– Ведь с ногой-то, по правде говоря, все в порядке. Ну подумаешь, побаливает немного, когда походишь на каблуках, да и то не часто. Что и говорить, нога – просто предлог. Но почему именно вчера пришла в голову эта блажь? Ах, да… Смотрины у папочкиной дочки – Микико… Все равно: как это глупо! Что теперь он подумает обо мне…»
Пожалуй, Маюми была не прочь провести с Наоэ вечер, но только не в столь дурацкой ситуации.
– Ну что? – Голос Наоэ вернул Маюми к действительности.
– Сейчас, еще минутку… – Она непослушными пальцами подвернула подол платья. – Все.
– Щиколотка не ноет? – Наоэ прикоснулся к ноге, и Маюми испуганно поежилась. – Расслабьтесь. Здесь больно? – Наоэ пощупал ступню, лодыжку, потрогал голень. – А тут?
– Пожалуй…
– Здесь?
– Н-нет… или да? – Маюми уже и сама не знала, больно ей или нет. – Кажется, немножко… – неуверенно пробормотала она. Не разберешь! Когда говорят: «больно» – кажется, что больно, говорят: «не больно» – и в самом деле не больно. И вообще Маюми было уже не до ноги. «Скорее бы все это кончилось», – мучительно краснея, подумала она. Ей казалось, что прошла целая вечность.
Наконец Наоэ поднялся, и Маюми тоже, будто кукла на пружине, вскочила с дивана. Наоэ вышел на кухню, и оттуда послышалось бульканье воды из крана – наверное, мыл руки. Маюми вдруг стало неприятно и захотелось сбежать.
Вернулся Наоэ и сел на прежнее место у котацу.
– Ну что ж, – заключил он, – могу сказать, что причин для беспокойства нет.
Маюми прекрасно знала это и сама.
– Кость цела. Был вывих, небольшое растяжение, но сейчас все почти в норме.
Маюми слушала с выражением глубокого внимания.
– Единственное: поскольку обувь на высоких каблуках дает лишнюю нагрузку на щиколотку, старайтесь не носить ее.
– Что, совсем?
– Хотя бы месяца два-три.
– Спасибо, доктор…
– Ничего страшного нет, само пройдет. Во всяком случае, это не повод для визита к врачу.
Маюми вспыхнула.
– Вы только папочке не говорите, ладно?
– Какому еще папочке? А… Главврачу…
– Знаете, у него последнее время большие неприятности.
– Вот как? – безучастно протянул Наоэ.
– А вы не замечали?
– Нет.
– Хотите, расскажу? Ой, что было! – Маюми очень хотелось расшевелить Наоэ. – Его дочка сбежала со смотрин!
– В самом деле? – Наоэ не отрываясь смотрел на сизый дымок, тянувшийся вверх от сигареты; на Маюми он даже не взглянул, и это больно задело ее.
– А ведь Микико, кажется, в кого-то втрескалась. Не ответив, Наоэ неожиданно встал, принес из кухни большую бутыль и плеснул в стакан.
– Налить?
– Да я… – Последнее время Маюми частенько позволяла себе рюмочку-другую с завсегдатаями кафе, так что к закрытию бара едва держалась на ногах. «А, будь что будет!» – подумала она.
– Только сакэ я не подогревал. – Наоэ направился было за чистым стаканом, но Маюми опередила его.
– Я сама. – Она вскочила и побежала на кухню. Можно взять прямо с полки?
Над мойкой аккуратно, донышком кверху стояли кофейные чашки и бокалы – чистые, вымытые до блеска; рядом лежала пачка бумажных салфеток с узором. Порядок здесь наводила явно не мужская рука.
– Ах, какая чистота! – не без ехидства заметила, возвращаясь, Маюми. – Кто же у вас убирал? Не иначе какая-нибудь красотка?..
Наоэ молча налил ей сакэ – будто и не слышал вопроса.
Маюми с досадой поднесла стакан к губам. Она привыкла к виски, и сакэ показалось ей сладковатым, но пить было приятно.
– Может, и мне позволите прибирать у вас? Иногда…
– Так что было дальше? – нетерпеливо прервал ее Наоэ.
– Дальше? Ах, да… – Маюми отпила еще глоток. – Только обещайте никому не говорить! – Она погрозила пальчиком.
– Ладно.
– Папочка уж-жасно расстроился, что смотрины накрылись. Вчера вечером он был у меня… – Маюми лукаво взглянула на Наоэ, точно спрашивая: «Ну, каково?» – До одиннадцати сидел, все домой звонил: волновался, вернулась ли любимая дочка. Так и не дождался, ушел сам не свой. А я еще масла в огонь подлила: «Вдруг она покончит с собой?» Да… Бедный папочка…
Наоэ рассеянно слушал.
– А сегодня вдруг звонит: «Вернулась! Утром». Ну и девчонка… Да что вы все молчите?! Неинтересно?
– Почему же…
Маюми с неожиданным любопытством уставилась на Наоэ.
– Доктор, а вы знакомы с Микико?
– Знаком.
– Ну и как она вам? Нравится?
– Хорошая девушка.
– И только? Гм… – Маюми задумалась. Чем бы его пронять?.. – А хотите, я вам еще кое-что скажу? – Она загадочно усмехнулась. – Посмотрите на меня. Внимательно.
Наоэ с недоумением взглянул на нее. Тонкое личико. Большие живые глаза, носик чуть вздернут, пухлая нижняя губа выдается вперед – однако это ее вовсе не портит, скорей наоборот, многим мужчинам даже нравится, и она, кажется, хорошо это знает…
– Я вам никого не напоминаю? Наоэ растерянно покачал головой.
– Ладно уж, подскажу, – хихикнула Маюми. – Этот человек имеет отношение к вашей клинике.
– К «Ориентал»?!
– Ага. – От сакэ Маюми неожиданно расхрабрилась.
– Медсестра?
– Вот уж не угадали! – Маюми игриво рассмеялась. – Это мужчина.
– Мужчина?
– Да. – Она таинственно округлила глаза. – И вы время от времени показываетесь ему.
– Он что, врач?
– Нет…
– Не понимаю.
– Ладно уж, так и быть. Знаете рентгенотехника Саваду?
– А-а, Такэо Саваду…
– Так я его сестра.
Наоэ с новым интересом посмотрел на Маюми. Действительно, сходство есть: глаза… и нос курносый…
– Удивлены?
– Но у вас другая фамилия.
– Ну и что? Он мой сводный брат. У нас отцы разные.
– А главврач знает об этом?
– Еще бы, это же я упросила папочку взять братца к себе.
– Вон оно что…
– Такэо мне часто рассказывает о вас.
– Так вы же живете отдельно.
– Ну и что? По телефону.
– А Савада догадывается о ваших отношениях с главврачом?
– Думаю, нет. Знает только, что тот частый гость в нашем кафе. Так что – чур, не проговоритесь!
– Ладно.
– Брат просто в восторге от вас. Говорит, хоть характер у вас и не сахар, все равно вы замечательный человек!
Наоэ крутил в руках стакан.
– Брат мне все рассказал! Вы ведь и сейчас ведете исследование, хоть и ушли из университета. Да еще на свои деньги. Здорово! На себе опыты ставите…
– Вы ошибаетесь. Это не исследование.
– Ладно скромничать, я ведь видела ваши рентгеновские снимки. В кабинете у брата. Бр-р, вот страх-то! Как представлю вас в темной комнате – что вы разглядываете собственные кости, – так просто мороз по коже.
– Почему?
– Сама не знаю. Жуть какая-то мерещится.
Наоэ взглянул в окно. Уже стемнело. Небо высвечивали алые всполохи. Маюми почудилось, будто какая-то тень пробежала по его лицу.
– Доктор! А вам никогда не бывает страшно?
– Да нет. Привык.
– А я тогда, как насмотрелась этих снимков, всю ночь уснуть не могла. Кошмары мучили. Кости ваши снились: пляшут в темноте, стучат друг о друга, да с таким хрустом!.. А потом ломаться начали…
– Хватит! Прекратите! – закричал Наоэ.
– Извините… – Маюми растерянно моргнула. – Не думала, что это вам так неприятно… Я тоже не люблю такие рассказы.
Наоэ расправил плечи, словно ему было трудно дышать.
– Знаете, когда я смотрела на ваши снимки, то представляла вас. Вы, доктор, такой же – холодный, сухой…
– Тебе на работу? – спросил Наоэ, неожиданно переходя на «ты».
– Да. – От сакэ у Маюми слегка шумело в голове. – А что, я очень мешаю?
– Просто хочу прилечь.
– Нездоровится?
– Нет… – с трудом выговорил Наоэ. Лицо его внезапно померкло, лоб покрылся испариной.
– Что случилось?
Наоэ неуверенно опустился на диван.
– Что-нибудь болит?
– Спина… – прохрипел Наоэ.
– Давайте потру? – испуганно предложила Маюми.
– Пожалуйста… уйди… – Наоэ уткнулся лицом в подушку и застонал.
Хмель мгновенно слетел с Маюми.
– Может, вызвать врача?
– Я сам врач. – Неожиданно Наоэ резко приподнялся: – В столе в правом ящике… стерилизатор… Неси скорее!.. Шприц…
– Шприц?
– Да-да, в железной коробке! Давай ее сюда!
Маюми бросилась к столу, выдвинула ящик. Вот она, коробка. Маюми открыла крышку: внутри лежали два шприца и с десяток ампул с какой-то прозрачной жидкостью.
– Скорее! – снова простонал Наоэ.
Не мешкая, Маюми протянула стерилизатор.
– Разглядела? – с непонятной злостью спросил Наоэ.
– Что?
Он взглянул на Маюми в упор – так, что ей захотелось провалиться сквозь землю. Лихорадочным движением отломив кончик ампулы, набрал в шприц бесцветную жидкость. Крупные капли пота усеяли лоб; рука, державшая шприц, тряслась.
– Не смотри! – коротко приказал он. Маюми отвела глаза.
Наоэ опять застонал.
Сквозь полуприкрытые веки Маюми увидела, как Наоэ отвернул рукав кимоно; ее поразило, что кожа у него белая до синевы – не такая, как обычно бывает у мужчин.
Закусив от боли губу, Наоэ, даже не протерев спиртом руку, вонзил иглу. Маюми поняла, что нечаянно подсмотрела чужую тайну.
Наоэ бросил шприц в стерилизатор. Звякнув, покатилась пустая ампула.
– Я сказал, уходи! – Наоэ опять кольнул Маюми неприязненным взглядом, и она инстинктивно зажмурилась.
Несколько минут он глухо стонал – видимо, боль была нестерпимой. Маюми с ужасом наблюдала его страдания. Наоэ стонал все громче, голова металась по подушке.
Наконец он затих – лекарство подействовало, и Наоэ уснул. Лицо его было в тени – свет не падал на него, – только смутно белело правое ухо.
Маюми огляделась, будто желая убедиться, что вокруг никого нет, тихонько встала, собрала пустые ампулы, аккуратно закрыла стерилизатор и положила его обратно в ящик стола. Прислушалась: Наоэ спал спокойно. Грудь его мерно вздымалась.
Маюми перевела дыхание. Уф! Точно очнулась от страшного сна. Кто бы мог ожидать… Чистая случайность, что это произошло у нее на глазах. И вот что странно: все началось после ее дурацких рассказов. Связано ли это? Вряд ли. Неужели женская болтовня может так подействовать на мужчину?
Маюми ничего не понимала, но ее почему-то не оставляло странное чувство вины: будто она сказала Наоэ что-то дурное и причинила ему страдания. «Зря я затеяла этот разговор о костях», – с раскаянием подумала она.
Наоэ спал очень крепко.
– Простите меня, – ласково прошептала Маюми, подойдя к нему. Отерла со лба испарину, осторожно перевернула его на спину, поправила простыню, прикрыла одеялом и принялась убирать со стола. На глаза ей попалась пустая ампула. Маюми подняла ее и попыталась прочесть, но ничего не разобрала: какой-то треугольник… и буквы латинские…
Она отнесла посуду на кухню, вылила остатки сакэ, вымыла стаканы. Невесело усмехнулась. Только что ведь сказала: «Может, и мне позволите прибирать у вас?» – и вот, пожалуйста… Точно в воду глядела.
Больше делать было нечего: все чисто. Пора идти? Маюми взглянула на часы. Пять минут восьмого. На работу надо к восьми. Еще есть время. Она подошла к спящему Наоэ, снова прислушалась. Дыхание ровное. Тень от носа падает на бледную щеку.
Оставаться – глупо, а уйти не попрощавшись – неприлично. Но не будить же его…
Маюми решила подождать еще минут двадцать. Закурила. Резко зазвонил телефон. Маюми вынула изо рта сигарету и обернулась к Наоэ. Он спал крепко и ничего не слышал. Телефон продолжал надрываться. Насчитав пять звонков, Маюми медленно подошла к аппарату. Еще три… Маюми потянулась к трубке, но в этот момент звонки прекратились.
Маюми вернулась к котацу; Наоэ не шевелился. Где-то далеко внизу шумел большой город, но в комнате было тихо. Ей вдруг показалось, что все это тянется с давних пор. Сиделка при больном Наоэ…
Снова зазвонил телефон, прервав плавное течение ее мыслей. Она опять дождалась восьмого звонка и сняла трубку.
– Сэнсэй! – прошептал в трубке женский голос. Маюми покрепче прижала трубку к уху. – Это Микико. Вчера я доставила вам беспокойство… Можно мне зайти к вам сейчас?.. Алло, сэнсэй… сэнсэй…
Маюми затаила дыхание и даже прикрыла трубку рукой.
– Алло! Алло!.. Что такое?.. Разъединили?..
Маюми осторожно положила трубку на рычаг.
Микико?.. Микико… Так вот в чем дело!.. Значит, все-таки Микико… «Вчера я доставила вам беспокойство… Можно мне зайти сейчас?..» Повторяя про себя эти слова, Маюми изумленно разглядывала Наоэ. Так вот где провела вчерашний вечер папочкина дочка! Страдальческое лицо Наоэ вдруг показалось ей отвратительным. «Неужели он прятал ее? Невероятно!..» Однако ошибки быть не могло.
Присев на краешек дивана, Маюми склонилась, всматриваясь в черты Наоэ. «В этом человеке живет сам дьявол», – подумала она. И в этот момент веки Наоэ дрогнули: в черных зрачках Маюми увидала свое отражение. Глаза были пустые и тусклые.
– Ну как, полегче? – спросила Маюми.
Наоэ потянулся к ней, коснулся плеча, задержал руку на затылке.
– Не надо, – сказала Маюми, но руку не отвела, а накрыла сверху ладошкой и прижала еще сильней. Наоэ словно ждал этого, рывком привлек Маюми к себе. Губы их встретились.
– Папочка узнает – убьет, – прошептала она.
– Не бойся.
– Нет. Не надо. – Высвободившись, Маюми взглянула на Наоэ. Он лежал на спине, лицо запрокинуто кверху, взгляд отсутствующий, тело как-то странно обмякло. Руки безвольно свисают с дивана. Казалось, Наоэ еще в полусне.
– Вы спите? Доктор! – осторожно позвала она. Но Наоэ не слышал. Он полуприкрыл глаза, потом медленно повернул к ней лицо.
– Вы меня узнаете? – испугалась Маюми.
Наоэ ничего не ответил. Но его рука потянулась к ней, пальцы нащупали молнию на платье.
– Я сама. – Маюми тихонько сняла его руку. – Сейчас.
…Шелковое платье лежало на полу. Наоэ одобрительно кивнул и улыбнулся – сначала улыбка тронула уголки губ, потом щеки и расплылась по всему лицу.
«Как странно он улыбается, – подумала Маюми.
И вообще, он сегодня не такой, как обычно…» А впрочем, какой он обычно? Она и видела-то его всего один раз в клинике… Но тогда он показался ей совсем иным – холодно-насмешливым и надменным.
Не сводя с нее глаз, Наоэ приподнялся, сел на диване, облокотившись о подушки. Голос звучал глухо, язык заплетался. Маюми почувствовала, как по спине пополз липкий холодок. Что с ним происходит?! Она отпрянула, прижалась к стене. Наоэ поднялся. На лице у него блуждала странная ухмылка. Кимоно распахнулось. Пошатываясь и шаря в воздухе руками, словно ища опоры, он медленно приближался к ней. Глаза странно сверкали. «Как у зверя», – отметила Маюми.
– Подойди…
– Нет!
Она отчаянно закричала, но он бросился к ней, грубо обхватил длинными руками.
– А! А-а! – На мгновение у Маюми прервалось дыхание, и она лишь беззвучно раскрывала рот. – Нет! Нет, нет! – опомнившись, завизжала она, отбиваясь.
Но Наоэ сжимал ее все яростнее, потом размахнулся и несколько раз ударил по щекам.
Маюми не помнила себя от страха. «Бежать! Скорее отсюда!» – требовал разум, но тело не слушалось; что-то удерживало ее здесь. Она и страшилась, и жаждала продолжения.
Наконец Маюми окончательно смирилась. Будь что будет. С силой, неожиданной для его худого тела, Наоэ сорвал с Маюми одежду, и кольцо рук, сжимавшее ее, разжалось.
Маюми молча стояла у белой стены, источая аромат молодости и здоровья.
Точеное, словно вырезанное резцом мастера тело: удивительной красоты линии плеч и рук; тонкая талия плавно переходит в крепкие бедра – она стояла неподвижно, точно божественное изваяние, освещаемая голубоватым светом лампы.
Наоэ в упор рассматривал ее. Дыхание его было прерывистым, на лице блестели капельки пота.
Маюми теперь ждала продолжения. О Ютаро она уже не думала, скорее даже испытывала странное удовольствие от того, что может досадить старику.
Маюми сама подошла к Наоэ. Положила руки на плечи. Тот молчал, не спуская с Маюми глаз.
– Ну что же ты… – Маюми закрыла глаза. Вдохнула запах табака, ощутила прикосновение сильного тела. Руки Наоэ медленно ласкали ее. Она тихо вздохнула, изогнулась и прильнула к Наоэ.
«Я дурно поступаю», – мелькнула мысль, но Маюми тут же забыла о ней. Ну и пусть! Пусть все видят – и Ютаро, и мать, и брат, – пусть все знают, как они любят друг друга.
– Обними меня, – прошептала она, – крепче! Но Наоэ не слушал. Непонятная улыбка снова тронула его губы, застыла в остекленевших глазах.
Маюми опять стало страшно.
– Ты что? – спросила она, отстраняясь. Наоэ опустил руки, отодвинулся.
– Пойду… приготовлю кофе…
– Кофе?!
– Да… Сварю… кофе. – Наоэ еле ворочал языком. – Попьем кофе…
– В таком виде? Да вы в своем уме? Наоэ подвел Маюми к плите.
– Давай. Ставь воду.
– Погодите, я хоть оденусь.
– Нет!
– Что за глупости!
– Делай… что говорю.
Опять огонек сверкнул во взгляде Наоэ. Маюми сердито взяла спички, подошла к плите. Зажгла газ: вспыхнул красный кружок.
– Чашки… на полке…
Маюми вдруг почувствовала дикую злобу.
– Вы что, со всеми женщинами так?.. И с Микико тоже?
Что-то зажглось и тут же погасло в пустых глазах Наоэ.
– Она ведь была здесь вчера! Не отпирайтесь! – Маюми вдруг вспомнила о своей наготе. – С меня достаточно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Пожалуй, Маюми была не прочь провести с Наоэ вечер, но только не в столь дурацкой ситуации.
– Ну что? – Голос Наоэ вернул Маюми к действительности.
– Сейчас, еще минутку… – Она непослушными пальцами подвернула подол платья. – Все.
– Щиколотка не ноет? – Наоэ прикоснулся к ноге, и Маюми испуганно поежилась. – Расслабьтесь. Здесь больно? – Наоэ пощупал ступню, лодыжку, потрогал голень. – А тут?
– Пожалуй…
– Здесь?
– Н-нет… или да? – Маюми уже и сама не знала, больно ей или нет. – Кажется, немножко… – неуверенно пробормотала она. Не разберешь! Когда говорят: «больно» – кажется, что больно, говорят: «не больно» – и в самом деле не больно. И вообще Маюми было уже не до ноги. «Скорее бы все это кончилось», – мучительно краснея, подумала она. Ей казалось, что прошла целая вечность.
Наконец Наоэ поднялся, и Маюми тоже, будто кукла на пружине, вскочила с дивана. Наоэ вышел на кухню, и оттуда послышалось бульканье воды из крана – наверное, мыл руки. Маюми вдруг стало неприятно и захотелось сбежать.
Вернулся Наоэ и сел на прежнее место у котацу.
– Ну что ж, – заключил он, – могу сказать, что причин для беспокойства нет.
Маюми прекрасно знала это и сама.
– Кость цела. Был вывих, небольшое растяжение, но сейчас все почти в норме.
Маюми слушала с выражением глубокого внимания.
– Единственное: поскольку обувь на высоких каблуках дает лишнюю нагрузку на щиколотку, старайтесь не носить ее.
– Что, совсем?
– Хотя бы месяца два-три.
– Спасибо, доктор…
– Ничего страшного нет, само пройдет. Во всяком случае, это не повод для визита к врачу.
Маюми вспыхнула.
– Вы только папочке не говорите, ладно?
– Какому еще папочке? А… Главврачу…
– Знаете, у него последнее время большие неприятности.
– Вот как? – безучастно протянул Наоэ.
– А вы не замечали?
– Нет.
– Хотите, расскажу? Ой, что было! – Маюми очень хотелось расшевелить Наоэ. – Его дочка сбежала со смотрин!
– В самом деле? – Наоэ не отрываясь смотрел на сизый дымок, тянувшийся вверх от сигареты; на Маюми он даже не взглянул, и это больно задело ее.
– А ведь Микико, кажется, в кого-то втрескалась. Не ответив, Наоэ неожиданно встал, принес из кухни большую бутыль и плеснул в стакан.
– Налить?
– Да я… – Последнее время Маюми частенько позволяла себе рюмочку-другую с завсегдатаями кафе, так что к закрытию бара едва держалась на ногах. «А, будь что будет!» – подумала она.
– Только сакэ я не подогревал. – Наоэ направился было за чистым стаканом, но Маюми опередила его.
– Я сама. – Она вскочила и побежала на кухню. Можно взять прямо с полки?
Над мойкой аккуратно, донышком кверху стояли кофейные чашки и бокалы – чистые, вымытые до блеска; рядом лежала пачка бумажных салфеток с узором. Порядок здесь наводила явно не мужская рука.
– Ах, какая чистота! – не без ехидства заметила, возвращаясь, Маюми. – Кто же у вас убирал? Не иначе какая-нибудь красотка?..
Наоэ молча налил ей сакэ – будто и не слышал вопроса.
Маюми с досадой поднесла стакан к губам. Она привыкла к виски, и сакэ показалось ей сладковатым, но пить было приятно.
– Может, и мне позволите прибирать у вас? Иногда…
– Так что было дальше? – нетерпеливо прервал ее Наоэ.
– Дальше? Ах, да… – Маюми отпила еще глоток. – Только обещайте никому не говорить! – Она погрозила пальчиком.
– Ладно.
– Папочка уж-жасно расстроился, что смотрины накрылись. Вчера вечером он был у меня… – Маюми лукаво взглянула на Наоэ, точно спрашивая: «Ну, каково?» – До одиннадцати сидел, все домой звонил: волновался, вернулась ли любимая дочка. Так и не дождался, ушел сам не свой. А я еще масла в огонь подлила: «Вдруг она покончит с собой?» Да… Бедный папочка…
Наоэ рассеянно слушал.
– А сегодня вдруг звонит: «Вернулась! Утром». Ну и девчонка… Да что вы все молчите?! Неинтересно?
– Почему же…
Маюми с неожиданным любопытством уставилась на Наоэ.
– Доктор, а вы знакомы с Микико?
– Знаком.
– Ну и как она вам? Нравится?
– Хорошая девушка.
– И только? Гм… – Маюми задумалась. Чем бы его пронять?.. – А хотите, я вам еще кое-что скажу? – Она загадочно усмехнулась. – Посмотрите на меня. Внимательно.
Наоэ с недоумением взглянул на нее. Тонкое личико. Большие живые глаза, носик чуть вздернут, пухлая нижняя губа выдается вперед – однако это ее вовсе не портит, скорей наоборот, многим мужчинам даже нравится, и она, кажется, хорошо это знает…
– Я вам никого не напоминаю? Наоэ растерянно покачал головой.
– Ладно уж, подскажу, – хихикнула Маюми. – Этот человек имеет отношение к вашей клинике.
– К «Ориентал»?!
– Ага. – От сакэ Маюми неожиданно расхрабрилась.
– Медсестра?
– Вот уж не угадали! – Маюми игриво рассмеялась. – Это мужчина.
– Мужчина?
– Да. – Она таинственно округлила глаза. – И вы время от времени показываетесь ему.
– Он что, врач?
– Нет…
– Не понимаю.
– Ладно уж, так и быть. Знаете рентгенотехника Саваду?
– А-а, Такэо Саваду…
– Так я его сестра.
Наоэ с новым интересом посмотрел на Маюми. Действительно, сходство есть: глаза… и нос курносый…
– Удивлены?
– Но у вас другая фамилия.
– Ну и что? Он мой сводный брат. У нас отцы разные.
– А главврач знает об этом?
– Еще бы, это же я упросила папочку взять братца к себе.
– Вон оно что…
– Такэо мне часто рассказывает о вас.
– Так вы же живете отдельно.
– Ну и что? По телефону.
– А Савада догадывается о ваших отношениях с главврачом?
– Думаю, нет. Знает только, что тот частый гость в нашем кафе. Так что – чур, не проговоритесь!
– Ладно.
– Брат просто в восторге от вас. Говорит, хоть характер у вас и не сахар, все равно вы замечательный человек!
Наоэ крутил в руках стакан.
– Брат мне все рассказал! Вы ведь и сейчас ведете исследование, хоть и ушли из университета. Да еще на свои деньги. Здорово! На себе опыты ставите…
– Вы ошибаетесь. Это не исследование.
– Ладно скромничать, я ведь видела ваши рентгеновские снимки. В кабинете у брата. Бр-р, вот страх-то! Как представлю вас в темной комнате – что вы разглядываете собственные кости, – так просто мороз по коже.
– Почему?
– Сама не знаю. Жуть какая-то мерещится.
Наоэ взглянул в окно. Уже стемнело. Небо высвечивали алые всполохи. Маюми почудилось, будто какая-то тень пробежала по его лицу.
– Доктор! А вам никогда не бывает страшно?
– Да нет. Привык.
– А я тогда, как насмотрелась этих снимков, всю ночь уснуть не могла. Кошмары мучили. Кости ваши снились: пляшут в темноте, стучат друг о друга, да с таким хрустом!.. А потом ломаться начали…
– Хватит! Прекратите! – закричал Наоэ.
– Извините… – Маюми растерянно моргнула. – Не думала, что это вам так неприятно… Я тоже не люблю такие рассказы.
Наоэ расправил плечи, словно ему было трудно дышать.
– Знаете, когда я смотрела на ваши снимки, то представляла вас. Вы, доктор, такой же – холодный, сухой…
– Тебе на работу? – спросил Наоэ, неожиданно переходя на «ты».
– Да. – От сакэ у Маюми слегка шумело в голове. – А что, я очень мешаю?
– Просто хочу прилечь.
– Нездоровится?
– Нет… – с трудом выговорил Наоэ. Лицо его внезапно померкло, лоб покрылся испариной.
– Что случилось?
Наоэ неуверенно опустился на диван.
– Что-нибудь болит?
– Спина… – прохрипел Наоэ.
– Давайте потру? – испуганно предложила Маюми.
– Пожалуйста… уйди… – Наоэ уткнулся лицом в подушку и застонал.
Хмель мгновенно слетел с Маюми.
– Может, вызвать врача?
– Я сам врач. – Неожиданно Наоэ резко приподнялся: – В столе в правом ящике… стерилизатор… Неси скорее!.. Шприц…
– Шприц?
– Да-да, в железной коробке! Давай ее сюда!
Маюми бросилась к столу, выдвинула ящик. Вот она, коробка. Маюми открыла крышку: внутри лежали два шприца и с десяток ампул с какой-то прозрачной жидкостью.
– Скорее! – снова простонал Наоэ.
Не мешкая, Маюми протянула стерилизатор.
– Разглядела? – с непонятной злостью спросил Наоэ.
– Что?
Он взглянул на Маюми в упор – так, что ей захотелось провалиться сквозь землю. Лихорадочным движением отломив кончик ампулы, набрал в шприц бесцветную жидкость. Крупные капли пота усеяли лоб; рука, державшая шприц, тряслась.
– Не смотри! – коротко приказал он. Маюми отвела глаза.
Наоэ опять застонал.
Сквозь полуприкрытые веки Маюми увидела, как Наоэ отвернул рукав кимоно; ее поразило, что кожа у него белая до синевы – не такая, как обычно бывает у мужчин.
Закусив от боли губу, Наоэ, даже не протерев спиртом руку, вонзил иглу. Маюми поняла, что нечаянно подсмотрела чужую тайну.
Наоэ бросил шприц в стерилизатор. Звякнув, покатилась пустая ампула.
– Я сказал, уходи! – Наоэ опять кольнул Маюми неприязненным взглядом, и она инстинктивно зажмурилась.
Несколько минут он глухо стонал – видимо, боль была нестерпимой. Маюми с ужасом наблюдала его страдания. Наоэ стонал все громче, голова металась по подушке.
Наконец он затих – лекарство подействовало, и Наоэ уснул. Лицо его было в тени – свет не падал на него, – только смутно белело правое ухо.
Маюми огляделась, будто желая убедиться, что вокруг никого нет, тихонько встала, собрала пустые ампулы, аккуратно закрыла стерилизатор и положила его обратно в ящик стола. Прислушалась: Наоэ спал спокойно. Грудь его мерно вздымалась.
Маюми перевела дыхание. Уф! Точно очнулась от страшного сна. Кто бы мог ожидать… Чистая случайность, что это произошло у нее на глазах. И вот что странно: все началось после ее дурацких рассказов. Связано ли это? Вряд ли. Неужели женская болтовня может так подействовать на мужчину?
Маюми ничего не понимала, но ее почему-то не оставляло странное чувство вины: будто она сказала Наоэ что-то дурное и причинила ему страдания. «Зря я затеяла этот разговор о костях», – с раскаянием подумала она.
Наоэ спал очень крепко.
– Простите меня, – ласково прошептала Маюми, подойдя к нему. Отерла со лба испарину, осторожно перевернула его на спину, поправила простыню, прикрыла одеялом и принялась убирать со стола. На глаза ей попалась пустая ампула. Маюми подняла ее и попыталась прочесть, но ничего не разобрала: какой-то треугольник… и буквы латинские…
Она отнесла посуду на кухню, вылила остатки сакэ, вымыла стаканы. Невесело усмехнулась. Только что ведь сказала: «Может, и мне позволите прибирать у вас?» – и вот, пожалуйста… Точно в воду глядела.
Больше делать было нечего: все чисто. Пора идти? Маюми взглянула на часы. Пять минут восьмого. На работу надо к восьми. Еще есть время. Она подошла к спящему Наоэ, снова прислушалась. Дыхание ровное. Тень от носа падает на бледную щеку.
Оставаться – глупо, а уйти не попрощавшись – неприлично. Но не будить же его…
Маюми решила подождать еще минут двадцать. Закурила. Резко зазвонил телефон. Маюми вынула изо рта сигарету и обернулась к Наоэ. Он спал крепко и ничего не слышал. Телефон продолжал надрываться. Насчитав пять звонков, Маюми медленно подошла к аппарату. Еще три… Маюми потянулась к трубке, но в этот момент звонки прекратились.
Маюми вернулась к котацу; Наоэ не шевелился. Где-то далеко внизу шумел большой город, но в комнате было тихо. Ей вдруг показалось, что все это тянется с давних пор. Сиделка при больном Наоэ…
Снова зазвонил телефон, прервав плавное течение ее мыслей. Она опять дождалась восьмого звонка и сняла трубку.
– Сэнсэй! – прошептал в трубке женский голос. Маюми покрепче прижала трубку к уху. – Это Микико. Вчера я доставила вам беспокойство… Можно мне зайти к вам сейчас?.. Алло, сэнсэй… сэнсэй…
Маюми затаила дыхание и даже прикрыла трубку рукой.
– Алло! Алло!.. Что такое?.. Разъединили?..
Маюми осторожно положила трубку на рычаг.
Микико?.. Микико… Так вот в чем дело!.. Значит, все-таки Микико… «Вчера я доставила вам беспокойство… Можно мне зайти сейчас?..» Повторяя про себя эти слова, Маюми изумленно разглядывала Наоэ. Так вот где провела вчерашний вечер папочкина дочка! Страдальческое лицо Наоэ вдруг показалось ей отвратительным. «Неужели он прятал ее? Невероятно!..» Однако ошибки быть не могло.
Присев на краешек дивана, Маюми склонилась, всматриваясь в черты Наоэ. «В этом человеке живет сам дьявол», – подумала она. И в этот момент веки Наоэ дрогнули: в черных зрачках Маюми увидала свое отражение. Глаза были пустые и тусклые.
– Ну как, полегче? – спросила Маюми.
Наоэ потянулся к ней, коснулся плеча, задержал руку на затылке.
– Не надо, – сказала Маюми, но руку не отвела, а накрыла сверху ладошкой и прижала еще сильней. Наоэ словно ждал этого, рывком привлек Маюми к себе. Губы их встретились.
– Папочка узнает – убьет, – прошептала она.
– Не бойся.
– Нет. Не надо. – Высвободившись, Маюми взглянула на Наоэ. Он лежал на спине, лицо запрокинуто кверху, взгляд отсутствующий, тело как-то странно обмякло. Руки безвольно свисают с дивана. Казалось, Наоэ еще в полусне.
– Вы спите? Доктор! – осторожно позвала она. Но Наоэ не слышал. Он полуприкрыл глаза, потом медленно повернул к ней лицо.
– Вы меня узнаете? – испугалась Маюми.
Наоэ ничего не ответил. Но его рука потянулась к ней, пальцы нащупали молнию на платье.
– Я сама. – Маюми тихонько сняла его руку. – Сейчас.
…Шелковое платье лежало на полу. Наоэ одобрительно кивнул и улыбнулся – сначала улыбка тронула уголки губ, потом щеки и расплылась по всему лицу.
«Как странно он улыбается, – подумала Маюми.
И вообще, он сегодня не такой, как обычно…» А впрочем, какой он обычно? Она и видела-то его всего один раз в клинике… Но тогда он показался ей совсем иным – холодно-насмешливым и надменным.
Не сводя с нее глаз, Наоэ приподнялся, сел на диване, облокотившись о подушки. Голос звучал глухо, язык заплетался. Маюми почувствовала, как по спине пополз липкий холодок. Что с ним происходит?! Она отпрянула, прижалась к стене. Наоэ поднялся. На лице у него блуждала странная ухмылка. Кимоно распахнулось. Пошатываясь и шаря в воздухе руками, словно ища опоры, он медленно приближался к ней. Глаза странно сверкали. «Как у зверя», – отметила Маюми.
– Подойди…
– Нет!
Она отчаянно закричала, но он бросился к ней, грубо обхватил длинными руками.
– А! А-а! – На мгновение у Маюми прервалось дыхание, и она лишь беззвучно раскрывала рот. – Нет! Нет, нет! – опомнившись, завизжала она, отбиваясь.
Но Наоэ сжимал ее все яростнее, потом размахнулся и несколько раз ударил по щекам.
Маюми не помнила себя от страха. «Бежать! Скорее отсюда!» – требовал разум, но тело не слушалось; что-то удерживало ее здесь. Она и страшилась, и жаждала продолжения.
Наконец Маюми окончательно смирилась. Будь что будет. С силой, неожиданной для его худого тела, Наоэ сорвал с Маюми одежду, и кольцо рук, сжимавшее ее, разжалось.
Маюми молча стояла у белой стены, источая аромат молодости и здоровья.
Точеное, словно вырезанное резцом мастера тело: удивительной красоты линии плеч и рук; тонкая талия плавно переходит в крепкие бедра – она стояла неподвижно, точно божественное изваяние, освещаемая голубоватым светом лампы.
Наоэ в упор рассматривал ее. Дыхание его было прерывистым, на лице блестели капельки пота.
Маюми теперь ждала продолжения. О Ютаро она уже не думала, скорее даже испытывала странное удовольствие от того, что может досадить старику.
Маюми сама подошла к Наоэ. Положила руки на плечи. Тот молчал, не спуская с Маюми глаз.
– Ну что же ты… – Маюми закрыла глаза. Вдохнула запах табака, ощутила прикосновение сильного тела. Руки Наоэ медленно ласкали ее. Она тихо вздохнула, изогнулась и прильнула к Наоэ.
«Я дурно поступаю», – мелькнула мысль, но Маюми тут же забыла о ней. Ну и пусть! Пусть все видят – и Ютаро, и мать, и брат, – пусть все знают, как они любят друг друга.
– Обними меня, – прошептала она, – крепче! Но Наоэ не слушал. Непонятная улыбка снова тронула его губы, застыла в остекленевших глазах.
Маюми опять стало страшно.
– Ты что? – спросила она, отстраняясь. Наоэ опустил руки, отодвинулся.
– Пойду… приготовлю кофе…
– Кофе?!
– Да… Сварю… кофе. – Наоэ еле ворочал языком. – Попьем кофе…
– В таком виде? Да вы в своем уме? Наоэ подвел Маюми к плите.
– Давай. Ставь воду.
– Погодите, я хоть оденусь.
– Нет!
– Что за глупости!
– Делай… что говорю.
Опять огонек сверкнул во взгляде Наоэ. Маюми сердито взяла спички, подошла к плите. Зажгла газ: вспыхнул красный кружок.
– Чашки… на полке…
Маюми вдруг почувствовала дикую злобу.
– Вы что, со всеми женщинами так?.. И с Микико тоже?
Что-то зажглось и тут же погасло в пустых глазах Наоэ.
– Она ведь была здесь вчера! Не отпирайтесь! – Маюми вдруг вспомнила о своей наготе. – С меня достаточно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31