Мне было тридцать семь, у меня был авторитет, но она была умной девушкой девятнадцати лет, и то, что я сделал, не является преступлением. Мы занимались любовью только два раза, но она утверждала, что я преследовал ее. Она утверждала, что во время многочисленных частных занятий я принудил ее к сексу. Это была абсолютная ложь. Я всегда следовал правилам и никогда не давал частных занятий, и у нее не было тому доказательств. И все же нравы того времени были таковы, что все верили ее словам и отвергали мои.
Журналист из газеты пробормотал слова сочувствия, внутренне сгорая от восторга.
– Как я и сказал, моей карьере настал конец, и сейчас я читаю лекции в техникуме, – продолжил бывший профессор. – Клеймо преследования висит на мне до сих пор. Теперь я вижу, что эта больная девушка принялась за старое. Более того, в этом случае ее жертва – очень важный человек, человек, который, возможно, скоро навсегда изменит общество. Вот что стоит на кону. Мой позор незначителен, за исключением, конечно, меня и моих близких. Но если Саманте Спенсер удастся из-за чувства оскорбленной гордости или неуместного чувства какого-то дочернего предательства уничтожить Питера Педжета, это будет равнозначно уничтожению целого поколения, которое подобно предыдущему попадет в лапы преступников…
Кабинет редактора, национальная газета
Паула Вулбридж была так потрясена, что едва могла говорить. Милтон, напротив, был вне себя от радости. Ужасные недели, в течение которых Паула ходила в любимицах газеты, заслонив всех своей известностью, остались в прошлом. Сенсационная попытка уничтожить Питера Педжета, поначалу столь многообещающая, с позором провалилась. Газета была дискредитирована, ей грозили огромные судебные иски, и Милтон, как преданный сотрудник, был в полном восторге.
– Но получается по-прежнему три против двух, – протестовала Паула, сама понимая, что ее доводы неубедительны.
– Да! – заорал редактор. – Три против двух… Что ж, давай взглянем на этих пятерых свидетелей, дура набитая! На нашей стороне – два прожженных коммуняки, оба закоренелые наркоманы, один из них дилер…
– Ой, да ладно тебе. Дилер? Кто не сплавлял немного кокса по дружбе?
– Великолепно! И возможно, тебе захочется объявить это перед лицом присяжных в деле о клевете, Паула.
– Друзья Сэмми – абсолютно нормальные, уважаемые, профессиональные…
– Мне плевать, какие они, идиотка чертова! Мне важно, как они выглядят, и остальные СМИ решили все за нас. Они выглядят словно пара обдолбанных богатеньких самодовольных ублюдков-выскочек, и все их ненавидят. И потом, запевала этой банды, твоя дорогая Сэмми, – озлобленная, эмоционально ущербная, бесстыжая шлюха и бывшая сотрудница…
– Бесстыжая шлюха!
– Да, бесстыжая шлюха! Они откопали столько фотографий этой детки топлес, что меня уже тошнит от вида ее титек.
– В наши дни многие девушки загорают топлес на отдыхе.
– И разумеется, они размахивают титьками на студенческих вечеринках, так, Паула? – подал голос Милтон, который втайне пришел в восторг, когда конкурирующее издание раскопало снимки Саманты на выпускном вечере в Кембридже, сделанные каким-то студентом. Фотограф подловил момент, когда одна из ее грудей выскочила из декольте вечернего наряда без лямок. – Паула, есть рассказы четверых ее кембриджских дружков. У них у всех одна и та же история: маленькая мерзкая сучка, которая их сначала приваживала, а потом давала отлуп и любовалась, как они мучаются.
– И самое главное, деловые газеты тоже примазываются. Ты видела вчерашний «Таймс»?
Паула видела, но притворилась, что нет.
– Они раскопали этого чертова старого профессора политологии, который утверждает, что твоя драгоценная Сэмми и раньше занималась тем, что уничтожала своих начальников…
Редактор швырнул на стол газету, на передовице которой была еще одна сексуальная фотография Саманты Спенсер, хотя, в защиту серьезных журналистских традиций этой газеты, она была одета. Милтон вытащил собственную копию конкурирующего издания и с радостью процитировал заголовок:
– «Педжет – не первая жертва неуравновешенной выпускницы». – Он ухмыльнулся.
Вмешательство профессора Кройзера было бомбой, и психологическая неуравновешенность Саманты Спенсер вдруг стала достоянием общественности. В прессу просочились медицинские отчеты, приводились высказывания неизвестных терапевтов.
– Так что вот тебе твои три свидетеля! – закричал редактор прямо в лицо Паулы, да так, что брызги слюны попали ей на очки. – Два наркомана левой ориентации и поганая, двинутая на почве отца потаскуха. А у них, с другой стороны, как ты очень правильно отметила, всего два свидетеля, но представь себе, эти свидетели – два самых популярных человека в этой чертовой стране! Педжет, который бросил вызов собственной партии и всей парламентской организации, чтобы сообщить обществу о грозящих ему опасностях. Который рисковал заработать СПИД для того, чтобы защитить девочек-подростков от иглы наркомана, и которого полностью поддерживает его милейшая женушка… А также… а также Кэти Педжет, звезда СМИ нумеро уно! Та самая, которая впервые привлекла внимание всего мира тем, что растоптала эту… как ее там? Напомни-ка мне? Ну конечно, это ведь была ты, правда, Паула? Ты, озлобленная старая мерзкая ведьма, которая теперь придумала этот смехотворный заговор о наркотиках и сексе против ее отца. Кэти Педжет, девочка-суперубийца, которая показала прессе парочку приемов честной игры, – и все это устами младенцев и чертовых сосунков!
– Ты знаешь, ей предложили контракт, – добавил Милтон, – ее хотят включить в команду «Ньюс-найт», чтобы представлять точку зрения юности. – Милтон не мог сдержать радости, выкладывая эту восхитительную новость. Он прекрасно знал, что для Паулы это будет просто нож в сердце.
Редактор вряд ли слышал, что сказал Милтон.
– Итак, Паула, у нас есть самый достойный доверия и популярный политик в стране, а также самая достойная доверия и популярная чертова девка, и они говорят, что были вместе в кино, на фильме с Томом Крузом, в тот вечер, когда, как утверждает твоя шайка жалких придурков, он сидел в Ислингтоне, и нюхал кокаин, и трахал девок ненамного старше собственной дочери. Скажи мне, Паула, учитывая всеобщую естественную любовь Британии к теориям заговора, учитывая ее почти патологическую подозрительность к прессе, учитывая то, что ты последние пять месяцев постоянно нападала на Педжета, учитывая, как лаконично указала Кэти Педжет, что ее папа не похож на чертова наркомана! Ну и кому, как ты думаешь, поверят присяжные?
– Я твердо знаю одно: я верю Саманте Спенсер.
– Правда? Что ж, я в восторге от этого…
– И я верю, что, когда присяжным в деле о клевете представится возможность услышать подробности ее истории, они тоже могут ей поверить…
Редактор так удивился, что даже забыл о своем гневе.
– Постой! Ты действительно думаешь, что мы собираемся позволить этому делу дойти до чертова суда?
Паула была в шоке.
– Ты хочешь сказать… ты собираешься уступить им?
– Разумеется, твою мать, мы им уступим! Ты что, не слушала меня? Если мы попадем в суд, нам конец. Даже самый некомпетентный адвокат и Кэти Педжет на скамье подсудимых заткнут нас за пояс! Речь теперь идет о компенсации убытков. Мы собираемся предложить полмиллиона фунтов плюс миллион извинений…
– Извинений! Но… но это означает… что я буду опозорена. Ты бросаешь меня волкам.
– Видишь ли, извинения не будут выглядеть особенно искренними, если мы по-прежнему сочтем возможным держать в штате такую грандиозную и бесстыжую врунью, как ты.
– Ты хочешь сказать…
– Да, Паула, именно так. Ты уволена. Пошла вон.
– Да, пошла, убирайся отсюда сейчас же, – добавил Милтон с оттяжкой.
«Выходные со звездой», телецентр Би-би-си
Кэти Педжет была главным гостем программы «Выходные со звездой», основного субботнего утреннего шоу. Хлои была новой ведущей программы, недавно перейдя сюда с аналогичного шоу на кабельном канале. После того как ее заметили в «Мет-баре» с Томми Хансеном, а на следующее утро она появилась на обложках газет, снятая выходящей из его дома в Ноттинг-Хилле, детский отдел Би-би-си не сомневался в ее кандидатуре.
Кэти Педжет появилась в телефонной части шоу, в разделе под названием «Допрос», в которой молодой аудитории предлагали задать свои вопросы знаменитости.
– Замечательно, давайте снова обратимся к телефону, – сказала Хлои с энтузиазмом, вызванным не только крепким кофе. – С нами Тауни из Брэтфорда.
– Привет, Хлои, я бы хотел спросить Кэти, беспокоится ли она насчет того, что законопроект ее отца приведет к увеличению количества наркоманов среди детей?
– Отличный вопрос, Тауни, супер. Кэти, прошу.
Кэти задорно улыбнулась, словно была на телевидении всю свою жизнь. Она была на шесть лет младше Хлои, но по сравнению с ней профессиональная ведущая выглядела словно переволновавшаяся кукла. Кэти Педжет смотрелась иначе, она была искренне теплой, обворожительной, авторитетной и стопроцентно убедительной. Настоящий самородок во всех своих проявлениях.
– Полагаю, это возможно, Тауни, но, к примеру, алкоголь является легальным и также вызывает сильную зависимость, однако не все, кто его употребляют, являются алкоголиками. Полагаю, даже если количество детей, употребляющих наркотики, вдруг увеличится в два раза, в чем я сомневаюсь, то пусть лучше они делают это в открытую, когда все надлежащим образом урегулировано и защищено, а не поставляется гангстерами.
– Отличный ответ, Кэти, супер, – уверила ее Хлои. – Следующий на линии – Билли из Файфа.
– Я хочу спросить Кэти, что ее папа сделает с полумиллионом фунтов, которые он получит за то, что газета наврала про него.
– Я думаю, почти всем уже известно, что он отдаст деньги на благотворительность, точнее, на реабилитацию наркоманов, но я вот что скажу. Мы с моей сестрой Сьюзи сказали ему, что нужно оставить тысяч десять на потрясные, превосходные, абсолютно незабываемые каникулы! Ну а почему бы и нет? Четыреста девяносто тысяч на благотворительность, а десять – на нас, чтобы отдохнуть с семьей. Потому что знаешь что, Билли? Эти последние месяцы дались нам нелегко, вся эта папина кампания, потом укол иглой, плюс к этому нападки прессы. Я считаю, что мы заслужили отличный отдых за счет прессы!
Вся студия зааплодировала. Присоединилась даже съемочная группа и загнанные дежурные администраторы. Интуитивно Кэти снова все сделала правильно. Да-да, благотворительность, конечно, но не стоит на ней зацикливаться, верно? Кэти была просто глотком свежего воздуха.
– Отличный вопрос, отличный ответ, Кэти, детка, – выдохнула Хлои.
Этой девушке энергии было не занимать. Более того, казалось, что эта энергия только прибывала каждый раз, когда она находила минутку, чтобы заглянуть в туалет.
– Теперь, Кэти, как ты знаешь, к нам приходит огромное количество электронных сообщений, и тебе пишут больше всех. Это правда, детка, разве не здорово? И вопрос, на который все хотят знать ответ, звучит так: «Почему ты не премьер-министр?»
Вся студия вновь разразилась аплодисментами.
– Знаешь, Хлои, – сказала Кэти, и шум стих. – Я уверена, что хочу пойти в политику, как и мой отец, и, как и он, я собираюсь сделать это, потому что верю в справедливость. Я знаю, что многое нужно изменить, и если хочешь, чтобы что-то изменилось, то нечего сидеть на заднице и жаловаться на жизнь. Нужно работать и приносить пользу. Поэтому я точно пойду в политику, после университета конечно, потому что важнее всего – это получить образование. А потом? Что ж, поживем, увидим. Мне только шестнадцать, так что кто знает? Нужно ведь мечтать, да?
– Пять баллов, детка. Пять баллов.
Общество Фэллоуфилд, Манчестер
– Прямо от Парки я пришел сюда – в группу взаимопомощи в Фэллоуфилде, Ланкашир. И зачем мне это нужно, спрашиваете вы? Ну, я хожу в группу взаимопомощи, потому что в этот раз я действительно намерен оставаться чистым, я обязан этим Джесси. Я буду ходить на все занятия общества анонимных наркоманов и алкоголиков и собираюсь пройти через все пункты программы и обрести спокойствие, даже если это убьет меня. Не стоит искать девушку, чтобы спасти ее, если ты пьяный в хлам и обдолбанный по самое не хочу. В таком виде ведь ее никогда не найдешь. А насчет того, что я делаю в Фэллоуфилде, ну, дело в том, что прямо сейчас мне здесь лучше, чем в чертовом гламурном Вест-Энде Лондона, и к тому же на этой неделе я ищу Джесси именно здесь. У меня наводка, ясно вам? У меня постоянно наводки, с той самой передачи Парки. Люди все время звонят и говорят, что видели тощую девчонку с большими глазами и отличной грудью, которая просила милостыню или приставала к мужчинам на улице. В мире полно девчонок, таких как Джесси, поверьте мне, и молодых ребят, попавших в беду, поэтому я собираюсь сделать еще кое-что. Я хочу организовать центры чтобы помочь этим ребятам. Отличные заведения с приличной дешевой едой, гитарами, компьютерами, ну, типа того, и прикиньте, я даже не собираюсь обозвать их своим именем. Прикиньте? Томми Хансен со своим огроменным эго не хочет обозвать что-то своим именем. Я все проверну через «Принсес траст». Я уже был на собрании. Ясное дело, все надо мной смеются, обдолбанный Томми клюнул на девочку, которую знал всего один день, из-за нее выставил себя придурком по телику и вдруг возомнил себя матерью-так-ее-Терезой, но мне плевать, чес-слово. Я использую свои возможности. Я намерен помочь другим людям, и более того, я найду Джесси. Я буду искать на каждом крыльце и в каждой ночлежке, в каждом публичном доме, в каждом социальном центре, в каждом морге, мать их, если придется. Но я найду ее, черт побери!
У Томми зазвонил мобильник Вообще-то по строгим правилам этикета на таких собраниях телефон полагалось выключать, но Томми было все равно. Он ни на минуту больше не хотел оставаться без связи. По крайней мере, до того момента, пока не найдет ее. А затем, возможно, он выключит все телефоны… если она этого захочет.
Заправка, трасса, М6
Звонил менеджер Томми. У него были новости. Нина, мадам в борделе Голди, позвонила в офис Томми и сообщила, что знает, где находится девушка. Ее немедленно соединили с Тони, который занимался всеми делами Хансена, и он организовал встречу в соответствии с инструкциями позвонившей.
Было время обеда, на заправке толпился народ. Тони был там с одиннадцати часов, заняв определенный столик, который Нина попросила забить. Взяв второго шофера, Томми присоединился к ним в двенадцать двадцать пять, разумеется, как следует замаскировавшись.
– Забавно, раньше во время турне мне всегда нравились заправки, – отметил Томми. – Весело тогда было, а?
– Не могу сказать, что это было весело для меня, Том, – устало ответил Тони. – Но это были твои туры. Ты был боссом.
Ровно в двенадцать тридцать к ним подошла сильно накрашенная женщина с абсурдно торчащими коллагеновыми губами и с выражением застывшего на лице удивления, вызванного слишком сильной подтяжкой глаз. Она поставила на стол чашку кофе и села, не представившись.
– Как я сказала по телефону, мне известно, где находится девушка, – заявила она, положив перед ними фотографию. Снимок был сделан поляроидом, на нем была Джесси, держащая в руке выпуск сегодняшней газеты. – Я могу привезти ее к вам, – продолжила женщина, – но это очень опасно. Люди, которые держат ее, очень злые. Я хочу миллион евро, половину сейчас, половину потом.
– Да, мы знаем, вы уже говорили, – сказал Томми. – Тони, дай ей.
Тони был очень огорчен.
– Том, это шантаж. Шантаж плюс проституция. Нужно отволочь эту бабу прямиком в полицию.
Нина отодвинула от себя чашку с кофе и встала.
– Если вы это сделаете, то никогда больше не увидите Джесси. Не забывайте, ее владелец является звеном международной сети. Он в любой момент может отослать ее за границу. Мы все время перемещаем девочек. Клиенты постоянно хотят чего-нибудь новенького.
Томми смотрел в чашку с чаем, пытаясь справиться с эмоциями. Каждую секунду своей нынешней жизни его терзали мысли об ужасной судьбе Джесси. Сны были и того хуже.
– Заплати ей, Тони.
– А что мешает этой бабе самой рвануть за моря?
У Нины был на это ответ.
– Вторые пятьсот тыщ, разумеется. Вы думаете, я от них убегу? Послушайте, вам нельзя терять время, ясно? Повторяю, эти люди очень опасны, и Джесси для них не дороже мешка муки или куска говяжьей вырезки. Имущество. Кто знает, что у них в планах? На следующей неделе она уже может оказаться в Голландии, где ей придется отсасывать у осла для подпольного видео. Или еще хуже. Я видела фильмы с изнасилованием, даже с убийствами.
– Дай ей денег, Тони.
Тони положил на стол маленький стальной чемоданчик.
Женщина взяла его и встала.
– У вас есть инструкции насчет обмена, – сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Журналист из газеты пробормотал слова сочувствия, внутренне сгорая от восторга.
– Как я и сказал, моей карьере настал конец, и сейчас я читаю лекции в техникуме, – продолжил бывший профессор. – Клеймо преследования висит на мне до сих пор. Теперь я вижу, что эта больная девушка принялась за старое. Более того, в этом случае ее жертва – очень важный человек, человек, который, возможно, скоро навсегда изменит общество. Вот что стоит на кону. Мой позор незначителен, за исключением, конечно, меня и моих близких. Но если Саманте Спенсер удастся из-за чувства оскорбленной гордости или неуместного чувства какого-то дочернего предательства уничтожить Питера Педжета, это будет равнозначно уничтожению целого поколения, которое подобно предыдущему попадет в лапы преступников…
Кабинет редактора, национальная газета
Паула Вулбридж была так потрясена, что едва могла говорить. Милтон, напротив, был вне себя от радости. Ужасные недели, в течение которых Паула ходила в любимицах газеты, заслонив всех своей известностью, остались в прошлом. Сенсационная попытка уничтожить Питера Педжета, поначалу столь многообещающая, с позором провалилась. Газета была дискредитирована, ей грозили огромные судебные иски, и Милтон, как преданный сотрудник, был в полном восторге.
– Но получается по-прежнему три против двух, – протестовала Паула, сама понимая, что ее доводы неубедительны.
– Да! – заорал редактор. – Три против двух… Что ж, давай взглянем на этих пятерых свидетелей, дура набитая! На нашей стороне – два прожженных коммуняки, оба закоренелые наркоманы, один из них дилер…
– Ой, да ладно тебе. Дилер? Кто не сплавлял немного кокса по дружбе?
– Великолепно! И возможно, тебе захочется объявить это перед лицом присяжных в деле о клевете, Паула.
– Друзья Сэмми – абсолютно нормальные, уважаемые, профессиональные…
– Мне плевать, какие они, идиотка чертова! Мне важно, как они выглядят, и остальные СМИ решили все за нас. Они выглядят словно пара обдолбанных богатеньких самодовольных ублюдков-выскочек, и все их ненавидят. И потом, запевала этой банды, твоя дорогая Сэмми, – озлобленная, эмоционально ущербная, бесстыжая шлюха и бывшая сотрудница…
– Бесстыжая шлюха!
– Да, бесстыжая шлюха! Они откопали столько фотографий этой детки топлес, что меня уже тошнит от вида ее титек.
– В наши дни многие девушки загорают топлес на отдыхе.
– И разумеется, они размахивают титьками на студенческих вечеринках, так, Паула? – подал голос Милтон, который втайне пришел в восторг, когда конкурирующее издание раскопало снимки Саманты на выпускном вечере в Кембридже, сделанные каким-то студентом. Фотограф подловил момент, когда одна из ее грудей выскочила из декольте вечернего наряда без лямок. – Паула, есть рассказы четверых ее кембриджских дружков. У них у всех одна и та же история: маленькая мерзкая сучка, которая их сначала приваживала, а потом давала отлуп и любовалась, как они мучаются.
– И самое главное, деловые газеты тоже примазываются. Ты видела вчерашний «Таймс»?
Паула видела, но притворилась, что нет.
– Они раскопали этого чертова старого профессора политологии, который утверждает, что твоя драгоценная Сэмми и раньше занималась тем, что уничтожала своих начальников…
Редактор швырнул на стол газету, на передовице которой была еще одна сексуальная фотография Саманты Спенсер, хотя, в защиту серьезных журналистских традиций этой газеты, она была одета. Милтон вытащил собственную копию конкурирующего издания и с радостью процитировал заголовок:
– «Педжет – не первая жертва неуравновешенной выпускницы». – Он ухмыльнулся.
Вмешательство профессора Кройзера было бомбой, и психологическая неуравновешенность Саманты Спенсер вдруг стала достоянием общественности. В прессу просочились медицинские отчеты, приводились высказывания неизвестных терапевтов.
– Так что вот тебе твои три свидетеля! – закричал редактор прямо в лицо Паулы, да так, что брызги слюны попали ей на очки. – Два наркомана левой ориентации и поганая, двинутая на почве отца потаскуха. А у них, с другой стороны, как ты очень правильно отметила, всего два свидетеля, но представь себе, эти свидетели – два самых популярных человека в этой чертовой стране! Педжет, который бросил вызов собственной партии и всей парламентской организации, чтобы сообщить обществу о грозящих ему опасностях. Который рисковал заработать СПИД для того, чтобы защитить девочек-подростков от иглы наркомана, и которого полностью поддерживает его милейшая женушка… А также… а также Кэти Педжет, звезда СМИ нумеро уно! Та самая, которая впервые привлекла внимание всего мира тем, что растоптала эту… как ее там? Напомни-ка мне? Ну конечно, это ведь была ты, правда, Паула? Ты, озлобленная старая мерзкая ведьма, которая теперь придумала этот смехотворный заговор о наркотиках и сексе против ее отца. Кэти Педжет, девочка-суперубийца, которая показала прессе парочку приемов честной игры, – и все это устами младенцев и чертовых сосунков!
– Ты знаешь, ей предложили контракт, – добавил Милтон, – ее хотят включить в команду «Ньюс-найт», чтобы представлять точку зрения юности. – Милтон не мог сдержать радости, выкладывая эту восхитительную новость. Он прекрасно знал, что для Паулы это будет просто нож в сердце.
Редактор вряд ли слышал, что сказал Милтон.
– Итак, Паула, у нас есть самый достойный доверия и популярный политик в стране, а также самая достойная доверия и популярная чертова девка, и они говорят, что были вместе в кино, на фильме с Томом Крузом, в тот вечер, когда, как утверждает твоя шайка жалких придурков, он сидел в Ислингтоне, и нюхал кокаин, и трахал девок ненамного старше собственной дочери. Скажи мне, Паула, учитывая всеобщую естественную любовь Британии к теориям заговора, учитывая ее почти патологическую подозрительность к прессе, учитывая то, что ты последние пять месяцев постоянно нападала на Педжета, учитывая, как лаконично указала Кэти Педжет, что ее папа не похож на чертова наркомана! Ну и кому, как ты думаешь, поверят присяжные?
– Я твердо знаю одно: я верю Саманте Спенсер.
– Правда? Что ж, я в восторге от этого…
– И я верю, что, когда присяжным в деле о клевете представится возможность услышать подробности ее истории, они тоже могут ей поверить…
Редактор так удивился, что даже забыл о своем гневе.
– Постой! Ты действительно думаешь, что мы собираемся позволить этому делу дойти до чертова суда?
Паула была в шоке.
– Ты хочешь сказать… ты собираешься уступить им?
– Разумеется, твою мать, мы им уступим! Ты что, не слушала меня? Если мы попадем в суд, нам конец. Даже самый некомпетентный адвокат и Кэти Педжет на скамье подсудимых заткнут нас за пояс! Речь теперь идет о компенсации убытков. Мы собираемся предложить полмиллиона фунтов плюс миллион извинений…
– Извинений! Но… но это означает… что я буду опозорена. Ты бросаешь меня волкам.
– Видишь ли, извинения не будут выглядеть особенно искренними, если мы по-прежнему сочтем возможным держать в штате такую грандиозную и бесстыжую врунью, как ты.
– Ты хочешь сказать…
– Да, Паула, именно так. Ты уволена. Пошла вон.
– Да, пошла, убирайся отсюда сейчас же, – добавил Милтон с оттяжкой.
«Выходные со звездой», телецентр Би-би-си
Кэти Педжет была главным гостем программы «Выходные со звездой», основного субботнего утреннего шоу. Хлои была новой ведущей программы, недавно перейдя сюда с аналогичного шоу на кабельном канале. После того как ее заметили в «Мет-баре» с Томми Хансеном, а на следующее утро она появилась на обложках газет, снятая выходящей из его дома в Ноттинг-Хилле, детский отдел Би-би-си не сомневался в ее кандидатуре.
Кэти Педжет появилась в телефонной части шоу, в разделе под названием «Допрос», в которой молодой аудитории предлагали задать свои вопросы знаменитости.
– Замечательно, давайте снова обратимся к телефону, – сказала Хлои с энтузиазмом, вызванным не только крепким кофе. – С нами Тауни из Брэтфорда.
– Привет, Хлои, я бы хотел спросить Кэти, беспокоится ли она насчет того, что законопроект ее отца приведет к увеличению количества наркоманов среди детей?
– Отличный вопрос, Тауни, супер. Кэти, прошу.
Кэти задорно улыбнулась, словно была на телевидении всю свою жизнь. Она была на шесть лет младше Хлои, но по сравнению с ней профессиональная ведущая выглядела словно переволновавшаяся кукла. Кэти Педжет смотрелась иначе, она была искренне теплой, обворожительной, авторитетной и стопроцентно убедительной. Настоящий самородок во всех своих проявлениях.
– Полагаю, это возможно, Тауни, но, к примеру, алкоголь является легальным и также вызывает сильную зависимость, однако не все, кто его употребляют, являются алкоголиками. Полагаю, даже если количество детей, употребляющих наркотики, вдруг увеличится в два раза, в чем я сомневаюсь, то пусть лучше они делают это в открытую, когда все надлежащим образом урегулировано и защищено, а не поставляется гангстерами.
– Отличный ответ, Кэти, супер, – уверила ее Хлои. – Следующий на линии – Билли из Файфа.
– Я хочу спросить Кэти, что ее папа сделает с полумиллионом фунтов, которые он получит за то, что газета наврала про него.
– Я думаю, почти всем уже известно, что он отдаст деньги на благотворительность, точнее, на реабилитацию наркоманов, но я вот что скажу. Мы с моей сестрой Сьюзи сказали ему, что нужно оставить тысяч десять на потрясные, превосходные, абсолютно незабываемые каникулы! Ну а почему бы и нет? Четыреста девяносто тысяч на благотворительность, а десять – на нас, чтобы отдохнуть с семьей. Потому что знаешь что, Билли? Эти последние месяцы дались нам нелегко, вся эта папина кампания, потом укол иглой, плюс к этому нападки прессы. Я считаю, что мы заслужили отличный отдых за счет прессы!
Вся студия зааплодировала. Присоединилась даже съемочная группа и загнанные дежурные администраторы. Интуитивно Кэти снова все сделала правильно. Да-да, благотворительность, конечно, но не стоит на ней зацикливаться, верно? Кэти была просто глотком свежего воздуха.
– Отличный вопрос, отличный ответ, Кэти, детка, – выдохнула Хлои.
Этой девушке энергии было не занимать. Более того, казалось, что эта энергия только прибывала каждый раз, когда она находила минутку, чтобы заглянуть в туалет.
– Теперь, Кэти, как ты знаешь, к нам приходит огромное количество электронных сообщений, и тебе пишут больше всех. Это правда, детка, разве не здорово? И вопрос, на который все хотят знать ответ, звучит так: «Почему ты не премьер-министр?»
Вся студия вновь разразилась аплодисментами.
– Знаешь, Хлои, – сказала Кэти, и шум стих. – Я уверена, что хочу пойти в политику, как и мой отец, и, как и он, я собираюсь сделать это, потому что верю в справедливость. Я знаю, что многое нужно изменить, и если хочешь, чтобы что-то изменилось, то нечего сидеть на заднице и жаловаться на жизнь. Нужно работать и приносить пользу. Поэтому я точно пойду в политику, после университета конечно, потому что важнее всего – это получить образование. А потом? Что ж, поживем, увидим. Мне только шестнадцать, так что кто знает? Нужно ведь мечтать, да?
– Пять баллов, детка. Пять баллов.
Общество Фэллоуфилд, Манчестер
– Прямо от Парки я пришел сюда – в группу взаимопомощи в Фэллоуфилде, Ланкашир. И зачем мне это нужно, спрашиваете вы? Ну, я хожу в группу взаимопомощи, потому что в этот раз я действительно намерен оставаться чистым, я обязан этим Джесси. Я буду ходить на все занятия общества анонимных наркоманов и алкоголиков и собираюсь пройти через все пункты программы и обрести спокойствие, даже если это убьет меня. Не стоит искать девушку, чтобы спасти ее, если ты пьяный в хлам и обдолбанный по самое не хочу. В таком виде ведь ее никогда не найдешь. А насчет того, что я делаю в Фэллоуфилде, ну, дело в том, что прямо сейчас мне здесь лучше, чем в чертовом гламурном Вест-Энде Лондона, и к тому же на этой неделе я ищу Джесси именно здесь. У меня наводка, ясно вам? У меня постоянно наводки, с той самой передачи Парки. Люди все время звонят и говорят, что видели тощую девчонку с большими глазами и отличной грудью, которая просила милостыню или приставала к мужчинам на улице. В мире полно девчонок, таких как Джесси, поверьте мне, и молодых ребят, попавших в беду, поэтому я собираюсь сделать еще кое-что. Я хочу организовать центры чтобы помочь этим ребятам. Отличные заведения с приличной дешевой едой, гитарами, компьютерами, ну, типа того, и прикиньте, я даже не собираюсь обозвать их своим именем. Прикиньте? Томми Хансен со своим огроменным эго не хочет обозвать что-то своим именем. Я все проверну через «Принсес траст». Я уже был на собрании. Ясное дело, все надо мной смеются, обдолбанный Томми клюнул на девочку, которую знал всего один день, из-за нее выставил себя придурком по телику и вдруг возомнил себя матерью-так-ее-Терезой, но мне плевать, чес-слово. Я использую свои возможности. Я намерен помочь другим людям, и более того, я найду Джесси. Я буду искать на каждом крыльце и в каждой ночлежке, в каждом публичном доме, в каждом социальном центре, в каждом морге, мать их, если придется. Но я найду ее, черт побери!
У Томми зазвонил мобильник Вообще-то по строгим правилам этикета на таких собраниях телефон полагалось выключать, но Томми было все равно. Он ни на минуту больше не хотел оставаться без связи. По крайней мере, до того момента, пока не найдет ее. А затем, возможно, он выключит все телефоны… если она этого захочет.
Заправка, трасса, М6
Звонил менеджер Томми. У него были новости. Нина, мадам в борделе Голди, позвонила в офис Томми и сообщила, что знает, где находится девушка. Ее немедленно соединили с Тони, который занимался всеми делами Хансена, и он организовал встречу в соответствии с инструкциями позвонившей.
Было время обеда, на заправке толпился народ. Тони был там с одиннадцати часов, заняв определенный столик, который Нина попросила забить. Взяв второго шофера, Томми присоединился к ним в двенадцать двадцать пять, разумеется, как следует замаскировавшись.
– Забавно, раньше во время турне мне всегда нравились заправки, – отметил Томми. – Весело тогда было, а?
– Не могу сказать, что это было весело для меня, Том, – устало ответил Тони. – Но это были твои туры. Ты был боссом.
Ровно в двенадцать тридцать к ним подошла сильно накрашенная женщина с абсурдно торчащими коллагеновыми губами и с выражением застывшего на лице удивления, вызванного слишком сильной подтяжкой глаз. Она поставила на стол чашку кофе и села, не представившись.
– Как я сказала по телефону, мне известно, где находится девушка, – заявила она, положив перед ними фотографию. Снимок был сделан поляроидом, на нем была Джесси, держащая в руке выпуск сегодняшней газеты. – Я могу привезти ее к вам, – продолжила женщина, – но это очень опасно. Люди, которые держат ее, очень злые. Я хочу миллион евро, половину сейчас, половину потом.
– Да, мы знаем, вы уже говорили, – сказал Томми. – Тони, дай ей.
Тони был очень огорчен.
– Том, это шантаж. Шантаж плюс проституция. Нужно отволочь эту бабу прямиком в полицию.
Нина отодвинула от себя чашку с кофе и встала.
– Если вы это сделаете, то никогда больше не увидите Джесси. Не забывайте, ее владелец является звеном международной сети. Он в любой момент может отослать ее за границу. Мы все время перемещаем девочек. Клиенты постоянно хотят чего-нибудь новенького.
Томми смотрел в чашку с чаем, пытаясь справиться с эмоциями. Каждую секунду своей нынешней жизни его терзали мысли об ужасной судьбе Джесси. Сны были и того хуже.
– Заплати ей, Тони.
– А что мешает этой бабе самой рвануть за моря?
У Нины был на это ответ.
– Вторые пятьсот тыщ, разумеется. Вы думаете, я от них убегу? Послушайте, вам нельзя терять время, ясно? Повторяю, эти люди очень опасны, и Джесси для них не дороже мешка муки или куска говяжьей вырезки. Имущество. Кто знает, что у них в планах? На следующей неделе она уже может оказаться в Голландии, где ей придется отсасывать у осла для подпольного видео. Или еще хуже. Я видела фильмы с изнасилованием, даже с убийствами.
– Дай ей денег, Тони.
Тони положил на стол маленький стальной чемоданчик.
Женщина взяла его и встала.
– У вас есть инструкции насчет обмена, – сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38