Потом они сидели вместе на кушетке в гостиной перед пылающим камином. Бэлис стряхнул пепел со своей трубки и наклонился вперед, глядя в огонь.
– Я сегодня ехал через Балку, Эльза, – сказал он так спокойно, как будто говорил вслух сам с собой. – Знаешь, я уже несколько недель обдумываю одну идею, и я хотел поговорить об этом с тобой. Но не так-то легко говорить с тобой о всяких таких вещах…
– Мне очень жаль, Бей, – страдальчески произнесла она. – Я не хочу делать тебе жизнь труднее.
Она услышала его короткий смех.
– Я знаю, знаю! Я вовсе не хочу ссориться. Три месяца назад я сказал тебе, что буду ждать, пока ты не перестанешь меня ненавидеть. Правду говоря, мой маленький враг, я никак не предполагал, что это ожидание будет так чертовски тяжело. Вот почему я усиленно обдумывал свою идею. Мне нужно было о чем-нибудь думать, чтобы отвлечься.
Эльза быстро подняла глаза на его лицо, на котором отражался блеск огня из камина. Она увидела на этом лице взгляд обиженного мальчика; не был ли это тот самый взгляд, который она когда-то видела однажды на лице юноши, стоявшего с уздечкой в руке и просившего взять его любимую верховую лошадь и пользоваться ею во время его отсутствия? Она едва не заплакала от жалости – от жалости к нему и к себе, ко всей глупо складывающейся сумасшедшей жизни в этом глупом, сумасшедшем мире.
– Расскажи мне об этом, – проговорила она, боясь сказать больше.
– Я обдумал один проект, Эльза… Он имеет отношение к будущему… Это нечто большее, чем просто план закупки скота к весне. Я тщательно осматривал Балку.
Смутное предчувствие несчастья внезапно сжало сердце Эльзы. Это было та самое чувство, которое неизменно появлялось у нее, когда Кэрью вступали на земли Бауэрсов, Как бы она ни боролась с этим чувством, Кэрью не место было в Балке. Она ждала, чтобы Бэлис продолжал.
– Ты и я, Эльза… мы вместе могли бы взять эту землю внизу и сделать из нее что-нибудь путное. Пригласить инженера осмотреть ее, осушить, очистить, сделать из нее что-нибудь, вырастить на ней что-нибудь, кроме дикой травы и москитов.
Сначала Эльза ничего не могла сказать, Она лишь подумала о дикой нелепости этой идеи. Всю свою жизнь она прожила, видя перед собой Балку. Балка была такой же частью окружавшего ее мира, как и облака и синее небо или постоянная смена времен года, А Бэлис Кэрью обратился к ней с просьбой помочь ему изменить Балку, сровнять ее, извлечь из нее выгоду. Разве может она надеяться, что он поймет ее любовь к этой странной, гиблой земле, к ее заколдованному бесплодию, к ее мрачной патетической таинственности?
– Это потребовало бы много работы и расходов, не правда ли, Бэй? – рассеянно спросила она.
– Вероятно. Сначала мы должны будем подробно обследовать все, прежде чем приступить к работам, Но я думаю, что в конце концов дело окупится. Мы сможем приобрести эту землю почти за бесценок. А если потребуется работа и немного денег, то что же из того? Подумай, какое мы испытаем удовлетворение, удачно завершив такую работу! Странно, что никому до меня в голову это не пришло.
Взглянув на него, она увидела в его лице нечто от Питера и нечто от Хилдред – какой-то лукавый юмор, в глазах выражение одновременно и грусти, и призыва, и гордости. У нее перехватило горло, и она не могла ответить ему. А он поглядел на нее, затем опять нагнулся к огню и начал внимательно рассматривать трубку.
– Без сомнения, встретятся препятствия. Я уверен, что Нэт Брэзелл сразу объявил бы нам войну, если бы узнал, что мы задумали, Я раза три или четыре встретился с ним там, в Балке. Вот и сегодня он охотился там за утками. Наверное, он захочет, чтобы там все оставалось так, как есть.
– В известном роде даже у Нэта Брэзелла может быть своя сентиментальная струнка, – заметила Эльза.
Бэлис: резко повернулся к ней.
– Вот как! Таков, значит, твой ответ! Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь наложил руку на Балку. А мне всегда казалось, что ты ненавидишь это место.
Эльза почувствовала, как румянец внезапно залил ее щеки.
– Я ненавидела его, Бэлис, – сказала она нетвердым голосом, – и любила его. Наверное, вышло бы очень глупо, если бы я попыталась точно описать, какие чувства я питаю к этому месту. Я совсем не уверена, что была бы в состоянии описать их.
Водворилось тяжелое молчание. Эльза задумалась о Нэте Брэзелле и почему-то старалась угадать, удалось ли ему сегодня поднять стаю красноперых дроздов где-нибудь в камышах. Придя в себя, она увидела, что Бэлис поднялся с кушетки и стоял спиной к огню, глядя на нее.
– Эльза, – сказал он голосом, в котором, несмотря на его мягкость, прозвучал холодный упрек, – я ждал целые годы, чтобы вы, наконец, выросли. Я все время ждал, чтобы вы перешли в конце концов за ваш десятилетний возраст, – или вам было тогда двенадцать? Вся правда в том, что вы никак не можете забыть, что я когда-то наступил на ваш босой палец, когда никто не видел, Но вы забудете. Наступит день, когда вы начнете думать обо мне самом, а не о том лишь, связанном со мною, что вы ненавидите.
Он молча постоял перед нею, потом повернулся и вышел из комнаты. Она слышала, как закрылась за ним дверь во двор, и осталась одна, ошеломленная гневом от его неистощимой уверенности, подавленная непреодолимой правдой его слов.
Эльза долго просидела так. Затем встала и вышла, тихо закрыв за собой дверь. Дождь прекратился, и над Горой нависло полное безмолвие. В окне сруба, где жил Горхэм, светился огонь. Прислушиваясь, Эльза услышала голос Горхэма, потом ответный смех Бэлиса. Постояв, она повернулась и вошла в дом.
На следующее утро Эльза ехала верхом к ферме Бауэрсов, почти не глядя по сторонам, на серовато-бурые поля, съежившиеся под мрачным дыханием осени. Неожиданно настала теплая погода, и она направилась по южному краю Балки, пока не достигла старинной тропинки, шедшей через поля ее отца, и обвела взглядом постройки на ферме отца. Какими маленькими и серыми казались они, какими конфузливыми и как будто оправдывающимися. Единственная слива на этой маленькой возвышенности, стоявшая против гумна, казалось, прижимала ободранные ветром ветви-руки к своей узкой груди, как изможденный старик. И все-таки, при всем внешнем убожестве этого места, ведь именно здесь был тот порог сеновала, где она лежала на животе в один жаркий августовский день и смотрела вниз свирепыми глазами на юную голову Бэлиса Кэрью. А там, где теперь тянулись вверх осенние стебли маленького огорода, были когда-то таинственные заросли лебеды с неприступным домом в глубине их зеленой гущи. Бэлис… Бэлис Кэрью.
Дальше за строениями, на маленьком углу к западу, несколько пестрых коров и еще две или три лошади до сих пор оптимистически пощипывали бесцветную траву. На поле, граничившем с этим лугом, Леон работал на земле, лежавшей летом под паром. Он заметил Эльзу, махнул ей фуражкой. Отблеск солнца заиграл на его всклокоченных светлых волосах, гораздо более красивых, чем ее собственные. Леон – маленький мальчик, спавший тогда в домике среди лебеды. Леон – высокий, красиво сложенный юноша! Вот он повернулся, следуя за проводимой им бороздой. Вся его жизнь была слита теперь с жизнью дышащей земли.
Это был как раз день, посвящаемый всегда ее матерью выпечке хлеба. Кухня имела торжественно– хлопотливый вид, который навел Эльзу на воспоминания о прошлом, о тех днях, когда она наблюдала, как мать поспешно бегает из кладовой к столу и от стола к очагу с засученными рукавами на толстых локтях, с руками, покрытыми мукой.
– Бэлис уехал в город и раньше полудня не вернется, – объявила Эльза, снимая шляпу. – Я могу побыть пока у вас и закусить с вами, если у вас хватит.
– Хватит? Я не помню такого дня, когда у нас не было бы достаточно запасов в буфете, чтобы накормить кого-нибудь из своих, и надеюсь, что не доживу до такого дня, – ответила мать Эльзы и потерла тыльной стороной ладони кончик своего носа. – Видела ты когда-нибудь, чтобы было иначе: нос всегда должен чесаться, когда руки в муке или порошке для чистки медных дверец! Риф будет к ужину, знаешь?
Эльза недавно стала замечать, что мать постоянно приходит в радостное волнение, когда надеется увидеть Рифа. Она радовалась и тогда, когда видела Эльзу, но это было не то. Эльза покинула их, как-то непонятно вышла замуж, исчезла из их поля зрения. Она ушла из их мира.
– Я не знала и не думала, что его здесь не будет, – рассеянно ответила она. – Вы, конечно, все будете у нас сегодня вечером?
Мать опустила руки и с изумлением посмотрела на нее.
– Значит, они отправились к вам и все рассказали после того, как сами предупредили меня, чтобы я ни слова тебе об этом не говорила?
Эльза рассмеялась.
– Не будьте глупенькой, мама! Такие неожиданные нашествия никогда не бывают действительно неожиданными. Хилдред вчера рассказала об этом Бэлису.
Мать отвернулась и начала сажать поднявшееся тесто в заготовленные формы.
– Конечно, – сказала она после некоторого молчания, – надо было ожидать, что она скажет. Тем, кто вырастил тебя, больше ничего не остается говорить. Но так и должно быть, очевидно. Думаю, что и Риф будет принадлежать нам не в большей мере. Впрочем, я не жалуюсь, Клэрис – добрая девушка.
Она вздохнула, но Эльза знала, что в этом вздохе не очень много печали. Это была старая привычка ее матери: и в самые счастливые минуты она всегда вздыхала, если не плакала, чтобы скрыть свое волнение.
– Давно здесь была Клэрис? – спросила Эльза.
– Она приходит, когда Риф дома, или он ходит туда. Риф приведет ее к ужину сегодня, но я надеюсь, что они не притащат с собой Лили и Акселя. Слишком много народа тогда будет за столом, а я не успею к тому времени очистить печь от хлеба. А главное – я слишком буду утомлена, меня будет раздражать их шныряние в кухню и назад, а потом еще возня с мытьем посуды. Кстати, Клэрис, надо сказать, хорошая помощница. Но, вероятно, Лили и Акселя не будет. Лили не очень хорошо себя чувствует в последние дни. Я думаю, ты знаешь, что она в ожидании?
Эльза внезапно встала, сказав, что ей слишком жарко в теплых испарениях кухни. Она подошла к двери и стояла, наблюдая, как ленивые осенние мухи ползли по занавеске. Лили Флетчер была в ожидании… О Владыка всего этого сумасшедшего мира, какая убийственная насмешка в этих простых словах!
Мать шумно захлопнула дверцу печи.
– Ох, какая жара для октября! Я всегда больше страдаю от жары, когда она бывает не вовремя, когда в ней нет никакого смысла. И к тому же нигде нет тени. Ты бы вышла и позвала Ленни. Сейчас у меня самые горячие минуты. Отец вернется к обеду, прежде чем я успею опомниться. Не понимаю, куда это девается время!
– Я накрою на стол, – сказала Эльза, сдержав желание ускользнуть от добродушных жалоб матери. – Мы позовем Ленни, когда все будет готово.
– Ну, хорошо. Ах, я не сказала тебе, что Ленни получил письмо от Джо Трэси.
Эльза поспешно вышла в другую комнату, чтобы скрыть внезапно овладевшее ею смущение.
– Да? Что он пишет? – спросила она уже из двери.
– Не очень много. Он на ранчо в Южной Дакоте. Пишет довольно весело. Просит кланяться тебе.
– Это очень мило с его стороны, – громко сказала Эльза.
– Да… – тяжело вздохнула мать. – Мне всегда очень нравился Джо. Он казался совсем своим среди нас.
Эльза не ответила. Она начала торопливо приготовлять стол, надеясь, что отец и Ленни придут раньше, чем мать найдет время для дальнейших разговоров. Пока она двигалась, занятая своим делом, вокруг стола, в сердце ее разгорался дух возмущения. Она прекрасно понимала, что таилось за словами матери, о чем та уже давно в глубине души думала, хотя никогда не говорила ясно: Эльза ушла к Кэрью и стала уже одной из их женщин. Стоило ли объяснять, протестовать против этого? Мать все равно никогда не поймет.
Она обрадовалась, когда явился, наконец, отец и засыпал ее вопросами о новом доме на Горе, о лошадях, купленных Бэлисом на прошлой неделе в Гэрли, о том, сколько своих премированных голштинских свиней собирается оставить себе Сет Кэрью на зиму и в чем дело с этими нефтяными участками в Техасе, которые возбудили такое любопытство во всем городе и повели к слухам о внезапном богатстве брата Нелли. Стив Бауэрс хотел знать, нельзя ли и таким, как он, например, вложить немного денег в это дело и разбогатеть года через два или три. Все Кэрью вкладывали туда деньги, в особенности Майкл и Мейлон Брин. Там должны быть и другие вкладчики тоже. На этом можно сделать деньги, много денег, и гораздо легче, чем работая изо дня в день на ферме.
Болтовня отца подняла настроение Эльзы. Она начала подтрунивать на его внезапным желанием разбогатеть, не работая, доставила ему огромное удовольствие, сказав, что земля на Горе – самое живописное место во всей округе, поддразнила его, говоря, как он облысел за последние три месяца, и, наконец, уехала, после того как уговорила их всех, несмотря на протесты матери, пораньше закончить работы, чтобы не слишком поздно приехать с остальными гостями к ним на Гору.
Вместо того, чтобы вернуться по старой тропинке через землю Бауэрсов, она поехала по дороге, которая вела к востоку, к угловому участку Фанни Ипсмиллер, затем поворачивала к югу мимо усадьбы Нэта Брэзелла и спускалась в Балку. Был чудный день, который невольно манил лениво помечтать по-старому, навевал полузабытые воспоминания о далеком прошлом, заставлял замечать новые оттенки в желтеющей траве и высоких камышах, поросших вдоль вздувшихся канав по обеим сторонам дороги. Со всех сторон несся нестройный крик диких уток. По краю болотца к востоку, почти на расстоянии полумили, медленно двигались в тростнике два охотника. Их головы и плечи казались черными среди осенней желтизны растений, дула их ружей сверкали на солнце. Стая диких уток внезапно взлетела с сильным шумом из тростника неподалеку от дороги, захлопала крыльями, поднимаясь против легкого ветра, затем описала круг и направилась к востоку, торопливо вытягиваясь в длинную линию. Сидя в седле, Эльза глядела на них, пока они почти не исчезли из вида. Когда она опять перевела глаза на дорогу, то заметила движение в камышах немного впереди, и в тот же миг показалась громадная фигура Нэта Брэзелла. Он направлялся к Эльзе и остановился против нее.
Эльза всегда думала о Нэте Брэзелле с холодным страхом в сердце. Теперь, однако, она направилась ему навстречу, твердо решив скрыть свои чувства. Достигнув того места, где он стоял, она приветствовала его улыбкой и проехала бы мимо, не теряя мужества, если бы он не протянул руку и не схватил поводья, опустив в то же время свое ружье.
– Вы не болтали с моей женой, а? – грубо спросил он.
– Нет, нет, Нэт, – ответила Эльза, чувствуя, что внезапно лишается голоса. – Я… была дома, у своих. А сейчас еду прямо к себе.
Он прервал ее грубым смехом:
– Мне не важно знать, где вы были и куда направляетесь. Держитесь только подальше отсюда. И слушайте меня. Держите вашего красивого мужа дома. Понимаете? Он слишком часто здесь бродит. Пусть больше не крутится около моей жены, поняли? Она – моя теперь, и никого из собачьей породы Кэрью я не подпущу к ней. Можете ему передать, если хотите, что так сказал Нэт Брэзелл. А теперь убирайтесь ко всем чертям.
Он снял руку с поводьев и отступил в сторону. Эльза отъехала, не смея оглянуться, пока не добралась до конца Балки и не стала подниматься по склону на Гору. Когда, наконец, она обернулась и поглядела назад, Нэт Брэзелл уже исчез из вида.
Она галопом поскакала домой, молясь в душе, чтобы Бэлис не вернулся из города раньше, чем она будет дома. Ей необходимо было побыть немного в полном одиночестве, чтобы прийти в себя от охватившего ее невыразимого страха. А главное, Бэлис не должен был знать, что она встретила Нэта Брэзелла.
ГЛАВА XVI
Неожиданно собравшиеся перед самым вечером дождевые тучи внушили Эльзе надежду, что, может быть, в конце концов отважатся приехать только немногие из гостей. Она поделилась своей надеждой с Бэлисом и Хилдред Кэрью, когда они сидели все вместе за легким ранним ужином, закончив приготовления к вечеру. Бэлис в ответ только улыбнулся и покачал головой, Хилдред же насмешливо расхохоталась.
– Бросьте говорить пустяки! – сказала она и наклонилась к Эльзе с таким блеском в глазах, который делал ее взгляд почти нечеловеческим, внушая мысль о каком-то странном, диком духе, заключенном в ее стареющем теле. – Как вы еще юны, дитя мое! Неужели вы до сих пор не знаете, как далеко могут зайти друзья, чтобы удовлетворить свое любопытство? Вы помните, как все были возбуждены три месяца назад, когда вы бежали и обвенчались с Кэрью. Вы думаете, что теперь они стали менее любопытными, чем были тогда? Вы теперь одна из женщин Кэрью, моя дорогая, и должны привыкнуть к таким вещам.
Эльза быстро взглянула на Бэлиса, но его глаза были устремлены на стоящую перед ним тарелку. Настанет день, подумала она про себя, когда ей достанет мужества, чтобы сказать Хилдред, что она не одна из женщин Кэрью, а Эльза Бауэрс из Эльдерской балки, как бы ни смотрели на нее все окружающие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26