когда человек идет через Каракумы, он теряет ноги".
Меня Каракумы не страшили: я помнил, что поезд Красноводск -- Ташкент уже семь десятилетий благополучно пересекает огромную пустыню.
Я помнил не только это. Я так много знал о Каракумах, что мне не терпелось поделиться своими знаниями со всеми желающими. Но где найти желающих? Ходить по вагонам, напрашиваться, чтобы тебя слушали? Нет, я поступил лучше: разыскал поездного радиотехника и предложил сделать для пассажиров краткий доклад о Каракумах.
Мне повезло: хозяин поездного радио оказался любителем географии. Поговорив со мной, он взял микрофон:
-- Товарищи пассажиры, среди нас находится небезызвестный путешественник Захар Загадкин. От души советую послушать его доклад о чудесах пустыни Каракумы.
Я был польщен такой рекомендацией и тут же стал делиться знаниями.
Сперва я с уважением рассказал о величине Каракумов. С уважением потому, что эта пустыня занимает обширнейшую территорию, на которой могли бы уместиться ни много ни мало пять советских республик: три закавказские, Эстония и Латвия. Лет полтораста назад один путешественник-иностранец, испугавшись бескрайней пустыни, назвал Каракумы океаном песков. На всем необъятном пространстве от Каспия до Аму-Дарьи он видел пески, пески и опять пески. Тут и там, словно застывшие воды, высились барханы -- песчаные бугры с рогами, обращенными в ту сторону, куда дует ветер. Двугорбые верблюды шагали по каракумским просторам, уныло звеня бубенцами. Несколько дней пути разделяло редкие колодцы с полусоленой, горьковатой водой, и на караванных тропах белели кости погибших от жажды.
Немного помолчав, чтобы пассажиры отчетливей представили себе страшное величие пустыни, через которую их везут со всеми поездными удобствами, я сообщил, что советские люди успешно работают в океане песков: добывают серу и нефть, разведали природный горючий газ.
Мне очень хотелось оживить доклад наглядным примером. И это удалось, когда поезд остановился у красивого вокзала. Невдалеке лежал большой город.
-- Обратите внимание, товарищи пассажиры, треть века назад тут был безымянный разъезд. Сыпучие пески подступали к одинокому домику -- в нем жили стрелочники. В тупичке стояла платформа с деревянной бочкой, в которой привозили воду для питья. Теперь пески отодвинуты; на их месте -- город с десятками тысяч жителей, с садами и бульварами. Не ищите и тупичок, его сменила железнодорожная ветка к нефтяным промыслам, где трудятся горожане. Чудом в пустыне назвал этот город другой иностранец, побывавший здесь совсем недавно. В нашей стране таких чудес сколько угодно: новые большие города встретишь в глухой тайге, в заоблачных горных высях, среди болот заполярной тундры. Поэтому расскажу о "чудесах", менее известных...
Мой сосед по купе, -- продолжал я, -- коренной каракумец. Он возвращается из отпуска и везет с собой весла, резиновую лодку и удочки. Зачем? Разгребать веслами песок, удить рыбу, свесив ноги с гребня бархана? Нет, возле его дома потекла новая река; уже не "корабли пустыни" --двугорбые верблюды, а настоящие речные суда плывут среди барханов.
Вы скажете, что в географии чудес не бывает. Согласен, и не только в географии. Поэтому все, о чем я говорю, -- истинная правда. Знаете ли вы, товарищи пассажиры, что в Каракумах найдено... море? Не знаете? Судоходства по этому морю, к сожалению, нет и никогда не будет: для плавания судов оно не пригодно. Зато у нового моря есть денная особенность -- вода в нем пресная, ее можно пить! А это крайне важно в пустыне.
Наверное, вы ничего не слышали и о каракумских крокодилах? Несмотря на то что найдено море и потекла новая река, крокодилы -- сухопутные, обитают не в воде, а в песке. Почему? По-моему, потому, что завелись в пустыне с незапамятной поры, когда пресное море еще не было открыто, а менять привычный образ жизни крокодилу нелегко, да и нет особенной нужды.
Напоследок расскажу еще об одном чуде. Водоросли, если вы не забыли, растения водяные. Откуда бы им взяться в Каракумах? А они появились, и в таком количестве, что стали досаждать людям. Конечно, это удивительно, но еще удивительней, что уничтожить непрошеных гостей поручили не местным жителям, а знаменитым борцам с водорослями, привезенным издалека по воздуху. Пятьдесят тысяч борцов прилезли! Самое любопытное, что их ни поить, ни кормить не надо.
Есть вопросы? -- спросил я по окончании доклада, -- Прошу в письменном виде передать их проводникам вагонов. Я обойду вагоны и отвечу на все вопросы,
То же спрошу и у тебя, читатель. Если вопросов нет -- очень хорошо, жму руку. Если вопросы есть, загляни на стр. 379. Как ни тяжко придется моему другу Фоме Отгадкину, надеюсь, он сумеет все объяснить.
Три неудачи и одна удача
На маленькой станции, неподалеку от Ашхабада, я вышел из вагона, чтобы купить дыню. Дыню выбрал хорошую, и все обошлось бы без приключений, да, расплачиваясь со старой туркменкой, увидел на ней длинное монисто из серебряных монет с аккуратно просверленными круглыми дырочками. Необычное ожерелье привлекло мое внимание, я стал разглядывать монеты. Среди них оказались рубли и полтинники царской чеканки, иранские, турецкие, индийские, китайские деньги. Ожерелье-коллекция так меня заинтересовало, что, рассматривая монеты, не заметил, как тронулся поезд. Оборачиваюсь --хвостовой вагон уже далеко за станцией!
Это была первая неудача. Вторая подстерегала у дежурного по станции: следующий поезд Красноводск -- Ташкент приходил только через сутки!
Конечно, я был огорчен обеими неудачами, но решил использовать случайную задержку в пути для более близкого знакомства с Каракумами --пустыня почти вплотную подсту- пала к железной дороге. Однако едва остались за спиной привокзальные строения и я выбрался на песчаный простор, как задул ветер. И такой сильный, что от похода в Каракумы пришлось отказаться: воздух заполнился песком, солнце заволокло пылью, видимость исчезла.
Это была третья неудача.
Песок хрустел на зубах, забивался в нос и уши, больно колол глаза. Я вернулся на станцию.
-- Надолго ли приехали? -- послышался громкий голос. -- И есть ли у вас пропуск?
Протирая слезящиеся от песка глаза, я увидел лейтенанта в фуражке с зеленым околышем.
-- Какой про...
В эту секунду память подсказала, что где-то по соседним горам проходит наша государственная граница с Ираном. Я отстал от поезда в самом неподходящем месте!
-- Пропуска нет, -- признался я. -- Но я вовсе не хотел вылезать на вашей станции. Во всем виновато серебряное монисто...
И я рассказал лейтенанту-пограничнику о постигших меня неудачах. Объяснил, кто я, куда еду, на всякий случай добавив, что выступал с докладом о Каракумах по поездному радио. Успел сообщить ему о пресном море пустыни, сухопутных крокодилах, даже о сухом дожде, о котором нечаянно забыл упомянуть в докладе пассажирам.
-- Все это чудесно, но как быть с вами? -- сочувственно произнес лейтенант. -- Пожалуй, возьму на сутки под личное наблюдение...
Я понял, что полоса неудач кончается, и сразу повеселел.
-- Вы, наверное, помыться хотите? -- продолжал лейтенант. -- Жаль, нет времени отвести вас в баню... Впрочем, выкупаетесь немного погодя: вчера я здорово ссадил руку, и придется съездить на здешнее озеро.
-- Вы убеждены, что здесь есть озеро?
-- Убежден,-- усмехнулся лейтенант,-- я не раз в нем
купался. И довольно большое: его площадь превышает три тысячи квадратных метров.
-- Почему ж оно не показано на картах? Судя по атласу, в вашем районе нет озер: ни природных, ни искусственных. Может быть, оно недавно найдено или такое же, как пресное море Каракумов? Но тогда в нем не выкупаешься...
-- Не беспокойтесь, отлично выкупаетесь. А найдено оно давно, о нем еще средневековым географам было известно. В любой энциклопедии говорится об этом озере. Кстати, на вашем теле нет ссадин или царапин?
- Нет.
-- Тоже жаль! После купания они немедленно зажили бы... Мы сели в "газик"-вездеход, ожидавший лейтенанта возле станции, и помчались по направлению к горам. Мне предстояло увидеть озеро, которого нет на картах, и я запоминал дорогу: с одной ее стороны тянулась пустынная степь, с другой темнели скалы.
У невысокой мрачной скалы машина остановилась. Мы вылезли из вездехода, прошли пешком еще полтораста-двести метров. Затем передо мной открылось озеро, и я сразу понял, почему оно не показано на картах.
Берега озера были усыпаны камнями. Сквозь прозрачную воду на дне виднелись мельчайшие камешки.
Мой спутник разделся и бросился в озеро. Я последовал его примеру. Вода оказалась теплой, почти горячей и очень приятной на ощупь. Правда, вкус у нее был горько-соленый.
Вдоволь накупавшись, мы вернулись к вездеходу. Лейтенант достал из машины хлеб, банку мясных консервов. На сладкое пригодилась моя дыня.
Тем временем солнце скользнуло за горы. Начало темнеть, в в воздухе раздался шум, похожий на хлопанье крыльев. Я поднял голову: одна за другой над нами проносились летучие мыши.
Я было стал считать мышей, но сбился со счета: они пролетали десятками, сотнями...
-- Не трудитесь, дорогой, -- сказал мой спутник, -- все равно не сосчитаете. Их здесь свыше сорока тысяч! Есть озера, которые славятся обилием гусей или уток. Наше озеро славится летучими мышами: нигде в Европе и Азии нет такого огромного поселения этих рукокрылых млекопитающих. Они тут на химической фабрике работают...
Непрерывный шелест крыльев продолжался около часа. Потом мы отправились к железнодорожной станции.
Я благополучно переночевал на скамье у кассы, а утром снова сел в поезд.
Знакомство с озером летучих мышей считаю редкостной удачей, потому что, сколько ни ищите, его не найти ни на одной географической карте, даже самой подробной. А я видел это озеро, купался в нем.
Разговор с рекой
Еще десятилетним мальчишкой я горевал, да порой и теперь жалею, что человеку непонятен язык рек, а наша речь недоступна рекам. Слушаешь их шум, изволь догадываться, что за ним скрыто. А как было бы здорово побеседовать с рекой, выяснить ее прошлое в исторические и даже доисторические времена! Правда, ученые и без такой беседы выведывают это прошлое, но до чего заманчиво было бы узнать о нем от самой реки!
Не стану зря хвалиться, мне не удалось совершить невозможное и потолковать с рекой. Однако фантазией я не обижен, на выдумку горазд и легко представил себе подобный разговор.
-- Здравствуй, красавица, как тебя зовут? -- спросил я при встрече.
-- По-разному,-- ответила река.-- Кто как хотел, так и называл. Зови и ты, как нравится, мне безразлично...
-- Не очень ты любезная, -- заметил я. -- Ну, тогда скажи, как живешь?
-- Неплохо живу. Работа не пыльная: знай кати воду...
-- А куда ее катишь?
-- Куда положено: в свое море.
-- Всегда в одно и то же?
-- Было время, катила и в другое море, соседнее. Да теперь оно исчезло, на его месте сухая впадина осталась...
-- А в третье море не впадала?
-- Впадать не впадала, но иногда посылала воду. Доходила ли вода, не знаю -- не близко то море. Может быть, опять буду посылать, хотя это не от меня зависит.
-- А от кого?
-- От хозяев. Жадны они на мою воду, забирают, что в их силах. Несколько притоков отняли, не так давно отвели от меня реку не реку, а все же родное мое детище. И не маленькое, длиной 800 километров! Теперь отводят еще одно детище. -- Значит, жалуешься на хозяев?
-- Нет, не жалуюсь, я река сознательная. Это они жалуются.
-- И есть за что?
-- Случается, за дело. Характер у меня неважный: иной раз напорется моторный катер на мель, я его за два-три часа так упрячу, что ищут, ищут, найти не могут. Другой раз идет судно по фарватеру, хочет знакомый остров обогнуть, ан острова нет, -- я его с собой прихватила! Зато где-нибудь поодаль новый остров насыплю. Было и так, что стала я берег подмывать, а там столичный город стоял. Столица отодвигается, я ее настигаю, улицу за улицей уношу, пока не сбежала столица. И грех и смех...
Река глухо засмеялась -- пенистая волна ударила о берег и откатилась обратно, подхватив плохо привязанную лодчонку.
-- Э, да ты проказница! Скучаешь, что ли?
-- Скучать некогда, летом и зимой работаю, всего на два месяца замерзаю, да и то в дельте. Поверишь ли, за год сто миллионов тонн песку и прочего добра перетаскиваю. Бывает, надоест течь по старому руслу, я новое проложу. Или мелями и перекатами начну играть, передвигаю их туда-сюда, готовлю ловушки для капитанов. Застрянет судно на перекате, я под него песку подсыплю, судно словно на острове окажется, будет вызывать на выручку землечерпалки, плавучие краны, взрывников...
-- Да,-- вздохнул я,-- немало людям с тобой хлопот.
-- Многовато,-- согласилась река.-- Мели и перекаты это еще пустяк. Совсем недавно я убежала от одного города. Корабли везут к нему горючее и минеральные удобрения, на городских причалах скопились грузы для отправки, а подойти к причалам кораблям нельзя -- отрезала я порт от себя полутораки-лометровой топкой мелью... Вот такие дела-делишки, Захар... Ты с моста на меня смотришь?
-- С моста.
-- Видишь, какой он длинный? Догадываешься почему? Потому, что я река блуждающая. Русло у меня неустойчивое, мечусь из стороны в сторону, то к левому берегу придвинусь, то к правому. Вот и построили такой мостище, чтобы я его обогнуть не смогла...
-- А почему ты шоколадного цвета? Где шоколад берешь?
-- Это не шоколад, дурной... Это ил, он у меня лучший в мире, самый плодородный. Из-за него и урожай высок на поливных полях в моей округе. Я им и воду даю, и удобрение...
-- А велика ли твоя округа?
-- Суди сам: мой бассейн -- почти полмиллиона квадратных километров!
-- И отовсюду воду собираешь?
-- Нет, только пока по горам теку. Но мне хватает: шестьдесят миллиардов кубических метров воды проношу ежегодно.
-- А сколько на орошение даешь?
-- Шестую часть, десять миллиардов.
-- Скуповато! Придется хозяевам с тобой еще повозиться... Ну спасибо за беседу, река,-- сказал я на прощание,-- кати свои воды дальше, а мне с ними не по пути...
На этом наш разговор закончился. Я передал его довольно подробно, кажется, ничего не упустил. А если кое-что запамятовал, извините...
40 X 30 = 250
Сколько народу ездит по железным дорогам, и ни с кем ничего не случается, а Захар Загадкин соберется в такую поездку, и происшествия не миновать!
Скажем, большое ли дело провести в поезде сорок часов? Сущий пустяк --миллионы советских людей постоянно совершают и не такие путешествия. Родина наша обширна, и есть поезда, которые находятся в пути не то что сорок часов, а семь с половиной суток, как, к примеру, поезд Москва-Владивосток.
А стоило мне сесть в обыкновенный пассажирский поезд, направлявшийся из столицы одной советской республики в районный город той же республики, как пошло такое, что стану рассказывать -- мало кто верит. Поэтому должен предупредить: какими бы странными ни показались мои слова, но все в них доподлинная правда, хотя кое-что на первый взгляд и противоречит законам арифметики.
С виду поезд ничем особым не отличался: пассажирские вагоны, почтовый, багажный. И локомотив выглядел заурядным. А только тронулись, началось необыкновенное и длилось более сорока часов -- до конца поездки.
Судите сами: по пути из столицы в районный город той же республики мы девять (!) раз пересекали границы этой и соседних с ней советских республик.
В четырех братских республиках удалось побывать за эту поездку, а в одной даже ее столицу навестить! На что я с географией отлично знаком, и то не всегда мог сказать, по какой стране мы едем, -- так часто менялись страны. На станциях выйдешь размять ноги, а там опять на другом языке говорят. Языки немного похожие, а все же разные. В станционных киосках газеты и книги тоже на разных языках предают -- в каждой республике на своем. За сорок часов собрал коллекцию газет на четырех языках, причем каждую газету покупал в той стране, где ее издают!
Шел наш поезд сорок часов, двигался со средней скоростью 30 километров в час, на станциях стоял недолго, сколько полагалось по расписанию, а отвез меня всего за... 250 километров! Да, да, именно такое расстояние, как мне сказали, отделяет районный город от столицы республики.
Ну и задачку задал поезд: 40 X 30 = 250!
А ответ, как ни поразительно, точен. Не верите? Сам не верил, да карта убедила. Разложил ее перед собой, масштабной линейкой измерил расстояние между столицей и районным городом и собственными глазами увидел, что оно равно 250 километрам. Оказывается, иные поезда в нашей стране не считаются с одним из важнейших законов арифметики, на котором вся эта наука держится, --законом умножения!
Откуда же и куда шел мой обыкновенный и вместе с тем такой необычный поезд? Добавлю, что проезжали мы вдоль подножий огромных гор, видели нескончаемые поля хлопчатника в множество больших и малых каналов.
Во сне и наяву
Обычно я сплю крепко и без сновидений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Меня Каракумы не страшили: я помнил, что поезд Красноводск -- Ташкент уже семь десятилетий благополучно пересекает огромную пустыню.
Я помнил не только это. Я так много знал о Каракумах, что мне не терпелось поделиться своими знаниями со всеми желающими. Но где найти желающих? Ходить по вагонам, напрашиваться, чтобы тебя слушали? Нет, я поступил лучше: разыскал поездного радиотехника и предложил сделать для пассажиров краткий доклад о Каракумах.
Мне повезло: хозяин поездного радио оказался любителем географии. Поговорив со мной, он взял микрофон:
-- Товарищи пассажиры, среди нас находится небезызвестный путешественник Захар Загадкин. От души советую послушать его доклад о чудесах пустыни Каракумы.
Я был польщен такой рекомендацией и тут же стал делиться знаниями.
Сперва я с уважением рассказал о величине Каракумов. С уважением потому, что эта пустыня занимает обширнейшую территорию, на которой могли бы уместиться ни много ни мало пять советских республик: три закавказские, Эстония и Латвия. Лет полтораста назад один путешественник-иностранец, испугавшись бескрайней пустыни, назвал Каракумы океаном песков. На всем необъятном пространстве от Каспия до Аму-Дарьи он видел пески, пески и опять пески. Тут и там, словно застывшие воды, высились барханы -- песчаные бугры с рогами, обращенными в ту сторону, куда дует ветер. Двугорбые верблюды шагали по каракумским просторам, уныло звеня бубенцами. Несколько дней пути разделяло редкие колодцы с полусоленой, горьковатой водой, и на караванных тропах белели кости погибших от жажды.
Немного помолчав, чтобы пассажиры отчетливей представили себе страшное величие пустыни, через которую их везут со всеми поездными удобствами, я сообщил, что советские люди успешно работают в океане песков: добывают серу и нефть, разведали природный горючий газ.
Мне очень хотелось оживить доклад наглядным примером. И это удалось, когда поезд остановился у красивого вокзала. Невдалеке лежал большой город.
-- Обратите внимание, товарищи пассажиры, треть века назад тут был безымянный разъезд. Сыпучие пески подступали к одинокому домику -- в нем жили стрелочники. В тупичке стояла платформа с деревянной бочкой, в которой привозили воду для питья. Теперь пески отодвинуты; на их месте -- город с десятками тысяч жителей, с садами и бульварами. Не ищите и тупичок, его сменила железнодорожная ветка к нефтяным промыслам, где трудятся горожане. Чудом в пустыне назвал этот город другой иностранец, побывавший здесь совсем недавно. В нашей стране таких чудес сколько угодно: новые большие города встретишь в глухой тайге, в заоблачных горных высях, среди болот заполярной тундры. Поэтому расскажу о "чудесах", менее известных...
Мой сосед по купе, -- продолжал я, -- коренной каракумец. Он возвращается из отпуска и везет с собой весла, резиновую лодку и удочки. Зачем? Разгребать веслами песок, удить рыбу, свесив ноги с гребня бархана? Нет, возле его дома потекла новая река; уже не "корабли пустыни" --двугорбые верблюды, а настоящие речные суда плывут среди барханов.
Вы скажете, что в географии чудес не бывает. Согласен, и не только в географии. Поэтому все, о чем я говорю, -- истинная правда. Знаете ли вы, товарищи пассажиры, что в Каракумах найдено... море? Не знаете? Судоходства по этому морю, к сожалению, нет и никогда не будет: для плавания судов оно не пригодно. Зато у нового моря есть денная особенность -- вода в нем пресная, ее можно пить! А это крайне важно в пустыне.
Наверное, вы ничего не слышали и о каракумских крокодилах? Несмотря на то что найдено море и потекла новая река, крокодилы -- сухопутные, обитают не в воде, а в песке. Почему? По-моему, потому, что завелись в пустыне с незапамятной поры, когда пресное море еще не было открыто, а менять привычный образ жизни крокодилу нелегко, да и нет особенной нужды.
Напоследок расскажу еще об одном чуде. Водоросли, если вы не забыли, растения водяные. Откуда бы им взяться в Каракумах? А они появились, и в таком количестве, что стали досаждать людям. Конечно, это удивительно, но еще удивительней, что уничтожить непрошеных гостей поручили не местным жителям, а знаменитым борцам с водорослями, привезенным издалека по воздуху. Пятьдесят тысяч борцов прилезли! Самое любопытное, что их ни поить, ни кормить не надо.
Есть вопросы? -- спросил я по окончании доклада, -- Прошу в письменном виде передать их проводникам вагонов. Я обойду вагоны и отвечу на все вопросы,
То же спрошу и у тебя, читатель. Если вопросов нет -- очень хорошо, жму руку. Если вопросы есть, загляни на стр. 379. Как ни тяжко придется моему другу Фоме Отгадкину, надеюсь, он сумеет все объяснить.
Три неудачи и одна удача
На маленькой станции, неподалеку от Ашхабада, я вышел из вагона, чтобы купить дыню. Дыню выбрал хорошую, и все обошлось бы без приключений, да, расплачиваясь со старой туркменкой, увидел на ней длинное монисто из серебряных монет с аккуратно просверленными круглыми дырочками. Необычное ожерелье привлекло мое внимание, я стал разглядывать монеты. Среди них оказались рубли и полтинники царской чеканки, иранские, турецкие, индийские, китайские деньги. Ожерелье-коллекция так меня заинтересовало, что, рассматривая монеты, не заметил, как тронулся поезд. Оборачиваюсь --хвостовой вагон уже далеко за станцией!
Это была первая неудача. Вторая подстерегала у дежурного по станции: следующий поезд Красноводск -- Ташкент приходил только через сутки!
Конечно, я был огорчен обеими неудачами, но решил использовать случайную задержку в пути для более близкого знакомства с Каракумами --пустыня почти вплотную подсту- пала к железной дороге. Однако едва остались за спиной привокзальные строения и я выбрался на песчаный простор, как задул ветер. И такой сильный, что от похода в Каракумы пришлось отказаться: воздух заполнился песком, солнце заволокло пылью, видимость исчезла.
Это была третья неудача.
Песок хрустел на зубах, забивался в нос и уши, больно колол глаза. Я вернулся на станцию.
-- Надолго ли приехали? -- послышался громкий голос. -- И есть ли у вас пропуск?
Протирая слезящиеся от песка глаза, я увидел лейтенанта в фуражке с зеленым околышем.
-- Какой про...
В эту секунду память подсказала, что где-то по соседним горам проходит наша государственная граница с Ираном. Я отстал от поезда в самом неподходящем месте!
-- Пропуска нет, -- признался я. -- Но я вовсе не хотел вылезать на вашей станции. Во всем виновато серебряное монисто...
И я рассказал лейтенанту-пограничнику о постигших меня неудачах. Объяснил, кто я, куда еду, на всякий случай добавив, что выступал с докладом о Каракумах по поездному радио. Успел сообщить ему о пресном море пустыни, сухопутных крокодилах, даже о сухом дожде, о котором нечаянно забыл упомянуть в докладе пассажирам.
-- Все это чудесно, но как быть с вами? -- сочувственно произнес лейтенант. -- Пожалуй, возьму на сутки под личное наблюдение...
Я понял, что полоса неудач кончается, и сразу повеселел.
-- Вы, наверное, помыться хотите? -- продолжал лейтенант. -- Жаль, нет времени отвести вас в баню... Впрочем, выкупаетесь немного погодя: вчера я здорово ссадил руку, и придется съездить на здешнее озеро.
-- Вы убеждены, что здесь есть озеро?
-- Убежден,-- усмехнулся лейтенант,-- я не раз в нем
купался. И довольно большое: его площадь превышает три тысячи квадратных метров.
-- Почему ж оно не показано на картах? Судя по атласу, в вашем районе нет озер: ни природных, ни искусственных. Может быть, оно недавно найдено или такое же, как пресное море Каракумов? Но тогда в нем не выкупаешься...
-- Не беспокойтесь, отлично выкупаетесь. А найдено оно давно, о нем еще средневековым географам было известно. В любой энциклопедии говорится об этом озере. Кстати, на вашем теле нет ссадин или царапин?
- Нет.
-- Тоже жаль! После купания они немедленно зажили бы... Мы сели в "газик"-вездеход, ожидавший лейтенанта возле станции, и помчались по направлению к горам. Мне предстояло увидеть озеро, которого нет на картах, и я запоминал дорогу: с одной ее стороны тянулась пустынная степь, с другой темнели скалы.
У невысокой мрачной скалы машина остановилась. Мы вылезли из вездехода, прошли пешком еще полтораста-двести метров. Затем передо мной открылось озеро, и я сразу понял, почему оно не показано на картах.
Берега озера были усыпаны камнями. Сквозь прозрачную воду на дне виднелись мельчайшие камешки.
Мой спутник разделся и бросился в озеро. Я последовал его примеру. Вода оказалась теплой, почти горячей и очень приятной на ощупь. Правда, вкус у нее был горько-соленый.
Вдоволь накупавшись, мы вернулись к вездеходу. Лейтенант достал из машины хлеб, банку мясных консервов. На сладкое пригодилась моя дыня.
Тем временем солнце скользнуло за горы. Начало темнеть, в в воздухе раздался шум, похожий на хлопанье крыльев. Я поднял голову: одна за другой над нами проносились летучие мыши.
Я было стал считать мышей, но сбился со счета: они пролетали десятками, сотнями...
-- Не трудитесь, дорогой, -- сказал мой спутник, -- все равно не сосчитаете. Их здесь свыше сорока тысяч! Есть озера, которые славятся обилием гусей или уток. Наше озеро славится летучими мышами: нигде в Европе и Азии нет такого огромного поселения этих рукокрылых млекопитающих. Они тут на химической фабрике работают...
Непрерывный шелест крыльев продолжался около часа. Потом мы отправились к железнодорожной станции.
Я благополучно переночевал на скамье у кассы, а утром снова сел в поезд.
Знакомство с озером летучих мышей считаю редкостной удачей, потому что, сколько ни ищите, его не найти ни на одной географической карте, даже самой подробной. А я видел это озеро, купался в нем.
Разговор с рекой
Еще десятилетним мальчишкой я горевал, да порой и теперь жалею, что человеку непонятен язык рек, а наша речь недоступна рекам. Слушаешь их шум, изволь догадываться, что за ним скрыто. А как было бы здорово побеседовать с рекой, выяснить ее прошлое в исторические и даже доисторические времена! Правда, ученые и без такой беседы выведывают это прошлое, но до чего заманчиво было бы узнать о нем от самой реки!
Не стану зря хвалиться, мне не удалось совершить невозможное и потолковать с рекой. Однако фантазией я не обижен, на выдумку горазд и легко представил себе подобный разговор.
-- Здравствуй, красавица, как тебя зовут? -- спросил я при встрече.
-- По-разному,-- ответила река.-- Кто как хотел, так и называл. Зови и ты, как нравится, мне безразлично...
-- Не очень ты любезная, -- заметил я. -- Ну, тогда скажи, как живешь?
-- Неплохо живу. Работа не пыльная: знай кати воду...
-- А куда ее катишь?
-- Куда положено: в свое море.
-- Всегда в одно и то же?
-- Было время, катила и в другое море, соседнее. Да теперь оно исчезло, на его месте сухая впадина осталась...
-- А в третье море не впадала?
-- Впадать не впадала, но иногда посылала воду. Доходила ли вода, не знаю -- не близко то море. Может быть, опять буду посылать, хотя это не от меня зависит.
-- А от кого?
-- От хозяев. Жадны они на мою воду, забирают, что в их силах. Несколько притоков отняли, не так давно отвели от меня реку не реку, а все же родное мое детище. И не маленькое, длиной 800 километров! Теперь отводят еще одно детище. -- Значит, жалуешься на хозяев?
-- Нет, не жалуюсь, я река сознательная. Это они жалуются.
-- И есть за что?
-- Случается, за дело. Характер у меня неважный: иной раз напорется моторный катер на мель, я его за два-три часа так упрячу, что ищут, ищут, найти не могут. Другой раз идет судно по фарватеру, хочет знакомый остров обогнуть, ан острова нет, -- я его с собой прихватила! Зато где-нибудь поодаль новый остров насыплю. Было и так, что стала я берег подмывать, а там столичный город стоял. Столица отодвигается, я ее настигаю, улицу за улицей уношу, пока не сбежала столица. И грех и смех...
Река глухо засмеялась -- пенистая волна ударила о берег и откатилась обратно, подхватив плохо привязанную лодчонку.
-- Э, да ты проказница! Скучаешь, что ли?
-- Скучать некогда, летом и зимой работаю, всего на два месяца замерзаю, да и то в дельте. Поверишь ли, за год сто миллионов тонн песку и прочего добра перетаскиваю. Бывает, надоест течь по старому руслу, я новое проложу. Или мелями и перекатами начну играть, передвигаю их туда-сюда, готовлю ловушки для капитанов. Застрянет судно на перекате, я под него песку подсыплю, судно словно на острове окажется, будет вызывать на выручку землечерпалки, плавучие краны, взрывников...
-- Да,-- вздохнул я,-- немало людям с тобой хлопот.
-- Многовато,-- согласилась река.-- Мели и перекаты это еще пустяк. Совсем недавно я убежала от одного города. Корабли везут к нему горючее и минеральные удобрения, на городских причалах скопились грузы для отправки, а подойти к причалам кораблям нельзя -- отрезала я порт от себя полутораки-лометровой топкой мелью... Вот такие дела-делишки, Захар... Ты с моста на меня смотришь?
-- С моста.
-- Видишь, какой он длинный? Догадываешься почему? Потому, что я река блуждающая. Русло у меня неустойчивое, мечусь из стороны в сторону, то к левому берегу придвинусь, то к правому. Вот и построили такой мостище, чтобы я его обогнуть не смогла...
-- А почему ты шоколадного цвета? Где шоколад берешь?
-- Это не шоколад, дурной... Это ил, он у меня лучший в мире, самый плодородный. Из-за него и урожай высок на поливных полях в моей округе. Я им и воду даю, и удобрение...
-- А велика ли твоя округа?
-- Суди сам: мой бассейн -- почти полмиллиона квадратных километров!
-- И отовсюду воду собираешь?
-- Нет, только пока по горам теку. Но мне хватает: шестьдесят миллиардов кубических метров воды проношу ежегодно.
-- А сколько на орошение даешь?
-- Шестую часть, десять миллиардов.
-- Скуповато! Придется хозяевам с тобой еще повозиться... Ну спасибо за беседу, река,-- сказал я на прощание,-- кати свои воды дальше, а мне с ними не по пути...
На этом наш разговор закончился. Я передал его довольно подробно, кажется, ничего не упустил. А если кое-что запамятовал, извините...
40 X 30 = 250
Сколько народу ездит по железным дорогам, и ни с кем ничего не случается, а Захар Загадкин соберется в такую поездку, и происшествия не миновать!
Скажем, большое ли дело провести в поезде сорок часов? Сущий пустяк --миллионы советских людей постоянно совершают и не такие путешествия. Родина наша обширна, и есть поезда, которые находятся в пути не то что сорок часов, а семь с половиной суток, как, к примеру, поезд Москва-Владивосток.
А стоило мне сесть в обыкновенный пассажирский поезд, направлявшийся из столицы одной советской республики в районный город той же республики, как пошло такое, что стану рассказывать -- мало кто верит. Поэтому должен предупредить: какими бы странными ни показались мои слова, но все в них доподлинная правда, хотя кое-что на первый взгляд и противоречит законам арифметики.
С виду поезд ничем особым не отличался: пассажирские вагоны, почтовый, багажный. И локомотив выглядел заурядным. А только тронулись, началось необыкновенное и длилось более сорока часов -- до конца поездки.
Судите сами: по пути из столицы в районный город той же республики мы девять (!) раз пересекали границы этой и соседних с ней советских республик.
В четырех братских республиках удалось побывать за эту поездку, а в одной даже ее столицу навестить! На что я с географией отлично знаком, и то не всегда мог сказать, по какой стране мы едем, -- так часто менялись страны. На станциях выйдешь размять ноги, а там опять на другом языке говорят. Языки немного похожие, а все же разные. В станционных киосках газеты и книги тоже на разных языках предают -- в каждой республике на своем. За сорок часов собрал коллекцию газет на четырех языках, причем каждую газету покупал в той стране, где ее издают!
Шел наш поезд сорок часов, двигался со средней скоростью 30 километров в час, на станциях стоял недолго, сколько полагалось по расписанию, а отвез меня всего за... 250 километров! Да, да, именно такое расстояние, как мне сказали, отделяет районный город от столицы республики.
Ну и задачку задал поезд: 40 X 30 = 250!
А ответ, как ни поразительно, точен. Не верите? Сам не верил, да карта убедила. Разложил ее перед собой, масштабной линейкой измерил расстояние между столицей и районным городом и собственными глазами увидел, что оно равно 250 километрам. Оказывается, иные поезда в нашей стране не считаются с одним из важнейших законов арифметики, на котором вся эта наука держится, --законом умножения!
Откуда же и куда шел мой обыкновенный и вместе с тем такой необычный поезд? Добавлю, что проезжали мы вдоль подножий огромных гор, видели нескончаемые поля хлопчатника в множество больших и малых каналов.
Во сне и наяву
Обычно я сплю крепко и без сновидений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34