Я буду неловко чувствовать себя там, да и им будет неловко. Но вас это нисколько не должно огорчать. Отправляйтесь туда и повеселитесь… Я мог бы уйти в город и раньше, но мне не хотелось терять время, раз я мог провести его с вами. Я и воспользуюсь сегодняшним вечером, когда вы будете там на танцах. У меня это последний вечер. Завтра я направляюсь на запад. Пора мне. Да кроме того, если бы я и пошел на танцы, все равно мне не очень-то пришлось бы быть с вами. А больше мне там не на кого смотреть, там будет куча такого народу, которого я предпочел бы не видеть. А вы отправляйтесь. Учительнице неудобно не пойти. Я буду поджидать вас здесь. А вся эта толпа не по мне.
Он повернулся в дверях, сильно сплюнул во двор, потом переменил положение и иначе скрестил ноги. Этот плевок и перемена позы в дверях были страшно знакомы Эльзе. Она сразу поняла, почему они так бросились ей в глаза; это была старинная привычка дяди Фреда. Странно, что это сходство никогда не приходило ей в голову.
– Пожалуйте! – раздался из внутренней комнаты голос матери.
Во время ужина через открытую дверь донесся свист экспресса, шедшего к Гэрли.
– Сильно отдается сегодня, – заметил Стив Бауэрс, – должно быть еще до рассвета пойдет дождь.
Но Эльза едва расслышала слова отца. Она наблюдала, как Джо и дядя Фред в один и тот же миг вынули часы из карманов и посмотрели друг на друга через стол. Они ничего не сказали. Да в этом и не было надобности. Все равно они сказали бы одно и то же: «Не опаздывает поезд». Джо Трэси – дядя Фред.
После ужина Эльза приняла ванну, надела свое лучшее платье из бледно-зеленого шифона, плотно обтянутое и с бледными цветами по гладкому фону и распушила волосы, чтобы они подвились на сыром вечернем воздухе. Когда она была уже почти готова, Леон крикнул, что по дороге подходит Риф с Клэрис Флетчер. Джо уехал в Сендауэр, прихватив с собой для компании дядю Фреда. Наступили уже сумерки, когда все двинулись к Кэрью, – Эльза и Леон, Риф и Клэрис Флетчер. Вместо звездного неба прошлой ночи над степью повисла мрачная мгла. Джо будет поджидать их, когда они вернутся, думала Эльза, нет, не их, а ее. Он знал, что делал, обещая ей подождать ее, напоминая ей о себе, не оставляя ее в покое.
«Мне нельзя больше разговаривать с ним, нельзя!» – думала Эльза.
Сквозь деревья рощи перед усадьбой Кэрью замелькали огоньки. Вся дорога была запружена автомобилями и бричками с перекликавшимися между собой седоками. Экипажи исчезали в вязовой аллее. Когда Риф свернул в нее, послышалась музыка, раздававшаяся с чердака сарая.
– Это оркестр из Гэрли, – сказал Леон, помогая Эльзе сойти с тележки, – они умеют пустить пыль в глаза.
Они направились к сараю, присоединившись к встречным знакомым, и вошли в его ворота, увешанные фонарями, раскачивавшимися от легкого ветерка. Потом поднялись по лестнице на огромный сеновал с высокой крышей, который теперь был весь в вихре движения, сверкал огнями и веселил глаз безумной пестротой красок.
Эльза почувствовала, как ее сразу охватил поток танцующих.
– Пожалуйте, пожалуйте сюда, мой маленький враг, я уже целый час жду вас! – раздался голос, и Эльза, подняв глаза, встретила смеющийся взгляд Бэлиса Кэрью.
– Это долгое ожидание для вас, Бэлис Кэрью! – ответила она.
– Я жду уже годы! – сказал он, и смех погас в его глазах.
Двинувшись за Бэлисом вперед, в самую гущу танцующих, Эльза заметила, что публика слегка расступается перед ними, давая им дорогу. Но это произвело на нее мало впечатления. Она оставалась холодной и невозмутимой, чувствуя себя чем-то отличным от всех этих Кэрью: от стройной темноволосой надменной Ады, стоявшей под мягким светом японского фонарика и всей снисходительной любезностью смущающей молодых фермеров с той стороны Эльдерской балки; от изящно одетой, тихо улыбающейся Флоренс Брин; от сухой неисповедимой Хилдред и от бледной, томной жены Майкла Кэрью, урожденной Нелли Блок; от миссис Грэс, пухлой, похожей на голубя жены Питера; от всех этих наглых, красивых мужчин Кэрью – от внушительного старого Сета и его сыновей Майкла и Джоэля.
Все они блистали своим присутствием, кроме Питера. Питер Кэрью, единственный, кого была бы рада увидеть Эльза, ускользнул от вечера. Эльза проницательно решила, что ему не по душе была эта шумная выставка фамильного единения. Он скрывался где-нибудь в большом доме, может быть, с книгой на коленях, или же скакал по открытой степи, под стягивающимися грозовыми тучами. Так или иначе, он не явился сюда полюбоваться тем почтением, которое оказывали Кэрью окрестные жители. «Везде Кэрью, – с сердцем подумала Эльза, – вечно Кэрью, точно какие-то темные боги, заслоняющие степное солнце!».
Танцевать с Бэлисом ей было весело. Тут было непосредственное приятное физическое ощущение, не омраченное ее старой враждебностью к Бэлису. Минутами она совсем забывала об их отношениях. Она чувствовала какую-то удивительную уверенность, беззаботность. Она даже засмеялась, когда Бэлис с улыбкой сказал ей:
– Хоть из-за танцев-то мы не воюем!
На секунду он крепко прижал ее к себе. Ее щеки нежно разгорелись. Она, не стесняясь, изучала лицо Бэлиса и, собственно, не его лицо, а лицо всех Кэрью, – отражение зеркала в зеркале, туманящее и сглаживающее резкие черты и создающее образ непроницаемый и изящный. Это было лицо Кэрью, правда, не такое поразительно красивое, как у Майкла или юного Джоэля, но, во всяком случае, их фамильное лицо. Глаза Бэлиса показались Эльзе не голубыми, а цвета моха подо льдом.
Когда музыка остановилась, он повел ее к выходу.
– Сядемте тут и подышим свежим воздухом, – попросил он. – Мне нужно минуту поговорить с вами.
Они вышли из толкотни и сели. Бэлис нахмурился и отрывисто заговорил:
– Я покончил с медициной. Я потеряю от этого в ваших глазах, но я ничего не могу поделать. Мне стало ясно, что она не по мне…
Он кашлянул, потом нервно повернул голову к Эльзе, и она увидела его тусклый и рассеянный взгляд.
– Я думал, что справлюсь, – продолжал он, – но со мной, должно быть, что-то случилось на войне. Я узнал там жизнь в неприкрашенном виде. Меня тошнит от вида мяса, от вида человеческого мяса. Я не могу больше смотреть на него.
Его голос звучал отрывисто и глухо. Эльза почувствовала покалывание в веках и в горле, а Бэлис продолжал:
– Сегодня утром я объяснился с отцом. Была страшная перепалка. Но человек имеет же право быть, чем он хочет, даже – ничем. Я сказал отцу, что намерен остаться здесь и обрабатывать свою долю земли. До сих пор ее обрабатывал за меня Майкл. Так вот, – он сделал иронический жест, – похоже на то, что я в конце концов стану фермером.
Кто-то сзади подходил к ним, окликая по имени. Это были Лили Флетчер и Джоэль Кэрью. Глаза Лили блестели неестественно ярко, щеки ее пылали.
– Где ты, Эльза? Что это вы прячетесь вдвоем? Я хочу потанцевать с Бэлисом!
Бэлис вскочил и подал Эльзе руку.
– Помните, я снова приду за вами, – произнес он тихо и дружелюбно, – я еще и половины не досказал.
В следующий миг он уже несся с Лили, и Эльза осталась одна с Джоэлем.
– Вам не увернуться от танцев, – улыбнулся Джоэль, предлагая Эльзе руку.
Девушка рассеянно вошла с ним в толпу. Танцующие пары, разноцветные фонарики, шум голосов, сливающийся со звуками оркестра, представительницы рода Кэрью, с благосклонным видом стоявшие поодаль от веселящейся толпы гостей, знакомые лица, то скользившие к ней, то, кружась, удалявшиеся снова, – все это мелькало расплывчатым узором перед глазами Эльзы. На фоне этой вертящейся панорамы мысль ее пылала одиноким ярким огоньком. Живые обрывки воспоминаний летели на этот огонек и плавились в нем: мисс Хилдред, улыбающаяся из глубины своего кресла – «… Вы все-таки выйдете за него замуж!». Джо Трэси, стоящий в дверях – «Я буду поджидать вас»… Ее собственный страх и бьющееся сердце – «Мне нельзя больше разговаривать с ним, мне нельзя больше разговаривать с ним!». Гордость, ненависть, любовная жажда, из темных недр ее существа грозящая ей гибелью, ее измена… И вот сейчас Бэлис Кэрью – «Человек имеет право быть, чем он хочет»… Право мужчины… Право женщины… ее право… Право Эльзы Бауэрс уйти от Эльдерской балки, от всех эльдерских балок в мире! Что-то смутное поднималось в ней, что-то зловещее. Рождалось сознание какого-то грозного движения, скрытого за гранями видимого, грозные зовы из далей, недоступных слуху.
Снова она была с Бэлисом, слышала словно издалека его голос, шла с ним сквозь толпу, потом по темной лестнице вниз на холодный воздух, видела вспыхивающие на горизонте молнии, на фоне которых деревья казались могучими духами.
– Сюда, Эльза, подальше от шума! – говорил Бэлис. И вот она сидит с ним на берегу маленького пруда для уток. Перед ними черный круг воды. Высокие тополя шевелятся и шепчутся над головой. И голос Бэлиса Кэрью, совсем близко от нее, говорит тихо, но настойчиво:
– Я не могу больше, Эльза! Без вас у меня нет ни луча надежды. Эх, без вас все пустота! В крови Кэрью живет тоска и… и какая-то дикость, Эльза. Нас часто считают негодяями, а правда вся в том, что мы только хотим уйти от чего-то внутри нас. Ни одна женщина еще не понимала мужчин Кэрью. И вы не понимаете. Некоторые, может быть, и поняли бы, но они были не из таких, на которых женятся. Впрочем, я не прошу вас, чтобы вы понимали меня.
– А чего же вы просите от меня, Бэлис? – с дрожью в голосе спросила она.
– Боже милостивый, что за вопрос! – Он внезапно вскочил, стал перед ней и засунул руки в карманы. Спустя долгое время он взглянул ей прямо в глаза.
– Я прошу вас выйти за меня замуж, Эльза Бауэрс, – глухо произнес он.
У Эльзы захватило дыхание и пальцы сжались.
– Я знаю, как вы ненавидели меня, – поспешно продолжал он, – как вы думали, что ненавидите меня. Я не прошу у вас любви – по крайней мере, сейчас. Я хочу, чтобы вы были со мною, чтобы я всегда мог видеть вас и научить вас преодолеть вашу ненависть, если только это возможно, Но вы должны быть моей так или иначе. Я буду ждать, пока вы не полюбите меня.
Она боролась, стараясь сохранить в своей душе старую ясную оценку его личности, свою старую неприязнь, свое драгоценное презрение. Вся дрожа, она встала и долго приглядывалась к нему в темноте. На миг Бэлис показался ей лучезарным и одиноким, скорбным и далеким от всех Кэрью, далеким от всего, что было так знакомо ей в нем. Голос жалости к нему воззвал из глубины ее сознания: «Ты не знаешь, о чем просишь, Бэлис Кэрью! Ты не знаешь, что ты делаешь, женясь на мне!».
Он приблизился к ней и взял ее крепко сжатые руки в свои.
– Вы понимаете меня, Эльза? – нетвердым голосом спросил он ее. – Вы выйдете за меня… вот так, как все обстоит… и будете ждать любви?
И как будто какая-то потусторонняя сила вымолвила за нее слова, которые она произнесла.
– Если вы действительно хотите, чтобы было так, Бэлис… – задыхаясь, пробормотала она, – если вы, действительно, хотите этого…
И сейчас же она поняла, что эти слова произнес за нее страх, тусклый страх перед серыми холмами и вереницей пустых лет, перед забвением.
Она видела, что сначала он плохо верил. Потом отступил от нее, улыбаясь ей с нервной насмешливостью и проводя пальцами по волосам.
– Вы серьезно говорите, что… выйдете за меня? – спросил он.
– Если вы действительно этого хотите, – ответила она.
Бэлис схватил ее за руку, провел по краю пруда и дальше в подъездную аллею, где стоял открытый автомобиль, на котором вчера ездил в город Джоэль.
– Садитесь и подождите меня, – быстро сказал он. – Я не могу видеть вас сегодня среди этой толпы. А мне нужно переговорить минутку с Рифом.
Чувство полного одиночества охватило ее, когда она ждала Бэлиса и думала о нем и о том, что она сделала. Слезы выступили у нее на глазах… ведь ее ждал Джо Трэси! Ей придется пойти к нему и рассказать обо всем. Инстинкт подсказал ей, что ему легче будет выслушать ее, чем ей говорить с ним. В натуре Джо Трэси не было места ни отчаянию, ни бездонной мрачности. В нем жила здоровая беззаботность земли. Он песнями проложит себе путь в другое сердце, найдет утешение в другой любви.
Бэлис сел рядом с ней и направил автомобиль на большую дорогу.
– Мы едем в город, – сказал он с оттенком своего прежнего беспечного юмора, – если мы станем дожидаться завтрашнего дня, вы можете переменить свое решение. Я уже все рассказал Рифу, он дал нам свое благословение.
Эльза не протестовала. Ее глаза были устремлены вперед на дорогу, и ее чувства убаюкивались горячим благоуханием придорожных трав и усыпляющим неумолчным стрекотанием насекомых, живших так близко своей странной жизнью. Ей казалось, будто она скользит во что-то безвыходное и неизбежное.
Удар приближающегося грома заглушил стук мотора. Бэлис взглянул на Эльзу и сказал:
– Вы дрожите. Если бы вы любили меня, я обнял бы вас.
Она обернулась, посмотрела на него и захватила врасплох прежнего четырнадцатилетнего мальчика, уныло сдвинувшего свои черные брови. Она боялась, что если он посмотрит внимательнее, то увидит его неприласканного, сжимающего в руке зеленую лягушку.
ГЛАВА XI
Еще более чем за милю от дома Кэрью Эльза увидела, что в нем освещены почти все окна. Вся семья, значит, была дома. Когда они подъехали ближе, Эльза ощутила, как волна безотчетного страха прошла по ее телу, точно мрачная тень. Инстинктивно она почувствовала, что эти огни, возникшие из глубины теплого мрака, не означали приветствия ей и Бэлису. Когда они свернули по усыпанной гравием дорожке к гаражу, Бэлис ободряюще похлопал ее по рукам, крепко сжатым на коленях.
– Не нервничай! – ласково сказал он. – Ой, да ты так дрожишь, что твоя дрожь передается и мне в спину. Неужели ты так боишься моей семьи? Мы останемся здесь не дольше, чем это будет необходимо. Они будут ходить вокруг нас и надоедать вопросами. А я самолюбив.
– Да я вовсе не боюсь их! – с некоторой горячностью запротестовала Эльза. – Я довольно хорошо представляю себе, чего мне ожидать. Я приготовилась ко всему.
Бэлис криво улыбнулся. Очевидно, он знал, что им предстоит, и подготовился сам к этому моменту. Не радостный прием ждал их в доме Кэрью. Бэлис уже и раньше говорил ей об этом с характерной для него небрежностью тона. Впрочем, он все-таки сказал достаточно, чтобы она знала, что он вовсе не так легко относится к возвращению домой, как хочет это показать. С другой стороны, Эльза чувствовала в себе какое-то упорное желание войти в дом и стать лицом к лицу с этими женщинами из семьи Кэрью. Она надеялась, что семья будет в полном составе, даже и сам величественный, бодрый седовласый Сет Кэрью. «Сейте плевелы, где хотите, – сказал он однажды, услышав о подвигах молодых людей в Стендауэре, – но не приносите жатвы домой!». Это выражение стало ходячим, и Эльза вспомнила о нем сейчас с пылким негодованием.
Бэлис уже запирал ворота гаража, когда Эльза увидела одного из работников, приближавшегося к ним в темноте. Он казался растерянным и смущенным. Крякнув, он снял шляпу и поспешил заговорить, прежде чем Бэлис успел поздороваться с ним:
– Вы, пожалуй, еще ничего не знаете, – забормотал он, – вы ведь уезжали… Я и решил подойти и предупредить вас, прежде чем вы войдете в дом. Вы не слыхали, правда?
Эльза испуганно взглянула на Бэлиса.
– Ничего не слышал, – встревоженно ответил тот, – в чем дело, Бен?
– Ну так… – запнулся Бен, – мне так было ее жалко целый вечер… Я говорю про мисс Хилдред. Ока целый вечер все выбегала на дорогу и смотрела, не едете ли вы.
– Что случилось, Бен? – резко спросил Бэлис.
– Питер… Питер Кэрью умер.
Бен, казалось, расплылся в ночной тьме. Эльза опомнилась лишь идя к дому с Бэлисом, который как-то особенно выпрямился и казался более высоким, чем обыкновенно. Он не произнес ни слова. Он только быстро отвернулся от работника и направился к дому, похожий на движущееся дерево. Эльза потеряла ощущение действительности, не чувствовала даже ног под собой. Страшное известие засело у нее в мозгу, и бессознательно она все повторяла и повторяла его, пока эти слова не обратились в бессмысленный внутренний крик. Питер Кэрью умер! Питер Кэрью умер… Нет, этого не может быть! Питер Кэрью был огромен и великолепен, он смеялся как кентавр, выплывший из мглы веков, и он скакал на буром коне, поднимаясь прямо в таинственное летнее небо. Питер Кэрью не мог умереть!
Они вошли в переднюю и прошли мимо пустой лестницы и запертой двери в гостиную. С другой стороны передней была открыта дверь в кабинет. Эльза кинула быстрый взгляд в эту комнату и увидела в ней Хилдред Кэрью. Она стояла высокая, безмолвная, и своей тонкой рукой подзывала их. Эльза машинально двинулась к этой застывшей черной фигуре, театрально выделявшейся на фоне мягкого освещения комнаты, Бэлис перевел Эльзу через порог, и Хилдред предложила им сесть.
– Я уже слышал от Бена, – неуверенно сказал Бэлис, напряженно глядя на Хилдред, – что такое случилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Он повернулся в дверях, сильно сплюнул во двор, потом переменил положение и иначе скрестил ноги. Этот плевок и перемена позы в дверях были страшно знакомы Эльзе. Она сразу поняла, почему они так бросились ей в глаза; это была старинная привычка дяди Фреда. Странно, что это сходство никогда не приходило ей в голову.
– Пожалуйте! – раздался из внутренней комнаты голос матери.
Во время ужина через открытую дверь донесся свист экспресса, шедшего к Гэрли.
– Сильно отдается сегодня, – заметил Стив Бауэрс, – должно быть еще до рассвета пойдет дождь.
Но Эльза едва расслышала слова отца. Она наблюдала, как Джо и дядя Фред в один и тот же миг вынули часы из карманов и посмотрели друг на друга через стол. Они ничего не сказали. Да в этом и не было надобности. Все равно они сказали бы одно и то же: «Не опаздывает поезд». Джо Трэси – дядя Фред.
После ужина Эльза приняла ванну, надела свое лучшее платье из бледно-зеленого шифона, плотно обтянутое и с бледными цветами по гладкому фону и распушила волосы, чтобы они подвились на сыром вечернем воздухе. Когда она была уже почти готова, Леон крикнул, что по дороге подходит Риф с Клэрис Флетчер. Джо уехал в Сендауэр, прихватив с собой для компании дядю Фреда. Наступили уже сумерки, когда все двинулись к Кэрью, – Эльза и Леон, Риф и Клэрис Флетчер. Вместо звездного неба прошлой ночи над степью повисла мрачная мгла. Джо будет поджидать их, когда они вернутся, думала Эльза, нет, не их, а ее. Он знал, что делал, обещая ей подождать ее, напоминая ей о себе, не оставляя ее в покое.
«Мне нельзя больше разговаривать с ним, нельзя!» – думала Эльза.
Сквозь деревья рощи перед усадьбой Кэрью замелькали огоньки. Вся дорога была запружена автомобилями и бричками с перекликавшимися между собой седоками. Экипажи исчезали в вязовой аллее. Когда Риф свернул в нее, послышалась музыка, раздававшаяся с чердака сарая.
– Это оркестр из Гэрли, – сказал Леон, помогая Эльзе сойти с тележки, – они умеют пустить пыль в глаза.
Они направились к сараю, присоединившись к встречным знакомым, и вошли в его ворота, увешанные фонарями, раскачивавшимися от легкого ветерка. Потом поднялись по лестнице на огромный сеновал с высокой крышей, который теперь был весь в вихре движения, сверкал огнями и веселил глаз безумной пестротой красок.
Эльза почувствовала, как ее сразу охватил поток танцующих.
– Пожалуйте, пожалуйте сюда, мой маленький враг, я уже целый час жду вас! – раздался голос, и Эльза, подняв глаза, встретила смеющийся взгляд Бэлиса Кэрью.
– Это долгое ожидание для вас, Бэлис Кэрью! – ответила она.
– Я жду уже годы! – сказал он, и смех погас в его глазах.
Двинувшись за Бэлисом вперед, в самую гущу танцующих, Эльза заметила, что публика слегка расступается перед ними, давая им дорогу. Но это произвело на нее мало впечатления. Она оставалась холодной и невозмутимой, чувствуя себя чем-то отличным от всех этих Кэрью: от стройной темноволосой надменной Ады, стоявшей под мягким светом японского фонарика и всей снисходительной любезностью смущающей молодых фермеров с той стороны Эльдерской балки; от изящно одетой, тихо улыбающейся Флоренс Брин; от сухой неисповедимой Хилдред и от бледной, томной жены Майкла Кэрью, урожденной Нелли Блок; от миссис Грэс, пухлой, похожей на голубя жены Питера; от всех этих наглых, красивых мужчин Кэрью – от внушительного старого Сета и его сыновей Майкла и Джоэля.
Все они блистали своим присутствием, кроме Питера. Питер Кэрью, единственный, кого была бы рада увидеть Эльза, ускользнул от вечера. Эльза проницательно решила, что ему не по душе была эта шумная выставка фамильного единения. Он скрывался где-нибудь в большом доме, может быть, с книгой на коленях, или же скакал по открытой степи, под стягивающимися грозовыми тучами. Так или иначе, он не явился сюда полюбоваться тем почтением, которое оказывали Кэрью окрестные жители. «Везде Кэрью, – с сердцем подумала Эльза, – вечно Кэрью, точно какие-то темные боги, заслоняющие степное солнце!».
Танцевать с Бэлисом ей было весело. Тут было непосредственное приятное физическое ощущение, не омраченное ее старой враждебностью к Бэлису. Минутами она совсем забывала об их отношениях. Она чувствовала какую-то удивительную уверенность, беззаботность. Она даже засмеялась, когда Бэлис с улыбкой сказал ей:
– Хоть из-за танцев-то мы не воюем!
На секунду он крепко прижал ее к себе. Ее щеки нежно разгорелись. Она, не стесняясь, изучала лицо Бэлиса и, собственно, не его лицо, а лицо всех Кэрью, – отражение зеркала в зеркале, туманящее и сглаживающее резкие черты и создающее образ непроницаемый и изящный. Это было лицо Кэрью, правда, не такое поразительно красивое, как у Майкла или юного Джоэля, но, во всяком случае, их фамильное лицо. Глаза Бэлиса показались Эльзе не голубыми, а цвета моха подо льдом.
Когда музыка остановилась, он повел ее к выходу.
– Сядемте тут и подышим свежим воздухом, – попросил он. – Мне нужно минуту поговорить с вами.
Они вышли из толкотни и сели. Бэлис нахмурился и отрывисто заговорил:
– Я покончил с медициной. Я потеряю от этого в ваших глазах, но я ничего не могу поделать. Мне стало ясно, что она не по мне…
Он кашлянул, потом нервно повернул голову к Эльзе, и она увидела его тусклый и рассеянный взгляд.
– Я думал, что справлюсь, – продолжал он, – но со мной, должно быть, что-то случилось на войне. Я узнал там жизнь в неприкрашенном виде. Меня тошнит от вида мяса, от вида человеческого мяса. Я не могу больше смотреть на него.
Его голос звучал отрывисто и глухо. Эльза почувствовала покалывание в веках и в горле, а Бэлис продолжал:
– Сегодня утром я объяснился с отцом. Была страшная перепалка. Но человек имеет же право быть, чем он хочет, даже – ничем. Я сказал отцу, что намерен остаться здесь и обрабатывать свою долю земли. До сих пор ее обрабатывал за меня Майкл. Так вот, – он сделал иронический жест, – похоже на то, что я в конце концов стану фермером.
Кто-то сзади подходил к ним, окликая по имени. Это были Лили Флетчер и Джоэль Кэрью. Глаза Лили блестели неестественно ярко, щеки ее пылали.
– Где ты, Эльза? Что это вы прячетесь вдвоем? Я хочу потанцевать с Бэлисом!
Бэлис вскочил и подал Эльзе руку.
– Помните, я снова приду за вами, – произнес он тихо и дружелюбно, – я еще и половины не досказал.
В следующий миг он уже несся с Лили, и Эльза осталась одна с Джоэлем.
– Вам не увернуться от танцев, – улыбнулся Джоэль, предлагая Эльзе руку.
Девушка рассеянно вошла с ним в толпу. Танцующие пары, разноцветные фонарики, шум голосов, сливающийся со звуками оркестра, представительницы рода Кэрью, с благосклонным видом стоявшие поодаль от веселящейся толпы гостей, знакомые лица, то скользившие к ней, то, кружась, удалявшиеся снова, – все это мелькало расплывчатым узором перед глазами Эльзы. На фоне этой вертящейся панорамы мысль ее пылала одиноким ярким огоньком. Живые обрывки воспоминаний летели на этот огонек и плавились в нем: мисс Хилдред, улыбающаяся из глубины своего кресла – «… Вы все-таки выйдете за него замуж!». Джо Трэси, стоящий в дверях – «Я буду поджидать вас»… Ее собственный страх и бьющееся сердце – «Мне нельзя больше разговаривать с ним, мне нельзя больше разговаривать с ним!». Гордость, ненависть, любовная жажда, из темных недр ее существа грозящая ей гибелью, ее измена… И вот сейчас Бэлис Кэрью – «Человек имеет право быть, чем он хочет»… Право мужчины… Право женщины… ее право… Право Эльзы Бауэрс уйти от Эльдерской балки, от всех эльдерских балок в мире! Что-то смутное поднималось в ней, что-то зловещее. Рождалось сознание какого-то грозного движения, скрытого за гранями видимого, грозные зовы из далей, недоступных слуху.
Снова она была с Бэлисом, слышала словно издалека его голос, шла с ним сквозь толпу, потом по темной лестнице вниз на холодный воздух, видела вспыхивающие на горизонте молнии, на фоне которых деревья казались могучими духами.
– Сюда, Эльза, подальше от шума! – говорил Бэлис. И вот она сидит с ним на берегу маленького пруда для уток. Перед ними черный круг воды. Высокие тополя шевелятся и шепчутся над головой. И голос Бэлиса Кэрью, совсем близко от нее, говорит тихо, но настойчиво:
– Я не могу больше, Эльза! Без вас у меня нет ни луча надежды. Эх, без вас все пустота! В крови Кэрью живет тоска и… и какая-то дикость, Эльза. Нас часто считают негодяями, а правда вся в том, что мы только хотим уйти от чего-то внутри нас. Ни одна женщина еще не понимала мужчин Кэрью. И вы не понимаете. Некоторые, может быть, и поняли бы, но они были не из таких, на которых женятся. Впрочем, я не прошу вас, чтобы вы понимали меня.
– А чего же вы просите от меня, Бэлис? – с дрожью в голосе спросила она.
– Боже милостивый, что за вопрос! – Он внезапно вскочил, стал перед ней и засунул руки в карманы. Спустя долгое время он взглянул ей прямо в глаза.
– Я прошу вас выйти за меня замуж, Эльза Бауэрс, – глухо произнес он.
У Эльзы захватило дыхание и пальцы сжались.
– Я знаю, как вы ненавидели меня, – поспешно продолжал он, – как вы думали, что ненавидите меня. Я не прошу у вас любви – по крайней мере, сейчас. Я хочу, чтобы вы были со мною, чтобы я всегда мог видеть вас и научить вас преодолеть вашу ненависть, если только это возможно, Но вы должны быть моей так или иначе. Я буду ждать, пока вы не полюбите меня.
Она боролась, стараясь сохранить в своей душе старую ясную оценку его личности, свою старую неприязнь, свое драгоценное презрение. Вся дрожа, она встала и долго приглядывалась к нему в темноте. На миг Бэлис показался ей лучезарным и одиноким, скорбным и далеким от всех Кэрью, далеким от всего, что было так знакомо ей в нем. Голос жалости к нему воззвал из глубины ее сознания: «Ты не знаешь, о чем просишь, Бэлис Кэрью! Ты не знаешь, что ты делаешь, женясь на мне!».
Он приблизился к ней и взял ее крепко сжатые руки в свои.
– Вы понимаете меня, Эльза? – нетвердым голосом спросил он ее. – Вы выйдете за меня… вот так, как все обстоит… и будете ждать любви?
И как будто какая-то потусторонняя сила вымолвила за нее слова, которые она произнесла.
– Если вы действительно хотите, чтобы было так, Бэлис… – задыхаясь, пробормотала она, – если вы, действительно, хотите этого…
И сейчас же она поняла, что эти слова произнес за нее страх, тусклый страх перед серыми холмами и вереницей пустых лет, перед забвением.
Она видела, что сначала он плохо верил. Потом отступил от нее, улыбаясь ей с нервной насмешливостью и проводя пальцами по волосам.
– Вы серьезно говорите, что… выйдете за меня? – спросил он.
– Если вы действительно этого хотите, – ответила она.
Бэлис схватил ее за руку, провел по краю пруда и дальше в подъездную аллею, где стоял открытый автомобиль, на котором вчера ездил в город Джоэль.
– Садитесь и подождите меня, – быстро сказал он. – Я не могу видеть вас сегодня среди этой толпы. А мне нужно переговорить минутку с Рифом.
Чувство полного одиночества охватило ее, когда она ждала Бэлиса и думала о нем и о том, что она сделала. Слезы выступили у нее на глазах… ведь ее ждал Джо Трэси! Ей придется пойти к нему и рассказать обо всем. Инстинкт подсказал ей, что ему легче будет выслушать ее, чем ей говорить с ним. В натуре Джо Трэси не было места ни отчаянию, ни бездонной мрачности. В нем жила здоровая беззаботность земли. Он песнями проложит себе путь в другое сердце, найдет утешение в другой любви.
Бэлис сел рядом с ней и направил автомобиль на большую дорогу.
– Мы едем в город, – сказал он с оттенком своего прежнего беспечного юмора, – если мы станем дожидаться завтрашнего дня, вы можете переменить свое решение. Я уже все рассказал Рифу, он дал нам свое благословение.
Эльза не протестовала. Ее глаза были устремлены вперед на дорогу, и ее чувства убаюкивались горячим благоуханием придорожных трав и усыпляющим неумолчным стрекотанием насекомых, живших так близко своей странной жизнью. Ей казалось, будто она скользит во что-то безвыходное и неизбежное.
Удар приближающегося грома заглушил стук мотора. Бэлис взглянул на Эльзу и сказал:
– Вы дрожите. Если бы вы любили меня, я обнял бы вас.
Она обернулась, посмотрела на него и захватила врасплох прежнего четырнадцатилетнего мальчика, уныло сдвинувшего свои черные брови. Она боялась, что если он посмотрит внимательнее, то увидит его неприласканного, сжимающего в руке зеленую лягушку.
ГЛАВА XI
Еще более чем за милю от дома Кэрью Эльза увидела, что в нем освещены почти все окна. Вся семья, значит, была дома. Когда они подъехали ближе, Эльза ощутила, как волна безотчетного страха прошла по ее телу, точно мрачная тень. Инстинктивно она почувствовала, что эти огни, возникшие из глубины теплого мрака, не означали приветствия ей и Бэлису. Когда они свернули по усыпанной гравием дорожке к гаражу, Бэлис ободряюще похлопал ее по рукам, крепко сжатым на коленях.
– Не нервничай! – ласково сказал он. – Ой, да ты так дрожишь, что твоя дрожь передается и мне в спину. Неужели ты так боишься моей семьи? Мы останемся здесь не дольше, чем это будет необходимо. Они будут ходить вокруг нас и надоедать вопросами. А я самолюбив.
– Да я вовсе не боюсь их! – с некоторой горячностью запротестовала Эльза. – Я довольно хорошо представляю себе, чего мне ожидать. Я приготовилась ко всему.
Бэлис криво улыбнулся. Очевидно, он знал, что им предстоит, и подготовился сам к этому моменту. Не радостный прием ждал их в доме Кэрью. Бэлис уже и раньше говорил ей об этом с характерной для него небрежностью тона. Впрочем, он все-таки сказал достаточно, чтобы она знала, что он вовсе не так легко относится к возвращению домой, как хочет это показать. С другой стороны, Эльза чувствовала в себе какое-то упорное желание войти в дом и стать лицом к лицу с этими женщинами из семьи Кэрью. Она надеялась, что семья будет в полном составе, даже и сам величественный, бодрый седовласый Сет Кэрью. «Сейте плевелы, где хотите, – сказал он однажды, услышав о подвигах молодых людей в Стендауэре, – но не приносите жатвы домой!». Это выражение стало ходячим, и Эльза вспомнила о нем сейчас с пылким негодованием.
Бэлис уже запирал ворота гаража, когда Эльза увидела одного из работников, приближавшегося к ним в темноте. Он казался растерянным и смущенным. Крякнув, он снял шляпу и поспешил заговорить, прежде чем Бэлис успел поздороваться с ним:
– Вы, пожалуй, еще ничего не знаете, – забормотал он, – вы ведь уезжали… Я и решил подойти и предупредить вас, прежде чем вы войдете в дом. Вы не слыхали, правда?
Эльза испуганно взглянула на Бэлиса.
– Ничего не слышал, – встревоженно ответил тот, – в чем дело, Бен?
– Ну так… – запнулся Бен, – мне так было ее жалко целый вечер… Я говорю про мисс Хилдред. Ока целый вечер все выбегала на дорогу и смотрела, не едете ли вы.
– Что случилось, Бен? – резко спросил Бэлис.
– Питер… Питер Кэрью умер.
Бен, казалось, расплылся в ночной тьме. Эльза опомнилась лишь идя к дому с Бэлисом, который как-то особенно выпрямился и казался более высоким, чем обыкновенно. Он не произнес ни слова. Он только быстро отвернулся от работника и направился к дому, похожий на движущееся дерево. Эльза потеряла ощущение действительности, не чувствовала даже ног под собой. Страшное известие засело у нее в мозгу, и бессознательно она все повторяла и повторяла его, пока эти слова не обратились в бессмысленный внутренний крик. Питер Кэрью умер! Питер Кэрью умер… Нет, этого не может быть! Питер Кэрью был огромен и великолепен, он смеялся как кентавр, выплывший из мглы веков, и он скакал на буром коне, поднимаясь прямо в таинственное летнее небо. Питер Кэрью не мог умереть!
Они вошли в переднюю и прошли мимо пустой лестницы и запертой двери в гостиную. С другой стороны передней была открыта дверь в кабинет. Эльза кинула быстрый взгляд в эту комнату и увидела в ней Хилдред Кэрью. Она стояла высокая, безмолвная, и своей тонкой рукой подзывала их. Эльза машинально двинулась к этой застывшей черной фигуре, театрально выделявшейся на фоне мягкого освещения комнаты, Бэлис перевел Эльзу через порог, и Хилдред предложила им сесть.
– Я уже слышал от Бена, – неуверенно сказал Бэлис, напряженно глядя на Хилдред, – что такое случилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26