- Страшно не то, что мы обречены на смерть. Каждый из нас был к тому
готов - более или менее. Страшно то, как равнодушно нас убивают. За что?
Перебираю свою жизнь и не нахожу ответа. Жил. Делал то, что считал должным
делать. Не нарушал законы. Был честен: в работе всегда, в жизни - по
возможности. Думаю, любой из моих товарищей может сказать так о себе.
Неужели за это?
- Почти, - задумчиво ответил Ларт. - Всех нас убили за честность. Или
за попытки быть честными.
- К чему это вы клоните?
- Будьте и вы честны, господин Ктар, раз связались с мертвецами.
- А я что, обманул кого из вас?
- Ще-нок, - презрительно выплюнул Нод. - Еще спрашивает! Сколько это,
как меня пришили?
- Двадцать два года.
- А что у тебя в городе делается?
- А я? - спросил Аврил. - Почему меня убили, Хэл?
- А, черт вас... да, да, виноват! Так ведь один против всех! Ну, а
вы, Кел? Вы-то что против меня имеете?
Ларт не успел ответить: заговорил Ресни опять из дневника:
- Теперь, когда черта подведена, я по-другому думаю о смерти. Не
страх, а досада: как неумно прожита жизнь! Да, не подличал и не делал зла
сознательно, но и ни разу в жизни не поступил как должно, как было бы
естественно для меня. Нет, я делал то, чего от меня ждут, и лгал себе, и
оправдывался перед собой. Боялся быть не таким, как все, боялся привлечь
внимание... просто боялся. Подлый и жалкий страх, который сидел во мне всю
жизнь и уходит только теперь - вместе с жизнью. И справедливый итог: я
побоялся сам распорядиться своей жизнью - ею распорядились за меня. Но
что, что я мог бы сделать со своей жизнью сам?
- Не знаю, - сказал Аврил. - Я ведь тоже неумно... распорядился.
Истратил себя на мелочь, а наверняка есть главное.
- Что? Может, вы скажете, Кел?
- Нет, - спокойно ответил Ларт. - Я тоже не знаю. Если б знал, не дал
бы упечь себя на Ктен. Но вам ведь легче, господин Ктар. У вас есть точка
отсчета.
- Чужак, что ли? Дожили! - буркнул Нод. - Своего ума не хватает, да?
Подзанять надо?
- Нет, - сказал Ларт. Дело не в уме. Дело в способе мышления.
- То есть?
- В некоторых вещах мы начисто лишены воображения, господин Ктар.
Наше общество - единственное существующее, наша система - единственно
возможная. Если бы победили Авларские заговорщики, они бы начали с
создания аппарата.
- Самое необъяснимое - это то, что очевидно, - сказал Ресни. -
Очевидно, что кто-то должен нами управлять. Но почему двадцать
некомпетентных людей решат более верно, чем один компетентный? Почему
чиновники определяют программы исследований и ценность произведения
искусства? Почему мы - черт нас побери! - принимаем это, как должное?
Почему нас не оскорбляет то, что за нами следят, что каждое неосторожное
слово может зачеркнуть жизнь человека - независимо от ее ценности? Да что
мы такое, в конце концов?
- Мы - это наша система и наш способ мышления, - ответил ему Ларт. -
Все мы связаны друг с другом и любой, самый благополучный чиновник - такая
же жертва системы, как я или господин Нод. Никто не может противопоставить
себя системе. Даже не противопоставлять. Действовать в рамках системы - но
по своему разумению. Этот маховик подмял под себя все и заставляет нас
поступать вопреки разуму и здравому смыслу, вопреки своим желаниям и
вопреки интересам человечества.
- Не больно-то вопреки, - буркнул Нод. - Живем - и живем, всем на все
плевать.
- Это потому, что от нас ничего не зависит. Мы все привязаны к этой
проклятой глыбе и не можем ни остановиться, ни даже замедлить шаг - иначе
она нас раздавит.
- Нет, - сказал Аврил. - Все вместе мы бы остановили.
Ларт задумчиво улыбнулся.
- Вместе? Очень может быть, господин Сенти. Но что может нас
объединить? Чтобы бороться с государственной машиной, нужна какая-то
организующая идея, какая-то достаточно привлекательная для всех цель. Вот
вы, господин Ктар, вы можете назвать такую цель?
- Ну-у... жить лучше.
- То есть?
- Больше иметь.
- Ресурсы мира не безграничны, и больше иметь можно только за счет
кого-то другого. Это не та цель, что объединяет.
- Хорошо. Тогда равные права на деле, а не на бумажке. Чтоб каждый
мог стать тем, на что способен.
- А многим ли это надо, господин Ктар? Мы - кому повезло родиться в
элитной группе - учимся вовсе не из любви к знаниям, а только чтобы занять
свое место среди элиты, получить надлежащие выгоды и привилегии.
Потребность в самореализации - беда немногих. Очень многие хотели бы
иметь, очень немногие - осуществить себя.
- Довольно уютно сознавать свое бессилие, - сказал Ресни. - Избавляет
сразу и от необходимости что-либо делать, и от презрения к себе.
- Во-во, - сказал Нод. - В самую точку. И не рыпаемся!
- К сожалению, господин Ктар, вас ничто и ни от чего не может
избавить. Чужой корабль - это реальность, которая теперь определяет судьбу
Мира.
- Так вот прямо и определяет?
- Да, - серьезно сказал Ларт. - Предположим, их разведчик не
вернется. Какие вы видите варианты развития событий?
Хэлан пожал плечами.
- Прилетят разобраться, прилетят отплатить, плюнут на нас, дураков, и
совсем не прилетят.
- А если вернется?
- Да то же самое, пожалуй.
- Прилетят, - сказал Аврил. - Мало ли что бывает при первой встрече?
Не думаю, что во Вселенной столько цивилизаций, чтобы сразу отказаться от
знакомства.
- Нам же хуже, - буркнул Нод. - Хоть с миром, хоть с войной - а все
равно драка.
- Вы правы, господин Нод. Наше правительство никогда не пойдет на
контакт. Война - это очень страшно, но мир для них еще страшней. Мир - это
проникновение новых идей и новых понятий в замкнутый круг нашей
цивилизации.
Новые технологии? Но мы уже давно не внедряем то новое, что
появляется у нас. Идет процесс деградации экономики, и новые технологии
так же совместимы с ее структурой, как электродвигатель с деревянной
сохой.
Новая наука? Но наша собственная наука уже пришла в противоречие со
структурой общества, нам приходится тормозить собственные разработки и
уничтожать собственных ученых, чтобы это противоречие не переросло в
кризис.
Новое искусство? Новая философия? Мы давно отказались от собственного
искусства и собственной философии, превратив их в подсобный инструмент для
оглупления масс.
Новые пути развития общества? Аппарат слишком вырос и слишком
закостенел, чтобы принять какие-либо перемены. Собственно, чтобы что-то
изменить, нужно просто уничтожить аппарат. Как, по-вашему, это возможно?
- Ну и что? - спросил Хэлан хмуро. - Они еще не завтра прилетят!
- Но прилетят. Я думаю, господин Сенти прав. Если они способны
послать космический корабль наугад - просто к другой звезде - то, узнав о
существовании цивилизации, тем более захотят исследовать этот объект. Как
вы считаете, господин Нод, мир за 20-30 лет изменится к лучшему?
- Черта с два! Я когда помер, мы по колено в дерьме стояли, а теперь
у них макушки не видно!
- Да, к сожалению, тенденция именно такова. Распад экономики,
коррупция, прорастание в аппарат уголовных элементов. Боюсь, контакт
станет для нас трагедией. Знаете, что хуже всего? Совершенно не важно,
спровоцируем ли мы их на враждебные действия. Самая невинная попытка
вступить в контакт с населением запустит механизм уничтожения всех
сколько-нибудь выдающихся людей. Если даже они устрашатся и оставят нас в
покое, цивилизация не скоро оправится от такого удара.
- А если не устрашатся?
- Наверное, это будет еще страшней, господин Ктар. Если они захотят
вмешаться: предотвратить, спасти, навязать нам свое понимание добра...
- А что, - сказал Хэлан. - Если они порядок наведут, мы их еще
обожать будем!
Аврил тихо улыбнулся.
- Не притворяйся, Хэл. Ты сам не потерпишь, чтобы тебе хоть что-то
навязали. Пусть даже хорошее, но если тебе это навяжут...
- Ага, - сказал Нод. - Погляжу я на тебя!
- Не успеешь. Я двадцать лет не протяну. Слушайте, ребята, а может,
не трепыхаться? Пусть сами разбираются, живые.
Вот тут Ларт его и припечатал.
- Вы рано себя записали в мертвецы, господин Ктар. Мертвые не врут и
не трусят. Легче всего сказать: я - никто, я - мелкая сошка, чего это я
должен отвечать за Мир? Должны, никуда не денетесь. Слишком много у вас
накопилось долгов. Сколько людей погибло, потому что вы не хотели
рисковать? А сколько людей рисковало, чтобы вы не погибли? Извольте-ка
отдавать долги, пока вы еще живы.
- За все надо платить, - сказал Ресни, - и равнодушие обходится
дороже всего. Жаль только, что за наше равнодушие обычно платим не мы.
- Я слишком поздно понял, что нет чужой боли, - сказал Аврил, -
всякая боль - твоя.
- Людям надо жить, - сказал Нод. - Я тебе еще тогда говорил: как и
что - твоя забота. Сдохни, в лепешку расшибись, а людям надо жить.
- Хэл! - оклик будто взорвался в голове, Хэлан так и подскочил.
Чиркнул взглядом по пустой комнате, покосился через плечо. Кто-то стоял в
дверях. У него похолодело внутри. Сидел и шелохнуться боялся.
- Что с тобой, Хэл?
- Господи, Майх! - он сразу как-то обмяк от облегчения. - Ну и
напугал! Да так, схожу с ума помаленьку. Ты чего?
- Я - ничего, - холодно и раздельно сказал Майх. - А вот ты чего не
отвечаешь? Четырнадцать часов... что я должен думать?
- Да ладно тебе, - с вялым благодушием отозвался он. - Заработался.
Четырнадцать часов, говоришь? Быстро время идет в приятной компании.
Встал, ленивым движением отщелкнул шлем и без страха вдохнул
застоявшийся за десять лет мертвый воздух станции.
А наутро они схоронили Ресни. Постояли под пристальным взором
Фаранела и вернулись на станцию. Работать.
Первыми обжились схемы. Это были целые простыни; Майх застлал ими
стол в центральном отсеке и один за другим клепал какие-то блоки. Спаивал,
сваривал, свинчивал хитроумные разъемы, и Хэлан был при нем лишь подсобной
парой рук. Подать, принять, придержать, подкрутить - но и от этого к ночи
валился с ног. А Майха ничего не брало. Какое-то холодное остервенение
вдруг одолело его, этакая расчетливая ледяная ярость. Вкалывал, как
автомат, без передышки и без суеты, а когда Хэлан совсем выбивался из сил,
усаживался за журналы и дневники.
Жег себя, а Хэлан был спокоен. Думал: пропаду, задавит проклятая
мертвечина, вон до чего дошел - покойники мерещатся. А вышло наоборот.
Спал на постели, где кто-то умер, ел оставленные мертвецами запасы, дышал
десятилетней затхлостью - и ничего не мешало.
Была работа, которую он не знал, цель, к которой совсем не хотелось
идти, безысходное решение, навязанное ему мертвецами - а он был свободен,
как никогда. Самая лучшая пора: все уже решено, осталось только сделать.
Голова отдыхает: главное есть, а случайного не угадаешь, и совесть
угомонилась до поры. (Она еще свое возьмет, стерва такая, а покуда пусть
отдохнет, рано ей меня жрать.)
Он глядел со стороны; как корчится Майх, жалел - и не жалел, ведь
через это надо пройти, все равно надо, никуда не денешься. Ничего, малыш,
не пропадем, это мне еще себя ломать и ломать, а ты... А ты?
А время текло: мчалось, как подстегнутое для Майха, плавно струилось
для Хэлана, и он не сожалел о нем, нежась в навязанном покое своей
безысходной свободы.
Кончили сборку; Майх остервенело гонял блоки на стендах второй
лаборатории, а Хэлан дощелкивал невеселые загадки станции.
Оснащена-то она нехудо. Даже слишком. Две лаборатории, да мастерская,
где чего только нет, да хорошая вычислительная машина, да купол наблюдения
с мощнейшими локаторами. Наверняка не тюрьму они здесь строили, а что-то
военное. Вот только Фаранел им подгадил, старый убийца, не потерпел людей
под боком. А Ктен? Строили-то в одно время? Ну да, так, небось, и было
задумано: какой-то секретный комплекс. А когда намронскую станцию
прикрыли, так и Ктен оказался ни к чему. Вот ему и нашли применение - на
свой лад. А раз на Ктене тюрьма, пришлось запечатать и Намрон - самым
надежным способом.
Грязная история, обыкновенная до изжоги, и в ней, как в маленьком
зеркальце, отражается Мир. Вывороченная, нечеловеческая логика и
бессмысленная жестокость.
И горькая мысль: так что же, защищать этот пакостный мир только
потому, что если его не защитить, будет еще хуже? Желать ему гибели? Но он
прихватит с собой лучших из своих людей, ведь даже лучшие из нас слепы и
глухи, и они увидят только то, что Мир, их Мир, гибнет, и его надо
спасать. И даже не страх - просто тоскливое недоумение: почему именно я?
Что я могу?
...Он сидел рядом с Майхом, пока тот не закончит расчет, и неспешные
мысли потихоньку текли сквозь него. Вот сейчас Майх закончит считать,
растолкует режимы и уйдет. Хорошо, что я буду один. Все равно я один,
когда мы вдвоем, черт его знает что: только научился быть с людьми, и надо
терять, надо успеть отвыкнуть, пока мы вдвоем. Майх должен улететь. Да,
только так. Приключение длиной во всю жизнь, и ни в чем не виноват. Это
мне теперь: что ни сделал - все равно виноват...
- Хэл! - окликнул Майх, и он спокойно поглядел на него.
- О чем ты сейчас думаешь?
Странный вопрос. Хэлан даже растерялся чуть-чуть, вот и брякнул
первое, что пришло на язык.
- Сижу да гадаю, как это мы мимо кошки в норку проскочим.
- Должны проскочить. Совместное изобретение Нилера и Тенги.
Контризлучатель... ну, понимаешь, такая штука, которая сделает нас
невидимыми для локаторов.
- А в оптике?
- У ЮЛ поглощающее покрытие, да и масса всего 5 тысяч.
- Вот так все просто? А если погремушка откажет?
- Надеюсь, что не откажет, - медленно сказал Майх. - Я очень хочу,
чтобы она не отказала, потому что у меня есть еще кое-что.
- Оружие?
- Да, - так же медленно и четко сказал Майх. - Извини, Хэл, мне
пришлось дать слово, что никто не узнает, как это работает. Даже ты.
- Понятно. - А душу кольнуло: и ты дал?
- И я дал, - ответил Майх - прямо на мысль. - У меня не было выбора,
Хэл. Думал: ты поймешь.
- Почему ж не понять? Пойму.
- Обиделся?
- Не очень. Значит, если откажет...
- Да, - холодно ответил Майх.
- И что, эта штука - она целый корабль может прихлопнуть?
- Да.
- А сколько на нем народу?
- От пятидесяти до ста человек - в зависимости от класса.
- Ну что ж, совсем не дорого, раз ты по Тгилу соскучился.
- А ты, конечно, не станешь защищаться, если на нас нападут!
- Не знаю. Я себя тоже не в грош ценю, но чтобы полсотни за одного...
- Дело только в нас?
- Нет, - сухо сказал Хэлан, - не только. Дело в том, что за тобой
стоит.
- За мной или за нами?
- За тобой. Ты уже не маленький, Майх, нос вытирать научился. Должен
был понимать: раз взял оружие, значит, и в ход его пустишь, если придется.
Ради чего?
- Интер-ресный разговор. От кого бы и ждал... Можно подумать, ты
оружие в руках не держал!
- Держал, конечно, и еще подержусь. Только ты мое оружие со своим не
равняй. Моя пукалка - это один на один, если что, мне смерть - им сон.
- Интер-ресный разговор, - снова сказал Майх. - Значит, им можно нас
убивать, а нам их нельзя? Трое на Гвараме, десять здесь, сколько на Ктене?
- и они правы, а я нет?
- Может и так. Им-то есть ради чего убивать. Они свой Мир караулят,
чтоб, значит, никто не навредил. А ты?
- А я бы просто их всех... сколько есть!
Встал и ушел.
И - как сломалось что после того разговора. Хрустнуло и пропало.
Вроде, все то же: вместе работали, вместе ели, вместе выходили в знобящую
красоту Намрона - вместе, но не вдвоем. Майх уходил, обугливался в огне
своего нетерпения, замыкался в остервенении работы; им уже не о чем стало
говорить - только о деле, и они говорили только по делу, а когда
замолкали, подступала тишина мертвой станции, поглядывала из-за плеча,
вздыхала за спиной, и тогда Хэлану казалось, что они с Майхом тоже
мертвецы - последние из мертвецов этого мира.
Майх уходил, но и Хэлан тоже не стоял: слишком много впереди, и все
уже решено; я-то знаю, чего хочу. Просто торчит что-то поперек и все
колет, колет. Раньше проще: жизнь за жизнь, удар за удар. Он - тебя, я -
его, мы - друг друга. А теперь? Сотня просто людей - не начальников, не
убийц, нормальные мужики и ни в чем не виноваты, только делают свою работу
- а что с другой стороны? Слова. Будущее. Судьба Мира. Счастье людей.
Он морщился, как от изжоги. Не верю в слова. Будущее - это следующий
час, на больше и загадывать глупо. Счастье людей? А людям счастье ни к
чему - какое ни дай, все равно испохабят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22