Даже если он хотел от Даники лишь поцелуя, она не вынесла бы его. Он бы не вынес его. Мысль о том, чтоб избить ее, пустить ей кровь, повредить ее, оставила болезненную пустоту в его груди.
«Я спрошу еще один раз. Есть среди вас целитель?» рявкнул он, неожиданно желая сбежать от Даники и ее насмехающейся невинности.
Она побледнела от его резкости, но по-прежнему не отступала.
«Если… если я врач, ты клянешься пощадить мою мать, сестру и бабушку? Они не сделали ничего дурного. Мы приехали в Будапешт, чтоб отвлечься, чтоб попрощаться с моим дедушкой. Мы…»
Он поднял руку, и она умолкла. Слушать о ее жизни было опасно; он уже захотел обнять и утешить ее в горе утраты, что явно потрясла ее.
«Да я пощажу ваши жизни, если ты спасешь ее», солгал он.
Если Титанам можно верить, Аэрон скоро сломается, станет одержим жаждой крови и смерти. Он будет существовать лишь с целью убийства этих женщин. Дать немного умиротворения в их последние дни было милосердно, оправдал себя Рейес. Последние дни. Ему не понравилось упоминание.
Плечи Даники слегка расслабились, и она решительно глянула на свою семью. Каждая из женщин отрицательно помотала головой. Даника кивнула.
Рейес нахмурился, не поняв этой немой сцены. Она, также соврала? Наконец-то Данника повернулась к нему. Он позабыл свое замешательство, едва встретились их взгляды. Или его просто не заботил более ответ. Ее ангельская краса очаровывала сильней, чем ларец Пандоры, обещая отпущение, которое невозможно было дать. А все же часть его желала, чтоб это стало возможным. Хотя бы на мгновение.
Она закрыла глаза, издала долгий тяжелый вздох и проговорила «Да. Я целитель»
«Тогда пошли со мной» Он не взял Данику за руку, слишком опасаясь того, что может произойти, если он притронется к ней. Боишься простой смертной? Трусливо. Нет, разумно. Если он не изведает, какова она на ощупь, он не будет тосковать по этому, когда она умрет.
Что если Люциен обдумывает способ ее спасения? Что если…
«Пошли». Отказываясь и дальше тратить время впустую, Рейес развернулся и вышел из комнаты, заставляя Данику следовать за собой. Он запер остальных женщин внутри, затем рванул с места, пытаясь поддерживать большую дистанцию между собой и ангелом.
ОмойБог, омойБог, омойБог, мысленно напевала Даника Форд. Ее сердце пыталось выпрыгнуть из груди, ударяясь о ребра, словно они были дверьми на заржавевших петлях. Зачем я делаю это? Я же не врач.
Да, она прошла курс анатомии в колледже. Конечно же, она изучила приемы первой помощи, на случай если у дедушки будет сердечный приступ на ее глазах. Но она не была медсестрой или врачом. Она была просто начинающей художницей, решившей, что отпуск поможет исцелить печаль и скорбь из-за смерти деда.
Что она будет делать, если этот крепкий, со стальными глазами солдат – а он явно был солдатом – захочет, чтоб она оперировала? Конечно же, она не сделает этого. Она не подвергнет чью-либо жизнь подобной опасности. Но что-нибудь другое… возможно. Вероятно. Она должна спасти свою семью. Сейчас их жизни были в опасности.
ОмойБог. Пытаясь успокоиться, она на ходу изучала спину своего захватчика. У него была загорелая кожа и глаза, черные как полночь. Он был высок, с самыми широкими, из когда-либо виденных нею, плечами. Она видела его лишь раз до того, и он также не улыбался тогда. Боль была в его глазах и тогда и сейчас. Тогда и сейчас на его руках были свежие порезы.
ОмойБог, омойБог. Она даже не подумывала сбежать от него. Он запросто поймает ее, и это разозлит его. Может быть, он нападет на нее. А это было страшнее, чем встретить опасность в заколдованном доме на Хеллоуин с кандалами, гробами и прочим. В одиночку.
ОмойБог, омойБог, омойБог. Ей хотелось поговорить с ним, спросить чего он ожидает от нее, но голос ее пропал. В горле стоял ком размером с баскетбольный мяч, не дающий говорить. Она не знала, почему ее выкрали, и почти уже не беспокоилась об этом. Она просто хотела покинуть этот отдаленный, вызывающий ощущение мурашек замок с его сумасбродными, чересчур мускулистыми хозяевами и улететь домой в свою квартирку в Нью Мексико.
Неожиданный укол опустошенности и тоски по дому почти заставил ее зарыдать. Сдержит ли этот солдат свое слово, если она поможет? Она сомневалась, но надежда была глупой штукой. Она сделает все, что в ее силах, несмотря ни на что, и будет молить о чуде.
Плохо, что она не могла убедить себя в том, что чудо произойдет. Тебя, вероятно, зарежет ножом огромный зверюга, если что-то пойдет не так.
ОмойБог, омойБог, омойБог. Если она не справится, ее семья, и она сама будут мертвы несомненно. Скоро.

Глава девятая.

Когда Рейес пришел в спальню Мэддокса с блондинкой ангельского вида, которую должен был убить Аэрон, тот едва не заплакал от облегчения. Эшлин рвала опять и опять, пока в ее желудке не осталось ничего. А ее стошнило опять.
После чего она откинулась на матрас и перестала дышать. В отчаянии Мэддокс вновь воззвал к Титану, но бог не сделал ничегошеньки. Как только Мэддокс согласился отплатить за любую оказанную помощь, всемогущее существо покинуло его.
Титан возродил его надежды, а затем полностью разбил их. Мэддокс гадал над намерениями создания, но теперь он знал: крайне жестокая, садистская забава.
Рейес отступил с дороги, и маленькая блондиночка торопливо приблизилась.
«Помоги ей» приказал Мэддокс.
«ОмойБог, омойБог, омойБог» напевала она. Она побледнела, став на колени сбоку кровати. Она тряслась, но обвинительно посмотрела на Мэддокса. «Что ты с ней сделал?»
Чувство вины усилилось, Мэддокс покрепче обнял хрупкую, больную, умирающую Эшлин. Он едва знал эту женщину, но хотел, чтоб она жила сильнее, чем желал бы избежать самого горячего пламени Ада.
Было слишком неожиданно так сильно ощущать это, о да.
Это было абсолютно на него не похоже, о да. Это тоже. Он сможет позднее тщательно обдумать свою глупость.
«Она не дышит», прохрипел он. «Сделай так, чтоб она дышала»
Внимание блондинки вернулось к Эшлин. «Ей надо в больницу. Кто-нибудь позвоните 911. Нет. Подождите, черт! У вас тут есть неотложка? Есть вообще телефоны? Если есть надо немедленно звонить!»
«Времени нет», прервал Мэддокс. «Ты должна сделать что-нибудь»
«Просто позвоните. Она…»
«Делай что-то или умри!» взревел он.
«О, Боже» Полнейшая паника наполнила ее взор. «Мне надо – мне надо оказать ей первую помощь. Да, да. Это подойдет. Я могу это сделать. Могу», тараторила она, убеждая скорее себя, чем остальных. Она резко выпрямилась и склонилась прямо над безжизненным лицом Эшлин. «Поклади ее ровно и уйди прочь с пути»
Мэддокс и не думал возражать. Он перекатил Эшлин на спину и спрыгнул на пол, приседая подле кровати. Все же он отказался отпустить ее руку, крепко сжимал. Девушка какое-то время так и стояла, не двигаясь, паника по-прежнему светилась в ее глазах.
«Даника», предупредительно произнес Рейес.
Девушка – Даника – сглотнула и бросила на Рейеса нервный взгляд. Темные брови воина взметнулись вверх, пока он пристально рассматривал ее, затем спросил.
«Ты уверена, что знаешь что делаешь?»
«Ко… конечно же». Краска бросилась ей в лицо, когда она снова обернулась к Эшлин. Расположив ладони прямо под грудью Эшлин она надавила раз, два, затем, дрожа проговорила. «Не волнуйся. Я тренировалась. Манекен подобен человеку, манекен подобен человеку»
Затем она впилась своим открытым ртом в рот Эшлин.
В течении нескольких следующих минут, которые определенно были вечностью, худшей чем часы что проводил Мэддокс сгорая каждую ночь, она чередовала надавливания на грудную клетку Эшлин и вдувание воздуха в ее рот. Он еще никогда не чувствовал подобной беспомощности. Время превратилось во врага, ненавистного как никогда.
Рейес ожидал у двери, неподвижный и безмолвный. Руки были скрещены на груди. Он смотрел не на Эшлин, а на Данику, его лицо не носило следов его эмоций. Мэддокс потирал тыльную часть шеи свободной рукой, его собственное дыхание было таким утрудненным, что он мог слышать каждый вдох, отражающийся эхом в мозгу.
Наконец-то, к счастью, Эшлин закашлялась и сплюнула. Все ее тело судорожно сжалось, когда она открыла рот, стараясь втянуть жизнь в свои легкие. Вдох – она задохнулась, поперхнувшись. Выдох – она запнулась.
Мэддокс прижал ее к своей груди в следующий же миг. Она боролась с ним.
«Спокойно, красавица. Спокойно»
Постепенно ее движения затихли.
«Мэддокс», прохрипела она, и это был самый сладкий из когда-либо слышанных им звуков.
«Я здесь». Ее кожа была все еще холодной и липкой. «Я держу тебя»
Даника оставалась на своей стороне кровати, заламывая руки. Белые зубы покусывали нижнюю губу, исторгнув капельки крови.
«Ей нужна больница. Доктора, медицина»
«Путешествие из крепости в город… это слишком для нее»
«Ч-что с ней? Вирус? О, Боже! Я касалась ее ртом»
«Вино» ответил Рейес. «Ей плохо от вина»
Ее зеленые глаза распахнулись, и она бросила взгляд на Эшлин.
«Все это от перепоя? Надо было так мне и сказать. Ей нужна вода и кофе, чтоб ослабить концентрацию алкоголя» Она помолчала. «Чего бы это ни стоило, я надеюсь, она будет жить, но вам действительно надо отвезти ее в больницу. У нее, вероятно, обезвоживание» Пока она говорила, тени красок возвращались на щеки Эшлин.
«Больно», прошептала Эшлин. Ее руки вцепились в спину Мэддокса, притягивая его поближе. Возможно, подобно ему она чувствовала, что они не могут быть близки достаточно. Он бы зарылся под ее кожу, если б это было возможно.
«Что еще ты можешь для нее сделать?» требовательно спросил Мэддокс у Даники. «Ей все еще больно»
«Я…Я…» Даника сморщила губы и отвела от него глаза, ее взгляд застыл на Рейесе. Воин выглядел подозрительно. Ее глаза расширились, она щелкнула пальцами.
«Тайленол! Мотрин. Нечто подобное. Это всегда помогало мне после перебора»
Мэддокс взглянул на Рейеса.
«Полагаю, я видал рекламу таких вещей, но не знаю где их достать. А ты?»
«Нет. Не было причин обращать внимание на человеческие лекарства» Рейес произнес, не отводя глаз от блондинки; по какой-то причине его голос звучал небрежно.
Парис бы знал, но Париса не было здесь.
«Где нам раздобыть этот тайленол?» спросил Мэддокс у девушки, снедаемый нетерпением.
Брови Даники изогнулись наподобие Рейесовых, пока она переводила взгляд с одного мужчины на другого. В ее красивых зеленых глазах появилось странный блеск, словно они с Рейесом говорили на иностранном языке, а он не могла уловить тонкостей.
«У меня есть немного в сумочке», в конце концов, сообщила она.
Когда она не сумела договорить, он заскрежетал зубами.
«Так сходи и принеси свою сумку»
«Пока вы не освободите меня, я не смогу. Она в моем гостиничном номере. Что… что за вино она пила?» спросила она с небольшой заминкой.
«Во-первых, ты никакой ни «целитель», мягко сказал Рейес.
Он знал, поняла Даника внезапно окаменев. Что ее выдало? Ее паническая просьба звонить 911? Ее нервозность? Она содрогнулась. Холод наполнил кровь. Тогда он встал позади нее, заполняя ее своим жаром, своей жизненной энергией, прогоняя холод прочь. Ее содрогание превратилось в трепет. Она поспешно отодвинулась от него, напуганная своей реакцией.
«Ты же целитель, не так ли?» поинтересовался он, его голос напоминал язвительное проклятие.
О, да. Он знал. Она сжала ткань своих брюк и громко глотнула. По крайней мере, он не бранил ее – или не убил на месте.
Она сглотнула.
«Ты не можешь отрицать, что сейчас она дышит. Я сделала свое дело. Ты задолжал мне»
Рейес взглянул в сторону, словно не мог вынести ее вида еще мгновение.
«Приведи Люциена», сказал Мэддокс.
«Не могу. Он занят иным делом» Рейес прошел к открытой двери. «Я вернусь», бросил он через плечо. «Приглянь за блондинкой, она коварна». Он пинком закрыл за собой двери.
Даника едва не погналась за ним, словно идиотка. Он пугал ее больше остальных, но по какой-то причине она предпочла бы быть с ним. Что-то в нем затронуло ее. Глубоко. Может быть, боль в его глазах. Возможно, четкие линии переживаний на его лице. Он взывал к ней на первобытном уровне. Заявляя, что обеспечит ее безопасность, несмотря на то каким бы опасным он ни выглядел.
«Если мне придется гнаться за тобой», предупредил тот, которого называли Мэддоксом, «ты пожалеешь об этом. Понятно?»
Резкое предупреждение смыло медлительный жар с ее кожи. Этот мужчина был полностью пугающим. Каждый раз, когда он говорил, он ощущала ноты жестокости в его голосе, словно он был наполнен подтекстом. Словно ему натерпелось причинить максимум боли кому-либо, кто лишь взглянет в его направлении. За последние пару минут она подметила, что его лицо временами менялось, костяная маска просвечивала сквозь него. Его фиалковые глаза туманились черным, затем мерцали красным, затем опять черным.
Что за мужчина – что за человек – мог выглядеть подобным образом?
Дрожь прокатилась с головы до кончиков ее пальцев. Будучи ребенком, она боялась «бабая», пока мама не пояснила ей, что это выдумка, ложь чтоб заставлять детей бояться и слушаться. Даника подумала, что возможно она глядит на «бабая» прямо сейчас.
Лишь всматриваясь в женщину на кровати, он выглядел нормальным.
«Понятно?» потребовал он снова.
«Да», она подтвердила слово кивком сотрудничества.
«Хорошо» Быстро выбросив девушку из мыслей, Мэддокс обернулся к Эшлин. Ее дрожь возросла до разрушительных судорог. Ее зубы постукивали. Глаза были раскрыты, и одна слезинка скользила вниз по щеке.
«Спасибо тебе» прошептала она целительнице.
«Не за что»
«Тебе получше?» мягко спросил он.
«Все еще больно», ответила она. «Холодно. Но да. Получше»
Желая отдать свой собственный жар ее телу, он сказал.
«Мне так жаль. Прости». Он редко произносил подобные слова. По правде говоря, единственные слова извинений за десятилетия он сказал своим друзьям этим утром. «Прости. Прости». Он не мог насытиться словом. «Прости»
Она тряхнула головой, потом застонала и легла спокойно.
«Случайность»
Его рот открылся от удивления и почтения. Пока что он причинил этой смертной лишь боль, а она вот пыталась оправдывать его. Изумительно.
«Ты будешь жить. Я клянусь»
Что бы ни понадобилось, чтоб сдержать обет, он совершит это.
Эшлин слабо улыбнулась.
«По крайней мере…тишина»
Тишина. Уже не впервые она употребляла это слово. И не впервые она произнесла его с таким благоговением.
«Я не понимаю»
Несмотря на свое ослабленное состояние, она опять хрупко и так сладко улыбнулась.
«Мы создаем ее»
Фейерверки вспыхнули в его крови: эта улыбка – такая лучистая, такая прекрасная – согрела его, возбудила его, наполнила его таким облегчением, что он почти опьянел от нее. Он открыл рот для ответа, будто бы он знал что сказать, когда Рейес ввалился в комнату на пару с Аэроном. Волосы другого мужчины блестели на свету.
Увидев их, Даника отступила к стене, поняла, что сделала и ступила снова вперед. Она вновь вздернула подбородок, напоминая Мэддоксу Эшлин в более здоровые минуты.
Он полагал, что Рейес покинул крепость и отправился в город за сумкой Даники, но руки Рейеса были пусты. Злоба прострелила его, провоцируя Насилие, маша красной тряпкой перед быком.
Его губы хмуро поджались. Он надеялся, что видел негодного демона в последний раз сегодня – по крайней мере, пока полночь не наступит.
«Почему ты все еще здесь? Принеси сумку», приказал он. Слова, которые он и не предполагал когда-либо произнести.
«У меня это займет слишком много времени», ответил Рейес, смотря куда угодно, лишь бы не на Данику. «Аэрон сопроводит женщину в город. Он утверждает, что в полном порядке, и не испытывает желания обижать ее»
«Ой, нет. Нет, нет, нет. Я не желаю уходить без моей семьи» затараторила Даника, панически выдыхая.
Аэрон проигнорировал ее и стянул через голову свою рубашку.
«Давай покончим с этим» Он был загорелый и мускулистый, в подтверждение своей воинственной душе. На нем так много татуировок, что сложно было различить их.
Мэддокс узнал лишь две: черную бабочку, летящую вдоль его ребер и демона, что раскинул крылья по контурам его шеи. Любой мог сказать, что он хороший человек, если посмотреть на него с боку, а плохой, если присмотреться к его горлу.
«Остановись. Не за чем раздеваться» Даника неистово затрясла головой. «Одень обратно рубашку. Сейчас же, проклятье!»
Угрюмая решительность исходила от Аэрона, пока он приближался к ней.
Даника уперлась диким взглядом в Рейеса.
«Не позволяй ему насиловать меня. Пожалуйста. Рейес, пожалуйста».
«Он не притронется к тебе в этом смысле», проскрежетал зубами Рейес. «Даю тебе мое слово»
Нечто в нем было неимоверно странным, подметил Мэддокс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34