- Все просто. И не нужно исте
рик.
- Но ты кричал и стонал, - запротестовал Харри, втискиваясь между мною и ге
нералом.
- Не волнуйся.
- Так что ты нашел неожиданного? - спросил Морсфаген. Он был скептиком, и по
его мнению, я мог встревожиться больше, но никак не меньше.
- У него нет никаких осознанных мыслей. Там просто огромная яма, и я упал в
нее, ибо мне не на что было опереться. Очевидно, все его мысли - или же больши
нство их - исходят от того, что мы считаем подсознанием.
Морсфаген подался назад.
- Так ты не можешь достичь его?
- Я этого не сказал. Теперь, когда уяснил, что там есть и чего нет, все, надею
сь, будет в порядке.
Я с усилием сел: комната перестала наконец вращаться у меня перед глаза
ми, шестиугольники на стенах и световые пятна замерли. Я взглянул на свои
часы с картиной Эллиота Гоулда на крышке, высчитывая время, и сказал:
- С вас примерно сто тысяч кредитов. Положите их на мой счет или как?
Он брызгал слюной, бушевал, рычал. Он извивался. Он цитировал правительс
твенные тарифы для служащих и Акт о правах наемных служащих 1986 года, параг
раф два, пункт три.
Я невозмутимо наблюдал.
Он гарцевал по комнате. Он рвал и метал. Он требовал сказать, что я такого
сделал, чтобы требовать платы. Я ему не ответил. Немного передохнув, он при
нялся бушевать снова. Однако в конце концов выписал чек, в отчаянии шарах
нул кулаком по столу и удалился из комнаты, назначив мне время следующег
о сеанса.
- Не испытывай судьбу, - немного погодя посоветовал мне Харри.
- Не судьбу, а важность собственной персоны, - возразил я.
- Он законченный ублюдок и не сдаст своих позиций.
- Я знаю. Потому и подкалываю его.
- Это что, мазохизм?
- Да нет, это все мой "синдром Бога". Я просто проверял одно из своих знамен
итых заключений.
Послушай, - сказал он, - ты можешь выйти из этого дела.
- Нам обоим нужны деньги. Особенно мне.
- Есть вещи поважнее денег.
Ассистент, выносивший оборудование из комнаты с гексаграммами на стен
ах, оттолкнул нас с дороги.
- Важнее денег?
- Так говорят...
- Только не в этом мире. Тебя неправильно информировали. Нет ничего важне
е денег, когда являются кредиторы или когда приходится выбирать - жить в н
ищете или в богатстве.
- Иногда мне кажется, что ты слишком циничен, - сказал Харри, поглядев на ме
ня одним из тех отеческих взглядов, право на которые я унаследовал вмест
е с его фамилией.
- С чего бы это? - спросил я, застегивая пальто.
- Похоже, из-за того, что они пытались сделать с тобой. Ты должен об этом за
быть. Больше общаться. Встречаться с людьми.
- Я так и делал. Но, видимо, совсем их не люблю.
- Есть одна старая ирландская легенда, в которой говорится...
- Во всех старых ирландских легендах говорится об одном и том же. Послуша
й, Харри, все они, кроме тебя, пытаются меня использовать. Хотят, чтобы я выс
леживал, не спят ли с кем-нибудь другим их жены, или обнаруживал любовниц и
х разлюбезных муженьков. А если приглашают меня на свои вечеринки, то еди
нственно затем, чтобы я продемонстрировал им пару забавных трюков. Мир с
делал меня циничным, Харри, и укрепляет на этих позициях. Так что давай пов
едем себя разумно и подзаработаем на моем цинизме. Вполне вероятно, что, е
сли какой-нибудь психиатр сделает меня вполне счастливым и примирит со м
ной же самим, мой талант попросту исчезнет.
Я вышел прежде, чем он нашелся с ответом, и когда закрыл за собой дверь, ми
мо меня на каталке провезли Ребенка. Его пустые глаза были устремлены на
светлый потолок.
Снаружи продолжал падать снег. Волшебные искорки. Кристальные слезы. С
ахар с небесного пирога. Я старался выдумать побольше милых метафор - мож
ет быть, желая доказать, что не так уж циничен.
Я сел в ховеркар, кивнул морскому пехотинцу, который его пригнал, и, резк
о развернувшись, выехал на улицу. Белая пелена падающего снега сомкнулас
ь позади, скрыв из виду здание ИС и все, что я стремился оставить позади...
Книга лежала рядом со мной - суперобложкой вниз, потому что там ее портре
т. Я не хотел видеть янтарные волосы и капризно изогнутые губы. Эта картин
ка была мне отвратительна - и непонятно почему зачаровывала.
Я включил радио и прислушался к скучному голосу диктора, одинаково при
ятным тоном ведавшего об излечении рака и гибели сотен людей в авиакатас
трофе. "Сегодня днем Пекин объявил о создании оружия, эквивалентного Сфе
рам Чумы, оно запущено вчера Западным Альянсом...
("Па-чанга, па-чан-га, сисе, сисе па-чанга", - вплеталась в обзор новостей лати
ноамериканская музыка, передаваемая по другому каналу.)
...согласно азиатским источникам информации китайское оружие представ
ляет собой серию платформ...
("Са-баба, са-баба, по-по-пачан-га".)
...за пределами атмосферы Земли, способных запускать ракеты, содержащие
вирулентный мутированный возбудитель проказы, который может заразить
обширные территории...
(Гайморит можно за час безболезненно вылечить в клинике на Вест-Сайд, ув
еряла меня другая станция.)
...Новые маоисты заявили сегодня, что они уверены..."
Я выключил радио.
Отсутствие новостей - уже хорошие новости. Или, как большинство людей мо
гли бы сказать в гот славный год: все новости - плохие. Угроза войны так ощу
тимо нависла над миром, что у Атланта наверняка трещала спина. По сравнен
ию с восьмидесятыми и девяностыми годами двадцатого века - периодом мира
и доброй воли - последние четырнадцать лет были ужасны, потому-то юные бор
цы за мир и настроены столь воинственно. Они никогда не знали мира и жили с
убеждением, что власти предержащие всегда связаны с оружием и разрушени
ем. Возможно, будь они постарше и успей застать времена до холодной войны,
их пламенный идеализм превратился бы в отчаяние, как у большинства. В пос
ледние предвоенные годы я был еще слишком мал, но едва достигнув двух лет,
умел читать, а в четыре года говорил на четырех языках. И уже тогда боялся.
Теперешний хаос прямо-таки сводит меня с ума.
Много чего случилось. Угроза всепланетной эпидемии чумы. Ядерный инцид
ент в Аризоне, унесший тридцать семь тысяч жизней, - чудовищная цифра, несп
особная даже вызывать эмоции: поистине, смерть одного - трагедия, смерть т
ысяч - статистика. Ищейки Андерсона успели заразить половину страны, пре
жде чем люди из биохимических подразделений смогли усмирить продукт со
бственного эксперимента. И конечно же, творения лабораторий ИС-комплекс
а, их ошибки - несчастные создания, которых отсылали гнить в лишенные свет
а клетки под предлогом необходимости "постоянного профессионального л
ечения". Так или иначе, я выключил радио.
И стал думать о Ребенке.
Не нужно мне было браться за эту работу - я знал это.
И знал, что не отступлюсь.

Глава 4
Дома, в тепле, чувств
уя себя защищенным среди любимых книг и картин, я снял суперобложку, чтоб
ы невзначай не увидеть женского лица на ней, и начал читать "Лилию". Это был
роман, которому присуща чарующая мистика, вовсе не сродни надуманной про
зе, созданной в угоду среднему читателю, стремящемуся хоть на несколько
часов сбежать от действительности. В восхищении одолевая главу за главо
й, между строк я непрестанно видел лицо, которое вот уже несколько дней пы
тался забыть... Янтарные волосы, прямые и длинные.
- Видишь ту женщину? Вон там. Это Марк Аврелий. Автор полупорнографически
х книжек - "Лилия" и "Тела во тьме".
Точеное лицо, молочная кожа.
Зеленые глаза - слишком большие, но в них ничего от мутанта.
Таким же точеным, манящим, влекущим было и ее тело.
Ее...
Я пропустил мимо ушей то, что этот тип говорил о ней, все эти ядовитые шпи
льки, и смотрел на янтарные волосы, кошачьи глаза, тонкие пальцы, поправля
ющие волосы, касающиеся бокала с джином...
Дочитав книгу до конца, я встал и налил себе скотча, разбавив его водой, - б
армен из меня никудышный.
Я потягивал скотч и пытался вообразить, будто уже хочу спать. Безрезуль
татно. Вышел во внутренний дворик на склоне горы, которая принадлежала м
не, и стал смотреть на падающий снег.
В конце концов продрогнув, возвратился в дом. Разделся, улегся в постель
и, уютно угнездившись под одеялом, принялся думать о снегопаде, представ
ляя себе высящиеся сугробы, чтобы заснуть.
Но сон по-прежнему не шел. Я выругался, вылез из-под одеяла, плеснул себе е
ще скотча и снял телефонную трубку - именно это и следовало сделать сразу
после того, как перевернул последнюю страницу романа.
Логики в своих действиях я отыскать не мог, но временами физиология под
авляет разум, что бы там ни говорили защитники цивилизованного общества
.
Я позвонил в справочную и спросил номер Марка Аврелия. Дежурная отказа
лась назвать мне настоящее имя и телефон женщины, скрывающейся под этим
псевдонимом, но я просканировал директорию ее компьютера: "МАРК АВРЕЛИЙ,
ИЛИ МЕЛИНДА ТАУСЕР, 22-223-296787 (НЕ ВЫДАЕТСЯ)".
Быстро извинившись, повесил трубку и набрал украденный номер.
- Алло? - Голос звучал деловито, но в нем слышался волнующий оттенок.
- Мисс Таусер?
- Да, слушаю вас.
Я представился и сказал, что она, возможно, слышала обо мне. Так оно и оказ
алось, и не стану отрицать, мне было приятно. Казалось, будто неведомая сил
а овладела мной и руководит моими действиями, говорит за меня, в то время к
ак я сам порываюсь повесить трубку, убежать, скрыться.
- Я слежу за вашими подвигами, - призналась она. - По газетам.
- А я прочел ваши книги...
Она молчала, дожидаясь продолжения.
- ..и у меня такое чувство, будто моя биография подошла к концу, - посетовал
я. - Прежде мне удавалось сопротивляться постороннему влиянию. Я боялся е
го, как первобытный человек, который думает, что фотограф заключает его д
ушу в снимок. Но с вами все иначе. Меня очаровала ваша работа.
Я предложил отвести ее куда-нибудь пообедать, услышав в ответ, что в этом
нет необходимости. Я настаивал, но, по ее мнению, в ресторанах было слишко
м шумно, чтобы говорить о делах. Пока мы строили планы, я поведал о моем пов
аре. Так что обедать мы условились у меня.
Мы поговорили еще немного, и в заключение я сказал:
- Прекрасно. Так я жду вас завтра к обеду в семь вечера.
Я вышел во дворик и допил свой скотч - в горле у меня пересохло, тело сотря
сала дрожь.
Глупо. С чего бы мне бояться свидания с женщиной? Я часто встречался с из
вестными и образованными дамами, женами чиновников или теми, которые сам
и занимали значительную должность. Да, сказал я себе, встречался, но те был
и другие - не так молоды и красивы. Вот где таились истоки моего страха.
В два часа ночи, так и не сумев заснуть, я выполз из постели и побрел по чер
еде темных комнат. Мой дом - прекрасное местечко, с театром, комнатами для
игр, тиром и прочей роскошью. Но я не находил утешения, обозревая свои влад
ения. Потом вошел в рабочий кабинет, закрыл дверь и, не включая света, огля
делся. Машина стояла в углу - тихая, уродливая. Вот то, в чем я нуждаюсь в пер
вую очередь, хотя и не сразу, через несколько минут, но все-таки удалось ос
ознать мне.
Подголовник, утыканный электродами и поводами, выглядел зловеще.
Но мои нервы требовали успокоения.
Кресло походило на язык неведомого зверя, пожирателя людей и похитител
я душ. Это пока пустующее место могло высосать меня единым глотком. Я испы
тывал перед ним страх, но мне требовалось успокоение. Руки мои дрожали, уг
ол рта подергивался в тике. Я напомнил себе, что раньше не знали преимущес
тв портер-райнеровского психоаналитика и что множество людей даже в наш
и дни, при современном уровне техники, не могут себе такого позволить. Я по
давил в себе ужас перед пустотой, способной поглотить меня. Этого оказал
ось достаточно.
Я сел в кресло.
Голова коснулась подголовника.
Мир стремительно закружился, а потом снизошла темнота, а пальцы шарили
там, где их не должно быть, а моя душа была расколота подобно ореху, и содер
жимое ее вытащено наружу для изучения.
Материя принимает тысячи обличий, но ее нельзя ухватить и удержать, что
бы заставить предсказать будущее...
Жизнь вспыхивает и замирает, как замерзшее пламя. Очень слабое сознани
е присутствовало даже в утробе с мягкими пластиковыми стенками, в которо
м хитроумные приборы поддерживали подходящий режим.
Он взглянул на источники света над головой и почувствовал человека по
имени Эдисон. Он ощущал нити, волокна, - а нить, связывавшая его в утробе, в э
то время рвалась, словно пуповина младенца, рассекаемая ножом...
Там были металлические руки, укачивавшие его...
...и.., и.., там.., и...
СКАЖИ ЭТО БЕЗ ЗАИКАНИЯ!
Голос шел отовсюду, он рокотал, полный глубинной силы и страсти, - и в то же
время успокаивал.
И там были искусственные груди, чтобы кормить его...
...и.., и...
НУ, ДАВАЙ!
Компьютерный психозонд подражал раскатам грома и звуку цимбал.
И там были обвитые проводами руки, укачивавшие и баюкавшие его, и он выгл
янул из своих пеленок и.., и...
ДАВАЙ!
...и увидел безносую маску с пустыми хрустальными глазами, в которых отра
жалось его покрасневшее лицо. Неподвижные черные губы вполголоса напев
али: "Спи-и, моя радость (ти-и-тр-р), усни-и..." Все эти "ти-и-тр-р", время от времени в
стревавшие в колыбельную, сопровождали, как он обнаружил, смену в голове
его "матери" пленок с записями. Он искал запись собственного голоса. Ее не
было.
НУ, ДАВАЙ ЖЕ, ДАВАЙ!
Он огляделся, и вместе с проникновением в суть вещей пришло понимание, и
...
ЕСЛИ ТЫ БУДЕШЬ ЗАИКАТЬСЯ, ТО ПРОИГРАЕШЬ.
- Я ничего не помню после этого. ПОМНИШЬ.
- Нет!
ДАДАДА.
Машина коснулась какой-то частицы моего мозга своими синими пальцами.
В голове взорвалось облако неона.
Я МОГУ СДЕЛАТЬ ВОСПОМИНАНИЕ ЕЩЕ БОЛЕЕ ЯСНЫМ.
- Нет! Я скажу.
ГОВОРИ.
Он огляделся, и вместе с проникновением в суть вещей пришло понимание, и
его первые слова были.., были...
ДОГОВАРИВАЙ ДО КОНЦА!
- Его первые слова были: "О Боже мой, Боже мой, я не человек!"
ПРЕКРАСНО. А ТЕПЕРЬ РАССЛАБЬСЯ И СЛУШАЙ.
Мой электронный Давид отсеял шелуху из нашего разговора и истолковал м
ои сны. Однако никакой арфы слышно не было.
ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО "ОН" - НА САМОМ ДЕЛЕ ТЫ. ТЫ - СИМЕОН КЕЛЛИ. "ОН" В ТВОИХ ИЛЛЮЗИЯХ -
ЭТО ТОЖЕ СИМЕОН КЕЛЛИ. ТВОЯ ПРОБЛЕМА В ТОМ, ЧТО ТЫ РОЖДЕН ИСКУССТВЕННО. ТЫ
НАДЕЛЕН ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ МОРАЛЬЮ И СИСТЕМОЙ ЦЕННОСТЕЙ. НО НЕ МОЖЕШЬ ПРИНЯТЬ
ОДНОВРЕМЕННО И ИСТИНУ О ТВОЕМ ПРОИСХОЖДЕНИИ, И ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ МОРАЛЬ.
ТЫ ЧЕЛОВЕК, НО ТВОЯ МОРАЛЬ ДАЕТ ПОЧУВСТВОВАТЬ, ЧТО ТЕБЕ НЕДОСТАЕТ КАКИХ-
ТО ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КАЧЕСТВ.
- Спасибо. Теперь я здоров и должен уйти. НЕТ. Прогремел гром.
ТЫ ВИДИШЬ ЭТОТ КОШМАР УЖЕ В ТРИДЦАТЬ ТРЕТИЙ РАЗ. ТЫ НЕ ИСЦЕЛЕН. И НА ЭТОТ Р
АЗ Я ОЩУЩАЮ МНОГО БОЛЬШЕ ПОД ПОВЕРХНОСТЬЮ ТВОЕГО СНА. МНОЖЕСТВО СТРАХОВ,
КОТОРЫХ TAM БЫТЬ НЕ ДОЛЖНО. РАССКАЗЫВАЙ!
- Там больше ничего нет.
РАССКАЖИ МНЕ.
Объятия кресла стали крепче, мои руки и ноги были связаны. Казалось, что
подголовник высасывает содержимое моей головы. - Ничего.
ЖЕНЩИНА. В ЭТИХ СТРАХАХ ЕСТЬ ЖЕНЩИНА. КТО ОНА? СИМЕОН, КТО ОНА?
- Автор книги, которую я читал.
И С КОТОРОЙ ВСТРЕТИЛСЯ. РАССКАЗЫВАЙ ВСЕ.
- Блондинка. Зеленые глаза. Пухлые губы, как... ЕЩЕ!
- Пухлые губы.
НЕТ. ЧТО-ТО ЕЩЕ.
Это был голос короля. Владыки, который не станет рубить тебе голову, но к
азнит словами и позором.
- Груди. Большие груди, которые я.., я...
Я ЗНАЮ ТВОЮ ПРОБЛЕМУ. ВИЖУ ПО ТВОЕМУ СОСТОЯНИЮ: ТЫ ПОНЯЛ, ЧТО ЛЮБИШЬ ЕЕ.
- Нет! Это отвратительно!
ДА. ОТРИЦАНИЕ НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТ. ОТКАЗ ПРИЗНАТЬ РЕАЛЬНОСТЬ ВСЕГО ЛИШЬ ЗА
ТРУДНЯЕТ ЛЕЧЕНИЕ. ТЫ ЛЮБИШЬ ЭТУ ЖЕНЩИНУ. НО У ТЕБЯ ЕСТЬ КОМПЛЕКС, КОТОРЫЙ У
СКОЛЬЗНУЛ ОТ МОЕГО ВНИМАНИЯ. СИМЕОН, ТЫ ПОМНИШЬ ИСКУССТВЕННУЮ ГРУДЬ?
- Помню.
ЭТА ИСКУССТВЕННАЯ ГРУДЬ СИМВОЛИЗИРУЕТ ДЛЯ ТЕБЯ ТВОЮ НЕЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ П
РИРОДУ. ТЫ БЫЛ ВСКОРМЛЕН НЕ КАК ДИТЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ, И ЭТА ПОТЕРЯ СЫГРАЛА С Т
ОБОЙ ЗЛУЮ ШУТКУ. ТЫ БОИШЬСЯ ЖЕНЩИН - ИЛИ...
- Нет. Я не боюсь женщин. Она просто отвратительна. Это надо видеть, чтобы п
онять. Все это было сказано разумно и спокойно. НЕТ, ТЫ НЕ ЧУВСТВУЕШЬ ОТВРА
ЩЕНИЯ. ТЫ ИСПУГАН. ТЫ БЕЖИШЬ ОТ ВСЕГО, ЧЕГО НЕ ПОНИМАЕШЬ В ЖИЗНИ. ЭТА ЖЕНЩИН
А ВСЕГО ЛИШЬ ЧАСТЬ ЭТОГО. ТЫ БЕЖИШЬ, ПОТОМУ ЧТО НЕ МОЖЕШЬ ПОНЯТЬ, ГДЕ ТВОЕ М
ЕСТО, И ЦЕЛИ СТАНОВЯТСЯ ЛОЖНЫМИ. ТЫ НЕ ВИДИШЬ СМЫСЛА В ЖИЗНИ И БОИШЬСЯ ИСКА
ТЬ ЕГО, ЧТОБЫ НЕ ОБНАРУЖИТЬ ОДНАЖДЫ, ЧТО ЕГО НЕТ. ВОТ ПОЧЕМУ ТЫ ТАК РАСТРАЧ
ИВАЕШЬ СЕБЯ, ЖИВЕШЬ БЫСТРЕЕ, ЧЕМ НУЖНО.
- Могу я уйти?
ДА. ИДИ. ТЫ БОЛЬШЕ НЕ УВИДИШЬ СНОВ О ТОМ, ЧТО БЫЛО С ТОБОЙ ТОГДА. ТЫ БОЛЬШЕ Н
Е УВИДИШЬ ИХ. НЕ УВИДИШЬ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14