Даже после такого успеха мы продолжали выполнять обязательства, которые взяли на себя, прежде чем стали знаменитыми. Это поступок, которым может гордиться каждый».
Ринго : «Так было и в 1963 году. В этом заключалось преимущество работы с Брайаном. Если нам предстояло играть где-нибудь в маленьком клубе, мы отправлялись туда и выступали за заранее оговоренную плату. Мы были честными людьми, как и Брайан. Возможно, это выглядело странно, потому что нам приходилось играть неизвестно где, в каком-нибудь захудалом дансинге, который к тому же был переполнен. Но мы отрабатывали и эти концерты.
Мне казалось, что в музыкальном отношении мы стремительно движемся вперед. Некоторые песни для «Beatles For Sale» и пластинка 1965 года «Rubber Soul» («Резиновая душа») были великолепны, не похожи ни на что другое. Работа в студии по-настоящему радовала. С этим чувством мы делали все: репетировали, записывали и сводили песни. Мы никогда не арендовали репетиционный зал, чтобы отработать песни, потому что многие из них были незаконченными. Возникали идеи первых строк или припева, и авторы меняли их по ходу записи или если кто-нибудь предлагал что-нибудь более удачное.
Только что написанную песню я сначала слышал на гитаре или пианино. Было здорово отмечать прогресс при записи дублей. Песни часто изменялись до неузнаваемости. Для начала автор песни говорил: «Это выглядит примерно так», — и играл ее на гитаре или на пианино, он учился петь песню, мы все учились ее играть, причем повторяли ее по многу раз.
Большинство наших ранних записей сделано на трех дорожках, потому что одну мы оставляли для записи наложений. То, что мы повторяли песни по многу раз, помогало нам лучше чувствовать друг друга. Если кто-нибудь еще был способен петь, мы, все четверо, играли допоздна. Не бывало такого, чтобы мы говорили: «Партию баса или гитар наложим потом». Почти всю работу мы делали сразу, включая вокальные партии. А песни писали везде».
Пол : «Запись «Beatles For Sale» продолжалась недолго. Этот альбом включал в основном наш концертный репертуар и несколько новых песен — к примеру «Eight Days A Week» («Восемь дней в неделю»). Помню, мы писали ее с Джоном у него в Уэйбридже, а идею нам подал водитель, который вез меня туда. Джон переселился из Лондона в пригород. Обычно я сам ездил туда, но в тот день меня вез шофер, и я спросил: «Как поживаете?» — «Вкалываю, — ответил он, — по восемь дней в неделю». Такого выражения я никогда раньше не слышал, поэтому, приехав к Джону, сразу выпалил: «Он сказал «восемь дней в неделю». Джон ответил: «Точно. — А потом добавил: — О, мне нужна твоя любовь, детка…» И мы написали эту песню. Мы всегда писали быстро, писали с ходу. Я приезжал к Джону в поисках вдохновения, и оно приходило. Или в основу ложилась сказанная кем-то фраза.
Мы с Джоном всегда искали названия для песен. Если название появлялось и казалось людям интересным, можно было считать, что половина работы сделана. Конечно, саму песню тоже еще нужно написать, но, если назвать ее «Я еду к тебе на вечеринку, крошка», люди скажут: «Да, неплохо…» А вот если ты назовешь ее «Восемь дней в неделю», они скажут: «Да, отлично!» А такие названия, как «A Hard Day's Night», сражают наповал.
Итак, мы начали с названия. Я приехал домой к Джону. Он только что встал. Вместе с ним я выпил чаю, съел кукурузных хлопьев, мы поднялись в комнатку наверху, взяли гитары и принялись за работу. Песню мы написали очень быстро, через два или три часа я уже уехал.
Обычно мы играли песни Синтии или тому, кто просто оказывался рядом. Мы не могли записывать их на кассеты, потому что кассет тогда не было. Нам приходилось запоминать песни, а это было полезно: если песня никуда не годилась, она сразу вылетала из головы».
Джон : «Все считают, что поп-звезды должны жить в так называемых районах, где живут биржевые маклеры. Не знаю, почему другие поп-звезды переселяются в такие районы, а я переехал потому, что это был уже третий дом, который я осмотрел, а мне надо было быстро съехать с квартиры куда угодно. Я хотел жить в Лондоне, но не рисковал поселиться там, пока шумиха вокруг нас не утихнет. [Этот дом] довольно большой. Я сознаю, как он велик, только когда бываю дома в Ливерпуле или навещаю родственников и сравниваю размеры их дома и моего. Он трехэтажный. В одной комнате собрано штук четырнадцать гитар, двадцать пианино, органы, магнитофоны, многое другое. В следующей — гоночные автомобили. В соседней комнате — письменный стол, за которым я пишу и рисую, а еще в одной — игровые автоматы, эти однорукие бандиты, в которые можно сгонять в футбол или во что-то еще, были бы монетки в шесть пенсов; в остальном это обычный дом, только недостаточно большой, мне необходимо гигантское жилище» (65).
Джон : «Eight Days A Week» была попыткой Пола записать сингл для фильма. К счастью, выбор пал на «Help!», которую написал я — бам! бам! Вот так, и она вышла на сингле. A «Eight Days A Week» никогда не была хорошей песней. Мы пытались превратить ее в песню и даже записали ее. Начало сочинил Пол, но, кажется, потом мы работали над ней вместе (80).
«I'm A Loser» — вещь моего дилановского периода, потому что в ней есть слово «шут». Я избегал этого слова, потому что оно всегда звучало слишком вычурно, однако Дилан использовал его, и я решил: раз так, то и я использую его, к тому же оно хорошо рифмовалось с другими словами (74). Иногда мне кажется, что я неудачник, а иногда думаю, что я — всемогущий бог.
«No Reply» («Нет ответа») — моя песня. Издатель Дик Джеймс говорил: «Это первая законченная песня, которую ты написал, она разрешается сама собой». Знаете, это завершенная история, моя интерпретация темы силуэтов в окне. Мне представилось, как я иду по улице и вижу силуэт девушки в окне, а она не отвечает на мои звонки. Хотя на самом деле мне никогда в жизни не приходилось звонить девушкам по телефону — во времена нашей юности в Ливерпуле телефоны были редкостью» (80).
Джордж : «Работа над записями продвигалась. Сначала мы вели себя, как любой человек, впервые оказавшийся в студии, — нервничали, были в чем-то наивными и стремились к успеху. Затем у нас появились хиты, за спиной было несколько турне, мы немного расслабились и стали гораздо непринужденнее чувствовать себя в студии. От этого и музыка становилась лучше.
Для этого альбома мы репетировали только новые песни. Такие вещи, как «Honey Don» t» («He надо, сладкая») и «Everybody's Trying To Be My Baby» («Каждая хочет быть моей малышкой»), мы играли вживую так часто, что нам осталось только настроить звук и записать их. Но такие песни, как «Baby's In Black» («Детка в черном»), нам пришлось разучивать и репетировать. Мы начинали работать над наложениями и пользовались теперь всеми четырьмя дорожками. А Джордж Мартин вносил некоторые поправки — не слишком много, но он всегда участвовал в работе».
Пол : «Мы чувствовали себя все более свободно. Мы стали собой, перестали думать о том, как угодить девушкам и заработать денег, как было, когда мы писали все эти „From Me To You“, „Thank You Girl“, „PS. I Love You“. Песню „Baby In Black“ мы записали потому, что нам нравился темп вальса, — мы часто играли „If You Gotta Make A Fool Of Somebody“, классную блюзовую вещь на три четверти. Другие группы замечали это и говорили: „Черт, вы играете песню на три четверти!“ Это всегда отличало нас. К тому же нам с Джоном всегда хотелось написать что-нибудь блюзовое, грустное, что-нибудь серьезное, а не песенку для подростков. „В черном“ означало „в трауре“. А еще черный — наш любимый цвет».
Ринго : «Все мы знали песню „Honey Don't“ — ее играли все ливерпульские группы. Мне нравилась музыка в стиле кантри и кантри-рок, у Рори Сторма я сам исполнял ее среди других пяти или шести номеров. Поэтому пение было мне не в новинку, оставалось только проявить свои способности в „Битлз“. Вот почему мы сделали это при работе над альбомом „Beatles For Sale“. Она очень подходила для этой пластинки. Поэтому наконец-то в альбом вошла одна моя песня — моя маленькая роль».
Джон : «Я написал песню «I Feel Fine», построив ее на рифе из аккомпанемента. Я пытался добиться этого эффекта почти в каждой песне на долгоиграющих пластинках, но другие отказывались. Я сказал им, что написал песню специально для этого рифа. Мне сказали: «Да? Иди куда подальше», зная, что альбом почти готов. Но однажды, придя утром в студию, я сказал Ринго: «Я написал песню, но она паршивая». Мы попробовали ее вместе с рифом, и вы знаете, она звучала как настоящий хит. В этом виде мы ее и записали.
Мы с Джорджем играем один и тот же отрывок на гитарах вместе — под него ноги сами пускаются в пляс, как писали в газетах. Думаю, он немного напоминает стиль кантри-энд-вестерн, — впрочем, как и многие наши песни. Середина — самая мелодичная часть, на мой взгляд, поскольку это типичный битловский кусочек» (64).
Джордж : «Этот гитарный риф — явное влияние пластинки „Watch Your Step“ Бобби Паркера. Но все рифы в этом темпе звучат одинаково. Поэтому Джон и я играли одно и то же, и получилось двойное звучание гитар, будто записанное с наложением».
Джон : «Watch Your Step» — одна из моих любимых пластинок. «Битлз» частенько использовали этот прием. А «Братья Оллмен» — вообще строили на нем всю свою музыку» (74).
Джордж : «У Джона случайно как-то получился фидбэк, и мы решили, что звучит это классно и что это подойдет для начала песни. Так что потом он сознательно добивался на своей гитаре того же эффекта для каждого из записанных дублей».
Джон : «На этой пластинке такой эффект слышен повсюду. Попробуйте найдите хотя бы одну такую же пластинку — ну, может быть, какие-нибудь блюзовые записи 1922 года… Я хочу сказать, что на сцене фидбэк делали все, хотя вообще-то приемы Джими Хендрикса существовали задолго до него. В сущности, панк — это то, что в клубах играли всегда. Поэтому я заявляю, что «Битлз» первыми — до Хендрикса, до «The Who» и всех остальных — использовали эффект фидбэка в записи.
Вторая сторона сингла, «She's A Woman» — песня Пола, а я внес вклад в слова. Мы вставили слова: «Ты меня возбуждаешь» («You turn me on»). Нам так нравилось произносить эти слова — их же использовали, говоря о марихуане.
Между мной и Полом шло некоторое соперничество за то, кому достанется первая сторона, чьи песни будут записаны на хитовых синглах. Если вы обратили внимание, вначале большинство синглов — в фильмах и так далее — были моими. А потом, только когда я стал копаться в себе и несколько замкнулся, — а может, во всем виноваты астрологи, — Пол отчасти захватил власть в группе. Но в ранний период явно доминировал я. Я писал почти все синглы, кроме «Love Me Do». На каждом или моя песня, или мой голос, или и то и другое. Пол пел на записи «A Hard Day's Night» по единственной причине: я не мог брать высокие ноты — «Когда я дома, кажется, что все в порядке. Когда я дома…» Так мы иногда поступали: кто-то из нас не мог взять нужную ноту, но, раз для песни требовалось именно это, гармонии дописывал кто-то другой.
Это не вызывало раздражения, но все-таки это была конкуренция. Соперничество между двумя парнями возникает всегда — это было творческое соперничество, как между «Битлз» и «Стоунз». К такому соперничеству братьев я привык с юности, с его помощью мы создавали песни. Это вовсе не напоминало жестокую, ужасную вендетту, на таком уровне ничего подобного не добьешься» (80).
Пол : «Конверт альбома оказался удачным — со снимками Роберта Фримена. Дались они очень легко. Съемки продолжались всего пару часов, в результате у нас появилось несколько подходящих фотографий. Мы снимались в Гайд-парке, возле мемориала Альберта. На меня произвела впечатление прическа Джорджа: он ухитрился уложить волосы так, что макушка выглядела заостренной. Фотограф мог в любой момент сказать нам: „Внимание, снимаю“. Мы все были одеты одинаково: все черное, белые рубашки и широкие черные шарфы».
Ринго : «Все мы покупали одежду в одном и том же магазине. Я выбирал голубую рубашку, кто-то — розовую, а кто-то — на пуговицах сверху донизу. Если посмотреть на фотографии, то видно, что мы все всегда одеты в одном стиле, потому что происходило это так, как я вам сказал. К примеру, в знаменитых пиджаках с круглым воротом мы выступали в телешоу „Thank Your Lucky Stars“. Незадолго до концерта мы очутились где-то в окрестностях Шафтсбери-авеню. Мы увидели костюмы на витрине, зашли в магазин и купили их. Все мы были одеты одинаково, костюмы стали нашей униформой. Мы ходили по магазинам и покупали для себя униформу. Вот почему мы выглядели как „Битлз“ — у нас были не только одинаковые прически, но и одинаковая одежда».
Джон : «Мы остались довольны записью и новой долгоиграющей пластинкой. Был не совсем удачный период, когда нам не хватало материала для пластинки и нового сингла. Но теперь он закончился, пластинка готовилась к выпуску, и мы испытывали облегчение» (64).
Нил Аспиналл : «Сегодня нет ни одной группы, которая, заканчивая турне по США, тут же садится за работу в студии, чтобы начать запись нового альбома. К тому же ребята продолжали писать песни и отправились в турне по Великобритании, после чего за пять недель они закончили альбом, не прерывая при этом турне. А уже к Рождеству альбом вышел. Так «Битлз» работали в конце 1964 года. Во многом причиной тому была их наивность, уверенность, что так и должно быть: если записывающей компании нужен еще один альбом, значит, надо пойти и записать его. Теперь группы, которые пользуются такой же популярностью, как «Битлз» в конце 1964 года, начинают выдвигать новые требования.
Однажды Джон сказал: «Мы отдали «Битлз» всю нашу молодость».
Если посмотреть на график их работы в конце 1963 года, а потом на протяжении всего 1964 года, вы не поверите своим глазам. Кроме турне, записей и съемок фильма, они дали рождественский концерт и участвовали в таких телешоу, как «Top of the Pops», «Thank Your Lucky Stars» и «Around The Beatles» (всего тридцать семь). А еще были радиошоу на ВВС (двадцать два). Это была работа в режиме нон-стоп.
Брайан начинал строить далеко идущие планы. Под Рождество 1964 года он запланировал турне по Америке в 1965 году, пытался доработать сценарий для фильма «Help!» («На помощь!») и организовывал ряд других турне. На их месте любой бы сказал: «Может, мы все-таки отдохнем, Брайан?» Но все это продолжалось».
1965
Ринго : «Я женился на Морин в феврале 1965 года.
Мы познакомились в клубе «Кэверн». Она была среди слушателей, а я проводил ее домой (и ее подругу). В Ливерпуле так бывало всегда: «Я провожу тебя домой, милая». — «Конечно, а можно с нами пойдет моя подруга?» — «Ну, ладно». А потом когда-нибудь ты наконец спрашивал: «А может, мы пойдем домой одни?»
Мы стали встречаться более-менее постоянно. Но можно ли было встречаться постоянно при моей работе? Я то и дело уезжал в турне. Вначале у нас было мало свободного времени, но все выходные я проводил с Морин. Обычно мы отдыхали по понедельникам, поскольку никто не устраивал концерты в этот день. Я мчался в Ливерпуль, мы ходили в пабы, в кино, на шоу, а потом в ресторан. Мы просто убивали время.
Когда я вернулся из Штатов и попал в больницу с тонзиллитом, Морин жила вместе с моей матерью в моей лондонской квартире. Тогда я и сказал: «Ты хочешь выйти за меня замуж?» И она ответила: «Да». Как видите, события развивались медленно, но мы поженились, и у нас родилось трое детей. Я прожил с Морин до 1975 года».
Джон : «Не думаю, что женитьба двоих из нас отрицательно сказалась на нашей популярности. Помню, я узнал, что, кроме меня и Ринго, среди звезд нашей величины не было ни одного женатого. До нас женаты бывали только обладатели серебряных дисков (в противоположность обладателям золотых) — своей популярностью они были обязаны исключительно развязным сексуальным движениям на сцене. Но мы никогда не стремились завоевать славу вихлянием и до сих пор не делаем этого. Мы никогда не зависели только от влюбленных в нас поклонниц» (65).
Джордж : «В феврале начались съемки «Help!» — нашего второго фильма. Они проходили на Багамах, в Австрии и Англии. Было очень забавно снимать фильм на натуре. Мы начали с Багам и, как это часто бывает на съемках, долгое время просто отдыхали, тем более что на Багамах мы могли поваляться на пляже.
Мы отсняли несколько бесподобных сцен, которые так и не вошли в фильм. Потом мы даже пытались заполучить эти вырезанные куски. Мы взяли напрокат спортивные машины и ездили по острову — кажется, это были «триумф-спитфайр» и «MGB». И поскольку вся полиция была занята на съемках, никто не останавливал нас за превышение скорости.
Однажды мы разыскали заброшенный карьер и начали кататься по нему, закладывали виражи, ездили на спущенных шинах, старались проехать по боковым стенкам и соскользнуть вниз. Мы уговорили Дика Лестера приехать и установить камеру, чтобы он мог снять нас. Он снимал нас объективом «рыбий глаз», и это выглядело удивительно: большой золотистый карьер с красными и синими автомобилями, похожими на игрушки, катающимися по дну и стенам карьера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89