На
столе возле занавешенного окна горели маленькие лампочки
подсветки микроскопов. На полке поблескивали пробирки и колбы с
разноцветными растворами. Соренсена не было, за столом сидел
молодой доктор Кинг и писал.
- Добрый вечер. Соренсена нет? - спросил Грегори и, не
дожидаясь ответа, задал новый вопрос:- Вы не в курсе, как там с
кошкой? Соренсен сделал вскрытие?
- С кошкой? А, ясно, ясно!
Кинг поднялся.
- Да, я произвел вскрытие. Соренсена нет. Ушел. Ему
некогда. - Тон, каким это было сказано, свидетельствовал, что к
начальнику своему Кинг не испытывает теплых чувств. - Она здесь.
Хотите взглянуть?
Он толкнул маленькую дверцу в углу и зажег свет. В узенькой
каморке стоял только закапанный реактивами деревянный стол, весь
в бурых и ржавых пятнах. Грегори заглянул в дверь, увидел
распластанную на столе красноватую тушку и отшатнулся.
- Чего там смотреть, - сказал он. - Я в этом деле не
понимаю. Скажите лучше, что вы нашли?
- В сущности, я ведь не ветеринар, - начал Кинг, чуть
выпрямившись и машинально перебирая ручки и карандаши, торчащие
из верхнего кармана пиджака.
- Да, конечно, я понимаю, но я специально торопил, потому
что боялся, как бы это не затянулось. Ну, так отчего же она
сдохла?
- От голода. Это же был живой скелет. А кроме того, наверно
еще от холода.
- То есть как?
Удивление Грегори почему-то рассердило Кинга.
- А вы чего ожидали? Яда? Нет. Можете мне поверить. Не
стоит и проверять, напрасный труд. Я, конечно, сделал реакцию на
мышьяк, и зря. Кишечник у нее вообще был пустой. А почему это вас
так разочаровало?
- Да нет, что вы. Конечно, конечно. Вы правы, - бормотал
Грегори, тупо уставившись на разложенные в раковине инструменты.
Там, среди пинцетов, лежал скальпель, к его лезвию прилип клочок
серой шерсти. - Простите. То есть благодарю вас. Спокойной ночи.
Грегори вышел в коридор и тотчас же вернулся. Кинг снова
оторвался от бумаг.
- Простите, доктор. Кошка была молодая?
- Нет, старая, только маленькая. Такая порода.
Понимая, что ничего больше не узнает, Грегори тем не менее
стоял в дверях и продолжал выспрашивать:
- А... а не может быть какой-нибудь другой причины смерти
- какой-нибудь необычной?
- Простите, а какие, по-вашему, бывают "необычные" причины?
- Ну, там, какая-нибудь редкая болезнь... да нет, чего
уж... Глупости я болтаю. Извините. - И, заметив в глазах Кинга
насмешку, Грегори торопливо вышел. С чувством огромного
облегчения он захлопнул дверь. В раздумье остановился и вдруг
услышал, что Кинг насвистывает какойто веселый мотивчик.
"Похоже, это я развеселил его, - подумал Грегори. - Ну, с
меня хватит!"
И он решительно побежал вниз по лестнице.
В здании горело электричество, и потому казалось, что уже
настала ночь, а на улице только-только начинало вечереть.
Мостовые под южным ветром подсохли. Грегори неторопливо шагал, и
вдруг поймал себя на том, что насвистывает тот же мотив, что и
доктор Кинг. Это его разозлило. Чуть впереди шла стройная
женщина. На спине ее плаща было белое пятнышко. Нет, это оказался
пух. Поравнявшись с ней, Грегори уже было поднес руку к шляпе,
собираясь сказать ей об этом, но почему-то промолчал, засунул
руки в карманы и ускорил шаг. И только через несколько секунд до
него дошло, почему он ничего ей не сказал. У женщины был
противный острый нос.
"Господи, что за чушь!" - со злостью подумал он.
Грегори спустился в метро и сел в поезд, идущий на север.
Стоя у окна, он просматривал газету, время от времени машинально
бросая взгляд на названия станций, мелькающие за стеклом. На
Вуден-хиллз он вышел. Поезд с грохотом умчался в туннель. Грегори
зашел в кабинку автомата и раскрыл телефонную книгу. Долго водил
пальцем по колонке фамилий и наконец нашел: "Сисс Харви, др.
фил., м. и., Бриджуотер 876951". Снял трубку, набрал номер.
Ожидая ответа, прикрыл поплотнее дверь. С минуту раздавались
длинные гудки, потом в трубке щелкнуло, и женский голос произнес:
- Слушаю.
- Можно доктора Сисса?
- Его нет. Кто говорит?
- Грегори из Скотленд-Ярда.
Короткая пауза, словно бы женщина на том конце провода
колебалась. Он слышал ее дыхание.
- Доктор Сисс будет минут через пятнадцать, - неуверенно
произнесла собеседница.
- Через пятнадцать? - переспросил он.
- Вероятно. Передать, что вы звонили?
- Нет, благодарю вас. Возможно, я...
Не закончив, Грегори повесил трубку и уставился на свою
ладонь, лежащую на телефонной книге. За стеклом замелькали огни:
к перрону подошел поезд. Не раздумывая, Грегори выскочил, бросил
взгляд на светящуюся надпись под бетонным сводом, указывающую
станцию назначения, и сел в последний вагон.
До Бриджуотера поезд шел минут двадцать. Все это время
Грегори старался угадать, кем приходится Сиссу эта женщина. Сисс
не женат. Тогда, может, мать? Нет, голос слишком молодой.
Прислуга? Он пробовал восстановить в памяти звучание ее голоса -
грудного и в то же время звонкого, как будто от этого Бог знает
что зависело. На самом-то деле он пытался отвлечься от мыслей о
предстоящей беседе с Сиссом. Грегори не хотел этого разговора,
более того, боялся - боялся, что порвется последняя ниточка.
Из метро он вышел на большую шумную улицу; все первые этажи
здесь были заняты магазинами, над домами висела эстакада железной
дороги, по которой с грохотом проносились электрички. Сисс жил
неподалеку, на пустынной темной улочке; только зеленая неоновая
реклама фотопластикона одиноко горела на ней. Дом, в который
вошел Грегори, казался в полумраке бесформенной глыбой с
нависающими над тротуаром выступами то ли карнизов, то ли
балконов. Серо-зеленый отсвет рекламы, отраженный окнами дома
напротив, чуть освещал подъезд, лестница же утопала в темноте.
Грегори включил свет и пошел наверх. Конечно же Сисс, логичный,
самоуверенный, всласть поиздевается над ним. И он уйдет от него,
не только понимая, что потерпел поражение, но и уверовав в
собственную непроходимую глупость. Доктор ни за что не упустит
возможности продемонстрировать собеседнику свое превосходство.
Собираясь нажать кнопку звонка, Грегори вдруг увидел, что дверь
не заперта. Подумал: "Надо позвонить", - и легонько толкнул
дверь. Она бесшумно растворилась. В сухом, жарком воздухе
прихожей плавал слабый, еле уловимый запах пыльной теплой кожи. И
чуть попахивало погребом, чувствовался какой-то холодный,
застойный душок, слегка отдающий тлением, склепом. Запах этот был
здесь так неуместен, что Грегори, ослепленный темнотой,
остановился, недоверчиво втягивая ноздрями воздух, но тут заметил
полоску света и ощупью двинулся к ней.
Он наткнулся на неплотно притворенную дверь: в комнате,
заслоненная дверцей шкафа, стояла на полу настольная лампа.
Огромная тень дрожала на потолке, раскачиваясь из стороны в
сторону; казалось, будто какая-то уродливая птица поднимает
попеременно то левое, то правое крыло.
Сзади, со стороны прихожей, очевидно в кухне, тихо, но
пронзительно шипела газовая горелка, временами ее шипение
переходило в свист, да стучали капли, падая в металлическую
раковину. И больше ни звука - хотя, нет, Грегори уловил хриплое
дыхание того, кто был в комнате.
Комната была большая, квадратная, с угловым эркером; в
эркере трехстворчатое окно, занавешенное черными шторами, сейчас
чуть раздвинутыми. По стенам стояли книги. Грегори сделал еще шаг
и увидел Сисса; тот сидел на полу возле письменного стола и
перекладывал пухлые папки с бумагами. Здесь было еще жарче, чем в
прихожей; в сухом воздухе, свойственном квартирам с центральным
отоплением, совершенно явственно ощущался противный затхлый запах.
Грегори долго стоял в дверях, не зная, как выбраться из
этого неловкого положения. Сисс сидел к нему спиной и
сосредоточенно разбирал папки, вытаскивая их из ящиков стола.
Одни он отбирал, с других сдувал пыль, отгоняя ее рукой и
недовольно фыркая. На кухне все так же шипел газ. Грегори
подумал, что, наверное, там и находится женщина, с которой он
разговаривал по телефону. Он сделал еще шаг, пол скрипнул, но
Сисс не обратил на это внимания. И тут, подчиняясь внезапному
импульсу, Грегори поступил совершенно непонятно: громко постучал
в дверцу шкафа.
- Что такое? - Сисс поднял взлохмаченную голову и
повернулся к двери.
- Добрый вечер и... прошу меня извинить, - чуть громче,
чем следовало бы, произнес Грегори. - Не знаю, помните ли вы
меня, я - Грегори из Скотленд-Ярда. Мы встречались на совещании
у инспектора Шеппарда... Входная дверь была открыта, и я...
- Да. Помню. Что вам угодно?
Сисс с видимым усилием поднялся, отпихнул ногой ближайшую
стопку папок, сел на стол и вытер платком руки.
- Я веду следствие... занимаюсь этой серией. - Грегори с
трудом подыскивал слова. - Инспектор Шеппард познакомил меня с
вашим письмом. Вы пишете, что подобных случаев больше... не
предвидится. В связи с этим я и пришел...
- Да. Но я написал, что обоснования смогу представить
только через некоторое время. Я работаю в одиночку и не знаю...
Сисс не договорил, умолк. Это было не похоже на него. Сунув
руки в карманы, он прошел, ступая на прямых, негнущихся ногах,
мимо Грегори. Подошел к окну, резко повернулся, неожиданно уселся
на батарею, обнял руками колени и уставился на лампу. Какое-то
время оба молчали.
- Впрочем, это неважно, - вдруг произнес Сисс. - В моих
планах произошли изменения, весьма существенные изменения.
Грегори стоял в пальто и внимательно слушал, хотя понимал,
что Сисс разговаривает не с ним, он говорит сам с собой.
- Я побывал у врача. Уже давно я чувствую себя неважно.
Производительность моя упала. На основании среднего, выведенного
из продолжительности жизни моих родителей и дедов, я полагал, что
у меня в запасе лет тридцать пять. Однако я не учел влияния
интенсивной работы мозга на сердечно-сосудистую систему. Мне
осталось... куда меньше. И это меняет дело. Не знаю еще...
Сисс опять прервал на полуслове и вскочил так резко, словно
намеревался выбежать из комнаты и оставить Грегори в одиночестве,
чему тот нисколько бы не удивился. Грегори не представлял, как
реагировать на эту исповедь; правдивость ее не вызывала сомнений.
В сдержанности, в сухости тона, так не сочетавшегося с
лихорадочными, порывистыми движениями Сисса - он срывался с
места, пробегал несколько шагов и вдруг опускался, садился, точно
спугнутая усталая муха, в бесстрастности повествования было
что-то, вызывающее жалость. Сисс не вышел из комнаты - уселся на
низкий диванчик, стоящий возле стены. Над его птичьей головкой с
растрепанными, торчащими в разные стороны космами седеющих волос
темнела большая репродукция "Сумасшедшей" Клее. [Клее Пауль
(1870-1940) - швейцарский художник, один из лидеров
экспрессионизма.]
- У меня был составлен план на ближайшие два десятилетия.
Третье оставалось резервным. Теперь придется все менять. Я
вынужден пересмотреть планы - исключить все второстепенное,
компилятивное. Я не желаю оставлять незавершенных работ!
Грегори молчал.
- Не знаю, буду ли я продолжать вашу работу. Теперь
проблема становится тривиальной - остается подгонять гипотезы. А
это не по мне. Неинтересно. Обработка статистических данных
займет несколько недель, а без вычислительных машин, может, даже
и месяцев.
- Наши люди... - начал было Грегори, но Сисс прервал его:
- Ваши люди для меня абсолютно бесполезны, это не сыск, а
научная работа. - Сисс вскочил. - Что вам нужно? Объяснение?
Хорошо, я вам объясню. - Он взглянул на часы. - Я и так
собирался сделать перерыв. Эта проблема не имеет ничего общего с
криминалистикой. Здесь нет ни преступления, ни преступников,
равно нет и состава преступления, как в случае, когда человека
убивает метеорит.
- Вы хотите сказать, что тут действовали силы природы? -
спросил Грегори и сразу же пожалел об этом. Ведь он решил молчать
и дать выговориться Сиссу.
- Прошу не прерывать меня! Для дискуссий у меня нет
времени. Вы знаете, что это такое - "силы природы"? Я лично не
знаю. Проблема является чисто методологической, а
криминалистическая ее оболочка меня больше не интересует. Да и
вообще никогда не интересовала.
Не переставая говорить, он подошел к выключателю, зажег
верхний свет и взглянул на Грегори. На его тонких губах заиграла
улыбка.
- Прошу взглянуть, - указал он на раскрытый шкаф. Грегори
подошел и увидел карту Англии, покрытую сыпью мелких красных
точек. Частота крапинок и интенсивность окраски была
неравномерной: города окружали кровавокрасные кольца, а справа
внизу, у побережья Канала, было бледно-розовое пятно величиной с
ладонь.
- Проблема эта не по вашему разумению, а потому и
объяснение вам, очевидно, ничего не даст, но другого-то нет, -
все так же холодно улыбаясь, сказал Сисс. - Это место, самое
светлое, вам знакомо?
- Да, это графство Норфолк, район, где исчезали трупы.
- Нет, эта карта представляет распределение заболеваемости
раком в Англии на протяжении последних девятнадцати лет.
Местность, где заболеваемость самая низкая, на тридцать процентов
меньше средней, определена по данным пятидесятилетнего ряда и
совпадает с районом, в котором исчезают трупы. Иначе говоря, тут
налицо обратная зависимость, уравнение которой мне удалось
вывести. Приводить его я не буду, поскольку для вас оно будет
пустым звуком.
В том, как Сисс улыбался, одними губами, в самой его улыбке
было снисходительное презрение.
- Ученый обязан относиться к фактам с максимальным
уважением, - продолжал он. - Я, с вашего позволения, тоже шел
от фактов. Трупы исчезают. Каким образом? Помогает ли им
кто-нибудь? Да, если вы как полицейский жаждете именно такой
формулировки. Им помогает тот, по чьей воле на десять миллионов
моллюсков с правосторонними раковинами встречается один с
левосторонней. То есть фактор статистической закономерности. Моей
задачей было вскрыть взаимосвязь этого явления с другими. Наука
всегда занималась только этим и ничем другим заниматься не будет
- до скончания века. Воскрешение? Отнюдь! Это слишком сильно
сказано. Я вовсе не утверждаю, что трупы оживали, что сердца у
них начинали биться, мозг - мыслить, а свернувшаяся кровь снова
бежала по жилам. Другое дело, если бы вы спросили у меня, не
двигались ли эти тела, не меняли ли они своего положения в
пространстве? Тогда бы я ответил утвердительно. Но это все факты.
А вот объяснение.
Сисс подошел к карте, поднял руку. Он говорил быстро,
энергично, голос его звучал уверенно, временами даже торжествующе.
- Исследовать можно только те явления и процессы, в
структуре которых проявляется закономерность. В данном случае
такая закономерность была. Следовало вскрыть связь этого явления
с другими, что мне и удалось. Таков нормальный ход действий в
науке. Почему камни падают вниз? Потому что действует гравитация.
Что такое гравитация? Этого мы не знаем, но законы, по которым
она действует, установить можем. Камни всегда падают вниз, и все
к этому привыкли. Явление не перестает оставаться непонятным, но
становится привычным. Если бы трупы людей и животных имели
обыкновение удаляться от места кончины, если бы так было всегда,
полиция не заинтересовалась бы происшествиями в графстве Норфолк.
Моей задачей было определить место этой серии явлений, редких,
необычных и потому привлекающих внимание, среди явлений
изученных, известных и давно существующих. Настолько давно, что
они перестали возбуждать удивление прохожих и интерес полиции.
Таковым явлением оказалась раковая болезнь. В моем распоряжении
были церковные книги всех приходов этого района и статистика
смертности за последние пятьдесят лет. Известные трудности тут,
конечно, были, поскольку полвека назад врачи еще не умели
определять рак столь же безошибочно, как сейчас. Однако мне все
же удалось получить данные по смертности от рака, каковые я и
нанес на карту, а результат вот он - перед вами.
Погасив верхний свет, Сисс вернулся к столу. Только теперь
Грегори понял, откуда идет этот скверный запах. В углу за шкафом
стояли длинные низкие ящики, набитые потемневшими от старости
томами в заплесневелых вспучившихся переплетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21