Джошуа поделился своими сомнениями по поводу одного вопроса деликатного свойства: кого все-таки похоронили?
— Вы намерены вскрыть могилу? — спросил Тони.
— Пока нет. Еще есть надежда на то, что все выяснится и без этого.
Он рассказал о существовании Риты Янси из Холлистера, доктора Раджа из Сан-Франциско и в деталях воспроизвел телефонный разговор с Лэтамом Хаторном.
Хотя ее согревало тепло снаружи и виски изнутри, Хилари похолодела до костей.
— Этот Хаторн сам сумасшедший, его следует запереть в психушку.
Джошуа вздохнул.
— Иногда я думаю, что если всех сумасшедших изолировать, то сколько же останется на свободе?
Тони нагнулся вперед.
— Вы уверены, что Хаторн не знает о существовании двойника?
— Да. И, как ни странно, я ему верю. Чем бы он там не занимался, какие бы мысли не высказывал, он не производит впечатления сумасшедшего. Может, это не хорошо, но мне кажется, он заслуживает доверия. Он умный человек, много знает. Возможно, доктор Радж и Рита Янси имеют сообщить нечто для нас важное, но об этом после. Теперь вы рассказывайте. Что случилось? Что вас привело в Санта-Хелену?
Хилари и Тони, чередуясь, изложили все, что произошло в последние дни.
Когда они кончили, Джошуа пристально посмотрел на Хилари, покачал головой и сказал:
— Вы чертовски смелая леди.
— Нет. Я трусиха. Напугана до смерти. Страшно боялась все это время.
— Бояться — не значит быть трусом. Любая храбрость держится на страхе. Одним и тем же инстинктам подчиняются и трус, и герой. Разница лишь в том, что трус сдается, а герой сражается со страхом. Вы могли бы уехать в Европу или на Гавайи, но вместо этого направились сюда, где, возможно, находиться еще опаснее, чем в Лос-Анджелесе.
Хилари покраснела. Она украдкой поглядывала на Тони и опускала взгляд на пол.
— Если бы я была смелой, — сказала она, — я бы осталась в городе, наняла сыщиков, а сама бы играла роль приманки. А здесь какая опасность? Он, наверное, ищет меня в Лос-Анджелесе. Откуда ему знать, где я?
* * *
Спальня. Салли смотрела на него полными ужаса и напряжения глазами, лежа на кровати.
Фрай обошел все углы, заглянул в ящики шкафа. Потом вернулся к ней. Гладкая упругая шея. Капля крови скатилась по изящному изгибу на обнаженное плечо Салли.
Она почувствовала это и коснулась пальцами кожи. Они были в крови.
— Ничего страшного, — сказал Фрай. — Царапина.
Салли лежала на спине, сжав ноги и положив руки вдоль тела. Юбка была поправлена. На подушке веером легли прекрасные каштановые волосы. Салли оказалась довольно красивой.
Бруно опустился на край кровати.
— Где Кэтрин?
Она моргнула. Слезы побежали по смуглым щекам. Она плакала беззвучно, без стонов и всхлипываний, боясь, что он убьет ее.
Фрай повторил вопрос.
— Где Кэтрин?
— Я же сказала, что не знаю никакой Кэтрин. — Голос ее дрожал, каждое слово давалось с трудом. Когда она говорила, нижняя губа у нее тряслась.
— Ты знаешь, о ком идет речь, — резко сказал он, — не надо играть со мной. Она называет себя Хилари Томас.
— Пожалуйста, пожалуйста... отпустите меня. Он поднес нож к ее глазам.
— Где Хилари Томас?
— Господи! — руки ее судорожно сжимались в кулаки. — Мистер, здесь какое-то недоразумение. Ошибка. Вы ошибаетесь.
— Хочешь остаться без глаза?
Ее лоб покрылся потом.
— Хочешь наполовину ослепнуть?
— Я не знаю, где она, — жалко сказала Салли.
— Не лги.
— Я не лгу. Клянусь, я не лгу.
Он уставился на нее. Пот уже покрывал верхнюю губу Салли. Маленькие капельки влаги. Фрай убрал нож. Она была запугана до полусмерти. Фрай дал ей пощечину, удар был так силен, что он услышал, как лязгнули зубы. Салли закатила глаза.
— Сука.
Слезы ручьем покатились из глаз Салли. В горле у нее заклокотало.
— Ты должна знать, где она, — сказал Фрай. — Она наняла тебя.
— Мы постоянно убираем в ее доме. Но она не сказала, куда едет.
— Она вчера была дома?
— Нет.
— Как же вы попали внутрь?
— Что?
— Кто вам дал ключ?
— А, да. Ее агент. Литератор. Мы заезжали к нему за ключом.
— Где это?
— Беверли-Хиллз. Если хотите знать, где женщина, отправляйтесь туда. Он должен сказать.
— Его имя?
Она помолчала.
— Какое-то забавное имя. Я видела его на бумаге, но точно не помню, как оно произносится.
Он вновь поднес нож.
— Топелис.
— Произнеси по буквам.
Она произнесла.
— Я не знаю, где сейчас мисс Томас. Может, мистер Топелис знает. Он знает наверняка.
Фрай убрал нож. Он пристально смотрел на Салли. Какая-то мысль мелькнула у него в голове.
— Твои волосы. Они такие темные. И глаза. Какие черные глаза.
— Что такое? — заволновалась она, почувствовав, что еще не пришел конец ее мучениям.
— У тебя такие же глаза и волосы, такой же цвет кожи, как у нее.
— Не понимаю. Что вам нужно? Мне страшно.
— Надеешься обмануть меня? — ухмыльнулся Фрай, довольный тем, что раскусил ее замысел.
Он знал. Знал.
— Ты надеялась, что я уеду искать этого Топелиса, — сказал Бруно, — а сама хотела удрать.
— Топелис знает, где она. Он знает. А я нет. Я, правда, ничего не знаю.
— А я знаю, где она сейчас, — сказал Бруно.
— Если знаете, то отпустите меня, — попросила Салли.
Он засмеялся.
— Поменялись телами, не так ли?
Салли уставилась на него.
— Что?
— Ты каким-то образом вышла из Томас и вселилась в эту женщину, правда?
Салли уже не плакала. Ужас высушил все ее слезы.
— Сука. Вонючая сука. Ты точно думала, что обманешь меня?
Он засмеялся.
— Что ж, после всего, что ты мне сделала, ты еще хотела остаться неузнанной?
В ее голосе был ужас.
— Я вам ничего не сделала. Господи! Что вам нужно от меня?
Бруно склонился над ней. Взгляд его был невыносим.
— Ты там, да? Там, глубоко, прячешься, правда? Да, мать? Я вижу тебя, мать.
* * *
В зарешеченные стекла ударились первые тяжелые капли дождя. Выл ночной ветер.
— Я до сих пор не могу понять, почему Фрай выбрал именно меня? — сказала Хилари. — Когда я приехала сюда для киносъемок, он вел себя вполне дружелюбно. Ответил на все мои вопросы о виноделии. Мы пробеседовали часа три, но никаких странностей я за ним не заметила. А через несколько недель он объявился у меня в доме, с ножом в руках. Теперь же, как следует из письма, я оказалась его матерью. Почему я?
Джошуа поерзал на стуле.
— Я смотрю на вас и думаю.
— Что?
— Может, он преследует вас... потому, что вы похожи на Кэтрин.
— Не хотите ли вы сказать, что у нас появилась новая пара двойников? — спросил Тони.
— Нет, — ответил Джошуа. — Сходство незначительное.
Джошуа встал, подошел к Хилари, взял ее за подбородок и, повернув к себе лицо, внимательно рассмотрел его.
— Волосы, глаза, цвет кожи, — задумчиво сказал он. — Да, все похоже. Есть какое-то неуловимое сходство в выражении лица. Только Кэтрин была не столь красива, как вы.
Джошуа опустил руку. Хилари поднялась и подошла к столу Райнхарта. В задумчивости она принялась разглядывать аккуратно разложенные принадлежности: книги записей, коробочка скрепок, пресс-папье.
— Что случилось? — спросил Тони.
Ветер за окном усилился. Стекло задрожало под градом дождевых капель.
Хилари обернулась.
— Дайте мне подвести итоги. Может, тогда удастся распутать клубок.
— Клубок слишком запутался, чтобы в нем разобраться, — Джошуа сел на стул.
— Насколько нам известно, — начала Хилари, — после смерти Кэтрин Бруно заподозрил, что она не умерла в действительности. Почти пять лет он покупал книги о живых мертвецах у Лэтама Хаторна. В конце концов, встретив меня, он решил, что в меня в очередной раз вселился дух его матери. Пять лет он жил в страхе перед Кэтрин. Что заставило его так долго ждать?
— Я не совсем понимаю, — сказал Джошуа.
— Почему пять лет он выбирал жертву? Пять долгих лет искал плоть и кровь, чтобы дать выход страху.
Джошуа пожал плечами.
— Он сумасшедший. Разве можно от него ждать рациональных поступков и объяснять их логически?
Но Тони почувствовал, что имела в виду Хилари. В волнении он подвинулся на краешек дивана и сказал:
— Мне кажется, я понял твой вопрос. Боже, у меня мурашки по телу забегали.
Джошуа перевел взгляд с Хилари на Тони.
— Наверное, на старости лет я начинаю плохо соображать. Объясните же старикашке.
— Возможно, я не первая, кого он принял за свою мать. Может, он убивал женщин и прежде.
Джошуа вытаращил глаза.
— Невероятно!
— Почему?
— Да неужели его не поймали бы, случись такое!
— Необязательно, — сказал Тони. — Маньяки, как правило, очень осторожны. Обычно они не рискуют и не бросаются безрассудно, как может показаться на первый взгляд. Легче поймать опытного мошенника, чем маньяка.
Джошуа провел пальцами по густой шевелюре.
— Но если Бруно убивал, то где тела?
— Конечно же, не в Санта-Хелене, — сказала Хилари. — Он, естественно, понимал, что нельзя набрасываться на местных жительниц. Наверняка выбирал жертв где-то за городом.
— Например, в Сан-Франциско, — предположил Тони. — Он часто там бывал.
— Любой город за пределами долины мог стать мишенью для поисков Фрая.
— Постойте-ка, — вмешался Джошуа. — Минутку. Даже если он действительно ездил куда-то, находил жертв, похожих на его мать... даже если он где-то их убивал — должны же оставаться трупы. У каждого убийцы свой почерк, и власти не могли не установить связи между преступлениями. Если бы это было именно так, мы узнали бы из газет.
— Учтите, пять лет. К тому же если преступления были совершены в разных местах, маловероятно, чтобы полиция усмотрела между ними связь. Огромный штат. Сотни тысяч квадратных миль. Для того чтобы вычислить преступника в данном случае, надо, во-первых, чтобы за сравнительно короткий период в пределах одного полицейского округа было совершено, по крайней мере, два, или три убийства с совпадающими уликами.
Хилари вернулась и села на диван.
— Значит, такое возможно. Возможно, что "он убил... две, шесть, десять, пятнадцать... сколько?.. Я не знаю.
— Не только возможно, но вероятнее всего так оно и было. — Ксерокопия письма, обнаруженного в сейфе, лежала перед ним на столике. Тони взял листок и громко прочитал первое предложение:
«Моя мать, Кэтрин Энн Фрай, умерла пять лет назад, но продолжает возвращаться, воплощаясь в новые тела».
— Тела, — повторила Хилари.
— Вот ключевое слово, — сказал Тони. — Не «тело», а «тела», множественное число. Отсюда заключаем, что Фрай убивал Кэтрин несколько раз, то есть каждый раз, как она оживала.
Лицо Джошуа стало пепельно-серым.
— Если это так... значит, я... все мы в Санта-Хелене жили бок о бок с чудовищем! И даже не подозревали об этом.
За окном неистовствовал ветер.
* * *
Фрай положил нож на тумбочку, чтобы Салли не могла до него дотянуться. Потом он смял пятерней кофточку и рванул ее вниз. На пол посыпались пуговицы. Женщина онемела от ужаса. Она не смела шевельнуться. Фрай ухмыльнулся.
— Сейчас. Сейчас, мать.
Он разорвал ей юбку. На Салли были белые трусики и бюстгальтер. Красивое, стройное тело. Он сжал бюстгальтер и сдернул его. Резинки больно вдавились в тело и звонко лопнули.
У нее оказалась большая, полная грудь с очень темными твердыми сосками. Фрай сжал их пальцами.
Фрай сбросил с нее туфли, сначала правую, потом левую. Одной из них он запустил в зеркало: осколки звонко посыпались на столик.
Этот звук вернул женщину к действительности. Она попыталась вырваться, но страх сковал ее силы, она только изгибалась и вскрикивала.
Фрай легко удерживал ее. Он дал ей две пощечины. Голова Салли моталась в разные стороны, глаза закатились. В уголке рта появилась кровь, потом тонкая алая струйка побежала по подбородку.
— Ты, сука! — злобно кричал Фрай. — Никакого секса, а? Ты говорила, я не смогу любить. Никогда. Мать, теперь ты знаешь, на что я способен. Я не должен от тебя ничего прятать, мать. Знаешь, я не такой, как другие мужчины. Ты знаешь, мой член особенный. Ты знаешь, кто мой отец. Знаешь. Ты знаешь, что мой член — как у него. Я не прячу его от тебя, мать. Я буду вонзать его в тебя. Полностью. Ты меня слышишь? Слышишь?
Женщина кричала, безнадежно порываясь освободиться.
— Нет, нет, нет! О Боже!
Салли сейчас пришла в себя и пристально всматривалась в глаза Фрая, а в ее глазах Фрай видел Кэтрин.
— Послушайте меня. Пожалуйста, послушайте! Вы больны. Вы очень больны.
— Заткнись, заткнись1
Фрай размахнулся и изо всех сил ударил ее по лицу.
Сопротивление жертвы возбуждало его. Он наслаждался, прислушиваясь к звонким ударам, загнанному дыханию и взвизгиванию Салли. Его возбуждал вид раскрасневшегося от пощечин и опухшего от слез лица. Фрая обжигало невыносимо горячее пламя похоти, когда он смотрел на искаженный болью рот и расширившиеся от ужаса глаза.
Он весь содрогался и покрывался испариной, мучимый желанием. Фрай дышал, как бык. Глаза его налились кровью. Рот наполнился слюной, и Фрай постоянно сглатывал ее, чтобы не обслюнявить постель. Он терзал ее грудь, сжимал пальцами и проводил по нежной коже ногтями. Салли лежала, как в забытьи.
С одной стороны, Бруно ненавидел ее и желал причинять только боль. Он хотел, чтобы она страдала за все, что сделала с ним — даже за то, что родила его.
С другой стороны, было страшно касаться грудей матери и желать с ней совокупляться. Поэтому, изучая ее тело руками, он вслух пытался оправдать себя:
— Ты пугала меня, что первая женщина, с которой я захочу спать, сразу же узнает, что я не человек. Она увидит разницу и поймет. Она вызовет полицию, меня заберут и сожгут на костре, когда люди узнают, кто мой отец. А ты знаешь. Поэтому я не буду прятать свой член. Я воткну его прямо сейчас, мать. И никто не сожжет меня заживо.
При жизни Кэтрин он никогда бы не решился сделать это. Фрай смертельно боялся ее. Но к тому времени, как она воскресла, Фрай уже вкусил свободы, раскрепостился и поверил в себя. Он тотчас понял, что должен немедленно убить ее, если не хочет снова стать ее рабом. Он также понял, что только одно спасет его — если он раскроет свою тайну. Кэтрин тысячу раз говорила ему, что Бруно рожден демоном, отвратительным и мерзким существом. Она была изнасилована нечеловеком и забеременела от него. Во время беременности Кэтрин носила просторные платья, чтобы люди ничего не знали о случившемся. Когда пришло время рожать, она уехала в Сан-Франциско к молчаливой повивальной бабке. Вернувшись в Санта-Хелену, Кэтрин рассказала местным жителям, что Бруно — незаконнорожденный сын ее приятеля по колледжу, который попал в беду, а его мать якобы умерла после родов, успев попросить Кэтрин взять Бруно.
Кэтрин жила в постоянном страхе, боясь, что люди узнают правду.
Одним из знаков демонического происхождения был его член. Кэтрин говорила, чтобы Бруно был осторожен, пугала его костром. Эти угрозы не прекращались и тогда, когда Фрай стал достаточно взрослым, чтобы понять назначение этого органа. Таким образом, для него Кэтрин была одновременно и величайшим благословением и величайшим проклятием, потому что постоянно воскресала, чтобы убить его. Благословением, потому что только в ее чрево он мог извергать лавы горячей спермы, скапливавшейся в его теле. Не будь ее, он был бы обречен сохранять невинность. Часть Фрая всегда с ужасом ожидала возвращения Кэтрин, а другая часть страстно желала столкновения с очередным телом, в который вселялся ее дух.
Теперь, склонившись над ней, он видел полную грудь и черный треугольник, просвечивающий сквозь тонкое белье, и чувствовал, как наливается силой член. Бруно чувствовал в себе демоническое начало. Звериные инстинкты всегда брали верх над человеческим разумом Фрая.
Он вцепился в трусики Салли (Кэтрин), смял их в кулаке и потянул вниз, вдоль стройных ног. Фрай сжал в руках ее ноги и раздвинул их, потом неуклюже взобрался на матрас и опустился между ног.
В этот момент женщина очнулась. Отпихиваясь, вырываясь и лягаясь, она попыталась приподняться, но Фрай без труда придавил ее к кровати. Женщина отчаянно колотила его кулаками по широкой груди, потом вдруг разжала пальцы и вцепилась ногтями ему в лицо, пытаясь выцарапать глаза.
Фрай приподнялся, убирая голову, отбил в сторону ее руку и всей массой повалился на нее. Зажав горло рукой, он начал душить ее.
Женщина извивалась, задыхаясь. Лицо ее, искаженное болью, почернело.
Она возбуждала его.
— Не сопротивляйся, мать. Не надо. Ты же знаешь, что это бесполезно. Ты же знаешь, что уступишь мне.
Женщина корчилась под ним. Она попыталась выгнуться и перевернуться на бок, чтобы сбросить его, но не смогла. Сильная судорога прошла по ее телу, в помутившемся рассудке мелькнула последняя мысль о том, что спастись не удастся и лучше уж было сразу сдаться. Тело ее сразу же обмякло и замерло.
Убедившись, что женщина подавлена и физически и морально, Фрай снял руку с посиневшего горла Салли. Он привстал на колени, Салли поднесла руку к горлу и зашлась в приступе кашля. В ушах у Фрая шумела кровь и сердце бешено стучало в груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Вы намерены вскрыть могилу? — спросил Тони.
— Пока нет. Еще есть надежда на то, что все выяснится и без этого.
Он рассказал о существовании Риты Янси из Холлистера, доктора Раджа из Сан-Франциско и в деталях воспроизвел телефонный разговор с Лэтамом Хаторном.
Хотя ее согревало тепло снаружи и виски изнутри, Хилари похолодела до костей.
— Этот Хаторн сам сумасшедший, его следует запереть в психушку.
Джошуа вздохнул.
— Иногда я думаю, что если всех сумасшедших изолировать, то сколько же останется на свободе?
Тони нагнулся вперед.
— Вы уверены, что Хаторн не знает о существовании двойника?
— Да. И, как ни странно, я ему верю. Чем бы он там не занимался, какие бы мысли не высказывал, он не производит впечатления сумасшедшего. Может, это не хорошо, но мне кажется, он заслуживает доверия. Он умный человек, много знает. Возможно, доктор Радж и Рита Янси имеют сообщить нечто для нас важное, но об этом после. Теперь вы рассказывайте. Что случилось? Что вас привело в Санта-Хелену?
Хилари и Тони, чередуясь, изложили все, что произошло в последние дни.
Когда они кончили, Джошуа пристально посмотрел на Хилари, покачал головой и сказал:
— Вы чертовски смелая леди.
— Нет. Я трусиха. Напугана до смерти. Страшно боялась все это время.
— Бояться — не значит быть трусом. Любая храбрость держится на страхе. Одним и тем же инстинктам подчиняются и трус, и герой. Разница лишь в том, что трус сдается, а герой сражается со страхом. Вы могли бы уехать в Европу или на Гавайи, но вместо этого направились сюда, где, возможно, находиться еще опаснее, чем в Лос-Анджелесе.
Хилари покраснела. Она украдкой поглядывала на Тони и опускала взгляд на пол.
— Если бы я была смелой, — сказала она, — я бы осталась в городе, наняла сыщиков, а сама бы играла роль приманки. А здесь какая опасность? Он, наверное, ищет меня в Лос-Анджелесе. Откуда ему знать, где я?
* * *
Спальня. Салли смотрела на него полными ужаса и напряжения глазами, лежа на кровати.
Фрай обошел все углы, заглянул в ящики шкафа. Потом вернулся к ней. Гладкая упругая шея. Капля крови скатилась по изящному изгибу на обнаженное плечо Салли.
Она почувствовала это и коснулась пальцами кожи. Они были в крови.
— Ничего страшного, — сказал Фрай. — Царапина.
Салли лежала на спине, сжав ноги и положив руки вдоль тела. Юбка была поправлена. На подушке веером легли прекрасные каштановые волосы. Салли оказалась довольно красивой.
Бруно опустился на край кровати.
— Где Кэтрин?
Она моргнула. Слезы побежали по смуглым щекам. Она плакала беззвучно, без стонов и всхлипываний, боясь, что он убьет ее.
Фрай повторил вопрос.
— Где Кэтрин?
— Я же сказала, что не знаю никакой Кэтрин. — Голос ее дрожал, каждое слово давалось с трудом. Когда она говорила, нижняя губа у нее тряслась.
— Ты знаешь, о ком идет речь, — резко сказал он, — не надо играть со мной. Она называет себя Хилари Томас.
— Пожалуйста, пожалуйста... отпустите меня. Он поднес нож к ее глазам.
— Где Хилари Томас?
— Господи! — руки ее судорожно сжимались в кулаки. — Мистер, здесь какое-то недоразумение. Ошибка. Вы ошибаетесь.
— Хочешь остаться без глаза?
Ее лоб покрылся потом.
— Хочешь наполовину ослепнуть?
— Я не знаю, где она, — жалко сказала Салли.
— Не лги.
— Я не лгу. Клянусь, я не лгу.
Он уставился на нее. Пот уже покрывал верхнюю губу Салли. Маленькие капельки влаги. Фрай убрал нож. Она была запугана до полусмерти. Фрай дал ей пощечину, удар был так силен, что он услышал, как лязгнули зубы. Салли закатила глаза.
— Сука.
Слезы ручьем покатились из глаз Салли. В горле у нее заклокотало.
— Ты должна знать, где она, — сказал Фрай. — Она наняла тебя.
— Мы постоянно убираем в ее доме. Но она не сказала, куда едет.
— Она вчера была дома?
— Нет.
— Как же вы попали внутрь?
— Что?
— Кто вам дал ключ?
— А, да. Ее агент. Литератор. Мы заезжали к нему за ключом.
— Где это?
— Беверли-Хиллз. Если хотите знать, где женщина, отправляйтесь туда. Он должен сказать.
— Его имя?
Она помолчала.
— Какое-то забавное имя. Я видела его на бумаге, но точно не помню, как оно произносится.
Он вновь поднес нож.
— Топелис.
— Произнеси по буквам.
Она произнесла.
— Я не знаю, где сейчас мисс Томас. Может, мистер Топелис знает. Он знает наверняка.
Фрай убрал нож. Он пристально смотрел на Салли. Какая-то мысль мелькнула у него в голове.
— Твои волосы. Они такие темные. И глаза. Какие черные глаза.
— Что такое? — заволновалась она, почувствовав, что еще не пришел конец ее мучениям.
— У тебя такие же глаза и волосы, такой же цвет кожи, как у нее.
— Не понимаю. Что вам нужно? Мне страшно.
— Надеешься обмануть меня? — ухмыльнулся Фрай, довольный тем, что раскусил ее замысел.
Он знал. Знал.
— Ты надеялась, что я уеду искать этого Топелиса, — сказал Бруно, — а сама хотела удрать.
— Топелис знает, где она. Он знает. А я нет. Я, правда, ничего не знаю.
— А я знаю, где она сейчас, — сказал Бруно.
— Если знаете, то отпустите меня, — попросила Салли.
Он засмеялся.
— Поменялись телами, не так ли?
Салли уставилась на него.
— Что?
— Ты каким-то образом вышла из Томас и вселилась в эту женщину, правда?
Салли уже не плакала. Ужас высушил все ее слезы.
— Сука. Вонючая сука. Ты точно думала, что обманешь меня?
Он засмеялся.
— Что ж, после всего, что ты мне сделала, ты еще хотела остаться неузнанной?
В ее голосе был ужас.
— Я вам ничего не сделала. Господи! Что вам нужно от меня?
Бруно склонился над ней. Взгляд его был невыносим.
— Ты там, да? Там, глубоко, прячешься, правда? Да, мать? Я вижу тебя, мать.
* * *
В зарешеченные стекла ударились первые тяжелые капли дождя. Выл ночной ветер.
— Я до сих пор не могу понять, почему Фрай выбрал именно меня? — сказала Хилари. — Когда я приехала сюда для киносъемок, он вел себя вполне дружелюбно. Ответил на все мои вопросы о виноделии. Мы пробеседовали часа три, но никаких странностей я за ним не заметила. А через несколько недель он объявился у меня в доме, с ножом в руках. Теперь же, как следует из письма, я оказалась его матерью. Почему я?
Джошуа поерзал на стуле.
— Я смотрю на вас и думаю.
— Что?
— Может, он преследует вас... потому, что вы похожи на Кэтрин.
— Не хотите ли вы сказать, что у нас появилась новая пара двойников? — спросил Тони.
— Нет, — ответил Джошуа. — Сходство незначительное.
Джошуа встал, подошел к Хилари, взял ее за подбородок и, повернув к себе лицо, внимательно рассмотрел его.
— Волосы, глаза, цвет кожи, — задумчиво сказал он. — Да, все похоже. Есть какое-то неуловимое сходство в выражении лица. Только Кэтрин была не столь красива, как вы.
Джошуа опустил руку. Хилари поднялась и подошла к столу Райнхарта. В задумчивости она принялась разглядывать аккуратно разложенные принадлежности: книги записей, коробочка скрепок, пресс-папье.
— Что случилось? — спросил Тони.
Ветер за окном усилился. Стекло задрожало под градом дождевых капель.
Хилари обернулась.
— Дайте мне подвести итоги. Может, тогда удастся распутать клубок.
— Клубок слишком запутался, чтобы в нем разобраться, — Джошуа сел на стул.
— Насколько нам известно, — начала Хилари, — после смерти Кэтрин Бруно заподозрил, что она не умерла в действительности. Почти пять лет он покупал книги о живых мертвецах у Лэтама Хаторна. В конце концов, встретив меня, он решил, что в меня в очередной раз вселился дух его матери. Пять лет он жил в страхе перед Кэтрин. Что заставило его так долго ждать?
— Я не совсем понимаю, — сказал Джошуа.
— Почему пять лет он выбирал жертву? Пять долгих лет искал плоть и кровь, чтобы дать выход страху.
Джошуа пожал плечами.
— Он сумасшедший. Разве можно от него ждать рациональных поступков и объяснять их логически?
Но Тони почувствовал, что имела в виду Хилари. В волнении он подвинулся на краешек дивана и сказал:
— Мне кажется, я понял твой вопрос. Боже, у меня мурашки по телу забегали.
Джошуа перевел взгляд с Хилари на Тони.
— Наверное, на старости лет я начинаю плохо соображать. Объясните же старикашке.
— Возможно, я не первая, кого он принял за свою мать. Может, он убивал женщин и прежде.
Джошуа вытаращил глаза.
— Невероятно!
— Почему?
— Да неужели его не поймали бы, случись такое!
— Необязательно, — сказал Тони. — Маньяки, как правило, очень осторожны. Обычно они не рискуют и не бросаются безрассудно, как может показаться на первый взгляд. Легче поймать опытного мошенника, чем маньяка.
Джошуа провел пальцами по густой шевелюре.
— Но если Бруно убивал, то где тела?
— Конечно же, не в Санта-Хелене, — сказала Хилари. — Он, естественно, понимал, что нельзя набрасываться на местных жительниц. Наверняка выбирал жертв где-то за городом.
— Например, в Сан-Франциско, — предположил Тони. — Он часто там бывал.
— Любой город за пределами долины мог стать мишенью для поисков Фрая.
— Постойте-ка, — вмешался Джошуа. — Минутку. Даже если он действительно ездил куда-то, находил жертв, похожих на его мать... даже если он где-то их убивал — должны же оставаться трупы. У каждого убийцы свой почерк, и власти не могли не установить связи между преступлениями. Если бы это было именно так, мы узнали бы из газет.
— Учтите, пять лет. К тому же если преступления были совершены в разных местах, маловероятно, чтобы полиция усмотрела между ними связь. Огромный штат. Сотни тысяч квадратных миль. Для того чтобы вычислить преступника в данном случае, надо, во-первых, чтобы за сравнительно короткий период в пределах одного полицейского округа было совершено, по крайней мере, два, или три убийства с совпадающими уликами.
Хилари вернулась и села на диван.
— Значит, такое возможно. Возможно, что "он убил... две, шесть, десять, пятнадцать... сколько?.. Я не знаю.
— Не только возможно, но вероятнее всего так оно и было. — Ксерокопия письма, обнаруженного в сейфе, лежала перед ним на столике. Тони взял листок и громко прочитал первое предложение:
«Моя мать, Кэтрин Энн Фрай, умерла пять лет назад, но продолжает возвращаться, воплощаясь в новые тела».
— Тела, — повторила Хилари.
— Вот ключевое слово, — сказал Тони. — Не «тело», а «тела», множественное число. Отсюда заключаем, что Фрай убивал Кэтрин несколько раз, то есть каждый раз, как она оживала.
Лицо Джошуа стало пепельно-серым.
— Если это так... значит, я... все мы в Санта-Хелене жили бок о бок с чудовищем! И даже не подозревали об этом.
За окном неистовствовал ветер.
* * *
Фрай положил нож на тумбочку, чтобы Салли не могла до него дотянуться. Потом он смял пятерней кофточку и рванул ее вниз. На пол посыпались пуговицы. Женщина онемела от ужаса. Она не смела шевельнуться. Фрай ухмыльнулся.
— Сейчас. Сейчас, мать.
Он разорвал ей юбку. На Салли были белые трусики и бюстгальтер. Красивое, стройное тело. Он сжал бюстгальтер и сдернул его. Резинки больно вдавились в тело и звонко лопнули.
У нее оказалась большая, полная грудь с очень темными твердыми сосками. Фрай сжал их пальцами.
Фрай сбросил с нее туфли, сначала правую, потом левую. Одной из них он запустил в зеркало: осколки звонко посыпались на столик.
Этот звук вернул женщину к действительности. Она попыталась вырваться, но страх сковал ее силы, она только изгибалась и вскрикивала.
Фрай легко удерживал ее. Он дал ей две пощечины. Голова Салли моталась в разные стороны, глаза закатились. В уголке рта появилась кровь, потом тонкая алая струйка побежала по подбородку.
— Ты, сука! — злобно кричал Фрай. — Никакого секса, а? Ты говорила, я не смогу любить. Никогда. Мать, теперь ты знаешь, на что я способен. Я не должен от тебя ничего прятать, мать. Знаешь, я не такой, как другие мужчины. Ты знаешь, мой член особенный. Ты знаешь, кто мой отец. Знаешь. Ты знаешь, что мой член — как у него. Я не прячу его от тебя, мать. Я буду вонзать его в тебя. Полностью. Ты меня слышишь? Слышишь?
Женщина кричала, безнадежно порываясь освободиться.
— Нет, нет, нет! О Боже!
Салли сейчас пришла в себя и пристально всматривалась в глаза Фрая, а в ее глазах Фрай видел Кэтрин.
— Послушайте меня. Пожалуйста, послушайте! Вы больны. Вы очень больны.
— Заткнись, заткнись1
Фрай размахнулся и изо всех сил ударил ее по лицу.
Сопротивление жертвы возбуждало его. Он наслаждался, прислушиваясь к звонким ударам, загнанному дыханию и взвизгиванию Салли. Его возбуждал вид раскрасневшегося от пощечин и опухшего от слез лица. Фрая обжигало невыносимо горячее пламя похоти, когда он смотрел на искаженный болью рот и расширившиеся от ужаса глаза.
Он весь содрогался и покрывался испариной, мучимый желанием. Фрай дышал, как бык. Глаза его налились кровью. Рот наполнился слюной, и Фрай постоянно сглатывал ее, чтобы не обслюнявить постель. Он терзал ее грудь, сжимал пальцами и проводил по нежной коже ногтями. Салли лежала, как в забытьи.
С одной стороны, Бруно ненавидел ее и желал причинять только боль. Он хотел, чтобы она страдала за все, что сделала с ним — даже за то, что родила его.
С другой стороны, было страшно касаться грудей матери и желать с ней совокупляться. Поэтому, изучая ее тело руками, он вслух пытался оправдать себя:
— Ты пугала меня, что первая женщина, с которой я захочу спать, сразу же узнает, что я не человек. Она увидит разницу и поймет. Она вызовет полицию, меня заберут и сожгут на костре, когда люди узнают, кто мой отец. А ты знаешь. Поэтому я не буду прятать свой член. Я воткну его прямо сейчас, мать. И никто не сожжет меня заживо.
При жизни Кэтрин он никогда бы не решился сделать это. Фрай смертельно боялся ее. Но к тому времени, как она воскресла, Фрай уже вкусил свободы, раскрепостился и поверил в себя. Он тотчас понял, что должен немедленно убить ее, если не хочет снова стать ее рабом. Он также понял, что только одно спасет его — если он раскроет свою тайну. Кэтрин тысячу раз говорила ему, что Бруно рожден демоном, отвратительным и мерзким существом. Она была изнасилована нечеловеком и забеременела от него. Во время беременности Кэтрин носила просторные платья, чтобы люди ничего не знали о случившемся. Когда пришло время рожать, она уехала в Сан-Франциско к молчаливой повивальной бабке. Вернувшись в Санта-Хелену, Кэтрин рассказала местным жителям, что Бруно — незаконнорожденный сын ее приятеля по колледжу, который попал в беду, а его мать якобы умерла после родов, успев попросить Кэтрин взять Бруно.
Кэтрин жила в постоянном страхе, боясь, что люди узнают правду.
Одним из знаков демонического происхождения был его член. Кэтрин говорила, чтобы Бруно был осторожен, пугала его костром. Эти угрозы не прекращались и тогда, когда Фрай стал достаточно взрослым, чтобы понять назначение этого органа. Таким образом, для него Кэтрин была одновременно и величайшим благословением и величайшим проклятием, потому что постоянно воскресала, чтобы убить его. Благословением, потому что только в ее чрево он мог извергать лавы горячей спермы, скапливавшейся в его теле. Не будь ее, он был бы обречен сохранять невинность. Часть Фрая всегда с ужасом ожидала возвращения Кэтрин, а другая часть страстно желала столкновения с очередным телом, в который вселялся ее дух.
Теперь, склонившись над ней, он видел полную грудь и черный треугольник, просвечивающий сквозь тонкое белье, и чувствовал, как наливается силой член. Бруно чувствовал в себе демоническое начало. Звериные инстинкты всегда брали верх над человеческим разумом Фрая.
Он вцепился в трусики Салли (Кэтрин), смял их в кулаке и потянул вниз, вдоль стройных ног. Фрай сжал в руках ее ноги и раздвинул их, потом неуклюже взобрался на матрас и опустился между ног.
В этот момент женщина очнулась. Отпихиваясь, вырываясь и лягаясь, она попыталась приподняться, но Фрай без труда придавил ее к кровати. Женщина отчаянно колотила его кулаками по широкой груди, потом вдруг разжала пальцы и вцепилась ногтями ему в лицо, пытаясь выцарапать глаза.
Фрай приподнялся, убирая голову, отбил в сторону ее руку и всей массой повалился на нее. Зажав горло рукой, он начал душить ее.
Женщина извивалась, задыхаясь. Лицо ее, искаженное болью, почернело.
Она возбуждала его.
— Не сопротивляйся, мать. Не надо. Ты же знаешь, что это бесполезно. Ты же знаешь, что уступишь мне.
Женщина корчилась под ним. Она попыталась выгнуться и перевернуться на бок, чтобы сбросить его, но не смогла. Сильная судорога прошла по ее телу, в помутившемся рассудке мелькнула последняя мысль о том, что спастись не удастся и лучше уж было сразу сдаться. Тело ее сразу же обмякло и замерло.
Убедившись, что женщина подавлена и физически и морально, Фрай снял руку с посиневшего горла Салли. Он привстал на колени, Салли поднесла руку к горлу и зашлась в приступе кашля. В ушах у Фрая шумела кровь и сердце бешено стучало в груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39