтаб полетим до Захедана самолетом в девять часов утра. Там мы должны присоединиться к группе профессиональных контрабандистов и через почти непроходимые горы добраться до Пакистана. Контрабандисты доведут нас до Кветты, откуда мы вылетим в Карачи.
Меня охватила паника. Совсем недавно я прочла в газете «Хаян» об австралийской семье, увезенной в Кветту местной бандой и переданной в Афганистан. Там этих людей продержали восемь месяцев. Я могла представить себе пережитый ими кошмар.
Я рассказала Амалю об этой истории.
– Это правда, – подтвердил он. – Такие случаи происходят постоянно. Но вам не удастся покинуть Иран без риска.
Нам нужно было бежать сейчас же. Я не могла больше позволить себе роскошь выслушивать привычный совет Амаля: «Потерпите, пожалуйста». Скорее нужно было воспользоваться советом моего отца: «Хотеть – значит мочь».
Я дала Амалю на сохранение пластиковый мешок с запасной одеждой для меня и Махтаб, а также менее значительные вещи, которые мне не хотелось оставлять дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39