Обменявшись с собеседниками еще несколькими малозначащими словами, она положила трубку.
– Назойливый тип.
– Что он сказал?
– Сказал: «Доктор Кобаси должен быть здесь. Свяжите нас с ним. Это очень важно».
– Должен быть здесь? – удивился Кобаси. Акико задумалась.
– А этот Мураи, он, случайно, не из «Сюкан лейди»?
– Не может быть…
– Они настаивали, что всего час назад вы были здесь. Откуда бы им это могло быть известно?
– Да-а…
– К тому же они просили именно хирурга Кобаси. Кобаси вспомнил, что в разговоре с Мураи сам назвал свою фамилию.
– Конечно же, это был репортер! Потому он и знает Ханадзё.
Кобаси, с досадой прищелкнув языком, поднялся.
– Ну и подонок же он в таком случае!
– По-моему, надо рассказать обо всем доктору Наоэ. Акико потянулась к висевшему над столом списку телефонов.
– Подожди. – Кобаси злобно посмотрел на Акико. – Не нужно звонить.
– Почему?
– Сказал «не нужно», значит, не нужно!
– Но он же может попасть в неловкое положение. Завтра этот репортер чуть свет примчится сюда.
– Ну и пусть.
Кобаси беспокойно заерзал на стуле.
– Если двое врачей из одной и той же клиники утверждают разные вещи, не покажется ли это странным?
– Безусловно. Но ничего не поделаешь.
– Что за дурацкое упрямство!
В спорах Акико быстро теряла самообладание и в запальчивости разговаривала с Кобаси так, как могла позволить себе только любовница – без всяких церемоний.
– Ах, упрямство?!
– Ты понимаешь, что ты натворил? Из-за тебя может пострадать репутация Наоэ!
– Какая чушь! Это на мою репутацию всем наплевать. Это мне никто и не подумал сказать, что у Ханадзё Дзюнко «аппендицит». Я – врач, а со мной считаются меньше, чем с какой-нибудь медсестрой.
Честность и прямодушие уживались в Кобаси с безудержной вспыльчивостью. Акико нравилась его мальчишеская запальчивость, но порой ей становилось страшно за него.
– Вряд ли доктор Наоэ не сказал тебе нарочно. Просто забыл, – предположила она.
– Голова у него работает превосходно. Не думаю, чтобы он мог «просто» забыть.
– Давай я сама расскажу ему, будто между прочим. Вернулась Томоко, и Акико шепотом закончила:
– Тогда тебе не придется ничего объяснять.
– Не лезь, куда тебя не просят!
– Но…
– Я сказал лишь то, что знал. И не считаю нужным оправдываться, – отчеканил Кобаси и решительно направился к двери.
Как и следовало ожидать, на другой день позвонили из редакции «Сюкан лейди» и поинтересовались, что именно случилось с Дзюнко Ханадзё. В регистратуре ответили, что доктор Наоэ еще вчера все подробно объяснил и добавить к этому нечего.
Тем не менее в обеденный перерыв в клинику неожиданно явились репортеры.
– Мы пытались их выпроводить, но они заладили: «Ничего, мы подождем». И до сих пор не думают уходить, – пожаловалась Наоэ дежурный регистратор, которой было приказано отваживать непрошеных гостей.
– Вот нахалы!
Наоэ, игравший после обеда с рентгенотехником Савадой в го, закончив партию, нехотя поднялся.
Репортеры ждали, сидя в приемной. Их было двое: один – высокий и тощий, второй – полная противоположность – маленький и толстый.
– Извините, что оторвали вас от дел…
Тощий протянул Наоэ визитную карточку. Его звали Танабэ. Толстый оказался фоторепортером.
– Я уже ответил на все ваши вопросы.
– Да. Но мы хотели… – начал тощий, и в это мгновение сверкнула вспышка. Фоторепортер подскочил к Наоэ сбоку.
– Вы полагаете, моя физиономия вам пригодится?
– Это на всякий случай. Ведь вы лечащий врач Ханадзё.
За фотографа на правах старшего разговор вел тощий.
Наоэ недовольно поморщился.
– Скажите, доктор, у нее действительно аппендицит?
– Сколько раз мне надо вам это повторять?
– А мы слышали совсем другое: Ханадзё сделали аборт.
Репортер впился взглядом в Наоэ, но у того лицо оставалось невозмутимым.
– И в обморок она упала потому, что недолечилась. Слишком рано вышла из больницы… Что вы на это скажете?
Наоэ пристально рассматривал репортеров. Потом еще раз взглянул на визитную карточку.
– Кто вам это сказал?
– Так, один человек…
– Повторяю, у Ханадзё аппендицит.
– Поверьте, – не унимался тощий, – мы ничего не придумали. Сведения из самого достоверного источника.
Репортеры настороженно следили за Наоэ. Он безразлично пожал плечами.
– Ну и что из этого следует?
– Мы желаем услышать от вас правду. Не надо водить нас за нос. – Репортер держался уверенно и нагло. – Ведь так все и было?
– Нет.
Наоэ задумчиво созерцал стеклянную дверь.
– У нас есть неопровержимые доказательства.
– Это вам так кажется.
– Хорошо. Мы все скажем – только не упадите от удивления. Человек, который рассказал нам об этом, работает в вашей клинике.
Репортер опасливо огляделся. В приемной не было ни души. Дежурная в регистратуре вязала кружева.
– Как вы полагаете, кто?
– Понятия не имею.
– Что ж, можем помочь догадаться. Вот вам намек – это врач.
По лицу Наоэ скользнула тень, но лишь на мгновение. В следующую секунду оно снова было бесстрастным.
– Хирург, как и вы. Улавливаете? Доктор Кобаси! – Репортер победно ухмыльнулся. – Вчера вечером мы позвонили сюда справиться о здоровье Ханадзё. К телефону подошел доктор Кобаси и совершенно неожиданно выложил все начистоту. Наоэ молча кивнул.
– Что вы теперь скажете? По-прежнему утверждаете, что у нее «аппендицит»?
Снова сверкнула вспышка. Наоэ покосился на камеру, затем смерил репортера презрительным взглядом.
– И это все?
– Да. Вам мало? – деланно изумился тощий. – Будете нас обманывать, мы об этом так и напишем.
– Вы собрались писать про эту историю?
– А как же? Дзюнко Ханадзё, любимица публики, теряет сознание у всех на глазах. Дзюнко Ханадзё беременна. С таким-то невинным лицом! Кто бы поверил! – Репортер захлебывался от возбуждения. – Непременно напишем! Это будет такая сенсация, что все ахнут. Лучший репортаж из всех, что мы о ней публиковали!
Наоэ разглядывал аквариум за спиной репортеров. В воде вяло двигались пестревшие зелеными и желтыми полосками тропические рыбки.
– Короче, у нее не аппендицит?
– Аппендицит.
– Сэнсэй, не упрямьтесь. Мы ведь все равно напишем.
– Можете писать, что вам вздумается.
– Значит, «да»?
– С чего вы взяли?
– Почему же вы тогда говорите «можете писать»?
– Потому, что вы сказали, что все равно напишете. Репортеры устало вздохнули.
– Я лечащий врач Дзюнко. И говорю вам, что у нее аппендицит. Если вы мне не верите, поступайте как знаете.
Наоэ повернулся и зашагал к лифту. Репортеры проводили взглядом его длинную худую фигуру.
– Твердый орешек, – растерянно пробормотал тощий, когда Наоэ скрылся в лифте.
Ютаро Гёда беседовал в канцелярии с Цуруё Сэкигути. Рицуко в клинике сегодня не было, и в канцелярии две конторщицы самостоятельно заполняли счета на выплату страховки.
– Диагноз пока не ясен?
Ютаро заглянул в историю болезни.
– Сегодня больного смотрел сам доктор Наоэ. Он склоняется к мысли, что это связано с кровью.
– Заболевание крови?..
– Он велел сделать серию анализов, так что в течение пяти дней все окончательно прояснится.
– М-да… – мрачно проворчал Главный, листая историю болезни.
Речь шла о старике, которого вчера доставила «скорая помощь». Часа через два после этого в клинику прибежала пожилая женщина и подтвердила, что больного действительно зовут Кокити Уэно. Раньше он был старьевщиком, но несколько лет назад у него неожиданно отказали ноги. Бывали дни, когда он не мог даже подняться с постели. А потом и жена его, заболев ревматизмом, была вынуждена уволиться из закусочной, где работала судомойкой, и теперь супруги существовали только на пособие.
Главный врач терпеть не мог бедняков, и особенно тех, кто получал «пособие для нуждающихся».
– Подумать только, на вид совсем старик. А ведь ему всего пятьдесят два!
– Да, ни за что не поверишь, – покачала головой старшая сестра. – Выглядит на шестьдесят с гаком.
Пятьдесят два – почти столько было и Ютаро Гёде. Но жалость для бизнесмена – непозволительная роскошь.
– Живет на пособие, а положили его в палату третьего класса. Она же дороже общей. Разве он сможет заплатить разницу?
– Пожалуй, нет, – вздохнула Сэкигути.
– «Пожалуй»… – передразнил ее Гёда. – Зевать не надо! Следила бы получше за порядком.
– Это доктор Кобаси распорядился. Он вчера дежурил. Медсестры и так и эдак урезонивали его, а он ни в какую.
– Им нужно управлять! А уж это – ваше, медсестер, дело. Кобаси недавно с университетской скамьи, пылу в нем еще много. Все рвется в бой. Только и знает: «справедливость, справедливость». Жизни еще не нюхал.
– Какой-никакой, а все-таки врач. Как посмеет молоденькая медсестра заявить врачу: «Не кладите больного»?!
– Никто ее и не заставляет так говорить. Можно было сказать: «Больным, живущим на пособие, лучше лежать в общей палате. Не стоит помещать его туда, где ему надо будет доплачивать разницу». А тут еще из-за этого отказывать человеку, который вот-вот должен поступить в клинику!
– Но в общей палате не было мест. Не могли же мы выставить его за дверь.
– Отказать тоже можно по-умному: «Мы бы со всей душой, но у нас нет мест, вы уж извините, вам придется отвезти его в другую больницу». И никто бы не обиделся.
– Доктор Кобаси рассчитывал, что больной поправится быстро. Вот и результат.
– Эти умники из университетов только и умеют вести никому не нужные исследования и пустые споры! Им не понять, как трудно живется частным врачам.
– Лучше бы вам самому намекнуть доктору Кобаси. Ведь медсестры обязаны беспрекословно выполнять распоряжения врача.
– Этим молодым… говори не говори – все без толку.
Главврач попросил конторщиц приготовить чай. Старшая сестра, спохватившись, взглянула на часы.
– Мне пора…
– Насколько я понимаю, в таком состоянии больного трогать нельзя?
– Ни в коем случае.
– К нему кто-нибудь ходит?
– Жена. Она все время при нем.
– Беда с этими оборванцами! Деньги за их лечение всегда приходят с опозданием, через месяц, а то и позже, а потом еще всякие комиссии замучают… Начнут придираться к каждому пустяку. Заявят, что лекарств прописали больше, чем требовалось, возьмут и вычеркнут их из счета… Даже университетские врачи должны это понимать, – проворчал Ютаро.
– Как видно, в университетах этому не учат. – Старшая сестра была мастерицей говорить гадости с самым невинным видом.
– Ничего. Откроет частную практику, тогда поймет. – И Ютаро раздраженно протянул Цуруё историю болезни. – Да, кстати, как там Дзюнко Ханадзё?
– Без особых изменений.
– Все спит?
– Ненадолго просыпается и снова засыпает.
– Эх, взглянуть бы на нее хоть одним глазком!
– Фу, сэнсэй! – Старшая сестра укоризненно нахмурилась.
– Я серьезно. Все хочу к ней зайти, только никак не придумаю подходящий предлог.
– А вы как будто с обходом, – посоветовала Сэкигути.
– Может, и в самом деле?
– Нет, пожалуй, не стоит. Вы же не гинеколог.
– Как же быть?..
– Придумала! Вам проще всего пойти вместе с доктором Наоэ.
– А что, это идея! Он же ходит к ней, когда хочет.
– Ай-я-яй! – Старшая сестра сурово сдвинула брови, и сидевшие за спиной Ютаро девушки захихикали. Будь здесь Рицуко, Сэкигути вряд ли позволила бы себе такие вольности, да и Ютаро не осмелился бы на подобные шутки.
– Прячете от меня такую прелестную куколку, а сами любуетесь?
– Между прочим, она уже в третий раз…
– Да ну?!
Маленькие заплывшие глазки главврача изумленно округлились.
– Да, – поджала губы Цуруё. – Так написано в истории болезни.
– Не понимаю я этих женщин… – Ютаро тяжело вздохнул.
– Так я скажу доктору Наоэ?
– Скажи. – Откинувшись на подушки дивана, Ютаро погрузился в сладостные мечты.
Глава IX
Норико Симура встретилась с рентгенотехником Савадой в субботу, на четвертый день после операции Дзюнко Ханадзё.
В клинике и в субботу хватало дел, больные валили валом, и поэтому свидание состоялось только в пять часов. Норико попросила Саваду встретиться с ней в небольшой чайной «Пони». Она находилась на полпути к Догэндзака, и Норико частенько встречалась там с Наоэ.
Из клиники они вышли порознь, но не прошло и пяти минут, как следом за Норико в чайной появился и Савада.
– Будете что-нибудь пить? – спросила Норико.
– Пожалуй, чаю.
– Стакан чаю с лимоном, – сказала Норико подошедшей официантке и повернулась к Саваде: – Вас никто не заметил?
– Да как будто нет.
– Вот и хорошо.
Норико с облегчением вздохнула и, достав из сумочки пачку «Хай-лайт», закурила. К сигаретам ее приучил Наоэ. В клинике курили многие медсестры; даже совсем молоденькая Каору Уно и та, случалось, баловалась. После трудной операции или ночного дежурства было так приятно сбросить халат и выкурить сигаретку…
Норико, глядя на других, тоже не раз пробовала курить. Но уже после третьей затяжки ей становилось нехорошо, и она никак не могла понять, что же люди находят в курении. Наоэ, едва познакомившись с ней, стал настойчиво предлагать Норико закурить. Однажды в постели он сказал ей: «Когда женщина курит хорошие сигареты, на нее приятно смотреть!» Именно с этого дня Норико и стала курить всерьез.
Наоэ смеялся, когда она, давясь горьким сигаретным дымом, захлебывалась от кашля. «Губы надо чуть вытягивать вперед и выпускать дым спокойно, вот так, это красивее». Под руководством Наоэ она быстро пристрастилась к курению, хотя не настолько, чтобы страдать, когда курить было нечего. В день она выкуривала четыре-пять сигарет.
Савада с удивлением посмотрел на курившую Норико, потом спросил:
– Так о чем вы хотели со мной поговорить?
Вчера вечером Норико попросила его прийти сюда для какого-то важного разговора.
По вечерам Савада учился на курсах рентгенотехников и формально еще не имел права работать с рентгеноустановкой. Делать снимки разрешалось только врачам. Однако в «Ориентал», как, впрочем, и в других частных клиниках, всю работу выполнял именно техник.
– Разговор у меня несколько необычный… Норико стряхнула пепел с сигареты и посмотрела на Саваду изучающим взглядом.
– Я вас слушаю.
Савада был на три года моложе Норико и немного робел перед ней.
– Скажите… Наоэ приходит к вам делать снимки? У Савады от удивления дернулась щека.
– Только не надо обманывать. Мне все известно. Савада что-то промямлил.
– Примерно раз в десять дней. Правильно? Саваде было явно не по себе. Норико поняла, что находится на верном пути.
– Вот я и хотела спросить вас… Зачем ему это? Скажите мне правду. Я ведь видела снимки.
– Этого не может быть! – выпалил Савада.
– Почему же? Вас это удивляет?
– Где вы их видели?
– Неважно. Видела, и все.
Норико вовсе не собиралась признаваться, что видела их в шкафу у Наоэ.
– Непонятно…
– Что?
– Как вам стало это известно.
– Тем не менее факт остается фактом.
– Неужели доктор Наоэ сам вам рассказал? – Савада одним глотком допил чай и снова подозрительно уставился на Норико. – Он же попросил меня спрятать так, чтобы никто не мог их увидеть.
– Не беспокойтесь. Я видела их не у вас.
– Ну и дела. – Савада покрутил головой.
– Успокойтесь. Скажите честно: Наоэ делает эти снимки для научной работы? Или… он болен?
Савада молчал.
– Я вас очень прошу. – Норико умоляюще прижала руки к груди.
– Ладно, – смилостивился Савада. – Только никому.
– Клянусь вам!
– Видите ли, доктор Наоэ не велел мне про это говорить…
– Да, конечно, понимаю.
– Дело в том, что он ведет научную работу.
– Научную работу? – Теперь уже Норико посмотрела на Саваду с подозрением.
– Он сам мне это говорил, так что можете не сомневаться.
– Но почему он изучает только себя? И только позвоночник?
– Вовсе нет. И ребра, и кости конечностей тоже.
– А вы меня не обманываете?
– Зачем мне врать? Я же сам делаю все снимки.
– Довольно странное исследование.
– Доктор говорит, это жутко интересно!
«Что уж тут интересного – снимать собственный позвоночник? – подумала Норико. – Непонятно…»
– Он приходит к вам каждые десять дней?
– Да.
– И каждый раз вы делаете целую серию снимков? Савада кивнул.
– Разве в клинике разрешают тратить столько пленки на научные исследования?
– За все платит сам доктор.
– Ах так? Он тратит на это свои деньги?..
– Я для него покупаю пленку отдельно. Оптом. Прямо у фирмы.
«Не слишком ли Наоэ усердствует? Если это всего лишь исследование…» – подумала Норико.
– Когда же вы делаете эти снимки?
– По воскресеньям или вечерами, если доктор дежурит.
– Как, прямо во время дежурств? А я и не подозревала.
– Мы всегда закрываемся на ключ, чтобы никто не вошел.
– Так вот куда он исчезает!..
– Обычно он говорит, что идет выпить, – ухмыльнулся Савада.
– Но ведь такое тоже бывает! Он и в самом деле ходит в бар.
– Ад. Но чаще в рентгенкабинет.
– Кто бы мог подумать!..
В Норико боролись противоречивые чувства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31