Вот вам весь ваш наряд, он точно на заказ для вас сделан. Прямо счастье иметь такой хороший прочный материал, который способен все выдержать и вдобавок подходит для девушки… Оденьтесь тотчас же!
— Я уже сказала — нет! — снова заявила Жанна.
— Неужели вас смущают эти вещи только потому, что они принадлежали парню, который давно умер? Вот эта дырка на рубахе пробита пулей. Не будьте излишне щепетильной, иначе вам будет труднее играть свою роль.
— Мистер Келс, вы, по-видимому, совершенно забыли, что я — девушка.
Глаза Келса выражали полное недоумение.
— Может быть… Я буду помнить… Но ведь вы же сами сказали, что уже надевали некогда мужское платье.
— Да, пелерину и рабочие штаны своего брата, в которых я вся тонула, — ответила Жанна.
Лицо Келса напряглось от размышления. Внезапно он так и заржал от радости.
— Теперь я понял! Ха! Эта штука… будет сидеть на вас как перчатка… Изумительно! Я горю от нетерпения увидеть вас в ней.
— Этого никогда не будет.
Он вдруг стал серьезен, и глаза его заблестели.
— Вы не хотите даже пошутить. Ну-с, сейчас я выйду отсюда, а когда я вернусь, вы будете одеты.
Его голос прозвучал металлически. Так он обыкновенно отдавал приказание своим людям.
В глазах Жанны загорелось упрямство.
— Если вы не переоденетесь к моему приходу, то… я сам сдеру ваши лохмотья… Правда, вы довольно сильный маленький чертенок и, может быть, я еще не настолько поправился, чтобы справиться с вами, но ведь я могу созвать подмогу… Если вы разозлите меня, то, быть может, я дождусь и самого Гульдена.
Ноги Жанны подкосились, и она беспомощно опустилась на кровать. Келс способен был выполнить свою угрозу. Она хорошо поняла особенный огонек в его глазах.
— Раз вы заставляете меня… — сказала она.
Не проронив больше ни слова, Келс вышел из комнаты.
Жанна сняла свое грязное, разорванное платье и стоптанные башмаки. Затем, отчаянно торопясь, полная страха, что Келс вот-вот вернется, она надела костюм мертвого бандита. Денди Дейл, должно быть, поистине был ее копией, так как его вещи превосходно на ней сидели. Жанна чувствовала себя настолько странно, что едва решилась взглянуть на себя в зеркало. Но, взглянув, она вздрогнула от смущения. Не будь у нее открыто лицо, она никогда не узнала бы себя. Что получилось из ее рослой и стройной фигуры? Она испытывала странное чувство стыда, смешанное с горючим и неприятным сознанием, что отражение в зеркале все-таки доставило ей мимолетную радость. Этот костюм подчеркивал и усиливал каждый изгиб ее стройного тела. Именно теперь в ней больше всего проявлялась женщина.
И как раз в эту минуту Келс постучался к ней:
— Ну, Жанна, вы оделись?
— Да! — ответила она.
Движимая каким-то безумным инстинктивным порывом, Жанна схватила одеяло и закуталась в него. Келс вошел в комнату со своим обычным насмешливым огоньком в глазах и с выжидательной усмешкой на губах, но лицо его разом потухло. Он поочередно глядел то на одеяло, то на Жанну. Казалось, только теперь начал он понимать, какому испытанию он подверг ее. Ему сделалось жаль ее.
— Ах вы, маленькая дурочка! — воскликнул он тронутый, отвернулся и принялся смотреть сквозь щели балок. Опять, как уж не раз это бывало, его мысли унеслись к своему прошлому, таким тяжелым и темным пятном застывшему в памяти.
— Я все стараюсь прилично обращаться с вами, — начал Келс, не поворачиваясь. — Я хочу дать вам возможность как можно легче перенести затруднительное и опасное положение. Но вы еще ребенок, маленькая девочка… А я — бандит. Человек, потерянный для всего хорошего, но продолжающий стремиться к вам.
— Нет, вы далеко еще не потеряны. Я знаю только одно… Будь Гульден на вашем месте… я не Стала бы прятаться за… за этим одеялом. Я больше не боюсь вас, и поэтому я так… так повела себя, совсем как испуганная девочка… О, неужели вы сами не видите этого?!
— Нет, не вижу. Зачем я затащил вас сюда? Но теперь уже поздно.
— Совсем не поздно… Вы… вы еще ничего не сделали мне дурного.
— Но я люблю вас! — горестно воскликнул он. — Я вижу только одно, что никогда не любил по-настоящему ни одну женщину. Что-то завладело мною. Оно затягивается вокруг моего горла, подобно той веревке, которой некогда хотели удавить меня.
Жанна невольно вздрогнула, выслушивая страстное признание этого странного, сильного человека.
Келс долгое время молча глядел на зеленые холмы вдали.
Затем повернулся к Жанне, пронизывая ее суровым взглядом. Она сбросила одеяло, и жестокость постепенно исчезла с лица Келса. Он улыбнулся так, как она еще никогда не видела. В этой улыбке лежало невыразимое восхищение ею.
Наконец он снова обрел дар речи:
— Жанна! Я еще никогда в своей жизни не видел никого красивее вас.
— Мне трудно свыкнуться с этим облачением. Я не смогу выйти отсюда в таком виде.
— Но это надо, надо! Вы очень робки. Но, мне кажется, вот это поможет вам.
И он протянул ей кусок черного фетра, вероятно, отрезанного им от какого-нибудь сомбреро. Примерив этот кусок к ее лбу, он вынул из кармана нож и срезал нужное количество материала. Затем вырезал отверстия для глаз и с двух концов приделал короткие ремешки для укрепления.
— Наденьте-ка это… Совсем стяните на лицо, " до высоты глаз. Так. Теперь посмотрите-ка на меня.
Жанна повернулась к зеркалу и увидела вместо себя какого-то замаскированного незнакомца. Она не была больше Жанной Рэндел. Ее личность совершенно стушевалась.
— Ни один человек, знавший когда-нибудь меня, теперь не узнает, — пробормотала Жанна, и эта успокоительная мысль относилась, конечно, только к ее Джиму.
— Этого я даже и не учитывал! — ответил Келс. — Но вы правы… Жанна, если только мое предчувствие оправдается, то спустя немного времени вы сделаетесь притчей во языцех решительно во всех приисковых городах и лагерях.
Неожиданно Келс вплотную подошел к ней сзади и обнял ее. Все тело Жанны разом напряглось.
— Жанна, поцелуй меня, — нежно прошептал Келс с какой-то особой теплотой в голосе.
— Нет! — резко крикнула Жанна.
Затем наступило молчание. Она почувствовала, как руки Келса напряглись и крепко сжали ее. Грудь его порывисто вздымалась.
— В таком случае я заставлю тебя! — сказал он.
Насколько иначе прозвучал теперь его голос: словно в комнате говорил другой человек. Резко дернув ее к себе, он освободил одну руку и, схватив за подбородок, попытался поднять к себе ее лицо.
Но Жанна сопротивлялась дико и страстно. Она сочла себя бесповоротно погибшей, но это только подзадорило ее гнев и силы. С опущенной на грудь головой, упершись в Келса обеими руками, она металась с ним от одной стены к другой. Полетел стол, разлетелись стулья, и наконец они повалились на кровать. Внезапно крепкая хватка разжалась. Жанна отскочила, растрепанная и запыхавшаяся. С ее стороны это было упорной и отчаянной борьбой. Она оказалась сильнее. Келс же был все еще больным человеком. Медленно поднявшись, он положил руку на грудь. Его лицо разом осунулось; все перекошенное от страсти оно взмокло и посерело от боли. В яростной схватке Жанна причинила ему боль, возможно, снова вскрылась его рана.
— Укололи вы меня чем-нибудь? Мне так больно…
— Нет, у меня ничего не было… Я только… отталкивала вас! — воскликнула Жанна задыхаясь.
— Опять ранен… Проклятье… И какой же я все-таки трус… и скотина вдобавок. Не мужчина, а черт знает что! …Ты маленькая девочка! И я не смогу держать тебя.
Его боль и стыд страшно подействовали на Жанну. Она жалела его, но предчувствовала, что за этим в нем поднимается мрачная злоба оскорбленного мужчины. И оказалась права: неожиданно Келс изменился в лице. Его поза, выражавшая вначале полное отчаяние и самоунижение, уступила место оскорбленному достоинству. Взяв с кровати брошенный Жанной пояс Денди Дейла, Келс вынул из кобуры револьвер, посмотрел, заряжен ли он, и затем швырнул его к ногам Жанны.
— На, возьми! Сделай свою работу на этот раз чище, — сказал он.
Властность, прозвучавшая в его голосе, казалось, покорила Жанну, и она подняла револьвер с полу.
— Что… что вы хотите сказать? — спросила она, запинаясь.
— Стреляйте! Освободите меня от моей муки, от этого унижения… Я сыт по горло. Я буду только рад, если вы убьете меня.
— Келс! — дрожащим голосом воскликнула Жанна.
— Сделайте это теперь же. Сейчас, пока у меня нет сил, чтобы заставить вас… Поднимите револьвер… Убейте меня!
Он говорил с угрожающей, властной серьезностью, и под его гипнотическим влиянием Жанна была почти готова выполнить его требование.
— Вы с ума сошли, — сказала она. — Я не хочу убивать вас… Я прошу от вас только… только того, чтобы вы прилично обращались со мной.
— Это я и делал, пока мог. На этот раз я только хотел пошутить, когда обнял вас. Но едва только я прикоснусь к вам, как забываю обо всем и не могу больше сдерживаться. Теперь мне все ясно… Жанна Рэндел, моя жизнь или ваша душа!
И он поднялся, мрачный, взволнованный и жуткий.
Дрожащей рукой Жанна отбросила револьвер в сторону.
— Это ваше окончательное решение? — хрипло спросил он.
— Я не могу убить вас!
— Вы боитесь остальных бандитов. Гульдена? Эта и есть причина, почему вы не можете убить меня? Вам страшно остаться здесь одной?
— Я не думала сейчас ни о ком.
— Тогда… тогда — моя жизнь или вы!
Подойдя к ней, он угрожающе взял ее за плечи. Вся дрожа, Жанна протянула к нему руки. После первой дикой борьбы наступила реакция: она ослабела.
— Если вы так безжалостны, то… тогда… пусть погибну я, — прошептала она. — Я не могу убить вас… Могли бы вы на моем месте взять сейчас револьвер и убить меня?
— Нет, потому что я люблю вас.
— Вы не любите меня! Уничтожить человеческую душу — преступление куда более страшное, чем телесное убийство.
Внезапно Жанну охватил мощный порыв безотчетного стремления женщины увлечь мужчину, изменить, покорить его. Быстрыми шагами она подошла к Келсу вплотную и протянула к нему руки. Одна из них была в крови от резкого удара об стену во время их борьбы. Обе кисти, красные и распухшие, были сплошь покрыты ссадинами.
— Вот, смотрите, что вы сделали. Вы были зверем и принудили меня бороться, подобно зверю. Мои руки превратились в цепкие лапы, тело — в сплошной узел мускулов. Вы не смогли ни удержать, ни поцеловать меня. Но допустим, что придет время и я не вырвусь от вас… когда-нибудь… То от меня останется одна пустая оболочка, то есть холодная, надломленная, бесчувственная вещь, а не женщина. Все, чем я только являюсь — девушкой, женщиной, к которой стремится ваша любовь, — все это глубоко замкнется во мне, полное омерзения, ненависти и смертельной тоски… Ваши поцелуи, ваши объятия будут принадлежать существу, вами же обесчещенному. Вся теплота, вся сладость, дрожь, страсть, жизнь, взаимная нежность, все, все, что только является душой женщины и делает ее очаровательной, все это будет обезображено!
Жанна все ближе и ближе придвигалась к Келсу. Волнуясь чудесной хитростью женщины, чувствуя, что вся ее жизнь поставлена сейчас на карту и необходимо найти средство к спасению, Жанна интуитивно создала из себя полный контраст тому свирепому, дикому и неукротимому существу, которое только что в борьбе оттолкнуло Келса.
— Дайте мне возможность показать вам настоящее чувство, — прошептала она и наклонилась к нему, жаркая, нежная, взволнованная, ужасная в своем женском очаровании. — Одну маленькую возможность… И… если возможно, почувствуете, какой может быть женщина, когда… когда она… сама любит. Я покажу вам это, чтобы спасти себя.
Протянув зачарованному Келсу обе руки, Жанна скользнула в его объятия и на одно мгновение крепко прижалась к его груди. Ее нежное тело мягко покоилось в его руках. Затем, подняв свое бледное лицо в честном порыве отдаленно доказать этому человеку все величие, красоту, нежность и душу любви, она прижала свои теплые, трепещущие губы к его устам.
Затем, вырвавшись, остановилась, испуганная и дрожащая, но он стоял не трогаясь, как будто в его жизни случилось нечто невероятное. Злобное выражение его лица смягчилось. Он выглядел совершенно иным человеком.
— Боже мой! — сказал он тихо. И, точно очнувшись от сна, резко отдернул завесу и исчез.
Жанна бросилась на кровать и остаток своих сил потратила на поток облегченных слез. Она выиграла! Теперь ей нечего бояться Келса. В этот короткий момент она возвысила его в собственных глазах. Но чего это ей стоило!
Глава X
На следующий день Келс позвал Жанну в соседнюю хижину. Она убедилась, что надежды ее оправдались, не столько по глубокой грусти и осунувшемуся виду Келса, сколько по интуитивному чувству: ее привлекательность подняла и облагородила его.
— Вы не должны больше там сидеть, точно пленница, — сказал он. — Вы похудели и побледнели. Выйдите-ка на воздух, на солнце. Вам вовсе не мешает привыкнуть к моей банде. Бейд Вуд приходил ко мне сегодня утром и уверял, что видел дух Денди Дейла. Это имя так и останется за вами. Мне безразлично, как вы будете обращаться с моими людьми, но если отнесетесь к ним приветливо, вам будет гораздо легче жить среди них. Не отходите слишком далеко от нашей хижины. Если же вам что-нибудь не понравится, то просто стреляйте в них. Меня не зовите. Этих молодцов вы в состоянии так огорошить, что они больше никогда и пальцем вас не тронут.
Выйти днем в мужском костюме оказалось для Жанны мучительным испытанием. Она шагала неуверенно и под маской ощущала на своем лице холодные мурашки. Не страх, а стыд охватил ее. Лучше умереть, чем показаться Джиму в этом дерзком одеянии.
Несколько запыленных и оседланных лошадей стояли, понуро опустив головы возле блокгауза; отдыхавшие тут же мужчины разом прервали свой разговор при ее появлении. Жанна не знала ни одного из них, и это помогло ей быстро вернуть самообладание. Но сенсационное впечатление, произведенное на бандитов, сразу же развеселило ее. Застыв с широко раскрытыми ртами, они так и уставились на нее. Один старик даже выронил из своего обросшего сединой рта трубку и, казалось, вовсе не заметил этого. Темнокожий молодой бандит, свирепого и дикого вида, со следами отчаянной и беспутной жизни на лице, первый пришел в себя от изумления и с неуклюжей галантностью приподнял свой сомбреро. За ним последовали и остальные. Их приветствие было отрывистым, но с оттенком любезности. Жанна охотнее всего бросилась бы бежать от этого прекрасного огня наглых и любопытных глаз, однако она заставила себя сохранить вид полной беззаботности. Пусть только удастся это, остальное пойдет гораздо легче. Жанна еще раз порадовалась своей маске. Постепенно непринужденность снова вернулась к ней, а с нею возвратились и прежний разум, и мужество.
Легкой походкой она отошла от группы бандитов к усталым, лохматым лошадям и принялась их гладить и похлопывать. Вот по тропинке проехал одинокий всадник и спрыгнул с лошади возле хижины Келса. В другой раз в лагерь прибыли еще двое бандитов, и оба уставили на нее свои совершенно круглые глаза. Неотступно, что бы она ни делала и ни говорила, ее сопровождала мысль о Джиме. Где он сейчас? Что делает? Пьян ли, играет, дерется или спит?
В душе Жанны проснулся новый страх. А вдруг, несмотря на маску, Джим все-таки узнает ее?
Целиком занятая этой мыслью, она принялась ходить взад и вперед. Вдруг ее внимание привлекло какое-то необычное волнение среди бандитов. Они окружили нескольких прибывших всадников, из которых Жанна узнала Рыжего Пирса, Французика и с внезапной дрожью Джима Клайва. Сердце Жанны заколотилось. Она боялась показаться ему на глаза, не доверяя своей одежде… Все ее планы разлетались, словно их никогда и не было. Маска маской, а пронизывающего взгляда Джима ей не выдержать. И подобно маленькому трусишке, Жанна быстро направилась обратно к хижине.
Однако, еще не переступив порога, ей пришло в голову, что, вероятно, произошло что-то особенное, так неожиданно расшевелившее отдыхавших грабителей, которые с напряженным интересом следили за подъезжавшей группой. До слуха Жанны донесся громкий разговор. Мимо нее вдруг быстро пробежал Келс, сверкая глазами и не замечая ее. Внутри хижина оказалась совершенно пустой. Сквозь входную дверь Жанна видела группу бандитов, сбившихся в кучу и о чем-то галдевших. Она также услышала повелительный голос Келса, но слов разобрать не могла. Гул хриплых голосов усилился. Распахнув дверь, Келс вошел в хижину вместе с Пирсом. Сзади них шел Джим Клайв. Едва только зти трое очутились в хижине, как вся остальная компания бандитов потянулась за ними, подобно сердитому рою пчел. Говорил Келс, говорил Джим, но их слова тонули в общем гуле. Внезапно Келс дал волю своему характеру.
— Молчать, черт вас побери! — взревел он властным голосом.
Внезапно настала тишина.
— Ну… Что случилось? — спросил Келс.
— Только не выходи из себя, хозяин, — ответил Пирс дружелюбно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25