Она надела простое саржевое платье, в котором ходила предыдущей весной в школу в Балке, и вышла в гостиную, когда услышала первые отдаленные звуки, предупреждающие о приближении гостей. Бэлис стоял у камина с трубкой в зубах, в старом костюме и фланелевой рубашке. Она смущенно посмотрела на него. Он с насмешливой гримасой утвердительно кивнул головой в направлении все усиливавшегося извне шума, и ей показалось, что лицо его было очень угрюмо.
– Надо пойти на крыльцо, – сказал он. – Не следует ли нам выйти навстречу вместе, как ты думаешь? – Его голос звучал устало.
– Да, – ответила Эльза, почувствовав легкую слабость во всем теле, – пойдем вместе.
Бэлис открыл дверь и пропустил ее вперед. В тот же миг они были окружены стремительно толкавшимися, хохотавшими и кричавшими фигурами, которые начали беспорядочно врываться в двери, где Эльза стояла рядом с Бэлисом. Они отступили внутрь дома, и толпа вливалась вслед за ними. Казалось, все сразу они кричали: «Эй, новобрачные! – А вот и Эльза! – Миссис Кэрью, миссис Кэрью! – Здорово, Бэй! Как живешь, старина?».
Дом был запружен народом. Повсюду лежали сброшенные с плеч плащи и пальто, наполняя комнату свежим, влажным вечерним воздухом.
– Эльза! Эльза!
Это была Клэрис Флетчер с ярко блестевшими под светом висячей лампы волосами. Рядом с ней стоял Риф, украдкой обнимавший ее за талию. Тут же был Леон, приветственно махавший Эльзе рукой из толпы, казавшийся немного сконфуженным и, видимо, чувствовавший себя неловко. Девицы Мэгнюсон были в новых платьях, дальше виднелись Майкл Кэрью и Нелли, а между ними – мать Нелли, потом Фанни Ипсмиллер в кричащем фиолетовом платье с причудливо завитыми волосами, – Господи боже, неужели она их красила? – Фанни, огромная и худая, стояла с решительной улыбкой на лице, а поодаль юный Нильс Лендквист с девушкой из норвежского поселка к востоку от Сендауэра!
Эльза, как сквозь сон, слышала свой голос, когда приветствовала гостей одного за другим с таким искристым восторгом, который чуть не сводил ее с ума. Она нашла, что Бэлис великолепно играл свою роль; он не мог выбрать лучший костюм для такого случая, – удобный, простой, домашний костюм.
Гостиная и столовая были быстро очищены для танцев. Эльза заметила чью-то мелькавшую тень: кто-то осторожно укладывал в чулан под лестницей большой пакет. Это, должно быть, часы с заводом на целую неделю, подумала она. Кто-нибудь потом скажет подходящий спич и торжественно преподнесет подарок, когда закуска будет подана. Джонни Джонсон и молодые Уитни уже сидели около пианино, настраивая банджо и перебирая струны аккордеона; Аннабель Мэрфи, дочь школьного инспектора, села за пианино и проводила пальцами по клавишам, пробуя аккорды.
Эльза увидела мать, отца и дядю Фреда, степенно сидевших в углу с Хилдред Кэрью, очевидно, прилагавшей все усилия, чтобы заставить их чувствовать себя свободно. Когда музыканты заиграли первый танец, Фанни Ипсмиллер прошла сквозь толпу и увела мать Эльзы и Хилдред в кухню, где им предстояло большую часть вечера нарезать сандвичи и кексы и варить кофе. Эльза подождала, пока они ушли, а затем подошла к отцу и дяде Фреду и уговорила их подняться наверх в свободную комнату, где они могли бы сыграть в пинокль и где их никто не потревожил бы, пока не наступит время отправляться домой.
Проходя мимо открытой двери в свою спальню, куда женщины ходили оправить свои платья и где до сих пор замешкалась группа пожилых женщин после того, как молодые спустились вниз, Эльза услышала, что ее зовут, и просунула свою голову в эту комнату. Здесь сидела миссис Блок, мать Нелли, толстая, страдавшая одышкой женщина, неизменно носившая на левой стороне груди золотую медаль, которую она получила как приз много лет назад на состязании в красноречии, устроенном в одном женском обществе в Гэрли. Ее лицо сияло благосклонностью, но глаза по временам остро оглядывали все окружающее. Она взяла одну из маленьких салфеточек с туалетного столика Эльзы и держала ее в руках.
– Мы все удивлялись, – сказала она, когда Эльза вошла в комнату, – неужели вы сами сделали эту прелестную вещицу, Эльза? Девушки теперь не любят вышивать, не то, что прежде!
Эльза рассмеялась.
– Действительно, это не я вышила. Я не сумела бы сделать и простого ровного стежка. Это работа моей матери.
– Да, девушки теперь не хлопочут уже так, как раньше, перед своим замужеством.
Миссис Блок перевела дух, положила в сторону салфеточку и начала обмахиваться веером. Она тяжело откинулась в низком кресле, на котором сидела, и поглядывала на Эльзу таким испытующим и любопытным взором, что Эльза покраснела.
– Да! Подумать только, какая уйма у меня была заготовлена всяких вещей, когда я выходила замуж, – продолжала та. – У меня до сих пор кое-что осталось… Однако, как жарко сейчас.
– Можно освежить немного комнату, – сказала Эльза, подходя к окну и открывая его.
– Я думаю, что мне так жарко от корсета, – продолжала миссис Блок. – Я никогда не ношу его дома и так давно никуда не выходила, что еле влезла в него опять. Нам, женщинам, всегда приходится расплачиваться за то, что мы рожаем детей, но я всегда скажу, что делала бы все то же самое, если бы мне пришлось жить сначала. Дети – это благословение семьи. Впрочем, вы сами поймете это, Эльза, очень скоро. Ох, когда я была в вашем возрасте, мужчина свободно мог охватить руками мою талию.
– Я думаю, что он так и делал!
Это произнесла миссис Шильдс, секретарша местного Красного Креста и лидер общества помощи матерям. Она сдержанно хихикнула, при этом ее длинная верхняя губа закрыла зубы, дугообразные брови резко поднялись. Стив Бауэрс однажды поднял целую бурю хохота в своей семье за столом, удачно имитируя, как миссис Шильдс смеется собственным остротам.
– Ну, пожалуйста, без ваших шуточек, Берта Шильдс! – запротестовала миссис Блок, бросая взгляд на Эльзу. – Вы привыкнете к Берте, Эльза. Она не может не отпустить что-нибудь такое – конечно, когда поблизости нет молодых девушек.
– Мне кажется, что у вас замечательно удобно устроенный дом, Эльза, – сказала миссис Мэгнюсон, – вам безусловно очень повезло. О, конечно, мне самой не на что жаловаться, но если бы у меня были такие дубовые полы в доме, как здесь! Они избавляют вас от половины работы по чистке.
– Однако Бэю уже пора, без сомнения, взять для вас девушку в помощницы, – заметила миссис Блок, несколько смело, пожалуй, хотя она и была тещей Майкла Кэрью.
Эльза почувствовала, как краска заливает ее щеки, но заставила себя улыбнуться и сказать:
– О, я предпочитаю сама все делать для себя. Я боюсь, что время будет слишком долго для меня тянуться, если мне нечего будет делать.
– И к тому же, я думаю, – своим обычным двусмысленным тоном произнесла Берта Шильдс, – гораздо приятнее быть некоторое время после свадьбы наедине. Я так и жила с моим мужем. Это выходит очень мило – гораздо интимнее, не правда ли? Никто не видит ваших маленьких ссор и… последующих примирений, понимаете? И, наконец, мужчины всегда остаются мужчинами, не в укор им будет сказано!
Она опять рассмеялась осторожным клохчущим смешком, и на этот раз остальные женщины засмеялись вместе с ней. Миссис Блок, однако, кротко вздохнула.
– Это верно… даже лучшие из них! И Эльза теперь это знает, конечно. Ведь уже три месяца прошло, не так ли, Эльза?
Эльза с отчаянием улыбнулась.
– Три месяца сегодня, – произнесла она.
Она почувствовала себя внезапно придавленной всей невыносимо унылой пошлостью, которой окутали ее эти женщины. Она стала непременным членом компании, единственным связующим звеном которой, казалось, была какая-то смутная, неопределенная обида, не поддававшаяся ясному определению.
– Мне надо бежать вниз, посмотреть, как там идут дела, – торопливо объявила она. – Они там подумают, что я сбежала и бросила всех. Не сойдете ли вы потанцевать? На нижней ступеньке лестницы ее подхватил Бэлис и закружил в танце. Она подняла голову и поглядела на него, улыбаясь, но казалось, какой-то густой туман стоял между ними, и она не могла рассмотреть его глаза. Опять она почувствовала, как и в ту памятную ночь три месяца назад, что глаза всех присутствующих пристально, не отрываясь, следят за ними с жадным любопытством. Казалось, всех охватило внезапное настороженное молчание. Она быстро взглянула в лицо Бэлису. Он улыбнулся ей с сочувственным видом, Она вспомнила, как он сказал за ужином перед вечером: «Попробуем сыграть наши роли… и затем забыть всю историю». И теперь – играл ли он просто свою роль и было ли ему это так же тяжело, как ей? Но он ведь не был в комнате наверху и не слушал мать Нелли Блок и Берту Шильдс.
Вдруг громкий хохот раздался среди танцующих, и Эльза почувствовала, что оба они окружены тесно сжимающей их веревкой. Прошло несколько мгновений, прежде чем она сообразила, что кто-то набросил на нее и на Бэлиса лассо и тянул его так, что они вплотную прижались друг к другу.
– Исполняйте свою обязанность, Бэй Кэрью! – услышала она громкий смеющийся голос.
Она обернулась и увидела стоящего около нее с концом веревки в руках самого младшего из молодых Уитни.
Несколько голосов закричали одновременно:
– Ну-ка, Бэлис!
– Пошевеливайтесь, Эльза!
– Настоящий кинематограф! Поворачивайтесь живее!
– Скорее, скорее, мы хотим танцевать!
– Не выпустим, пока не поцелуетесь!
Веселые крики звенели в ушах Эльзы и отзывались шумом в сердце. Бэлис громко рассмеялся, охватил ее руками за талию и притянул к себе, затем резко прижал свои губы к ее губам. Раздалось громогласное ура, ноги одобрительно затопали по полу, веревка упала, музыка опять оглушительно дико загремела, все снова пустились в пляс, и Эльза возобновила свой прерванный танец с Бэлисом.
Когда они очутились в передней, Бэлис тихо произнес:
– Ты бы лучше ушла от всей этой несносной шумихи. Тебе больше не выдержать. Проскользни незаметно в кухню и побудь там с Хилдред и матерью. Я останусь здесь и присмотрю, чтобы все шло своим порядком.
Лишь далеко за полночь гости начали разъезжаться. Последняя бричка двинулась со двора лишь в два часа ночи. Эльза вернулась в дом и бросилась на кушетку, отодвинутую к стене, чтобы очистить место для танцев. Она закрыла глаза, чувствуя себя невыносимо утомленной. Вошел Бэлис, медленно прошел через комнату и стал у камина. Эльза почувствовала на себе его взгляд.
– Иди в постель, Эльза, – спокойным голосом сказал он. – Ты совсем сонная. – Она открыла глаза и медленно подняла их на него. – Мне очень жаль, что так случилось. Я обещал, что не буду этого делать. Но так вышло, что другого выхода не было.
Если бы только он не смотрел на нее так, подумала Эльза, и не хмурил так брови, она бы заговорила. Бэлис засунул руки в карманы, поднял голову и мрачно усмехнулся, все лицо его как-то затуманилось. Она опять закрыла глаза и услышала, как он прошел в соседнюю комнату и несколько мгновений простоял там молча. Затем донесся звук открывшейся и закрывшейся входной двери, и она поняла, что осталась одна.
Когда в ближайшие минуты он не вернулся, она встала. В передней она увидела, что он взял свою шляпу. Она набросила на плечи шарф, быстро вышла во двор и остановилась в темноте.
Она посмотрела вниз, туда, где ниже по склону стоял сруб. В нем не было видно света, как в прошлую ночь. Горхэм спал. Она торопливо прошла к углу дома и посмотрела вверх вдоль тропинки, которая вела к группе белых берез, выделявшихся при свете звезд на верхнем склоне горы. Она тихо окликнула Бэлиса и стояла, прислушиваясь. Ответа не было, и она вернулась в дом.
Медленно раздевшись, она долго лежала с открытыми глазами в темноте, прислушиваясь, не идет ли он, вздрагивая при каждом звуке в безмолвии их жилища. В доме было жутко и пустынно. Все тело Эльзы болело, как от какой-то физической пытки. Бэй… Бэлис… Кэрью… Его имя по частям срывалось с ее губ. Она без конца, опять и опять, переживала мучительное ощущение его поцелуев – того, который он дал ей в летний вечер, целую вечность тому назад, когда они поссорились из-за Лили Флетчер, – и теперь этого поцелуя, который он позволил себе потому, что, как он говорил, не было другого выхода. Неужели ее тело обратилось в камень под холодным деспотизмом разума?
После бесконечно долгого времени она услышала звук открывшейся двери на заднем крыльце и с остановившимся сердцем стала прислушиваться, следя, как он шел через кухню и через столовую в переднюю и там остановился. Затем он поднялся по лестнице и спокойно пошел по верхнему коридору, приближаясь к ее двери. Здесь он опять остановился, вероятно, чтобы прислушаться, спит ли она. О Бэлис Кэрью! В этот миг жизнь для Эльзы остановилась, исчезла в мгновенном забвении… Она вновь услышала его шаги, прозвучавшие по коридору в сторону его спальни. Кровь опять хлынула к ее сердцу, прерывая дыхание. Голод вновь стал терзать ее тело. Бэлис… Бэлис Кэрью!
ГЛАВА XVII
Утро следующего дня было настоящим сверкающим каскадом ослепительно чистого света, падавшего с неба, как прозрачные алмазы. Вскоре после утреннего чая Бэлис поехал в Гэрли, и Эльзу, смотревшую, как он исчезал в холодной синеве, покрывавшей на западе поля, охватило тяжелое чувство одиночества. Через несколько часов, покончив с домашней уборкой, она оседлала Флету и поехала на юг, к Кэрью, навестить Хилдред.
Проезжая вязовой аллеей, она видела, что лужайка перед домом Кэрью была все еще зелена и свежа, но сад Хилдред, расположенный немного дальше, стал грязной чернеющей пустыней. В саду была, однако, сама Хилдред, в шерстяном платке на плечах, спокойно двинувшаяся ей навстречу по садовой дорожке. Эльза отдала свою лошадь одному из работников и направилась в сад.
– Я видела, как вы ехали, моя дорогая, – приветствовала ее Хилдред. – Мне понятно, что дома вам не сиделось в такой чудный день. Я сама чувствую необходимость в свежем воздухе. Пойдемте через сад к пруду.
Она взяла Эльзу под руку и немного устало склонилась к ней.
– Какой великолепный день! – сказала Эльза. – Я не могла устоять против искушения покататься на Флете.
– Я очень рада, что вы приехали. Я живу, замкнувшись в себе. Так было всегда, и, может быть, я перетягивала струну. Но в одиночестве мне лучше, чем с большинством из тех, с кем приходится жить и встречаться. Однако бывают дни, когда одиночество не дает того, чего от него ждешь. Очевидно, я сильно старею, моя дорогая.
Она вздохнула и нагнулась, чтобы поднять съежившуюся астру с усеянной листьями земли у своих ног.
– Вы слишком устали вчера вечером, – сказала Эльза. – Вы и мама сделали почти всю работу.
– Нет, нет, дитя мое, – возразила Хилдред. – Для чего и существуют старые девы, как не для того, чтобы делать грязную работу! Нет, дело не в этом…
– Значит… что-то произошло? – быстро спросила Эльза.
– Рано или поздно, дитя мое, – продолжала Хилдред, – вы узнаете, что быть Кэрью – нелегкая задача. Я именно от этого устала сегодня. Совсем измучилась!
Эльза посмотрела на нее. Куда исчез дикий, неукротимый дух, светившийся в ее глазах в прошлую ночь? Она нежно положила руку на тонкие хрупкие пальцы, сжимавшие ее локоть.
– Пустяки, пустяки! – поспешно воскликнула Хилдред. – Это не имеет к вам отношения и не может вас огорчить. – Она быстро оглянулась в сторону дома, как будто желая удостовериться, что они одни. – Тут была сцена между Майклом и Нелли, когда они вернулись ночью домой. Майкл вчера вечером исчез куда-то на полчаса, когда они были у вас. Нелли говорит, что он был не один, и я верю ей. Майкл отказался сказать, где он был, отказался вообще говорить об этом. Сегодня утром Нелли взяла детей и уехала к своей матери.
– Как? Она уехала? – изумленно спросила Эльза.
– Да, сразу после утреннего чая. Нелли и двое младших детей. Маленький Мики остался здесь – вы бы посмотрели на него! Это прелестный мальчуган с вьющимися волосами – настоящий Кэрью! Он стал прямо против Нелли, заложил за спину руки, высоко подняв голову, и заявил: «Я не поеду, мать! Мне не нравятся Блоки, они слишком грубые!». Можете себе это представить? Нелли – она ведь мягкосердечная дура – залилась слезами, но все-таки уехала, без Мики. Она уехала, проклиная весь этот дом. Жизнь ее здесь не принадлежала ей, муж тоже ей не принадлежал, а теперь и дети не принадлежат ей, и так далее в том же роде.
– И… вы думаете, она там и останется, у матери? – спросила Эльза.
– Ф-фу! Она вернется. Через два, самое большее три дня. Она уже пробовала это раньше, два раза. И возвращалась опять. Она всегда так делает. Видите ли, моя дорогая, женщины Кэрью бесповоротно влюбляются в своих мужей. Раз это случилось, кончено: для них надежд нет – для женщин, я хочу сказать.
Она повернула свое бледное лицо к Эльзе, и на мгновение прежний пламень вспыхнул в ее глазах.
– Я надеюсь, что у вас хватило смысла не влюбиться в Бэлиса Кэрью, – сухо заметила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26