Даже сейчас я дрожу и
обливаюсь потом - и презираю себя за это. Я сам себе отвратителен: для
кариба смелость - это жизнь, и если я умру трусом, моя душа никогда не
обретет покой.
Он умолк и облизнул губы, меряя взглядом ширину морских коридоров.
- Я на десять лет покинул Карибвиль; я отправился в Южную Америку и
работал сперва на кофейной плантации в Бразилии, потом в колумбийских
каменоломнях. Там я научился взрывать камень динамитом. Все сторонились
меня и проклинали - считалось, что я, человек с двумя лицами, обычным и
обезображенным, приношу несчастье. Моим единственным другом была
англичанка, вдова погибшего в крушении капитана грузового судна, лет на
двадцать старше меня - она жила рядом с каменоломнями и стряпала для
рабочих. Она жалела меня, научила читать и писать.
Когда я вернулся на Кокину, чтобы стать Вождем-Отцом, я понимал, что
не гожусь для этой роли. Но кто-то должен был этим заниматься, а в моих
жилах текла благородная кровь. Много лет я как мог управлял племенем. Я
пытался употребить все свое влияние и изменить старые обычаи настолько,
чтобы мы могли жить в мире с белыми. Но однажды я увидел с мыса, как из
Бездны поднимается огромная лодка - та самая. Дрожа, я смотрел, как она
всплывает. На меня вновь нахлынули ярость, страх, слабость. Я заставил
себя пойти на верфь. Я долго стоял перед доком, но не мог принудить себя
переступить порог. В руках я держал ящик с динамитом: я задумал взорвать
ее. Но вместо того убежал оттуда, дрожа, как побитый пес. Если бы я
уничтожил ее в ту ночь, если бы я установил взрыватели и поджег шнуры, на
Кокине и сейчас царили бы мир и покой. Теперь на моей совести тяжелый
груз. Но у меня есть последний шанс. Последняя возможность найти их и
уничтожить, прежде чем они сумеют ускользнуть. Не знаю, удастся ли мне
это. Но, клянусь Богом... клянусь Богом, я должен рискнуть.
Они долго молчали. Потом Кип спросил:
- А где вы взяли ящик динамита?
- Когда здесь строили отель с эспланадой, - сказал Чейн, - мы стащили
несколько ящиков и спрятали в джунглях, в шалаше. Почти все уже сгнило, но
кое-что еще можно пустить в дело.
Впереди в небе клубились густые тучи, желтоватые, с черными вспухшими
подбрюшьями. Волны грохотали в борта, разбивались о нос, и весь траулер
содрогался. Чейн показал на рацию:
- Мур, попробуйте, может, поймаете что-нибудь...
Мур включил приемник и повел риску по шкале. Ничего, кроме громкого
треска и воя помех. Зазвучал и исчез чей-то слабый голос. Траулер валило с
борта на борт, как будто по килю гулко лупил огромный кулак. Мур
отвернулся от рации и посмотрел на Яну:
- Вам надо было остаться на Кокине.
- Ничего мне не сделается, - возразила она. - Почти всю свою жизнь я
занималась исследованием затонувших кораблей, подводных лодок и не только.
И увидеть теперь, как такая лодка ожила и идет по штормовому морю, пусть
даже она может уничтожить нас, не спорю... нет, я должна это увидеть.
Мур покачал головой.
- Вы либо самая глупая, либо самая смелая женщина из всех, что я
встречал в жизни. - Что-то в ее глазах заставило его ограничиться этими
словами, хотя он понятия не имел, что это было. Между ними словно стояла
тонкая стена тумана, колышущаяся лениво, как глубокие карибские приливы.
Ему хотелось пробиться сквозь эту стену, притронуться к щеке Яны,
почувствовать, как тепло ее тела польется в него. Он был рад, что они
вместе, но очень боялся за нее. Яна была красивой женщиной, полной жизни и
надежд, он даже не пытался поднять руку, чтобы потянуться к ней. Он знал,
это невозможно. Что там было насчет существования в двух мирах, темном и
светлом? Яна не была частью его, Мура, будущего.
- Впереди рифы, - спокойно объявил Чейн.
Мур повернулся и посмотрел, Кип тоже.
Впереди был бурлящий черный водоворот. Когда море на миг
расступилось, под самой поверхностью Муру стали видны зеленые и бурые
острые верхушки рифов. Чейн крутанул штурвал вправо, и тотчас в правый
борт ударила волна, сильно встряхнув судно. Индеец быстро вернул штурвал в
исходное положение, и траулер зигзагом пошел по волнам, которые теперь
поднимались со всех сторон, затопляя бак и стекая в шпигаты. Что-то шумно
царапнуло правый борт чуть ниже ватерлинии. Чейн шумно выдохнул сквозь
стиснутые зубы.
- Мы в самом пекле, - сказал он. - Мне нужен вахтенный на носу. - Он
отжал рычаг управления двигателями, сбавляя ход.
Мур оглянулся.
- Я пойду, - сказал он.
- Позади вас на полу лежит веревка. Крепко обвяжите ее вокруг пояса.
Кип, вы возьмете другой ее конец и сделаете то же самое. Когда Мур выйдет
из рубки, хорошенько ухватитесь за балку и помаленьку - помаленьку! -
отпускайте веревку. Она все время должна быть туго натянута.
Кип помог Муру закрепить веревку, потом пропустил другой ее конец у
себя под мышками и завязал узлом на груди.
- Дэвид, будь осторожен, - повысил он голос, чтобы перекричать рев
океана.
Мур кивнул и вышел из рубки в ненастье. Его тут же окатило брызгами и
едва не сбило с ног, но он сжал зубы и, цепляясь за планшир, медленно,
дюйм за дюймом, двинулся вдоль правого борта на нос. Кип, одной рукой
ухватившись за балку у себя над головой, уперся ногами в дверную раму и
начал стравливать линек. На "Гордость" наискось обрушилась грохочущая
волна; она ударила в Мура, и он уцепился за кабестан, чтобы не упасть.
Палуба уходила из-под ног.
Он высматривал предательские коралловые глыбы. Слева по борту лежало
целое плато; Мур махнул рукой вправо, "Гордость" повиновалась. Море
всколыхнулось, впереди из-под воды показались новые верхушки рифа. Мур
отчаянно замахал рукой. Вдруг послышался протяжный скрежет - днище
траулера задело одну из них, но Чейну удалось пройти опасно мелкое место,
и после этого Мур, как ни напрягал глаза, не мог разглядеть ни единого
каменного клыка, ни единой гряды. Он остался на носу траулера. Руки ныли,
грудь тяжело вздымалась, отцеживая воздух от мельчайших горько-соленых
брызг. Внезапно зеленая волна приподняла траулер, и Мур упал на колени.
Веревка больно врезалась в тело. С пронзительным стоном, не похожим ни на
что, слышанное им раньше, море расступилось. "Гордость" стремительно
понеслась вниз, в черную расселину, и тут же волна подхватила ее и вновь
швырнула наверх.
Мур держался. Внезапно на нем очутился желтый дождевик; вокруг
грохотала и ревела вода, пронзительно выл ветер. Он лежал на корме,
пытаясь справиться с рулем, и уповал на чудо - что ему все-таки удастся
успеть в бухту и внезапно налетевшая буря не поглотит яхту. В нем
поднималась паника. "Держи руль, - кричал он себе. - Ради Бога, держи
руль!"
- ДЭВИД! - послышался от сходного трапа отчаянный крик его жены. Они
стояли там, оба, и смотрели на него - белые как мел лица, застывшие
взгляды.
- УХОДИТЕ! ИДИТЕ ВНУТРЬ! - заорал он. Ветер подхватывал слова, кружил
их у него над головой.
- ПОЖАЛУЙСТА!.. - беспомощно прокричала она.
Кровь застыла у Мура в жилах: он увидел у жены за спиной огромную
черную волну, закрывшую небо, стену бурлящей воды, грозившую обрушиться на
них. Он открыл рот, чтобы закричать, потому что знал - она ничего не
видит, но из горла не вылетело ни звука. "Держи руль! - беззвучно закричал
он. - Пусть волна разобьется о нос, пусть, черт с ней, главное, держи
руль! Она высоко поднимет яхту и кувырком сбросит в громадную пропасть, но
ты НИ ЗА ЧТО НЕ БРОСАЙ РУМПЕЛЬ!"
Он смотрел, как волна приближается, не в силах заговорить, не в силах
дышать, не в силах думать. Они не сводили с него глаз.
За долю секунды до того, как ударила волна, он, повинуясь инстинкту
самосохранения, выпустил румпель, с отчаянным криком закрыл лицо рукой и в
тот же миг понял, что совершил роковую, бессмысленную ошибку. Яхту
завертело, черная волна обрушилась через борт и накрыла "Баловня судьбы",
но одинокий крик успел пронзить Муру сердце: "ДЭВИД!.."
Вновь потянувшись к румпелю, он обнаружил, что румпеля нет; он был
замурован в водяной могиле, волны вертели его, швыряли, бросали.
Захлебываясь, он ушел под воду, хватаясь то за окружавшую его пустоту, то
за обломки, в которые превратился "Баловень судьбы". Он на
один-единственный миг потерял управление яхтой, и этого хватило, чтобы их
навсегда унесло от него. Он подвел их, подвел, когда они доверили ему свои
жизни.
На ныряющем носу "Гордости" Мур усилием воли вернулся из путешествия
по волнам ярости и горечи, из темных пещер своей души. Он ноющими от боли
руками вцепился в кабестан, не обращая внимания на то, что за веревку,
обвязанную вокруг его пояса, резко дергают. Он боялся пошевелиться.
Штормовое небо и море, разгулявшийся ветер, который теперь бил ему в лицо,
бешеная пляска волн перед самым носом траулера - все это объединилось,
чтобы преследовать его обрывочными, страшными картинами прошлого. Вода
обрушивалась на него, потоками струилась по палубе, грозила оторвать его
от кабестана.
"Да-да. Почему бы и нет? Почему бы не позволить морю забрать тебя?
Пришло долгожданное время: вот подходящая минута, секунда, место. Когда
следующая волна накроет тебя, разожми руки... разожми. Боль? Всего
мгновение, пока море затопит твои легкие и задушит мозг. Миг - и все будет
кончено". Мур замотал головой. Нет. "Да. Нет. НЕТ!" Он объехал полмира не
ради самоубийства; нет, эта мысль была ему отвратительна. Он следовал зову
своей судьбы и еще не собирался умирать.
И тогда из черноты моря, из нависшей над траулером новой волны, в
пене и брызгах возник огромный и страшный силуэт. Море захлестывало
палубы, мокрый корпус блестел как стекло - корабль-призрак с облепленными
водорослями леерами. Под ним открывались водные бездны, железный нос
стремительно надвигался на Мура.
- Чейн! - крикнул Мур, поворачивая голову в сторону рубки.
Он увидел сквозь стекло лицо индейца - перекошенное, с разинутым ртом
и выпученными от ужаса глазами. Руки кариба судорожно вцепились в штурвал
и застыли. Траулер шел на столкновение. За спиной у Чейна показался Кип и
потянулся вперед.
- Чейн! - снова закричал Мур, не в состоянии пошевелиться.
В стекло рубки плеснула вода. Когда оно очистилось, Мур увидел, что
глаза индейца горят как угли, а зубы оскалены. Чейн навалился плечом на
штурвал и завертел его вправо; "Гордость" немедленно откликнулась, и
огромная волна накрыла Мура с головой.
Корабль Ночи прошел слева по борту всего в футе от них; Мур расслышал
хриплый рокот двигателей - насмешливый рев глубоководной твари. Траулер
завалился на правый борт, и Мур, не удержавшись, отлетел от кабестана и с
грохотом врезался в планшир. Он услышал, как стальная плоть Корабля Ночи
скрежещет по дереву. "О Боже..." - просипел Мур. Соленая вода щипала
глаза. Он утерся, увидел, как лодка, оставляя зеленый светящийся след,
исчезает в высокой волне. Веревка туго натянулась, едва не разрезав его
пополам; он оттолкнулся от планшира, и его втащили в рубку.
Чейн изо всех сил старался совладать с рулем наперекор желанию
"Гордости" вырваться на волю и свободно бежать по волнам.
- Нельзя их упустить! - пыхтел он. - Клянусь Богом, нельзя!
Траулер содрогнулся и высоко задрал нос, но начал слушаться руля.
Чейн - спина у него болела от напряжения - боролся со штурвалом. Кип
подскочил к нему, и вдвоем им удалось выровнять курс.
Мур привалился к переборке, пытаясь отдышаться, кашляя и дрожа.
Неожиданно над ним склонилась Яна.
- Она выскочила из темноты, - выговорил он в перерывах между
приступами кашля. - У меня не было времени...
- Ничего страшного, - сказала Яна. - Они уже уплыли.
- Нет, не уплыли, - сказал Чейн. - Они вернулись, чтобы протаранить
нас снизу; они знают, что мы здесь, что мы преследуем их. Может статься,
теперь они идут за нами и попросту забавляются, выбирая благоприятный
момент для последнего удара. - Он погрозил темному морю кулаком: - Будь ты
проклята, где ты? Я тебя и в аду достану, сука!
Еще несколько минут Мур ждал, собираясь с силами, потом неуверенно
поднялся на ноги и подошел к Чейну. Включив приемник, он стал шарить в
эфире. Снова только помехи. Небо впереди было беспросветно черным, по
всему горизонту плясали белые ветвистые стрелы молний - дюжина, а то и
больше. Теперь трудно было точно определить, где находится подводная
лодка. Она могла идти параллельным курсом, могла повернуть, чтобы
протаранить их сзади, а могла дожидаться столкновения плоти и железа
впереди.
Черная дверь была распахнута настежь. "Гордость" на всех парах
ринулась в нее.

25
Мур пристально вглядывался в темноту за стеклом рубки, выискивая
лодку. Он знал, она непременно должна быть где-то там - может быть, опасно
близко, а может быть, за дюжину миль от них. Молнии с треском ударяли в
море, за стенами рубки, то затихая, то поднимаясь с новой силой, свистел
ветер.
Мур не знал, сколько времени они охотятся на подводную лодку (или
теперь это подводная лодка охотилась на них?) - упав на палубу, он разбил
часы. Он был уверен, что прошло несколько часов, однако здесь, на борту
"Гордости", время казалось чем-то ускользающим, неуловимым, чуждым. Тело
Мура налилось свинцовой усталостью, глаза болели от того, что приходилось
постоянно вглядываться в горизонт. Однако ни суши, ни других кораблей не
было видно, а один раз, когда Кип вышел на палубу, в рубку ворвался такой
густой и горячий воздух, словно солнце стояло в зените.
- Поворачивайте к Кокине, Чейн, - сказала Яна, сидевшая в глубине
рубки. - Такую волну ваш траулер долго не выдержит. Лодка ушла. Ушла, и
больше вам ее не найти.
Чейн промолчал, словно девушки здесь не было.
Она встала и пробралась вперед.
- Черт возьми! - сказала она, гневно сверкая серыми глазами. -
Послушайте! Вы не можете прочесать все Карибское море! А если даже вы
найдете эту лодку, как вы полагаете заманить ее на рифы? Она этот траулер
в щепки разнесет!
Чейн покосился на нее, потом посмотрел на Кипа с Муром.
- Я вернулся на исходный курс. Мы пойдем через проход между
Биг-Дэнни-Ки и Джейкобс-Тис к судоходной зоне. Я знаю, куда они
навострились. На то, чтобы вернуться и стереть нас в порошок, нужно время;
если нет, мы теряем их наверняка. - Он уставился на Яну. - Я вас с собой
не звал. Никого. Сами захотели. Я не обязан был объяснять вам, с чем вы
здесь столкнетесь. - Он окинул взглядом горизонт. - Между Биг-Дэнни и
Джейкобс-Тис течения сливаются, не успеешь оглянуться, тебя уж на другую
сторону вынесло. Там-то эти сволочи и попытаются выйти к судоходной зоне -
до нее оттуда рукой подать. Нет. Теперь я уже не поверну назад.
- Вам их не остановить, - сказала Яна. - Если вы думаете иначе, вы
ненормальный!
- Может, и так, - признал Чейн. - Но если я не смогу загнать эту
лодку на рифы, тогда... А насчет артиллерии и всяких там бомб... Мур,
возьмите фонарь и спуститесь в каюту. Пускай дамочка кое на что поглядит.
Мур подкрутил фитиль и, осторожно ступая, спустился в узкий люк.
- Идите гляньте, - велел Чейн Яне.
Свет озарил маленький камбуз, две подвесные койки с голыми тюфяками,
бухты троса и какие-то деревянные ящики. Мур бочком двинулся вперед,
выбирая, куда ступать, Яна за ним. Ближе к носу, где борта сходились,
ящики были сложены штабелем и надежно перевязаны толстой веревкой. На
некоторых Мур разглядел полустертые буквы: "ОСТОРОЖНО ВЗРЫВЧАТКА". Он
вспомнил ящик, подвернувшийся ему под ноги на палубе. Динамит. Из щелей
между досками торчали запальные шнуры, свитые в один толстый шнур,
присоединенный к небольшой катушке. К доскам обшивки крепились объемистые
свертки в прозрачном пластике, соединенные бикфордовыми шнурами. Он поднял
фонарь повыше и увидел длинные, тонкие, круглые коричневые бруски. Здесь
было четыре ящика и два пластиковых свертка с динамитом. Достаточно, чтобы
устроить взрыв чудовищной силы.
Они молча вернулись в рубку.
- Поставьте фонарь на полку, - велел Чейн. Он заметил впереди просвет
и резко повернул штурвал; "Гордость" задрожала. Яна, бледная как смерть,
уставилась на него. - Этот динамит мы стащили у тех строителей, - пояснил
индеец. - Видите, я подготовился.
- Все судно?.. - негромко спросила Яна.
- В носу сложен динамит, в трюме - бочки с горючим. Когда будет
размотан главный шнур, пламя доберется до первого ящика за три минуты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32