– я давно купила полочку, но у меня не было стремянки. Еще он поменял прокладки в душе, чтобы душ не тек. Молодой человек оказался ужасно сообразительным, вырезал эти прокладки из резинового сапожка моего ребенка. И зовут его, оказывается, не Титан, а Леша.
Он все время говорил. Наверное, его речевой аппарат не хотел отмереть даже в невыносимых условиях абсолютной нереализованности. За три часа я узнала об отношениях полов такое, что все самые ужасные чудовища моей жизни, самые коварные вероломцы представились мне ягнятами.
А потом он вытер руки, испачканные сантехническими работами, подошел ко мне и томно спросил: «Неужели это все, моя богиня?»
Мне было страшно неловко, но я все равно попросила его прикрутить шпингалет на двери в туалет.
Вообще-то он не хотел уходить. Он сидел на полу, играл в «Геймбой», смотрел мультики по «дважды два».
А потом сказал, что от «каприза эгоистки» можно отказаться. Но сегодня в зале были такие динозавры.
Я поблагодарила за комплимент.
И вот теперь я сижу в квартире со шпингалетами, полкой и нормальным краном. И я, оказывается, лучше динозавра.
Что не совсем правда. Потому что у меня завтра день рождения. И меня уже никогда не полюбят мужчины за свежесть и юность. Потому что те, кто любил меня за свежесть и юность, пали в битве с драконами.
Но это не повод. Пусть любят за уникальность!
Угроза депрессии
Осень наступила. Это я сразу поняла по состоянию белки. Эту белку я встречала все лето, она выбегала, просила что-то. А у меня ничего не было, кроме каштана. Я?ей этот каштан бросала. Но она ничуть не обламывалась: хватала каштан, он у нее из пальцев выскальзывал, она его ловила и подкидывала. Устраивала шоу, как в мультике. А вчера еду на роликах – и эта белка. Она лежала на дороге. Ее, видно, сбило машиной. И рядом с ней валялась шишка. Видно, очень обрадовалась, что реальную еду нашла. И была невнимательна на дороге.
А дома меня дочка спрашивает, как, мол, белка в ее ледниковом периоде-3? А я сказала… что так, мол, и так. В удручающем состоянии белка. И дочка посмотрела на меня такими глазами! Как будто я отвечаю за весь этот подлый мир! Где все пушистые и жизнерадостные вынуждены пребывать в плачевном состоянии! Где ждешь лета, а наступает осень. Где от осенней депрессии рекомендуют не счастье, а выйти и проораться в лесопарке! И где никто не хочет брать за это ответственность!!!
И мне ничего не оставалось, как взять за все это ответственность! Потому что никого не было под рукой, чтобы на него малодушно свалить! И я сказала дочке, что, мол, не парься. У белок, говорю, как у кошек – девять жизней. И я эту белку положила на травку, чтобы ей никто не мешал реинкарнировать (я ее действительно положила на травку! Потому что я боялась, что какой-нибудь рачительный человек сделает из нее чучело еще до того, как она реинкарнирует). Но дочке я этого не сказала. Я ей сказала, что белка лежала так обнадеживающе, что все будет хорошо.
И дочка мне поверила. Потому что она еще в том возрасте, когда поддерживает вера в чудо, а не в типичность.
Но в каком-то возрасте это заканчивается. Я это знаю по реалити-шоу. Потому что никто не хочет довольствоваться необычным. Всем подавай нудятину будней. Почему-то всем легче становится, если у какой-нибудь «звезды» засмоктанные волосы и она ругается, как обычный человек в коммуналке. Почему-то всем становится легче, когда на экране изо дня в день можно видеть людей, которые занимаются тем же, чем все занимаются на кухне. И чем тухлее эти занятия, тем лучше для общего самочувствия.
И по радио мне то же сказали. Стояла в пробке три часа, и мне шесть раз за это время предложили прослушать хит этой осени. Про то, что где-то получают «Оскар» – но они отдыхают на фоне тех, кто жует в зале попкорн и лапает в этом зале друг друга липкими от попкорна руками. Это хит. Потому что незатейливое тупорылое самодовольство любви в зале – оно доступнее, чем «Оскар». Ну а чтобы совсем уж было хорошо, исполнитель уверяет стоящих в пробке, что все идущие за «Оскаром» – б…ди.
Логику я, в принципе, понимаю. Потому что, если представить белку без хвоста и шерсти, она будет сильно напоминать элементарного грызуна. Но мне совершенно непонятно, почему это так бодрит?
Потому что никакой стресс это все равно не снимет. Потому что, будь девять жизней или одна, – грош им цена, если они тухлые.
И я не понимаю, почему меня «журят» в комментах, что я накрутила себе судеб а-ля бедуинская принцесса?! Что, у кого-то наладится настроение, если я подтвержу, что чищу зубы по утрам массово рекламируемой пастой? Или что меня обхамили в магазине? «А ты пострадай,?– написали мне. – Помогает».
Смешно.
Гипотеза, что чужие страдания поднимают настроение – не подтверждается. За счет этого из своей тьмы, из своей осени, из своей депрессии – не выйдешь.
Надо делать что-то конструктивное. И неожиданное. Чтобы поставить эту депрессию в тупик.
Думаю, надо начать с оживления белок.
И я просто уверена, что завтра я эту белку не найду! И шишку не найду! Потому что белка восстала, забрала свою шишку и была такова.
Черно-белое кино
Я планировала провести выходные как человек. То есть я хотела вымыть обувную полку (потому что какой-то м…дак бросил на ней брикет с мороженым и за ночь это мороженое уныло накапало во все ботинки). И еще я хотела разморозить холодильник (чтобы, если кто в следующий раз припрет в дом мороженое, было куда его положить). Но?в морозильнике я нашла ключи, которые обыскалась. И?сразу заподозрила, кто перепутал ключи с мороженым (обычно я храню ключи в ботинке, чтобы долго не искать перед выходом). И призадумалась. Ясно, что день по-человечески провести не удастся. Но зато есть ключи! Значит, можно выйти и провести день как попало!
В «Рамсторе» меня как раз поджидал мой приятель. Он собрался жениться, и ему был очень нужен приличный пиджак. Пока мы сновали по этажам, он прямо утопил меня в восторгах по поводу простого человеческого счастья. Я чувствовала себя гриндерсом, по самые шнурки наполненным липкой сладостью. Но годы дружбы с мужчинами научили меня политкорректности по поводу их избранниц, поэтому я не менее восторженно и льстиво поддакивала. Хотя, честно говоря, он выглядел как счастливый дебил. Конечно же я не преминула сказать: «Она просто обалдеет, вот увидишь», когда мы подыскали ему единственно достойный пиджак. С кожаными заплатами, сшит наизнанку, но главным его достоинством был капюшон. Потому что из-под капюшона лицо счастливого дебила не так бросалось в глаза.
Еще я настояла на покупке петард. Потому что простое человеческое счастье очень разнообразит внезапно взорвавшийся фейерверк. И еще я присоветовала купить ему памперсы. Потому что у него протекает багажник, а памперсы – прекрасный абсорбент.
На выходе нас поджидала невеста. Она действительно обалдела от пиджака (я бы сказала: «она обосрала его от лацканов до последней пуговицы», но годы дружбы с мужчинами не позволяют мне резать правду-мать об избранницах). Петарды и памперсы мой друг предусмотрительно сбагрил мне, как совершенно вопиющий компромат. Они уехали, достаточно дебильно улыбаясь. Им еще надо было заказать торт. А я осталась стоять посреди супермаркета, как дура – с шутихами и памперсами.
Я стояла и думала, как мне хитро распорядиться петардами и памперсами, чтобы довести этот день до состояния произведения искусства. И я придумала! Я поехала к одному дому, куда раньше частенько хаживала с клеймом дебильного счастья на лице. Но потом обстоятельства несколько изменились не в мою пользу. И вот сегодня у меня появилась прекрасная возможность феерично восстановить статус-кво или хотя бы иметь законное право на дебильную улыбку. Я поджигала петарду за петардой, и они взмывали до нужного этажа. Я набрала sms: мол, выгляни в окно. Но мне ответили… Мне ответили, что, мол, месяц, как переехали. И в данный момент из окна наблюдается достаточно угрюмая детская площадка в тревожных отблесках заката.
А из окон осиянного фейерверком дома уже выглядывали встревоженные старушки. Но годы общения с мужчинами научили меня соблюдать хорошую мину, если уж не удалось достичь счастливо-дебильной. И я крикнула старушкам, чтоб не волновались. Я крикнула им, что это акция собеса. Это салют в честь старожилов района, выживших вопреки здравому смыслу.
А вечером я рассказала эту историю своему старинному другу. Он долго и успешно работал гением на милом питерском канале. Пока этот канал не купил приятель Гаранта и не стал показывать ответы Гаранта. Понятно, что при такой загруженности эфирной сетки гении оказались как-то не у дел. Поэтому мой старинный друг сидел теперь в московском кафе в ожидании синекуры в виде озвучания роли Главного Оленя в мультике.
– Это просто кино какое-то, – сказал мне мой приятель.
– Да, – сказала я.
«Жизнь моя. Кинематограф. Черно-белое кино…» Хм.
Я подумала, что все мужчины, которые хотели (и могли) или хотели (и не могли) меня любить, всегда настаивали именно на этом факте. Они говорили, что мне подошло бы быть героиней черно-белого французского кино. И изводили на меня кучу черно-белой пленки.
– Ты должна написать сценарий! Потому что мы будем снимать прекрасные короткометражки, – добавил мой старинный приятель.
Я подумала, что только настоящий друг скажет правду. Потому что я безвозвратно покинула рамки героини чужих фильмов.
– Я не умею писать сценарии. – Видно, я еще из последних сил цеплялась за возможность стать чьей-то романтической героиней.
– Ничего. Я приеду в Питер и вышлю тебе схему, по которой написаны все голливудские оскароносцы, – утешил меня мой друг-гений.
Мы вышли на улицу, где к той поре уже вовсю показывали черно-белое кино. Потому что на черные листья, на черные урны, на черную глянцевую дорогу падал снег. Снег также падал на наши черные головы, и головам становилось приятно. А вот ногам – нет. Ногам становилось холодно. Тем более что приятель, в ожидании роли Оленя, надел изысканные ботинки на тонкой подошве.
Я предложила ему памперсы. Потому что памперсы?– они не только абсорбент. Они еще и утеплитель. Он сказал, что лучше бы я купила прокладки. Прокладки – это вообще круто вместо стелек.
– Мы снимем черно-белый короткометражный фильм. Это будет самый грустный, смешной и дурацкий фильм. И мы получим премию в своей номинации. Потому что эта ниша совершенно не занята. – Так напутствовал меня мой друг…
Вчера я получила письмо:
Милая Аглая! Мы тут, в Голливуде, наслышаны о вас и о ваших душевных исканиях. Посовещавшись, совет директоров компании «Юнивёрсл» решил оказать вам материальную помощь в размере 15 млн. американских долларов, но в связи с ненадёжностью российской почты и неприемлемым налогообложением изменил своё решение. Вместо денег мы высылаем вам инструкцию, с помощью которой можно заработать ещё больше. Эта схема была найдена в письме Орсона Уэлса Альфреду Хичкоку и до сих пор хранилась в коробке из-под обуви в одном из шкафов Овального кабинета в Белом доме. Один мальчик нашёл её, переписал 10 000 раз и разослал своим друзьям-сценаристам, и было ему счастье и три «Оскара». Перепиши эту записку 10 000 раз, и будет тебе счастье. Целую.
Вечно твой Готлиб Губке.
В аттачменте была заветная схема. Я ее тоже как-нибудь обнародую. Когда перепишу 10 000 раз.
Эсхатофилия
Неделю назад мы с приятелем сидели на верхней палубе парома и ели лапшу «Доширак» в компании двух престарелых хиппи, татуированных, как якудзаи. По засмоктанности волосы хиппи оставили на полкорпуса позади все искусно свалянные дреды подрастающего поколения ручных растоманов. Впрочем, никаких подрастающих растоманов на пароме не было. Как не было дайверов и охотников за сандаловыми слониками, засахаренными в стразах Сваровски. Потому что это был аутентичный ржавый паром, и вез он в основном аутентичное местное население с аутентичными козами, курами и неистребимым запахом морепродуктов. Мы ели лапшу и смотрели, как нас догоняет буря. Буря сметала открыточный перламутр с неба и комкала воду. Мой приятель вдруг сказал (безмятежно), что с таким настроением (и с такого выгодного ракурса) хорошо бы наблюдать конец света. Вот, мол, конь блед пошел. Надо сказать, что в безмятежности моего приятеля не было ни доли цинизма. Потому что до этого мы прекрасно провели бессчетную череду дней на берегу, который два года назад смыло цунами. В первые ночи мы тревожно собирались под баньяном, высматривая абнормальные признаки в поведении автохтонных жителей и их домашнего скота. А потом расслабились и получили удовольствие. Когда буря настигла наш ржавый паром, престарелые хиппи уже сладко спали, накрывшись парео, расписанным флуоресцентными листьями конопли. Они имели право на такой цинизм. Кроме того, они никогда не забирались севернее Китая. А следовательно, были избавлены от особенностей русского менталитета.
Позавчера товарищи по работе запретили мне ездить в метро. Потому что вся страна охотилась на террористов, и простым гражданам в метро было не протолкнуться. Вчера товарищи по работе каждый час рассказывали мне сводку погоды. Страшный ветер, ускоряясь с каждой секундой, мчался на нас с неминуемостью гроба на колесиках из моего детства. Все с каким-то противоестественным сладострастием льнули к радиоточкам и экранам компьютеров, которые из последних сил противостояли тотальному обвалу электропроводов. Барометр упал ниже последнего деления, и уже никто не знал, до какой степени плохо всем магнитозависимым. В час дня мне позвонила подруга и сказала, что в «Меге» – страшные распродажи. И это неспроста. Хотят избавиться от неликвидного товара и свалить в прекрасные места. В?три мне позвонили соседи и сказали, что ежики не спят, а это экологическая катастрофа. И нет зимы. А это попахивает уже катастрофой эсхатологической. Мне сказали, что, по прикидкам, то же было в Атлантиде. Во всем этом была приподнятая решимость смириться с самыми худшими обстоятельствами. Это была решимость людей, знающих сюжеты всех мультиков «Хэппи три френдз» не понаслышке.
А вечером мне позвонил мой приятель и злорадно сказал, что я зря припарковала машину под деревом и поплачусь за такую халатность, как тот бедный человек из Бирмингема. Я сказала, что могу перегнать машину на другую сторону, к стройке. Там деревья выкосили еще в мае. «Ты что, рехнулась?!» – взвыл мой приятель. Он сказал, что строительные краны падают как подкошенные. Я сказала, что, мол, ладно, я поеду ночевать к нему на дачу. С котом и детьми. Мой приятель задумался. Нет, сказал он. Не надо с котом и детьми. Я обиделась. Потому что я уже завелась и хотела страдать и бояться вместе со всеми. И желательно с хорошей визуальной точки. Он сказал, что место это небезопасное. Не хочу же я, чтобы мне напрочь снесло крышу?! Потому что с маленьких домов сносит крыши просто как фольгу! И?кидает эти крыши на машины!! И машины сминает прямо как фольгу!!! Но мне уже снесло крышу. И я внесла посильную лепту во всеобщее приподнятое ожидание апокалипсиса. Я подошла к охраннику стройки и поинтересовалась (тревожно) судьбой крана. Я сказала, что это – халатность. А он ответил, что ничего по этому поводу предпринять не может. И не хочет. Потому что он призван сторожить этот кран. А в каком положении будет этот кран – в стоячем или лежачем, – ему глубоко по барабану. Охранник тоже страшно завелся и пошел в каптерку. Видно, прильнуть к радиоприемнику. Я бесилась из-за наглого охранника полночи. А?он, видно, бесился, что ураган не начинается. Он, может, даже кран раскачивал, чтобы повалить его на кособоко припаркованную машину. Полвторого хлопнула форточка. «Ну вот, началось»,?– с облегчением подумала я. И заснула.
Такая зима бывает в Риме. Там сквозь дождливые тучи иногда пробивается клочок голубого неба и бьет солнце. В такую зиму думаешь: это апрель. И на что-то надеешься. Под Римом, наверное, живут ежики. И они как-то приспособились. Мы могли провести эту зиму, как римляне, – в термах и эпикурействе. А провели как всегда – в сладострастном ожидании худшего. Римские каникулы в ожидании конца света. Надо было не сходить с ржавого парома в Бангкоке. Потому что на нем плыли настоящие эпикурейцы. Они даже после цунами не озаботились ковчегом. Обходились ржавой посудиной. Но?– с отличным обзором с верхней палубы.
Стамбул зимой
Если бы я была писателем, я бы была мужчиной. И?писала бы все глаголы прошедшего времени единственного числа первого лица без порочащего достоинство литературы окончания – а. Потому что там, где появляется окончание – а, тут же появляется «чек-лит». А?по-нашему еще безнадежней – «бабское чтиво».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Он все время говорил. Наверное, его речевой аппарат не хотел отмереть даже в невыносимых условиях абсолютной нереализованности. За три часа я узнала об отношениях полов такое, что все самые ужасные чудовища моей жизни, самые коварные вероломцы представились мне ягнятами.
А потом он вытер руки, испачканные сантехническими работами, подошел ко мне и томно спросил: «Неужели это все, моя богиня?»
Мне было страшно неловко, но я все равно попросила его прикрутить шпингалет на двери в туалет.
Вообще-то он не хотел уходить. Он сидел на полу, играл в «Геймбой», смотрел мультики по «дважды два».
А потом сказал, что от «каприза эгоистки» можно отказаться. Но сегодня в зале были такие динозавры.
Я поблагодарила за комплимент.
И вот теперь я сижу в квартире со шпингалетами, полкой и нормальным краном. И я, оказывается, лучше динозавра.
Что не совсем правда. Потому что у меня завтра день рождения. И меня уже никогда не полюбят мужчины за свежесть и юность. Потому что те, кто любил меня за свежесть и юность, пали в битве с драконами.
Но это не повод. Пусть любят за уникальность!
Угроза депрессии
Осень наступила. Это я сразу поняла по состоянию белки. Эту белку я встречала все лето, она выбегала, просила что-то. А у меня ничего не было, кроме каштана. Я?ей этот каштан бросала. Но она ничуть не обламывалась: хватала каштан, он у нее из пальцев выскальзывал, она его ловила и подкидывала. Устраивала шоу, как в мультике. А вчера еду на роликах – и эта белка. Она лежала на дороге. Ее, видно, сбило машиной. И рядом с ней валялась шишка. Видно, очень обрадовалась, что реальную еду нашла. И была невнимательна на дороге.
А дома меня дочка спрашивает, как, мол, белка в ее ледниковом периоде-3? А я сказала… что так, мол, и так. В удручающем состоянии белка. И дочка посмотрела на меня такими глазами! Как будто я отвечаю за весь этот подлый мир! Где все пушистые и жизнерадостные вынуждены пребывать в плачевном состоянии! Где ждешь лета, а наступает осень. Где от осенней депрессии рекомендуют не счастье, а выйти и проораться в лесопарке! И где никто не хочет брать за это ответственность!!!
И мне ничего не оставалось, как взять за все это ответственность! Потому что никого не было под рукой, чтобы на него малодушно свалить! И я сказала дочке, что, мол, не парься. У белок, говорю, как у кошек – девять жизней. И я эту белку положила на травку, чтобы ей никто не мешал реинкарнировать (я ее действительно положила на травку! Потому что я боялась, что какой-нибудь рачительный человек сделает из нее чучело еще до того, как она реинкарнирует). Но дочке я этого не сказала. Я ей сказала, что белка лежала так обнадеживающе, что все будет хорошо.
И дочка мне поверила. Потому что она еще в том возрасте, когда поддерживает вера в чудо, а не в типичность.
Но в каком-то возрасте это заканчивается. Я это знаю по реалити-шоу. Потому что никто не хочет довольствоваться необычным. Всем подавай нудятину будней. Почему-то всем легче становится, если у какой-нибудь «звезды» засмоктанные волосы и она ругается, как обычный человек в коммуналке. Почему-то всем становится легче, когда на экране изо дня в день можно видеть людей, которые занимаются тем же, чем все занимаются на кухне. И чем тухлее эти занятия, тем лучше для общего самочувствия.
И по радио мне то же сказали. Стояла в пробке три часа, и мне шесть раз за это время предложили прослушать хит этой осени. Про то, что где-то получают «Оскар» – но они отдыхают на фоне тех, кто жует в зале попкорн и лапает в этом зале друг друга липкими от попкорна руками. Это хит. Потому что незатейливое тупорылое самодовольство любви в зале – оно доступнее, чем «Оскар». Ну а чтобы совсем уж было хорошо, исполнитель уверяет стоящих в пробке, что все идущие за «Оскаром» – б…ди.
Логику я, в принципе, понимаю. Потому что, если представить белку без хвоста и шерсти, она будет сильно напоминать элементарного грызуна. Но мне совершенно непонятно, почему это так бодрит?
Потому что никакой стресс это все равно не снимет. Потому что, будь девять жизней или одна, – грош им цена, если они тухлые.
И я не понимаю, почему меня «журят» в комментах, что я накрутила себе судеб а-ля бедуинская принцесса?! Что, у кого-то наладится настроение, если я подтвержу, что чищу зубы по утрам массово рекламируемой пастой? Или что меня обхамили в магазине? «А ты пострадай,?– написали мне. – Помогает».
Смешно.
Гипотеза, что чужие страдания поднимают настроение – не подтверждается. За счет этого из своей тьмы, из своей осени, из своей депрессии – не выйдешь.
Надо делать что-то конструктивное. И неожиданное. Чтобы поставить эту депрессию в тупик.
Думаю, надо начать с оживления белок.
И я просто уверена, что завтра я эту белку не найду! И шишку не найду! Потому что белка восстала, забрала свою шишку и была такова.
Черно-белое кино
Я планировала провести выходные как человек. То есть я хотела вымыть обувную полку (потому что какой-то м…дак бросил на ней брикет с мороженым и за ночь это мороженое уныло накапало во все ботинки). И еще я хотела разморозить холодильник (чтобы, если кто в следующий раз припрет в дом мороженое, было куда его положить). Но?в морозильнике я нашла ключи, которые обыскалась. И?сразу заподозрила, кто перепутал ключи с мороженым (обычно я храню ключи в ботинке, чтобы долго не искать перед выходом). И призадумалась. Ясно, что день по-человечески провести не удастся. Но зато есть ключи! Значит, можно выйти и провести день как попало!
В «Рамсторе» меня как раз поджидал мой приятель. Он собрался жениться, и ему был очень нужен приличный пиджак. Пока мы сновали по этажам, он прямо утопил меня в восторгах по поводу простого человеческого счастья. Я чувствовала себя гриндерсом, по самые шнурки наполненным липкой сладостью. Но годы дружбы с мужчинами научили меня политкорректности по поводу их избранниц, поэтому я не менее восторженно и льстиво поддакивала. Хотя, честно говоря, он выглядел как счастливый дебил. Конечно же я не преминула сказать: «Она просто обалдеет, вот увидишь», когда мы подыскали ему единственно достойный пиджак. С кожаными заплатами, сшит наизнанку, но главным его достоинством был капюшон. Потому что из-под капюшона лицо счастливого дебила не так бросалось в глаза.
Еще я настояла на покупке петард. Потому что простое человеческое счастье очень разнообразит внезапно взорвавшийся фейерверк. И еще я присоветовала купить ему памперсы. Потому что у него протекает багажник, а памперсы – прекрасный абсорбент.
На выходе нас поджидала невеста. Она действительно обалдела от пиджака (я бы сказала: «она обосрала его от лацканов до последней пуговицы», но годы дружбы с мужчинами не позволяют мне резать правду-мать об избранницах). Петарды и памперсы мой друг предусмотрительно сбагрил мне, как совершенно вопиющий компромат. Они уехали, достаточно дебильно улыбаясь. Им еще надо было заказать торт. А я осталась стоять посреди супермаркета, как дура – с шутихами и памперсами.
Я стояла и думала, как мне хитро распорядиться петардами и памперсами, чтобы довести этот день до состояния произведения искусства. И я придумала! Я поехала к одному дому, куда раньше частенько хаживала с клеймом дебильного счастья на лице. Но потом обстоятельства несколько изменились не в мою пользу. И вот сегодня у меня появилась прекрасная возможность феерично восстановить статус-кво или хотя бы иметь законное право на дебильную улыбку. Я поджигала петарду за петардой, и они взмывали до нужного этажа. Я набрала sms: мол, выгляни в окно. Но мне ответили… Мне ответили, что, мол, месяц, как переехали. И в данный момент из окна наблюдается достаточно угрюмая детская площадка в тревожных отблесках заката.
А из окон осиянного фейерверком дома уже выглядывали встревоженные старушки. Но годы общения с мужчинами научили меня соблюдать хорошую мину, если уж не удалось достичь счастливо-дебильной. И я крикнула старушкам, чтоб не волновались. Я крикнула им, что это акция собеса. Это салют в честь старожилов района, выживших вопреки здравому смыслу.
А вечером я рассказала эту историю своему старинному другу. Он долго и успешно работал гением на милом питерском канале. Пока этот канал не купил приятель Гаранта и не стал показывать ответы Гаранта. Понятно, что при такой загруженности эфирной сетки гении оказались как-то не у дел. Поэтому мой старинный друг сидел теперь в московском кафе в ожидании синекуры в виде озвучания роли Главного Оленя в мультике.
– Это просто кино какое-то, – сказал мне мой приятель.
– Да, – сказала я.
«Жизнь моя. Кинематограф. Черно-белое кино…» Хм.
Я подумала, что все мужчины, которые хотели (и могли) или хотели (и не могли) меня любить, всегда настаивали именно на этом факте. Они говорили, что мне подошло бы быть героиней черно-белого французского кино. И изводили на меня кучу черно-белой пленки.
– Ты должна написать сценарий! Потому что мы будем снимать прекрасные короткометражки, – добавил мой старинный приятель.
Я подумала, что только настоящий друг скажет правду. Потому что я безвозвратно покинула рамки героини чужих фильмов.
– Я не умею писать сценарии. – Видно, я еще из последних сил цеплялась за возможность стать чьей-то романтической героиней.
– Ничего. Я приеду в Питер и вышлю тебе схему, по которой написаны все голливудские оскароносцы, – утешил меня мой друг-гений.
Мы вышли на улицу, где к той поре уже вовсю показывали черно-белое кино. Потому что на черные листья, на черные урны, на черную глянцевую дорогу падал снег. Снег также падал на наши черные головы, и головам становилось приятно. А вот ногам – нет. Ногам становилось холодно. Тем более что приятель, в ожидании роли Оленя, надел изысканные ботинки на тонкой подошве.
Я предложила ему памперсы. Потому что памперсы?– они не только абсорбент. Они еще и утеплитель. Он сказал, что лучше бы я купила прокладки. Прокладки – это вообще круто вместо стелек.
– Мы снимем черно-белый короткометражный фильм. Это будет самый грустный, смешной и дурацкий фильм. И мы получим премию в своей номинации. Потому что эта ниша совершенно не занята. – Так напутствовал меня мой друг…
Вчера я получила письмо:
Милая Аглая! Мы тут, в Голливуде, наслышаны о вас и о ваших душевных исканиях. Посовещавшись, совет директоров компании «Юнивёрсл» решил оказать вам материальную помощь в размере 15 млн. американских долларов, но в связи с ненадёжностью российской почты и неприемлемым налогообложением изменил своё решение. Вместо денег мы высылаем вам инструкцию, с помощью которой можно заработать ещё больше. Эта схема была найдена в письме Орсона Уэлса Альфреду Хичкоку и до сих пор хранилась в коробке из-под обуви в одном из шкафов Овального кабинета в Белом доме. Один мальчик нашёл её, переписал 10 000 раз и разослал своим друзьям-сценаристам, и было ему счастье и три «Оскара». Перепиши эту записку 10 000 раз, и будет тебе счастье. Целую.
Вечно твой Готлиб Губке.
В аттачменте была заветная схема. Я ее тоже как-нибудь обнародую. Когда перепишу 10 000 раз.
Эсхатофилия
Неделю назад мы с приятелем сидели на верхней палубе парома и ели лапшу «Доширак» в компании двух престарелых хиппи, татуированных, как якудзаи. По засмоктанности волосы хиппи оставили на полкорпуса позади все искусно свалянные дреды подрастающего поколения ручных растоманов. Впрочем, никаких подрастающих растоманов на пароме не было. Как не было дайверов и охотников за сандаловыми слониками, засахаренными в стразах Сваровски. Потому что это был аутентичный ржавый паром, и вез он в основном аутентичное местное население с аутентичными козами, курами и неистребимым запахом морепродуктов. Мы ели лапшу и смотрели, как нас догоняет буря. Буря сметала открыточный перламутр с неба и комкала воду. Мой приятель вдруг сказал (безмятежно), что с таким настроением (и с такого выгодного ракурса) хорошо бы наблюдать конец света. Вот, мол, конь блед пошел. Надо сказать, что в безмятежности моего приятеля не было ни доли цинизма. Потому что до этого мы прекрасно провели бессчетную череду дней на берегу, который два года назад смыло цунами. В первые ночи мы тревожно собирались под баньяном, высматривая абнормальные признаки в поведении автохтонных жителей и их домашнего скота. А потом расслабились и получили удовольствие. Когда буря настигла наш ржавый паром, престарелые хиппи уже сладко спали, накрывшись парео, расписанным флуоресцентными листьями конопли. Они имели право на такой цинизм. Кроме того, они никогда не забирались севернее Китая. А следовательно, были избавлены от особенностей русского менталитета.
Позавчера товарищи по работе запретили мне ездить в метро. Потому что вся страна охотилась на террористов, и простым гражданам в метро было не протолкнуться. Вчера товарищи по работе каждый час рассказывали мне сводку погоды. Страшный ветер, ускоряясь с каждой секундой, мчался на нас с неминуемостью гроба на колесиках из моего детства. Все с каким-то противоестественным сладострастием льнули к радиоточкам и экранам компьютеров, которые из последних сил противостояли тотальному обвалу электропроводов. Барометр упал ниже последнего деления, и уже никто не знал, до какой степени плохо всем магнитозависимым. В час дня мне позвонила подруга и сказала, что в «Меге» – страшные распродажи. И это неспроста. Хотят избавиться от неликвидного товара и свалить в прекрасные места. В?три мне позвонили соседи и сказали, что ежики не спят, а это экологическая катастрофа. И нет зимы. А это попахивает уже катастрофой эсхатологической. Мне сказали, что, по прикидкам, то же было в Атлантиде. Во всем этом была приподнятая решимость смириться с самыми худшими обстоятельствами. Это была решимость людей, знающих сюжеты всех мультиков «Хэппи три френдз» не понаслышке.
А вечером мне позвонил мой приятель и злорадно сказал, что я зря припарковала машину под деревом и поплачусь за такую халатность, как тот бедный человек из Бирмингема. Я сказала, что могу перегнать машину на другую сторону, к стройке. Там деревья выкосили еще в мае. «Ты что, рехнулась?!» – взвыл мой приятель. Он сказал, что строительные краны падают как подкошенные. Я сказала, что, мол, ладно, я поеду ночевать к нему на дачу. С котом и детьми. Мой приятель задумался. Нет, сказал он. Не надо с котом и детьми. Я обиделась. Потому что я уже завелась и хотела страдать и бояться вместе со всеми. И желательно с хорошей визуальной точки. Он сказал, что место это небезопасное. Не хочу же я, чтобы мне напрочь снесло крышу?! Потому что с маленьких домов сносит крыши просто как фольгу! И?кидает эти крыши на машины!! И машины сминает прямо как фольгу!!! Но мне уже снесло крышу. И я внесла посильную лепту во всеобщее приподнятое ожидание апокалипсиса. Я подошла к охраннику стройки и поинтересовалась (тревожно) судьбой крана. Я сказала, что это – халатность. А он ответил, что ничего по этому поводу предпринять не может. И не хочет. Потому что он призван сторожить этот кран. А в каком положении будет этот кран – в стоячем или лежачем, – ему глубоко по барабану. Охранник тоже страшно завелся и пошел в каптерку. Видно, прильнуть к радиоприемнику. Я бесилась из-за наглого охранника полночи. А?он, видно, бесился, что ураган не начинается. Он, может, даже кран раскачивал, чтобы повалить его на кособоко припаркованную машину. Полвторого хлопнула форточка. «Ну вот, началось»,?– с облегчением подумала я. И заснула.
Такая зима бывает в Риме. Там сквозь дождливые тучи иногда пробивается клочок голубого неба и бьет солнце. В такую зиму думаешь: это апрель. И на что-то надеешься. Под Римом, наверное, живут ежики. И они как-то приспособились. Мы могли провести эту зиму, как римляне, – в термах и эпикурействе. А провели как всегда – в сладострастном ожидании худшего. Римские каникулы в ожидании конца света. Надо было не сходить с ржавого парома в Бангкоке. Потому что на нем плыли настоящие эпикурейцы. Они даже после цунами не озаботились ковчегом. Обходились ржавой посудиной. Но?– с отличным обзором с верхней палубы.
Стамбул зимой
Если бы я была писателем, я бы была мужчиной. И?писала бы все глаголы прошедшего времени единственного числа первого лица без порочащего достоинство литературы окончания – а. Потому что там, где появляется окончание – а, тут же появляется «чек-лит». А?по-нашему еще безнадежней – «бабское чтиво».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29