.. какое-нибудь послание?
- Нет. - Голос мальчика был напряженным, звенящим. - Только скажи
ему... скажи ему...
Он повернул к Дункану бледное лицо. Дункан в тревоге подошел к
Келсону, обнял за плечи, повернул к себе, взглянул в его расширившиеся
испуганные глаза. Мальчик стоял весь сжавшийся, напряженный, пальцы были
стиснуты в кулаки, но не от негодования и ярости - от страха. Серые глаза
Келсона, наполненные непрошенными слезами, не были глазами отважного юного
короля, в смертельной схватке, чтобы сохранить свой трон, победившего и
уничтожившего зло. Это были глаза ребенка, которого судьба слишком рано
заставила повзрослеть и жить в этом суровом и безжалостном мире. Дункан
посмотрел на мальчика с состраданием: несмотря на то, что Келсон был
король - он все еще четырнадцатилетний мальчик.
- Келсон?
- Пожалуйста, будь осторожен, отец, - дрожащим голосом прошептал
Келсон.
Дункан притянул мальчика к себе, прижал к груди, почувствовал, как
все тело Келсона содрогается и понял, что юный король отдался очищающему и
успокаивающему действию слез. Дункан погладил Келсона по голове, ощутил,
что его рыдания стали тише. Священник еще крепче прижал к себе мальчика и
произнес мягким голосом:
- Давай поговорим, Келсон. Происходящее не так ужасно, если
внимательно рассмотреть все обстоятельства.
- Да, - всхлипнул Келсон, пряча лицо на груди Дункана.
- Давай предположим, что случится самое худшее, - сказал Дункан.
- Х-хорошо.
- Ну, отлично, тогда говори, о чем ты думаешь?
Келсон немного отстранился от Дункана, посмотрел на него сверху вниз,
затем вытер глаза, повернулся к камину.
- Что... - пробормотал он дрожащим голосом. - Что случится, если тебя
и Аларика арестуют, отец?
- Хм, это зависит от того, кто и когда, - уклончиво
ответил Дункан.
- Предположим, Лорис.
- Сначала я предстану перед духовным судом, - после недолгого
молчания сказал Дункан. - Если они могут что-то доказать, то они лишат
меня сана, а может даже и отлучат от церкви.
- А если обнаружат, что ты наполовину Дерини, они убьют тебя?
Дункан задумчиво поднял брови.
Даже трудно предположить, что произойдет, если они раскроют мою
тайну, - сказал он. - Поэтому я бы лучше согласился на отлучение, чем на
это. Вот первая причина, почему я не хочу, чтобы меня арестовали. Это
будет ужасно.
Келсон улыбнулся сквозь слезы.
- Ужасно... Да, я согласен. А ты можешь убить их, если это
произойдет?
- Скорее всего, нет, - ответил Дункан. - И это вторая причина, почему
я не хочу попасть к ним в руки.
- А Аларик?
- Аларик? - Дункан пожал плечами. - Трудно сказать, Келсон. КАжется,
Лорис просто хочет, чтобы Морган ему подчинялся. Если Морган отречется от
своего могущества и даст клятву не пользоваться никогда им, Лорис отменит
интердикт.
- Аларик так не поступит, - горячо воскликнул Келсон.
- О, я в этом уверен, - согласился Дункан. - Тогда интердикт
обрушится на Корвин, и мы будем втянуты как в политические, так и
религиозные столкновения.
Келсон удивленно посмотрел на него.
- Почему политические? Что случится?
- Так как Аларик - это основная причина интердикта, все люди Корвина
откажутся идти на летнюю кампанию под его знаменем, таким образом, ты
лишишься пятой части своей армии. Аларик будет отлучен, так же как и я.
Ну, а дальнейшее ты можешь представить и сам.
- Я? Как?
- Все очень просто. Так как я и Аларик будем преданы анафеме, то мы
будем, словно прокаженные. Любой, кто осмелится с нами общаться, тоже
подвергнется наказанию. Так что перед тобой будет альтернатива. Или ты
подчинишься диктату архиепископа и отречешься от меня и Аларика, потеряв
лучшего генерала перед самой войной, или же ты пошлешь к дьяволу
архиепископов и примешь Аларика - тогда весь Гвинед подвергнется
интердикту.
- Они не посмеют.
- О, они посмеют. Пока сан короля тебя защищает, Келсон, но боюсь,
этому может прийти конец. Твоя мать предвидела это.
Келсон опустил голову, вспоминая случившееся неделю назад - как его
мать, может, случайно - описала все, что теперь происходило...
- Но я не понимаю, почему ты хочешь уехать так далеко? - спросил
Келсон. - Почему Святой Киль? Ты же знаешь - от него всего несколько часов
езды до Истмарта, а там через несколько месяцев начнется война.
Дженана спокойно продолжала собираться, передавая платья из гардероба
девушке-служанке, которая складывала их в обитый кожей дорожный сундук.
Она была в трауре по мужу, так как прошло всего четыре месяца со дня
смерти Бриона: голова непокрыта, каштановые волосы красно-золотым каскадом
струились по спине, схваченные у шеи одной единственной золотой булавкой.
Она повернулась к Келсону, а Нигель предостерегающе нахмурился у нее за
спиной.
- Почему Святой Киль? - переспросила она. - Потому что я жила там
несколько месяцев много лет назад, еще до твоего рождения. Мне нужно
уехать, если я хочу еще жить.
- Есть же тысячи более безопасных мест, если уж ты решила уехать, -
сказал Нигель, нервно комкая края голубого плаща. - У нас много других
забот, кроме беспокойства о том, что на монастырь могут напасть разбойники
и похитить тебя - если не хуже.
Дженана нахмурилась и покачала головой.
- Дорогой Нигель, брат, как ты не можешь понять? Мне нужно уехать.
Если я останусь и буду знать, что Келсон в любой момент может прибегнуть к
своему могуществу, я буду вынуждена использовать свое, чтобы его
остановить. Я разумом понимаю, что если я хочу, чтобы он жил, мешать ему
нельзя. Но сердце, душа, все говорит мне: я не должна позволять ему
пользоваться его могуществом ни при каких обстоятельствах. Это могущество
- святотатство, страшный грех. - Она повернулась к Келсону. - Если я
останусь, Келсон, я буду вынуждена уничтожить тебя.
- Неужели ты сможешь сделать это, мать? - прошептал Келсон. - Неужели
ты, Дерини, несмотря на то, что отреклась от своих предков, неужели ты
сможешь уничтожить своего сына только за то, что он будет вынужден
использовать свое могущество, которое ты сама дала ему?
Дженана вздрогнула, как будто ее ударили. Она отвернулась, тяжело
оперлась о стул, наклонила голову, как бы сдерживая дрожь.
- Келсон, - сказала она слабым, почти детским голосом, - неужели ты
не видишь, может, я и Дерини, но я не чувствую себя Дерини. Я - человек.
Всю жизнь меня мучили, учили, что Дерини - это грех, это зло. - Она
повернулась к Келсону. Глаза ее расширились, в них был страх. - А если те
люди, которых я люблю - Дерини, используют могущество Дерини, запрещенное
святой церковью, я этого не смогу пережить, это разрывает меня на части. Я
с ужасом жду того, что опять начнутся гонения на Дерини, как было двести
лет назад. Я не перенесу этого, если окажусь в самом центре событий.
- Ты уже в самом центре, - сказал Нигель, - хочешь ты этого или нет.
И если случится то, чего ты боишься, то ты все равно не сможешь оказаться
в стороне.
- Я знаю, - прошептала она.
- Тогда почему же Святой Киль? - сердито продолжал Нигель. - Это ведь
владения архиепископа Лориса. Или ты думаешь, что он поможет тебе
разрешить твой душевный разлад? Ведь этот Лорис - самый яростный гонитель
Дерини на севере. Он скоро начнет действовать, Дженана. Он не может забыть
о том, что произошло на коронации. А когда он начнет свой крестовый поход
против Дерини, я сомневаюсь, что даже положение Келсона сможет защитить
тебя.
- Вам меня не переубедить, - упрямо сказала Дженана. - Я поеду к
сестрам в Святой Киль, я буду там молиться, чтобы меня наставили на
истинный путь. Так будет, Нигель. И пока я не уехала, я не смогу никому
приносить пользу.
- Ты мне нужна, мать, - сказал спокойно Келсон, глядя на нее нежным
взглядом серых глаз. - Оставайся, пожалуйста.
- Я не могу, - подавляя рыдания прошептала Дженана.
- А если... если я прикажу как король, - звенящим голосом спросил
Келсон. - Ты - останешься?
Дженана застыла на мгновение, глаза подернулись дымкой боли, а затем
она отвернулась.
- Не спрашивай меня об этом, Келсон, - прошептала она. - Пожалуйста,
не спрашивай и не заставляй отвечать.
Келсон попытался двинуться к ней, намереваясь все-таки уговорить, но
Нигель приложил палец к губам, призывая к молчанию, и покачал головой.
Пригласив Келсона следовать за собой, он пошел к двери. Они вышли
медленными тяжелыми шагами, а приглушенные рыдания Дженаны еще долго
звучали в ушах Келсона.
Келсон продолжал внимательно смотреть на огонь в камине.
- Значит, ты считаешь, что архиепископ нападет на меня?
- Может, попозже. Пока что они решили закрыть глаза на то, что ты
тоже Дерини. Но если ты пренебрежешь интердиктом, они вспомнят об этом.
- Я могу уничтожить их! - прошептал Келсон. Его глаза сузились,
кулаки сжались: он вспомнил о своем могуществе.
- Но ты этого не сделаешь, - сказал Дункан. - Потому что если ты
используешь свое могущество против архиепископов, независимо от того,
правы они или нет, то это будет последним доказательством того, что Дерини
действительно хотят уничтожить церковь и установить новую диктатуру. Тебе
любыми путями следует избегать прямой конфронтации.
- Значит, церковь загнала меня в тупик?
- Не церковь, мой принц.
- Пусть так. Люди, которые ей управляют. Разве это не одно и то же?
- Не совсем. - Дункан покачал головой. - Мы не с церковью боремся,
хотя с первого взгляда может показаться, что именно с ней. Мы боремся с
идеологией, основным постулатом которой является то, что то, что необычно
- то грешно. Поэтому люди, родившиеся с экстраординарными талантами и
могуществом, грешны от рождения, независимо от того, для каких целей они
пользуются своей силой.
Мы боремся с идиотской точкой зрения, что человек ответственен за
случайность своего рождения. И все это потому, что какие-то люди совершили
ошибку более трехсот лет назад, назвав целую расу людей другим именем. И
эта раса с тех пор проклята и страдает от несправедливости, одно поколение
за другим.
Вот с чем мы боремся, Келсон. Корриган, Лорис, даже Венсит из Торента
- все они просто пешки в большой игре, целью которой является доказать,
что человек ценен тем, что с помощью своих способностей делает в жизни -
добро или зло, независимо от того, кто он. Разве это имеет значение?
Келсон улыбнулся и опустил глаза.
- Ты говоришь совсем как Аларик. Или отец. Он часто говорил со мной
так.
- Он бы гордился тобой, Келсон. Он был бы счастлив, если бы видел,
каким ты стал. Если бы я имел сына... - Он посмотрел на Келсона, и их
взгляды встретились. Затем Дункан ласково потрепал мальчика по плечу и
подошел к столу.
- Мне пора, мой принц. Аларик и я постараемся держать тебя в курсе
всех наших успехов и неудач. А ты во всем доверься Нигелю. Советуйся с
ним. И не запугивай архиепископов, пока я и Аларик готовим почву.
- Не беспокойся, отец, - засмеялся Келсон. - Я не буду спешить. Я
больше не боюсь.
- Да, постарайся удерживать свой темперамент Халданов, -
рассудительно произнес Дункан. - Через неделю увидимся в Кулди, храни тебя
Господь.
- И тебя тоже, отец, - прошептал Келсон, когда священник исчез за
дверью.

3
Лорд Роберт Тендель монотонно читал счета арендаторов Лорда Аларика
Моргана. Закончив абзац, он поднял глаза от документа и, нахмурившись,
посмотрел на своего хозяина. Дюк смотрел через окно соляриума на пустынный
луг внизу, мысли его были где-то далеко. Ноги покоились на низенькой
скамеечке, обитой зеленым бархатом, а голова лежала на спинке высокого
кресла. По выражению его лица было ясно, что он ничего не слышит.
Лорд Роберт осторожно кашлянул, но ответа не последовало. Он поджал
губы и снова посмотрел на Дюка, затем поднял свиток, который читал, и
сбросил его со стола. Звук от удара гулко разнесся по тесной комнате, и
падение свитка вывело Дюка из состояния полной отрешенности: лорд Морган
встрепенулся и попытался смущенной улыбкой оправдаться в том, что его
застали за таким недостойным занятием, как сон днем.
- Ваша милость, вы же не слышали ни слова из того, что я читал, - с
укором сказал Роберт.
Морган покачал головой и, лениво проведя по лицу рукой, улыбнулся.
- Прошу прощения, Роберт. Я просто задумался.
- Конечно.
Когда Роберт снова привел в порядок документы, Морган встал и
потянулся. Он пригладил волосы, осмотрел комнату и снова сел.
- Хорошо, - он вздохнул, склонился к столу и постучал по документам
согнутым пальцем. - Мы рассмотрели счета Доннореля, да? Кажется, они в
полном порядке.
Роберт отодвинул на несколько дюймов свое кресло и опустил перо.
- Конечно, они в порядке, Аларик. Но мы должны были выполнить эту
формальность. Ведь эти счета касаются части ваших владений - и довольно
большой части, - которую вы скоро потеряете, так как она войдет в приданое
леди Бронвин. И даже если вы с лордом Кевином думаете как-то договориться,
то отец Кевина хочет, чтобы все было по закону.
- Но ведь не отец Кевина женится на моей сестре, - возразил Морган.
Он искоса посмотрел на Роберта, а затем позволил себе улыбнуться. -
Послушай, Робби, будь добрым парнем, дай мне отдохнуть остаток дня. Мы
ведь знаем, что все счета и документы в полном порядке. И если ты не
хочешь избавить меня от просмотра, то давай хотя бы отложим на завтра.
Роберт, как бы осуждая поведение Моргана, постарался придать своему
лицу суровое выражение, но затем сдался и поднял руки вверх.
- Хорошо, ваша милость, - сказал он, собирая свитки. - Но как ваш
секретарь, я должен указать, что до свадьбы осталось менее двух недель. И
что у вас завтра приемный день, и что завтра прибудет посол из Хотра
Орсаля, и что лорд Генри де Вера хочет знать, что вы намерены делать с
этим Барином де Греем, и...
- Да, Роберт, завтра, - невинно сказал Морган и с трудом сдержал
торжествующую улыбку. - Ну, а теперь я надеюсь, что ты меня извинишь,
Роберт?
Роберт, как бы призывая Бога в свидетели, поднял глаза к небу, затем
махнул рукой в жесте отчаяния. Морган вскочил, с шутливым почтением
поклонился и выбежал из соляриума в большой холл. Роберт посмотрел ему
вслед, вспомнив тощего вихрастого мальчика, который стал этим мужчиной -
Дюком Алариком - Дюком Корвином и - колдуном Дерини.
Роберт истово перекрестился при этой последней мысли, так как кровь
Дерини в жилах Моргана была тем единственным, о чем он не хотел
вспоминать, он, который служил семье Корвинов всю жизнь. Корвины всегда
относились к нему хорошо. Его семья, лорды Тендели, были секретарями
Корвинов уже в течение двухсот лет, со времени Реставрации этот пост
передавался по наследству. И все эти годы Корвины, несмотря на то, что они
были Дерини, правили честно и справедливо, и Роберт не имел к ним никаких
претензий.
Конечно, временами ему приходилось считаться с капризами Моргана. Но
это было лишь частью игры, в которую они играли: у Дюка наверняка есть
серьезные причины настаивать на том, чтобы не заниматься сегодня разбором
документов.
Роберт собрал бумаги и запер их в ящик у окна. В действительности,
было совсем неплохо, что Дюк отменил работу еще до полудня: видимо Морган
совершенно забыл о назначенном на сегодняшний вечер большом обеде. И если
Роберт не отдаст необходимых распоряжений, то может случиться большой
конфуз. Морган всегда старался уклоняться от выполнения формальных
обязанностей, если, конечно, они не были абсолютно необходимы. А то, что
на обеде будут присутствовать многие молодые дамы, страстно желающие стать
следующей герцогиней Корвина, не улучшило бы настроения Моргана.
Тихонько насвистывая и потирая руки, Роберт направился к двери, через
которую вышел Морган. Смотреть на Моргана, который будет вертеться под
шпильками молодых леди сегодня вечером будет, очень интересно: Роберт едва
мог дождаться вечера.
Выйдя из холла на улицу, Морган окинул взглядом двор. Вдали, у
конюшен он увидел мальчика, бежавшего за огромным гнедым жеребцом. Этого
жеребца Морган недавно приобрел у купцов из Хорта. Лошадь была
великолепна. Каждый ее шаг равнялся трем или четырем шагам мальчика.
Взглянув налево, Морган увидел своего помощника лорда Дерри, который
горячо спорил с кузнецом Джеймсоном, очевидно, пытаясь согласовать вопрос
о том, как же подковать жеребца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27