– Ну, хватит! – недовольно вскричал Чарльз. – Неужели я стал для вас совсем чужим?
– Да, папа, – ответила Сюзанна. – Изменились не только мы. Ты тоже постарел.
– Да, я знаю. Это сделало со мной горячее солнце Калифорнии. От него люди быстро стареют, особенно те, кто работает прямо под его палящими лучами.
– Значит, ты был там? В Калифорнии? – в первый раз заговорил Дик. – Что ты там делал? Искал золото?
– Да, но если ты думаешь, что я теперь стал миллионером, боюсь, что мне придется тебя разочаровать. Но я все равно не тратил время на золотых приисках. Мне приятно сказать вам, что у меня дела теперь обстоят гораздо лучше, чем когда я покинул Англию.
– Почему ты нам не писал?
– Сначала потому, что я постоянно переезжал и путешествовал по всей Америке. Потом я ждал, когда можно будет вам сообщить хорошие новости. А уже в конце, когда прошло так много времени и я собирался домой, я решил сделать вам сюрприз.
Что-то мелькнуло в лице Дика, и Чарльз понял, что это обвинение.
– Но я вижу, – сказал он совершенно другим тоном, – что тебе не понравился мой сюрприз. Вы меня принимаете так холодно.
– Какого ты ожидал приема? Чтобы мы закололи для тебя откормленного тельца?
– Дик! – резко остановила его Кэтрин.
Она больше ничего не успела сказать, как Чарльз обрушился на нее с упреками.
– Я вижу, мадам, что в мое отсутствие вы старательно настраивали моих детей против меня!
– Неправда, – сказал Дик. – Ни разу за все три года моя мать не сказала о тебе дурного слова. Но мы и сами кое-что соображаем, Сью и я. И мы оба считаем…
– Мне не нужно говорить, что вы считаете и чувствуете. Все и так ясно.
Чарльз был вне себя от ярости, но он попытался взять себя в руки и спокойно продолжать.
– Я все прочитал в твоих глазах. Вы считаете, что я вас предал. Если это так, то мне очень жаль. Но я могу вам твердо обещать, что если я обидел вас, то хочу полностью искупить эту обиду.
Наступила тишина. Чарльз и дети не сводили друг с друга взгляд. В его глазах была злость, а дети смотрели на него с сомнением. Кэтрин обратилась к ним:
– Мы говорим друг с другом так, что только сильнее расстраиваемся. Самое главное то, что ваш отец вернулся. Конечно, наша жизнь теперь изменится. У него есть свои планы, которые нам следует обсудить. Но до этого, мне кажется, нам следует выпить чаю. Уже поздно. Дик, пожалуйста, позвони горничной.
Дик выполнил ее просьбу. Потом он вернулся на свое место рядом с Сюзанной и внимательно посмотрел на мать с отцом.
– Какие планы? – с подозрением спросил он.
Мартин после возвращения домой сразу же узнал неприятную новость. Сначала от Джека Шерарда, потом от кухарки, которая увела его подальше, где они могли поговорить без свидетелей. Она, как и все остальные слуги, была ужасно взволнована.
– Я уже решила после трех лет отсутствия, что мистера Ярта нет в живых. Я решила, что он утонул в море после кораблекрушения, но я, конечно, ничего не говорила об этом мисс Кэтрин. И вдруг он появился так же неожиданно, как уехал. Я даже не знаю, что об этом подумать, и хорошо ли это или плохо? Я никак не могу понять, почему он так себя ведет.
– Сколько времени он уже здесь?
– Почти час. Когда пришли дети, мы подали им чай.
– Тогда я присоединюсь к ним, – сказал Мартин. – Только приведу себя в порядок.
Мартин поднялся наверх, чтобы умыться и немного поразмыслить. Ему следовало некоторое время побыть одному, чтобы осмыслить неприятную новость. Когда через некоторое время Мартин вошел в гостиную, и Ярт встал ему навстречу, Мартин уже внешне был абсолютно спокоен, и по его лицу и поведению нельзя было ничего прочитать.
– Мистер Ярт, к вашим услугам, сэр. Позвольте выразить вам радость по поводу вашего возвращения к семье.
– Мистер Кокс, я вам весьма признателен. Простите, что я ворвался сюда в ваше отсутствие, но я уверен, что вы все понимаете и извините меня.
– Конечно, ваше возвращение так неожиданно, что никаких разговоров даже не может быть. Вы вправе были сделать это – немедленно повидаться с семьей.
Мартин держался очень официально. Он кивнул в качестве приветствия Кэтрин и улыбнулся Дику и Сюзанне. Потом повернулся к Ярту и попросил, чтобы тот занял свое место. Но тот отказался, сказав, что у него есть дело в городе.
– Я заказал себе комнату в «Пост Хаус» и остановлюсь там на несколько дней, пока буду заниматься делами моей семьи. Жена вам все расскажет о наших намерениях. Я должен вам сказать, что как только все формальности будут закончены, она покинет свою службу у вас. Я надеюсь, вы не станете настаивать, чтобы она заранее известила вас об отказе от должности.
Ярт говорил резко и решительно, давая понять, что он не ждет ответа от Мартина.
– В остальное время, когда мне нужно будет повидаться с моей женой, я постараюсь не причинять вам излишнего неудобства. Я могу вам обещать, что она не останется у вас слишком долго.
Еще несколько слов, и он поспешил покинуть комнату. Кэтрин пошла за ним, показав взглядом детям, что им следует сделать то же самое. Пока их не было, горничная принесла чай. Возвратившись, Кэтрин, чтобы чем-то заняться, сама налила чай в чашку Мартину. Она на секунду встретилась с ним взглядом и слегка улыбнулась. Кэтрин и Сюзанна сели на кушетку, Дик устроился на подлокотнике диванчика. Мартин пил чай стоя. Он по очереди смотрел на них.
У всех троих были напряженные бледные лица. Первой заговорила Сюзанна.
– Папа был в Америке, и он собирается забрать нас с собой. Мы должны будем собраться за три или четыре дня. Как он сказал, самое большее, мы можем оттянуть наш отъезд на неделю. Затем мы отправимся в Ливерпуль, а оттуда в Америку на пароходе.
– Понимаю, – тихо ответил ей Мартин. – Все так неожиданно.
– Я считаю, что это просто чудовищно! – воскликнул Дик. – Сначала он сбегает и бросает нас! А теперь он желает увезти нас отсюда, из родного гнезда! Он сказал, что у нас нет выбора! Это касается Сью и меня, поскольку мы несовершеннолетние. Но как насчет мамы? Неужели она вообще лишена всяческих прав? Если даже по закону у нее действительно не существует никаких прав, у отца должно было хватить порядочности…
– Дик, – прервала его тираду Кэтрин, – ты же не ждешь, что Мартин начнет отвечать тебе на подобные вопросы? Ты ставишь его в сложное положение.
– Ты хочешь сказать, что он обязательно станет на нашу сторону?
– Дело не в том, чтобы встать на чью-то сторону. Я – жена твоего отца, а вы – его дети, и мы обязаны подчиниться ему. И ничто в мире не может изменить создавшееся положение.
– Я знаю, знаю! Но у отца тоже должны быть какие-то обязанности. Неужели его не интересуют наши желания? Мне придется отказаться от учебы у мистера Боннеми и променять ее Бог знает на что.
– Вы только представьте себе, – заметила Сюзанна, – что скажет тетушка Джинни, когда вернется из заграничного путешествия и узнает, что мы навсегда уехали из Англии, даже не попрощавшись с ней? Я считаю, что папа очень жесток. Он думает только о себе.
У Кэтрин было время немного подумать, пока она беседовала с Чарльзом. Она поняла, как решительно он настроен, и попыталась как-то примирить детей с решением отца.
– Дети, вы должны понять, что в течение последних трех лет у вашего отца была очень трудная, опасная жизнь и он был очень одинок. Мы все эти годы были вместе. У нас была тетушка Джинни и дядя Джордж. И еще у нас был Мартин. И Рейлз… Папа был в незнакомой стране. Он много работал и сталкивался со многими трудностями, и…
– В этом нет нашей вины, – прервал ее Дик. – Ему не следовало уезжать отсюда.
– Все равно с его стороны это была жертва. Он старался что-то сделать для нас, чтобы у нас началась новая жизнь. Поэтому отец имеет полное право надеяться, что мы оценим его усилия.
Дик и Сюзанна продолжали молчать, и Кэтрин заговорила снова. Сейчас в ее голосе звучала укоризна.
– Ну, ну, дети. Мы не должны так себя вести. Нам есть за что поблагодарить Господа Бога. Отец вернулся к нам живой и невредимый, и у нас теперь снова есть семья. Мы должны радоваться и возблагодарить Господа Бога.
Но лица детей все еще оставались мрачными, особенно лицо Дика. Оно было таким упрямым.
– Если бы я видел, мама, что ты радуешься, может, тогда я тоже смог радоваться вместе с вами.
Мартин во время этого разговора не проронил ни слова. Его отношения с этим семейством заставляли его скрывать собственные чувства. Кэтрин все о нем знала, но дети не были посвящены. Поэтому его любовь к Кэтрин и к ее детям могла выражаться только в виде дружбы. Но это была особая дружба. Он стал важной частью их жизни, но в одно мгновение лишился всего. Его дружба не давала ему никаких привилегий, когда вернулся Чарльз Ярт. Мартин не имел права вмешиваться в их дела. Ему приходилось стоять в стороне и ждать дальнейшего развития событий.
Мартин оказался просто мечтателем, который завоевал их доверие обещаниями, но у него не было возможности оказать им реальную помощь. Ему было очень тяжело: его ждала разлука с любимой женщиной, – и может быть навсегда.
Дети чувствовали его грусть, и когда он заговорил с ними, то стало ясно, что они продолжают воспринимать его как самого близкого человека, такую же жертву обстоятельств. Хотя они не до конца понимали его любовь к матери, они не сомневались в том, что она и они сами были очень ему дороги.
Они знали, что его чувство потери было таким же глубоким, как и их.
Сюзанна внезапно повернулась к нему и сказала со слезами в голосе:
– О, Мартин! Как бы мне хотелось, чтобы вы нас спрятали в тайнике, чтобы мы могли остаться с вами и никогда не покидать Рейлз.
– Да, – ответил Мартин, – мне бы этого тоже хотелось.
Но такого тайника не было и не было выхода из этого положения. И дети прекрасно знали это. Они уже покидали Рейлз, и сейчас судьба распорядилась так, что им приходилось расставаться с ним еще раз. Хотя они продолжали с жаром спорить, как это вообще присуще всем детям, в конце концов им пришлось неохотно примириться с необходимостью. Кроме того, они решили до конца насладиться последними оставшимися в их распоряжении деньками в Рейлз.
И теперь все, что они делали, даже самое обычное, становилось удивительно символичным. Они всегда были близки со своей матерью, но сейчас стали еще ближе. Они следовали за ней повсюду и прислушивались к каждому ее слову. Они бродили по дому и саду и старались все навек запечатлеть в своем сердце. Они старались запомнить прекрасные пейзажи, звуки и запахи Ньютон-Рейлз и все, что делало его таким дорогим их сердцу.
– Когда мы в тот раз покидали Рейлз, все было не таким ужасным, как сейчас. Почему? – спрашивала Сюзанна.
– То было тогда, а теперь – это сейчас. И мы не уезжали так далеко, – сказал ей Дик.
В Рейлз в тот вечер было чудесно, и брат с сестрой решили вдоволь насладиться очарованием мест и постараться запомнить все, чтобы эти воспоминания грели их очень долго. Им хотелось оставить здесь воспоминания о себе. Это было инстинктивное желание, чтобы в Рейлз оставалась частичка их самих, так же как Рейлз станет частью их воспоминаний.
Вечером, когда дети отправились в конюшню, чтобы поговорить с Шерардом, Мартин и Кэтрин остались одни, сидя вместе на освещенной заходящим солнцем террасе.
– Америка, – грустно сказал Мартин. – Я даже не мог себе представить это.
– Я тоже.
– Я часто думал, что я стану делать, если потеряю вас окончательно. Я заставлял себя думать об этом, чтобы заранее быть готовым к боли. Но я даже не мог себе представить, что это все-таки произойдет. Наверно, это моя кара.
– Кара? За что?
– Потому что два года назад, когда мы разговаривали с вами, и вы мне сказали, что все еще любите его, я дал себе клятву молиться за его возвращение. Но я не очень аккуратно выполнял эту клятву. Мне казалось, что он принес вам достаточно зла. И я боялся, что он снова может сделать вас несчастливой. Кроме того, как вы знаете, у меня были свои эгоистичные причины не желать этого… Поэтому, если даже я молился, это были просто слова. Я часто повторял себе, что готов к его возвращению домой… но в глубине сердца я был уверен, что такого не случится. Поэтому я и говорю, что это кара за мою неискренность.
Он остановился, и Кэтрин посмотрела на него. Это был мягкий быстрый взгляд, и она быстро отвела от него глаза. Но если бы даже Мартин не любил ее, и если бы он впервые встретился с Кэтрин, он влюбился бы в нее после такого нежного и робкого взгляда.
– Господи, как же мы обманываем себя, когда дело касается наших собственных желаний! – заметил Мартин. – Конечно, Чарльз должен был вернуться к вам. Какой мужчина не сделал бы этого?!
Кэтрин ему не ответила и отвернула лицо. Потом они встали и пошли по вечернему саду, спустились по ступенькам к нижней лужайке.
– Если бы чудом можно было повернуть время назад, и вы бы узнали, что его возвращение было всего лишь сном, вы бы радовались этому или переживали? – спросил он Кэтрин.
– Мартин, – тихо ответила она. – Вы же знаете, что вам не следует спрашивать меня об этом.
– Мне также не следует любить вас, но это зависит не от меня, и я буду любить вас до самого последнего дыхания.
– Вы не должны… Вам лучше забыть меня.
– Если бы это было возможно, вы бы действительно хотели, чтобы я вас забыл?
– Мне не хочется, чтобы вы мучились.
– Вы сможете забыть все, что здесь оставите?
– Конечно нет. Это мой дом, и я прожила здесь большую часть моей жизни. Если я уеду отсюда, в моей памяти останется все.
– Правильно. И дом также сохранит память о вас. Вы можете себе представить, как здесь будет после того, как вы уедете навсегда? Вы понимаете, как вас будет всем недоставать? Даже камни начнут плакать о вас!
– Мартин, не нужно. Я умоляю вас, не следует так говорить! Неужели вы считаете, что у меня меньше чувств, чем у этих камней?!
– Простите меня, Кэтрин! Я такой эгоист. Я делаю ваши страдания еще сильнее.
– Я понимаю, что это бессознательно. Но сейчас мне больше всего требуется ваша сила и поддержка.
– Сила, – грустно повторил Мартин и беспомощно развел руками.
После паузы он снова заговорил, и его голос стал более твердым.
– Да, вы правы, я постараюсь поделиться с вами моей силой. Я готов вам служить где угодно, даже на другом конце света.
– Ну, мы уезжаем не так далеко. – Кэтрин постаралась ему улыбнуться. – Я даже не боюсь этого расстояния– всего шесть тысяч миль! А могло быть в два раза больше. Если постараться, то может я найду что-то, что скрасит мне боль разлуки. Но я хочу попросить вас об одном одолжении. Как только мы обоснуемся там и пришлем вам весточку, вы будете регулярно писать нам, и очень подробно, чтобы мы были в курсе всех новостей.
– Мне будет нетрудно это сделать. А вы будете писать мне?
– Конечно, я буду вам сообщать все новости из Америки.
– Если мне будет позволено, смогу ли я как-нибудь навестить вас там?
– Вы готовы отправиться так далеко? – удивленно спросила его Кэтрин.
– Почему бы и нет? – Мартин улыбнулся. – Вы же сами сказали, что это всего лишь шесть тысяч миль.
Позже вечером, когда Мартин остался один, он еще раз попытался примириться с решением Чарльза.
Он решил снова поговорить с Кэтрин, но на этот раз начал разговор иначе.
– Может, мы делаем ошибку, покорно принимая это решение?
– У меня нет иного выбора.
– Пока ваш муж настаивает на своем решении, вы действительно ничего не можете сделать. Но, может, имеется возможность переубедить его? Я обдумал все, и мне кажется, что если бы я поговорил с ним и сделал ему кое-какие предложения…
– Все бесполезно, – сказала Кэтрин. – Он не примет от вас никакой помощи. Вы уже ему предлагали помощь, когда дела с Хайнолт-Милл были из рук вон плохи, и он сразу же отказал вам.
– Так было три года назад, теперь кое-что переменилось, и, может быть, он прислушается к предложениям.
– Не думаю. Он твердо решил отправиться в Америку.
– Тогда зачем он сам приехал сюда? Ему было достаточно написать вам, чтобы вы с детьми отправились к нему.
– Я тоже думала об этом. Мне кажется, он хотел, чтобы весь город видел, что он смог чего-то добиться там и что теперь снова может поднять голову и смотреть в глаза людям.
– Именно так.
– Мартин, дорогой, это естественное желание.
– Конечно, я с вами совершенно согласен. Любой мужчина желал бы того же. Поэтому я считаю, что стоит попытаться поговорить с ним. Три года назад у него не было ни гроша. Теперь у него есть кое-какое состояние. А это значит, что если ему будут делать предложения, он сможет обсуждать их на равных. Вы мне разрешите попытаться? Если он откажется, мы все равно ничего не теряем. Его планы останутся при нем.
– Я подумаю, и мы поговорим об этом утром, – ответила ему Кэтрин.
Утром Мартин еще сильнее укрепился в своем решении, и Кэтрин разрешила ему поговорить с Чарльзом. Мартин распорядился, чтобы коляска была готова к половине девятого, но когда он собрался ехать, то встретил внизу в холле самого Чарльза Ярта, который вошел в дом с черного входа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40