– Мы весьма польщены, не так ли, Джордж? Мы уже несколько месяцев не видели Клейтонов. А как насчет Яртов? Они будут?
– Пока еще не знаю. Но надеюсь, что они смогут приехать. – Мартин посмотрел на Кэтрин. – Я подумал, что, если отправлю вам и вашему мужу письменное приглашение, может быть, он сочтет для себя возможным принять его по такому случаю?
Прежде чем Кэтрин успела что-либо ответить, ее дочь и сестра вмешались в разговор.
– Ах, мама! Вдруг он согласится?! – воскликнула Сюзанна.
Джинни тоже не удержалась:
– Чарльз обязан принять приглашение! Было бы крайне неприличным от него отказаться, и я сама ему об этом скажу!
– Что ж, посмотрим, – ответила Кэтрин.
Но когда приглашение Мартина было получено, Чарльз отреагировал на него с крайним негодованием.
– Этот человек и впрямь полагает, что я стану принимать его любезности? Если это так, то он слишком плохо меня знает, и его кожа толще, чем я думал. Или же он полный тупица – я ведь достаточно ясно дал понять, что я о нем думаю.
– Мартин не тупица и не толстокожий. Просто, будучи моим другом и другом наших детей, он как воспитанный человек предлагает свою дружбу и тебе.
– Воспитанный человек! – со злостью воскликнул Чарльз. – Да он невоспитанный выскочка, и то, что ты называешь воспитанием, есть самое вульгарное желание продемонстрировать свою мнимую важность. Тебя это может ввести в заблуждение, но только не меня. Что же касается поездки в Ньютон-Рейлз… Ноги моей не будет в этом доме до тех пор, пока я не вернусь туда полноправным хозяином.
Кэтрин посмотрела на него. Ей понадобилось время, чтобы вернуть себе дар речи.
– И как ты собираешься это сделать?
– Есть только один способ. Я выкуплю его. Хотя, конечно, на это потребуется время. Но не так много, как тебе кажется. Пока я вынужден управлять чужой фабрикой, но года через два-три я арендую Хайнолт. Я уже встречался с Сидни Херном, и он обещал сдать мне фабрику на три года с правом выкупа. А как только фабрика станет моей, я смогу вернуть себе и Ньютон-Рейлз. Ты должна помнить, что, когда я обанкротился и был вынужден выплачивать долги, у нас оставался шанс сохранить дом, но ты убедила меня в том, что им надо пожертвовать, как и всем остальным. Тогда мне казалось, что ты обрекаешь себя на мучения, чтобы наказать меня. Но я не виню тебя, так как считаю бесспорным то, что дом был продан, чтобы рассчитаться с моими долгами. И теперь я считаю своим долгом сделать все, что в моих силах, чтобы вернуть его. И я уверен, что ты меня поймешь.
– Нет, Чарльз, я не понимаю тебя. Теперь Рейлз принадлежит Мартину. И даже если завтра у тебя окажется достаточно средств, чтобы выкупить его, какие у тебя основания полагать, что он захочет с ним расстаться?
– Как вы меня убедили, Кокс всегда относился к тебе и твоей семье с уважением, граничащим с почитанием. Из этого я заключаю, что он должен быть морально готов уступить имение тем, кому оно принадлежит по праву.
– Другими словами, – сказала Кэтрин, – ты уповаешь на те тончайшие чувства, в которых еще несколько секунд назад напрочь отказывал Мартину.
– Да нет же, если он и уступит нам, то только лишь принимая в расчет общественное мнение. Этот твой самородок не может себе позволить стать предметом всеобщего неодобрения. Но о чем наш спор? Ты говоришь так, словно Ньютон-Рейлз ничего для тебя не значит. Когда я уехал, ты немедленно помчалась туда, чтобы стать экономкой у Кокса. Разве не означает это, что ты горишь желанием вернуться туда в качестве полноправной хозяйки?
– Дело не только в том, чего я хочу, но и в том, на что я могу рассчитывать. А я вовсе не рассчитываю на возвращение.
Между ними воцарилось молчание. Затем Чарльз, который все еще держал в руках приглашение от Мартина, повернулся к камину и швырнул его в огонь.
– В таком случае для тебя не будет большим разочарованием, если мы не попадем туда на Святки. А поскольку я слишком занятой человек, ты сама напишешь ему отказ от приглашения.
– Да, – сказала Кэтрин. – Я напишу ему.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
К концу года прибыль Локс-Милл выросла уже на один процент. А к следующей весне она снова выросла. Радовало и то, что книга заказов гарантировала в том же году дальнейший рост прибылей до двадцати процентов. В какой-то мере это объяснялось улучшением дел в торговле по всей Европе. Но все же главной причиной оставалась неуемная энергия, знания и опыт Чарльза Ярта. Его воображение поражало – несмотря на то, что Локс и без того славился причудливым ассортиментом одежды. Чарльз был полон новых идей. Мейнард был им доволен и не скупился на похвалы.
– Эта желто-коричневая клетка пользуется, успехом; да и серо-голубая «рыбья кость» тоже. Уже через несколько недель после начала производства мы получили на них огромное количество заказов. Похоже, мы с вами превосходно сработались. Будем надеяться, что так и будет продолжаться.
В последнее время Мейнард лучше себя чувствовал, и все благодаря тому, что Ярт освободил его от всех хлопот, связанных с фабрикой. Он проводил в конторе лишь часть дня, не слишком себя при этом утруждая, а зимой, в холодную и сырую погоду, и вовсе оставался дома, где за ним ухаживала его дочь Роза. Тогда Чарльз по два-три раза в неделю должен был ездить в Пейтсбридж подписывать у Мейнарда чеки и письма и представлять ему списки вопросов для обсуждения. Теперь Мейнард был рад предоставлять Чарльзу полную свободу действий, но с тем условием, чтобы тот ставил его в известность обо всем, до мельчайших деталей.
– Теперь от меня мало толку, но я хотел бы оставаться в курсе того, что происходит, – говорил он.
Когда погода становилась лучше и он был в состоянии приезжать в контору, то придраться там, по его собственному признанию, было не к чему.
– У вас и впрямь дело спорится, – говорил он. – Ни одной пылинки вокруг. Каждый отрез ткани безупречен, как это и должно быть. Да ведь вы и сами извлекаете из этого немалую пользу. Ваше вложение приносит приличный доход. Если уж мне не о чем беспокоиться, то не сомневаюсь, что и вам тоже.
Это было правдой, Чарльз был вполне доволен тем, как идут дела. Каждый месяц его вложение обрастало кругленькой суммой, а если еще добавить к ней большую часть от его зарплаты, то получался капитал, который при повторном вложении приносил еще больший доход. К концу первого года его доля от общего капитала составила уже более двенадцати тысяч фунтов. И именно в это время Роберт Корнелиус, арендовавший Хайнолт-Милл у Херна, перенес несколько ударов и умер.
Узнав об этом, Чарльз немедленно отправился к своему другу и адвокату Алеку Стивенсону, чтобы обсудить, как прибрать фабрику к рукам, и в течение недели сделка была заключена. Сидни Херн, не желая упускать арендатора, способного в скором времени выкупить предприятие, сдал фабрику Чарльзу всего за двести фунтов в год. Нет смысла говорить, что условие, оговаривающее право выкупа фабрики, было включено в контракт.
Узнав о действиях своего партнера, Мейнард забеспокоился, хотя Чарльз и предупреждал его о намерении арендовать свою бывшую фабрику. Правда, все это произошло несколько раньше, чем ожидалось, и чтобы финансировать собственное предприятие, Чарльз попросил выделить ему определенную сумму из своей доли в Локс. А именно, речь шла о десяти тысячах фунтов. Да, признавал Чарльз, все это произошло несколько преждевременно, но тому способствовали непредвиденные обстоятельства, смерть Корнелиуса.
Мейнард же в первую очередь беспокоился о гарантиях выполнения Чарльзом своих обязательств, на что тот отвечал, что его успехи на Локс могут служить надежной гарантией того, что он не оставит исполнения своих обязанностей в их партнерстве.
– Более того, как вы сами заметили, мои шансы на успех в качестве независимого предпринимателя будут лишь подкреплены тем фактом, что я состою в одном деле с вами. Поэтому в моих интересах не только сохранить с вами добрые отношения, но и сделать так, чтобы оставшийся на вашей фабрике мой капитал приносил максимальные прибыли.
– Да, да, это так.
– Конечно, вы вправе отказать мне в этой любезности, и тогда я все равно арендую Хайнолт, но оставлю фабрику без движения до тех пор, пока мой пай в вашем деле не принесет мне достаточных дивидендов, при которых я мог бы сохранить исходную сумму в десять тысяч нетронутой. Но не мне вам объяснять, что если заморозить Хайнолт…
– Да, ну что ж, – сердито сказал Мейнард. – Вижу, придется уступить. Мне лишь остается надеяться, что вы сможете управлять обеими фабриками без ущерба для какой-либо из них. А точнее – моей.
– Локс-Милл не пострадает. Даю вам слово.
Со временем, после незначительной отсрочки, Чарльз снял со счета Локс-Милл в «Дистрикт Банке» десять тысяч и открыл счет Хайнолта в «Банке Кулсона». Именно здесь он вел последнее время свои счета. Здесь же он держал и свой личный счет. Задав ему несколько вопросов и заверив в гарантиях, управляющий, мистер Харримэн, согласился с тем, чтобы Чарльз, когда того потребует бизнес, мог использовать банковский кредит, не превышающий двух тысяч фунтов под шесть процентов годовых. Такая высокая процентная ставка должна была гарантировать, что деньги эти будут использоваться лишь по прямому назначению. И условия и наставления Харримэна не вызвали у Чарльза ни малейшего восторга, но он был вынужден с горечью констатировать, что прошлое человека отбрасывает тень на его настоящее.
* * *
Основные трудности были еще впереди, и главной среди них было завоевать доверие местных торговцев. Особенно это касалось фирмы «Гирье и Сын» из Каллен-Вэлли. Когда-то они потеряли из-за Чарльза приличные суммы и теперь соглашались торговать с ним только при условиях, что он будет расплачиваться наличными. Об этом, естественно, не могло быть и речи. Кредиты были кровью торговли, и так же как сам Чарльз предоставлял трехмесячный кредит своим покупателям, поставщики сырья должны были обеспечить ему то же самое. Но он предвидел эту проблему, и снова Мейнард, желая помочь, позволил ему при покупке сырья использовать в качестве прикрытия счет Локс-Милл.
– Несомненно, они догадаются, почему у меня вдруг так вырос объем закупок. Но мой авторитет в бизнесе достаточно высок и, увидев на счетах мою подпись, они не станут слишком волноваться. Так же как и я не волнуюсь, когда вижу вашу. Надеюсь, вы понимаете, какие деньги вращаются в нашем деле, Ярт.
– Я знаю об этом, и весьма вам за это признателен.
– Но вам придется самому обеспечивать тягловую силу, чтобы перевозить сырье с моей фабрики на вашу. Или вы рассчитываете на то, что я и в этом стану вам помогать?
Понимая, что это шутка, Чарльз попытался изобразить улыбку. Дополнительные обязанности стали для него платой за то, чем он был обязан Мейнарду. Ему это было не по душе, особенно сейчас, в присутствии одного из служащих Мейнарда, человека, который уже стал позволять себе некоторую фамильярность в отношении Чарльза. Джордж Энсти служил на Локс-Милл вот уже пятнадцать лет. Он был суетливым и напыщенным человеком и при каждой возможности стремился по-своему уязвить Чарльза. Несомненно, через какое-то время, когда прибудет первая партия сырья и его надо будет переправлять в Хайнолт, он не приминит заметить в присутствии Мейнарда, что накладные просрочены на неделю.
Выйдя из себя, Чарльз подошел к столу и выписал долговое обязательство, датированное прошлой пятницей. Он сунул его в руку служащего, а затем стал наблюдать, с какой тщательностью тот заносит все данные в бухгалтерскую книгу, а затем складывает обязательство и кладет его в коробку с биркой «Векселя к получению».
– Вы не должны обращать внимание на Энсти, – сказал Мейнард, когда они с Чарльзом остались наедине. – Он очень предан моему делу и любит, чтобы каждая бумажка была у него в порядке.
– Вряд ли мне следует напоминать вам, мистер Мейнард, что я ваш партнер, и тоже очень предан вашему делу.
– Да, но теперь у вас появилась масса других интересов, связанных с Хайнолтом, и Энсти, вероятно, опасается, что вы можете что-то упустить из виду.
– Кажется, вы тоже разделяете его опасения.
– Ярт, вам пора бы знать, что если у меня есть что-то на уме, я всегда говорю об этом прямо, не ходя вокруг да около. И так будет всегда, можете не сомневаться.
– Рад слышать это, – сказал Чарльз.
Странные чувства испытывал Чарльз, вновь оказавшись на Хайнолт-Милл. Особенно первое время, когда воспоминания возвращали его на четыре года назад. Тогда он был вынужден оставить фабрику неудачником и банкротом. Но у него не было времени слишком долго размышлять о прошлом. Слишком многое нужно было сделать. Окунувшись с головой в управление фабрикой и вынашивая одновременно планы ее расширения, он быстро избавился от грустных воспоминаний.
Теперь он вернулся туда, где оставалась его душа. Эта фабрика принадлежала его семье более двухсот лет, и он принял участие в ее расширении, достроив более современные корпуса и закупив более современное и мощное оборудование. Теперь он снова стал выпускать собственную мануфактуру, и восстановление былого положения одного из ведущих торговцев было лишь вопросом времени. Мужчина, женившийся на представительнице одного из самых благородных родов графства, был обязан принять на себя всю ответственность за сохранение своего авторитета.
Сначала Хайнолт. Затем – Ньютон-Рейлз. Он задался целью вернуть себе и то и другое. Это стало его обязательством, и он поклялся, что ничто не сможет его остановить на этом пути. Его ожидали горы работы, но пыл его от этого не угасал. Наоборот, трудность поставленной задачи притягивала его и стимулировала. Он ощущал, что его переполняет нечеловеческая энергия. Он сделает все, что должен сделать, даже если на это ему потребуется двадцать лет. Но он добьется всего в два раза быстрее. Даже в четыре. Он был исполнен решимости.
Выпускаемые им на Хайнолте ткани были в основном камвольная шерсть и кассинетт. Они хорошо продавались и обеспечивали заказы еще как минимум на три месяца. Но слишком много станков все еще простаивало, и Чарльз хотел незамедлительно изменить такое положение вещей. Первый вопрос, который был намерен рассмотреть – или пересмотреть – Чарльз, это количество наемной рабочей силы. Многие работники уже давно трудились на Хайнолте и были ему хорошо знакомы. Некоторые были наняты при Херне, но и старые и новые так дорожили своими рабочими местами, что он сразу же заручился их преданностью.
Вскоре простаивающие станки были расчехлены и на них начали работать лучшие ткачи. Они выпускали ткани, которые когда-то сделали Хайнолту имя: сверхтонкие сукна с шелковистой отделкой двойной ширины и традиционных сдержанных расцветок. Именно эти ткани пользовались на рынке наибольшим спросом и позволяли удерживать высокие цены. В последнее время, правда, рынок пошел на спад, но то же самое произошло и с конкуренцией, отчасти из-за того, что многие фабрики закрылись, а оставшиеся перешли на выпуск более дешевой продукции. Франкус Уорд, лондонский торговец, узнав о том, что возобновлено производство темно-синего хайнолтского «Пастелло», сразу же закупил огромную партию и сделал дополнительный заказ.
– Я рад вашему возвращению, мистер Ярт. Ведь здесь ваше место. В последние годы производство шерсти пошло на убыль, и многие лучшие текстильщики вынуждены были оставить бизнес. Дела до сих пор еще не выправились, и те немногие, кто все еще продолжает выпускать качественную ткань, могут поделить рынок между собой. Я и сам прошел через огонь и воду и с радостью замечаю, что наконец-то забрезжил свет в конце туннеля. Конечно, у нас бывают свои взлеты и падения, но одно остается неизменным – качество всегда побеждает.
Чарльз и сам не имел на сей счет никаких сомнений, но слова Уорда, а главное, сделанный им заказ вдохновили его еще больше и подвигли на то, чтобы увеличить объем производства на треть, а счета, подписанные Уордом, хоть и должны были быть оплачены в течение трех месяцев, охотно принимались банками, которые удерживали при этом свой один процент. Вместе с поступлениями от продажи более дешевых тканей они обеспечивали весьма устойчивый оборот. Продажи осуществлялись, в основном, через местных торговцев или через коммивояжеров, связанных непосредственно с фирмами, выпускающими готовую одежду. Но все же главным покупателем оставался Франкус Уорд, один из самых известных торговцев в стране.
Так же, как деньги притягивают к себе деньги, – в чем, собственно, и заключается их предназначение, – доверие стало притягивать к себе доверие, а это означало, что через какие-то несколько месяцев Чарльз смог позволить себе выпуск еще трех сортов ткани: искусственную замшу, ткань для пошива военной формы и фирменную хайнолтскую. Один их этих сортов, не успев попасть на рынок, уже завоевал несколько призов Международной выставки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40