Вот прислужники Белого Ведуна, находящиеся все в том же дремотном состоянии, сложены головами в одну сторону, Иггельд присел поближе и начал… Младояр поразился голосу наставника второй раз за день. Ну, громовой голос он еще мог выработать, залудив глотку в ратных походах, команды своей сотне отдавая. Но где лекарь выучился говорить столь проникновенно, будто в душу языком проникая? Младояр одернул себя, но было поздно — он так и прослушал начало, обратив все внимание на то, как говорил лекарь, а не на то, что он говорил. А уж когда пошли простые приказы — поймайте, мол, старика с белой бородой, свяжите и так далее — княжичу стало и так все понятно. Наконец, последними словами Иггельд призвал пустоглазых очнуться и слушаться тех, кого они увидят, открыв глаза — это, мол, их новые хозяева. Разумеется, очнувшись, «переколдованные» увидели Иггельда и Младояра, первый же приказ лекаря — взять мечи да идти за ним — исполнили без промедления.
«Теперь и я — великий колдун, вождь оживших мертвецов» — посмеивался про себя Младояр. Княжич припустился бегом, легко опередив тех, что с мертвыми глазами. «Однако ж, чего стоит от них просто убежать…» — добавил отрок в свою «копилку знаний обо всем».
У Священного Дуба глазам Младояра предстала несколько неожиданная сцена. С одной стороны межи стоял Белый Ведун, осипшим от крика голосом пытавшийся говорить какие-то страшные слова. А с другой стороны, выставив перед собой мечи — его, Млада да Иггельда — стояли двое молодых отцов из Крутена. Ан насколько горожанин на выдумку горазд! В ушах мужей торчала пакля. Сами догадались! А, может, сказку припомнили про каменного великана, коего очаровал волшебным пением сказитель, да только вставили потом чудищу затычки в уши, и кончилось на том власть сладкоголосого…
Но тут из рощи выступили ожившие мертвецы. Завидев бородатого, развернулись — и прямо на него. Белый Ведун опешил, тут бы и взять его, да вонючки, один за другим, спотыкались о межу и падали. Видать — не умели учиться на чужих ошибках. Или им было все равно. Потом вставали, мечи вперед — и на колдуна. Тот, само собой, воспользовался моментом, отбежал подальше, начал выкрикивать какие-то слова, пытаясь переколдовать пустоглазых обратно. Не получилось — ведь под конец внушенья Иггельд повелел вонючкам пропускать все слова бородатого мимо ушей! Младояр, быстро обежал межу, полагая, что теперь колдуну не останется другого выхода, как сбежать. Тут-то его Младояр и достанет! Приладил стрелу, встал поудобней…
Известно, на всякую хитрость найдется другая, еще хитрей. Белый Ведун догадался, видать, что пустоглазам не велено было слушать его. Быстро — а еще старик — подбежав к извечному дубу, спрятался за стволом, так, чтобы его не было видно, сложил ладони вокруг рта — дабы изменить голос — и выкрикнул одно-единственное Слово. И оно дошло до ушей оживших мертвецов — ведь не было видно, что произнес ее бородатый, и голос был иным! Пустоглазы замерли, потом завалились на землю, как подкошенные.
— Чего это он? — спросил Младояр.
— Видать, когда мертвецов оживлял, посеял в их головах Слов Смерти про запас, — объяснил Иггельд, — вот и сгодилось. Кстати, а не проворонили ли мы его?
Младояр рванул вокруг дуба — уже в который раз. Обежал, даже дыхания не сбив. Глаза бегают, на рожице — растерянность.
— Я его тоже не видел! — вздохнул Иггельд, — Кое в чем нам еще далеко до него.
— Что за волшба такая?!
— Причем тут волшба. Он нас с тобой понимает, нашими мыслями жить умеет. Знал, что подивимся действию его слова на пустоглазых, что забудем на миг о нем…
—Эй, Иггельд! — послышалось из лесу, через мгновение оттуда показался горожанин, — Колдун на коне, вон туда проскакал!
— У него и жеребчик наготове был… — кивнул лекарь.
— Догоним?
— Нет, догонять в лесу — пустое, — махнул рукой Иггельд, — надо снова головой поработать.
— Так другой Священной Рощи нет…
— Он в наши замыслы проник, а чем мы хуже? Давай лучше спокойно подумаем, как быть дальше.
— Пока думать будем, колдун в другое княжество ускачет!
— Видишь ли, Млад, — усмехнулся наставник, — это только у нас он — Белый Ведун, поскольку крутенцы его боятся. А теперь, когда он, так сказать, «ожил», — еще пуще бояться станут. А уйди в другое княжество, особенно — подале, где о нем слыхом не слыхали, станет там просто ведуном, каких много…
— И затеряется, мы его так подавно не найдем. Осядет при храме каком — и концов нет!
— Кабы он желал исчезнуть, не стал бы у Священного Дуба красоваться! Нет, Млад, у него в голове замыслы великие, такому в дальнем храме схорониться — все одно, что умереть. Поехали спокойно в Крутен, по дороге все обдумаем. Да и волхвам доложить нужно, что нет сейчас жрецов в Священной Роще, нет и у Дуба Хранителя. Пусть думают, что делать, пусть решают. А заодно — и проклянут Белого Ведуна, божеские законы нарушившего, через пару деньков не станет ему прибежища ни в храмах, ни в избах!
— Как же мы уедем, Священную рощу без охраны бросив?
— Сюда четверо мужей из Крутена приехало. Вот двоих, которые молодые отцы, с собой возьмем, а уж дружкам их придется здесь с мечами походить. Ну, и сам закон знаешь — коли зайдет кто за межу, так Хранителем и станет…
* * *
На обратном пути в город держались двумя группами, но далеко не отдалялись. Молодые горожане теперь смотрелись героями, в глазах — ни тени страха, предвкушали, как тихими ночами будут сказывать и пересказывать родным да соседям приключения в Священной Роще. Столовались вместе. Разумеется, у горожан, не привыкших к походному воздержанию, снеди оставалось еще более чем достаточно. Рыжик, проникшейся симпатией к Младояру, напоследок решил закормить княжича, чуть не в рот совал пироги да мясцо, и копченое, и жареное, и тушеное, и вареное…
Вечером, на этот раз теплым да сухим, Младояр решился поспрашивать наставника на тему скользкую… Старик и юноша сидели по одну сторону костра, молодые отцы — по другую, дровишки потрескивали, о чем беседовали горожане — не слышно, стало быть — и нас не услышат.
— Я понимаю, Игг, что знать мне этого, быть может, и не нужно, и нельзя… Но уж больно интересно! Расскажи, как из мертвецов послушных рабов делают? — скороговоркой выложил княжич.
Старик некоторое время думал, даже пересел чуть подальше от воспитанника, испытующе заглянул в глазки. Младояр взгляд выдержал.
— Вот уж поистине — знание, от которого князьям лучше держаться подальше, — выговорил, наконец, ведун.
— Я не князь, князь мой отец, а наследует — Крут.
— Вспомни, еще недавно ты бы сказал: наследует Крутомил, а случись с ним чего — так Гориполк? Кто знает, что станет через год?
Младояр чуть ли щеки не надул, не привык, чтобы наставник что-то скрывал от него. Через мгновение разум заглушил обиду, да начал искать доводы…
— А я не прошу рассказать все в подробностях, как да что. Мне бы в общем узнать. Ну, скажем, я попросил бы тебя рассказать, как делают бронзу. Ты бы объяснил насчет меди да олова, да о том, что разогреть да расплавить. А сколько меди, сколько олова, да чем огонь кормить, да сколько ждать — это ведь и не расскажешь. А без знания сколько чего и как — бронзу все одно не сработаешь. Так?
— В общем-то, так, — согласился с доводами княжича Иггельд.
— Вот я и прошу, расскажи про пустоглазых, ну, так — в общем… А что именно с ними делают, какие Слова говорят — не рассказывай!
— Думаешь, я сам знаю? — спросил наставник ехидно.
— Тем более, от того, что ты расскажешь, вреда не будет…
— Ладно, попробую что-то объяснить, — Иггельд помедлил, собираясь с мыслями, — Искусство это древнее, не одни Великих Льдов приходили и уходили, а тайны ведовские все передаются… В седой древности, а это не байки пустые, точно целые армии составляли из таких. Потом — собрались люди ведущие, да решили то искусство навеки изничтожить. Но разве не для того запреты, чтобы их нарушать. Кое-кто передал ученикам тайну, те, в силу войдя — своим ученикам. Все как обычно. Запомни: творить пустоглазов — запретно. Смертью наказуемо. Но в некоторых храмах, навьих, само собой, о тайне сей не только ведают, но и знают в точности, как да что…
— Но все же бродит сие искусство по свету?
— Увы… Было время, когда лишь ведуны на Святых Горах тем искусством владели, да Старых горах, да на Крыше Мира. И не уходила тайна. Но случилась тысячу лет назад беда. Княжил в Кеме один царь, лишь жрецов Хосра и возлюбивший. А по смерти того царя, дочь его, Скота, вере отца следовавшей, из страны изгнали, дабы вновь к старым богам возвернуться. И ушла эта княжна на многих кораблях с тысячами воинов искать новых земель, да сколько ни плыли они по морю, нигде им пристанища не давали. И только достигнув конца мира, сошли они на Оловянные острова. Поскольку плыть дальше некуда — приняли бой, победили тех, кто жил там, да осели, свое княжество, по имени царицы Скотой названное, основав. Все бы ничего, да прибывшие с княжной жрецы Хорсовы за тамошних ведунов взялись. А те, на беду, тайну оживления мертвецов знали. Ну, не знаю всей истории, темна она, только обучились жрецы луту тому искусству от ведунов островов Оловянных. А потом часть их домой вернулась, да история повторилась — в пытках обо всем поведали. Так узнали жрецы Кеме страшную тайну. Древние храмы у народа Луту, знали их жрецы обычаи, закрыли тайну для непосвященных. Только знаешь сам — редко когда города сила берет, чаще — предательство. Ушла тайна на сторону. Попала в руки ведунов черного Магриба. В черные руки…Черные и потому, что кожа у тех ведунов черная, и потому, что души закона не знают. И пошла тайна гулять по свету!
— Ты другое расскажи! Как…
— Ладно. Слушай суть. Перво-наперво человека, тело которого для изготовления пустоглаза… Убивают того человека. Как убить — первое уменье. Слышал я о ядах тайных. И о том, что можно уколоть в особое место. И еще что-то… Вторая часть искусства тайного — сколько да где мертвым то тело подержать. Совсем мало подержать — душа не успеет тела покинуть, очнется человеком. Долго продержать мертвым — не оживишь. Делают еще и так, что не жизнь, не смерть, дыхания нет, душа в Круг уходит.
— Главное — чтобы душа ушла, а тело еще пригодным осталось? — ухватил суть княжич.
— Да, именно так. Главное — изгнать душу. Правда, и другое слышал. Что сознание человеческое живет на лбу…
— А разве не в третьем глазу? — подивился Младояр.
— Не перебивай, в третьем глазу — душа, а вот мысли — во лбу! Так вот, уж очень та часть мозга нежная, умирает она первой, еще и сердце и кишки живы, а то место, где наше "Я" живет — умирает. И — некому приказывать телу. Тут-то ведун и оказывается вместо души. Или сознания…
— Значит, я — здесь живу? — отрок указал пальцем на лоб.
— На себе не показывай! — по привычке буркнул лекарь.
— Так я не болезнь показываю, — парировал Младояр, уже давно усвоивший правило «не показывать, где болит у другого на себе», — а как их оживляют?
— Ну, тут особых тайн нет, оживить — дело житейское, и лекарское тоже… Ну, известное дело, вдыхать в рот, по сердцу — кулачком, на затылок — воду ручейком. Да, — спохватился Иггельд, — если яд давался, то противоядие дать…
— Как дать? — поймал на слове наставника княжич, — Ежели мертвый, то и противоядия не проглотит! А насильно в рот вольешь — не в то горло попадет…
— Не знаю… — растерялся лекарь, — Я тоже думал, да понять не мог. Ведь даже ежели в жилу снадобье завести, соки-то в мертвом теле стоймя стоят, противояд так в том месте, куда зальешь, и останется. Разве что руками сердце покачать… Не знаю… Но ведь делают же!
— Чую я, угробить-то кого, мы с тобой, Игг, завсегда могем, а вот пустоглаза слепить… — засмеялся Младояр, уразумевший, что его наставник все это знает лишь понаслышке.
— Ты просил, я рассказал, — лекарь ничуть не смутился.
— Не все рассказал, давай дальше, что после оживления делают?
— После того, как сердце забилось, самое главное! Ожившему мертвецу нашептывают все, что потом нужно будет. Внушают, кто у него хозяин, кого слушать, кого нет. Вот Белый Ведун, на всякий случай, еще и нашептал: услышишь такое-то слово, умри! Но я и другое слышал. Кое-кто, мертвецов оживив, отправляет их на поля работать, только и всего. И особого искусства нашептывания тут не нужно.
— Да, но наши-то, вернее — Белого Ведуна пустоглазы мечами махали!
— Сам видел, какие из них бойцы!
— Слушай, Игг, а вот сделал колдун из Бегуни пустоглаза, или нет? Вроде по его указке в палаты пошел…
— Для того чтобы человека себе подчинить, не обязательно его убивать. Почти тоже самое и во сне сделать можно. Недаром говорится — сон это маленькая смерть. Нашептал он отроку на ухо, Бегуня, небось, и не помнит ничего…
— И как ключом оказался — не помнит?
— Был он ключом к палатам княжеским, а станет — к Ведуну Белому.
— Это как? — Младояр так и подскочил.
— Я вот что мыслю, Млад… — ведун тоже привстал, развел руки, разминая мышцы, — Мы теперь для Белого Ведуна — враги первейшие, стало быть — он нас изничтожить попытается. А как? Вот мы ему и поможем…
— Мы — поможем? — растерялся подросток.
— Ну да, чем ждать удара от оружия неизвестного, приблизим к груди клинок знакомый… Возьмем Бегуню в компанию, да поедем ловить, так сказать, колдуна. Ну, а он уж соблазнится — снова Бегуни кое-что нашептать, чего уж проще — нам, спящим, по горлу ножом. А для того, чтобы нашептать, Белый Ведун должен свой ядовитый язычок поближе к уху Бегуни приблизить. Ну, а коли отрок с нами будет…
— Ясно! — обрадовался Младояр, — Ловим колдуна на Бегуню!
— Точнее, на самих себя, — вздохнул старик.
* * *
Строить планы — дело похвальное, но разумный всегда имеет в виду, что в большую игру под названием «жизнь» играет не он один. И первое же ответное действие, просто вмешательство любого нового обстоятельства способно поменять этот самый план на противоположный…
Княжеские палаты встретили Младояра гулом пустоты. Еще и этот тополиный пух повсюду, будто — нет князя, так можно полы и не мести! Будь вместо Младояра Крутомил — живо наставил бы младших отроков на дело, заставил бы и мести, и скрести… Но Млада интересовало совсем другое. Князь с дружиной ушли, всего пара дней, как тронули коней, а куда — никто не говорит. Оно и понятно, что же это за вылазка будет, если о ней все знать станут. Не то, что у каждого князя, у любого разбойничка с ватагой лесной, даже у купцов, и у тех, в каждом городе — свои уши. Всем надо знать, куда пойдет дружина. Врагу, понятное дело — изготовиться, разбойнику — на дороге злой дружине не попасться, а торговым людям, известное дело, в урочном месте в положенный час с нужным товаром оказаться!
Оставшиеся в Крутене отроки молчали, служки — тоже. Видать — Дидомысл решил, что вернувшемуся Младояру с Иггельдом ни к чему знать, куда пошла дружина. Справятся и без старика с мальчонкой, понятное дело! Будь поход дальним, а предстоящие битвы — тяжелыми, оставили б весточку Иггельду — такой лекарь, как он, после сечи ой как надобен! Стало быть — больших боев не ожидается, и поход — короток. А может — и нет. Военное дело такое — кто кого обманет. Можно и лучшего из лекарей в поход не взять, лишь бы врагу дальнему донесли б — мол, поход недалече, да и так, налегке…
Зато другую новость сообщили сразу. За день до ухода дружины пропал так и не заговоривший Бегуня. Итого — три дня назад. Младояр с Иггельдом задержались в погорелой деревне тоже на три дня. Оба прикинули, понимающе переглянулись. Все ясно —колдун, если он скакал с такой же прытью, что и они, как раз три дня назад и въехал в Крутен. И сразу — за Бегуню.
— И что теперь? — спросил Младояр.
— Теперь нам подбросят отрока, — усмехнулся старый ведун.
— А мы? Не возьмем?
— Если не возьмем Бегуню, как потом поймаем Белого Ведуна? Так хоть наживка известна!
— Эх, Бегуня так и не заговорил, а что теперь с ним злыдень сделает? — княжич ждал, что наставник успокоит насчет одного…
— Не бойся, пустоглаза он из Бегуни делать не станет, — разумеется, Иггельд понял ход мыслей воспитанника.
— Потому как — ожившего мертвеца не приветим?
— Да.
Так заведено у Гремячей речки…
— Вот, всегда так, солнышко светит, на небе облака веселенькие, а дорога раздвоилась, — вздохнул Иггельд, попридержав жеребца, — вместо того, чтобы жизни радоваться, думать придется, куда ехать — направо ли, налево?
— Я жизни не обрадуюсь, пока злыдня не изведу! — почему-то озлился Младояр.
— А ежели всю жизнь проловишь?
— Нет, уж в этот раз мы его достанем!
— Тогда подскажи — куда путь держать? Налево, через Алин лес, прямо — на городец Смолянович, или направо — по чащобе продираться, с лихими людьми мечами махаться?
— Что-то я лихих людей пока не встречал. Может — они только в сказах живут?
— Это ты их не видал, а они тебя — наверняка. А теперь завидят — старичок да мальчонка, отчего ж не пограбить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42