Итак, насилие - это не просто
организованная резня во имя Бога, во имя общества или страны, насилие -
это гораздо более тонкая и глубокая вещь, и мы постараемся вникнуть в са-
мые глубины насилия.
Когда вы называете себя индуистом, магометанином, христианином, или
европейцем, или еще кем-либо, вы проявляете насилие. Вам понятно, почему
это насилие? Потому, что вы отделяете себя от других, от остального чело-
вечества. Когда вы отделяете себя верованием, национальностью, традицией
- это порождает насилие. Поэтому человек, стремящийся понять насилие, не
принадлежит ни к какой стране, ни к какой религии, ни к какой политическ-
ой партии или системе. Все его мысли заняты только стремлением понять че-
ловечество.
Существует только две основных философских позиции в отношении на-
силия; одна гласит: насилие - прирожденное свойство человека, другая ут-
верждает: насилие - это результат социальной и культурной среды, в кото-
рой мы живем. Нас не интересует, какой позиции мы придерживаемся, - это
не важно. Важен сам факт, что нам присуще насилие, а не его причина.
Одно из самых обычных проявлений насилия - это гнев. Когда нападают
на мою жену или сестру, я говорю, что испытываю справедливый гнев. Когда
нападают на мою страну, на мои идеи, мои принципы, мой образ жизни, я в
справедливом гневе. Я гневаюсь также, когда нападают на мои привычки, на
мои мелкие убогие мнения. Когда вы больно задеваете меня или оскорбляете,
я прихожу в гнев; если вы бежали с моей женой, я испытываю ревность, и
эта ревность называется справедливой, потому что моя жена - моя собствен-
ность. И обычно все эти формы гнева являются морально оправданными.
Убийство ради своей страны также оправдывается. Так что когда мы говорим
о гневе, который является частью насилия, то будем ли мы рассматривать
гнев в терминах справедливого или несправедливого гнева в соответствии с
нашими собственными наклонностями, господствующей внешней традицией, или
будем рассматривать гнев как таковой? Существует ли вообще справедливый
гнев? Или это только гнев? Не существует ни хорошего, ни дурного влияния,
есть только влияние. Но когда вы находитесь под влиянием чего-то, что мне
не нравится, я называю это вредным влиянием.
Когда вы защищаете вашу семью, вашу страну, маленький цветной лоск-
ут, именуемый знаменем, верование, идею, догму, вещь, которую требуете
или которой владеете, сам факт этой защиты указывает на гнев. Так вот,
можете ли вы рассматривать гнев без толкования, оправдания, не говоря: <Я
должен защищать мое имущество>, или <я был вправе испытывать гнев>, или
<как глупо было гневаться>? Можете ли вы смотреть на гнев как на нечто,
существующее само по себе? Можете ли вы смотреть на него совершенно
объективно, т.е. не оправдывая и не осуждая его? Можете ли вы смотреть на
него именно таким образом?
Могу ли я смотреть на вас независимо от тот, испытываю ли я к вам
вражду или считаю вас чудесным человеком? Я могу увидеть вас только тог-
да, когда буду смотреть с определенным вниманием, в котором не будет
представлен ни один из этих аспектов отношений. И могу ли я смотреть на
гнев таким же образом? А именно, что я не защищаюсь от этой проблемы, не
сопротивляюсь ей, что я наблюдаю этот необыкновенный феномен без ка-
кой-либо реакции на нет?
Очень трудно смотреть на гнев бесстрастно, ибо он есть часть меня,
но именно так я пытаюсь смотреть. Вот я, склонный к насилию человек, бе-
зотносительно к тому, черный ли я, коричневый, белый или красный. Для ме-
ня неважно, является ли эта склонность унаследованной или возникшей под
влиянием общества; для меня важно лишь одно: возможно ли быть свободным
от нее. Быть свободным от склонности к насилию - это для меня все. Это
для меня важнее, чем секс, пища, положение, ибо эта склонность развращает
меня, она губит меня и губит мир, и я хочу понять ее, я хочу быть выше
нее. Я чувствую себя ответственным за весь этот гнев и насилие в мире. Я
чувствую свою ответственность, и это не только слова. Я говорю себе: <Я
смогу что-то сделать, если только окажусь способным возвыситься над гне-
вом, над насилием, над национализмом>. И то чувство, что я должен понять
насилие в самом себе, дает потрясающую энергию, страстное желание иссле-
довать.
Но возвыситься над насилием - не значит подавлять его, отбросить
его или сказать: <Что ж, - это часть меня, и с этим ничего не поделаешь>
или <Я этого не хочу>. Я должен видеть насилие, я должен его изучить, я
должен очень тесно с ним соприкоснуться, но такое соприкосновение невоз-
можно, если я его оправдываю или осуждаю. Даже осуждая насилие, самим
фактом осуждения мы оправдываем его. Поэтому я говорю: перестаньте пока
осуждать или оправдывать его.
Так вот, если вы хотите прекратить насилие, если вы хотите прекра-
тить войны, то как много энергии, как много жизненных сил отдаете вы это-
му? Неужели для вас не имеет значения то, что ваших детей убьют, ваших
сыновей призовут в армию, с ними будут грубо обращаться и превратят в пу-
шечное мясо? Разве это не вас волнует? Бог мой, если это вас не интересу-
ет, что же вас тогда интересует? Копить деньги? Развлекаться? Принимать
наркотики? Неужели вы не видите, что это насилие в вас самих губит ваших
детей? Или вы воспринимаете это как некую абстракцию?
Если вы заинтересованы, попытайтесь вникнуть в это всем вашим умом,
всем сердцем. Не усаживайтесь поудобней, говоря <что же, расскажите мне
об этом>. Я повторяю вам, что вы не можете внимательно следить за гневом
или насилием, если смотрите глазами осуждения или оправдания. И если это
не станет для вас жгучей проблемой, вы не сможете прекратить ни гнев, ни
насилие. Итак, прежде всего вы должны учиться. Вы должны учиться смотреть
на гнев так, как вы смотрите на вашего мужа или жену, на ваших детей. Вам
нужно научиться слушать даже политического деятеля. Вы должны выяснить,
почему вы не объективны, почему вы осуждаете или оправдываете; вы должны
понять, что вы осуждаете и оправдываете, поскольку само осуждение или оп-
равдание является частью социальной структуры, в которой вы живете, вашей
обусловленности как немца или индуса, негра или американца, кем бы вы ни
оказались по своему рождению со всей тупостью ума, проистекающей из обус-
ловленности. Чтобы учиться раскрывать нечто фундаментальное, вы должны
быть способны проникать глубоко. Если у вас грубое орудие, тупой инстру-
мент, вы не сможете проникнуть глубже. Поэтому сейчас мы хотим сделать
более острым наш инструмент, наш ум, который стал тупым от всех этих оп-
равданий и осуждений. Вы сможете. вникнуть глубоко, если ваш ум такой же
острый, как иглы, такой же крепкий, как алмаз.
Не имеет смысла, развалившись в кресле, спрашивать: <Как мне сде-
лать свой ум таким?> Вы должны хотеть, чтобы он стал таким, так же, как
жаждете вы сейчас вашей следующей трапезы, и вы должны понять, что тупым
и глупым делает ваш ум чувство неуязвимости, которое оградило вас стеной
и которое является частью этого осуждения и оправдания. Когда ваш ум из-
бавится от этого, вы сможете смотреть, изучать, углубляться - и придти.
быть может к такому состоянию, когда вы полностью осознаете всю правду.
Итак, давайте вернемся к центральной проблеме - возможно ли искоре-
нить склонность к насилию в нас самих? Если вы говорите <Вы не измени-
лись, почему же?> - это тоже одна из форм насилия. Я так не говорю, я не
собираюсь убеждать вас в чем бы то ни было. Эта ваша жизнь не моя, ваш
образ жизни - это ваше дело. Я спрашиваю, возможно ли для человека, живу-
щего в любом обществе, полностью внутренне освободиться от склонности к
насилию? Если это возможно, сам этот процесс приведет к совершенно иному
образу жизни.
Большинство из нас принимает насилие как норму жизни. Две ужасающие
войны ничему нас не научили. Они только создавали все больше и больше
барьеров между людьми, между вами и мной. Но что делать тем, кто хочет
избавиться от насилия? Я не думаю, что можно чего-либо достичь посредст-
вом анализа, кто бы его ни проводил - мы сами или профессиональный анали-
тик. Нам, быть может, удастся себя изменить, жить несколько более спокой-
но, несколько сильнее ощущать любовь, но это не даст нам целостного
восприятия. Однако я все же должен знать, как вести анализ, так как в
процессе анализа мой ум становится необычайно острым, и это качество ост-
роты, внимания, серьезности делает восприятие целостным. Человек не в
состоянии охватить все одним взглядом. Эта ясность видения возможна
только если вначале человек видит все детали, а затем происходит скачок к
целостному восприятию.
Некоторые из нас, чтобы избавиться от насилия, прибегают к предст-
авлению, к идеалу так называемого ненасилия: мы думаем, что, имея идеал,
противоположный насилию, мы избавимся от действительном насилия, но это
невозможно. У нас было неисчислимое количество идеалов, ими полны все
священные книги, однако же мы все еще склонны к насилию, так почему же
нам не взяться за само насилие как таковое, чтобы потом полностью забыть
это слово?
Если вы хотите понять нечто действительное, вы должны отдать ему
все свое внимание, всю энергию. Эти внимание и энергия рассеиваются, ког-
да вы создаете фиктивный идеальный мир. Можете ли вы полностью изгнать
идеал? Человек по-настоящему серьезный, стремящийся выяснить, что есть
причина, что есть истина, что есть любовь, вообще не имеет идей, он живет
только в том, что есть.
Чтобы исследовать сам факт своего гнева, вы должны отбросить всякое
суждение о нем, ибо, как только вам приходит мысль о его противоположнос-
ти, вы его осуждаете и поэтому не можете видеть таким, каким он является
в действительности. Когда вы говорите, что не любите или ненавидите ко-
го-то, это факт, хотя это и звучит ужасно. Если вы глядите на этот факт,
полностью проникаясь им, он просто перестает существовать. Если вы гово-
рите: <Я не должен ненавидеть, в моем сердце должна быть любовь>, - то вы
живете в мире лицемерия, двойного стандарта поведения. Жить полно, в дан-
ном мгновении - значит жить в том, что есть, жить в действительности, без
какого бы то ни было чувства осуждения или оправдания, - тогда вы начина-
ете понимать этот факт так целостно, что ваш гнев перестает существовать.
Когда вы ясно видите эту проблему - она решена.
Но можете ли вы видеть ясно факт насилия? Факт насилия не только
вовне, но и внутри вас? Это означало бы, что вы полностью свободны от на-
силия, потому что не прибегали к идеологии, чтобы избавиться от него. Для
этого требуется очень глубокая медитация, а не согласие или несогласие на
словах.
Вы прочли ряд утверждений, но поняли ли вы их по-настоящему? Ваш
обусловленный ум, ваш образ жизни, вся структура общества, в котором вы
живете, препятствуют тому, чтобы вы увидели факт и освободились от него
мгновенно. Вы говорите: <Я подумаю об этом, я разберусь, возможно ли быть
свободным от насилия, или это невозможно. Но я хотел бы, я попытаюсь из-
бавиться от него. Это одно из самых ужасных ваших заявлений: <Я хотел бы,
я попытаюсь>. Самое лучшее для вас не пытаться: или делайте, или не де-
лайте. Вы полагаетесь на время, когда дом уже объят пламенем. Дом горит в
результате насилия, царящем во всем мире и в вас самих, а вы говорите:
<Дайте мне подумать об этом. Какая идеология окажется самой действенной,
чтобы погасить огонь?> Когда ваш дом горит, обсуждаете ли вы цвет волос
человека, несущего воду?
Глава VII
Отношения. Конфликты.
Общество. Бедность. Наркотики. Зависимость.
Сравнивание. Желание. Идеалы. Лицемерие.
Прекращение насилия, которое мы только что обсуждали, не означает,
что ум находится в таком состоянии, когда он пребывает в мире с самим со-
бой и, следовательно, во всех своих отношениях с другими.
Отношения между людьми основаны на формировании представлений, что
является защитным механизмом. Во всех наших отношениях каждый из нас соз-
дает образ другого, представление о другом, и отношения существуют не
между людьми, а между этими двумя представлениями. У жены есть представ-
ление о муже, быть может, она этого и не осознает, но оно имеется, а у
мужа есть представление о жене. У человека есть представление о себе са-
мом, о стране, и мы непрерывно усиливаем эти представления, все время
что-то к ним добавляя. Именно между этими представлениями и существуют
фактические отношения. Действительные отношения между двумя или многими
людьми полностью прекращаются, когда происходит формирование представле-
ний, образов. Вполне очевидно, что отношения, основанные на представлени-
ях, никогда не могут внести мир в эти отношения, ибо представления нере-
альны, а человек не может жить абстрактно. Между тем все мы именно это и
делаем. Мы живем в идеях, теориях, символах, представлениях, созданных
нами о себе и о других и вовсе не являющихся реальностью. Все наши отно-
шения, по сути своей, основаны на этих формирующих образах, и поэтому они
всегда порождают конфликт. Как же тогда для нас возможно пребывать в мире
- и в самих себе, и в наших отношениях с другими? В конечном счете жизнь
это движение в отношениях, вне жизни их вообще не существует, и если
жизнь основана на абстракции, на идее или спекулятивном предположении, то
такая абстрактная жизнь неизбежно должна создавать отношения, которые
становятся полем битвы. Итак, возможно ли для человека жить спокойной
внутренней жизнью без каких-либо форм принуждения, подражания, подавления
или сублимирования? Может ли он создать в самом себе такой порядок, кото-
рый стал бы основным качеством жизни, не зависящим от системы идей, соз-
дать внутреннее спокойствие, которое никогда ничем не может быть наруше-
но, - и не в некоем фантастическом, мистическом, абстрактном мире, а в
повседневной жизни, дома и на работе? Я полагаю, что мы должны вникнуть в
этот вопрос очень тщательно, ибо в нашем сознании нет ни одной точки, не
затронутой конфликтом. Во всех наших отношениях, будь то отношения с са-
мым близким человеком, соседом или с обществом, существует конфликт,
конфликт противоречий, расхождений во взглядах, разделенности, двойствен-
ности. Наблюдая себя и наши отношения с обществом, мы видим, что на всех
уровнях нашего бытия существует конфликт, конфликт больший или меньший,
вызывающий поверхностные ответы или ведущий к катастрофическим последст-
виям.
Человек принимает конфликт как неотъемлемую часть повседневного су-
ществования, потому что он примирился с конкуренцией, завистью, жад-
ностью, стяжательством или агрессивностью как с естественным порядком ве-
щей. Принимая такой порядок вещей, мы принимаем структуру общества такой,
как она есть, и живем по шаблону респектабельности. Большинство из нас
находится в плену этого шаблона, желая быть предельно респектабельным.
Когда мы исследуем наши умы и сердца, наш образ мышления, наши чувства и
то, что мы делаем в нашей повседневной жизни, мы убеждаемся, что, пока мы
приспосабливаемся к шаблону жизни, жизнь должна быть полем битвы; если мы
не принимаем этого, а ни один истинно религиозный человек не может прими-
риться с таким обществом, то мы полностью свободны от психологической
структуры общества.
Большинство из нас многим обогатились от общества: жадность, за-
висть, гнев, ненависть, подозрительность, тревожность - все, что общество
создало в нас и что мы создали в себе сами, - все это имеется у нас в
изобилии. Различные религии во всем мире проповедуют бедность. Монах об-
лачается в монашеское одеяние, меняет свое имя, бреет голову, поселяется
в келье, дает обет бедности и воздержания. На Востоке у нем имеется одна
лишь набедренная повязка, один плащ, одна трапеза в день, и все мы уважа-
ем такую бедность. Но у этих людей, облачившихся в одеяние бедности, все
же внутренне, психологически имеется изобилие мирских вещей, ибо они все
еще продолжают добиваться положения и престижа. Они принадлежат к тому
или иному монашескому ордену, к той или иной религии. Они все еще живут в
разделениях культуры, традиции. Это не бедность. Бедность - это полная
свобода от общества. Хотя человек может иметь несколько больше одежды,
несколько больше еды, какое это может иметь значение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
организованная резня во имя Бога, во имя общества или страны, насилие -
это гораздо более тонкая и глубокая вещь, и мы постараемся вникнуть в са-
мые глубины насилия.
Когда вы называете себя индуистом, магометанином, христианином, или
европейцем, или еще кем-либо, вы проявляете насилие. Вам понятно, почему
это насилие? Потому, что вы отделяете себя от других, от остального чело-
вечества. Когда вы отделяете себя верованием, национальностью, традицией
- это порождает насилие. Поэтому человек, стремящийся понять насилие, не
принадлежит ни к какой стране, ни к какой религии, ни к какой политическ-
ой партии или системе. Все его мысли заняты только стремлением понять че-
ловечество.
Существует только две основных философских позиции в отношении на-
силия; одна гласит: насилие - прирожденное свойство человека, другая ут-
верждает: насилие - это результат социальной и культурной среды, в кото-
рой мы живем. Нас не интересует, какой позиции мы придерживаемся, - это
не важно. Важен сам факт, что нам присуще насилие, а не его причина.
Одно из самых обычных проявлений насилия - это гнев. Когда нападают
на мою жену или сестру, я говорю, что испытываю справедливый гнев. Когда
нападают на мою страну, на мои идеи, мои принципы, мой образ жизни, я в
справедливом гневе. Я гневаюсь также, когда нападают на мои привычки, на
мои мелкие убогие мнения. Когда вы больно задеваете меня или оскорбляете,
я прихожу в гнев; если вы бежали с моей женой, я испытываю ревность, и
эта ревность называется справедливой, потому что моя жена - моя собствен-
ность. И обычно все эти формы гнева являются морально оправданными.
Убийство ради своей страны также оправдывается. Так что когда мы говорим
о гневе, который является частью насилия, то будем ли мы рассматривать
гнев в терминах справедливого или несправедливого гнева в соответствии с
нашими собственными наклонностями, господствующей внешней традицией, или
будем рассматривать гнев как таковой? Существует ли вообще справедливый
гнев? Или это только гнев? Не существует ни хорошего, ни дурного влияния,
есть только влияние. Но когда вы находитесь под влиянием чего-то, что мне
не нравится, я называю это вредным влиянием.
Когда вы защищаете вашу семью, вашу страну, маленький цветной лоск-
ут, именуемый знаменем, верование, идею, догму, вещь, которую требуете
или которой владеете, сам факт этой защиты указывает на гнев. Так вот,
можете ли вы рассматривать гнев без толкования, оправдания, не говоря: <Я
должен защищать мое имущество>, или <я был вправе испытывать гнев>, или
<как глупо было гневаться>? Можете ли вы смотреть на гнев как на нечто,
существующее само по себе? Можете ли вы смотреть на него совершенно
объективно, т.е. не оправдывая и не осуждая его? Можете ли вы смотреть на
него именно таким образом?
Могу ли я смотреть на вас независимо от тот, испытываю ли я к вам
вражду или считаю вас чудесным человеком? Я могу увидеть вас только тог-
да, когда буду смотреть с определенным вниманием, в котором не будет
представлен ни один из этих аспектов отношений. И могу ли я смотреть на
гнев таким же образом? А именно, что я не защищаюсь от этой проблемы, не
сопротивляюсь ей, что я наблюдаю этот необыкновенный феномен без ка-
кой-либо реакции на нет?
Очень трудно смотреть на гнев бесстрастно, ибо он есть часть меня,
но именно так я пытаюсь смотреть. Вот я, склонный к насилию человек, бе-
зотносительно к тому, черный ли я, коричневый, белый или красный. Для ме-
ня неважно, является ли эта склонность унаследованной или возникшей под
влиянием общества; для меня важно лишь одно: возможно ли быть свободным
от нее. Быть свободным от склонности к насилию - это для меня все. Это
для меня важнее, чем секс, пища, положение, ибо эта склонность развращает
меня, она губит меня и губит мир, и я хочу понять ее, я хочу быть выше
нее. Я чувствую себя ответственным за весь этот гнев и насилие в мире. Я
чувствую свою ответственность, и это не только слова. Я говорю себе: <Я
смогу что-то сделать, если только окажусь способным возвыситься над гне-
вом, над насилием, над национализмом>. И то чувство, что я должен понять
насилие в самом себе, дает потрясающую энергию, страстное желание иссле-
довать.
Но возвыситься над насилием - не значит подавлять его, отбросить
его или сказать: <Что ж, - это часть меня, и с этим ничего не поделаешь>
или <Я этого не хочу>. Я должен видеть насилие, я должен его изучить, я
должен очень тесно с ним соприкоснуться, но такое соприкосновение невоз-
можно, если я его оправдываю или осуждаю. Даже осуждая насилие, самим
фактом осуждения мы оправдываем его. Поэтому я говорю: перестаньте пока
осуждать или оправдывать его.
Так вот, если вы хотите прекратить насилие, если вы хотите прекра-
тить войны, то как много энергии, как много жизненных сил отдаете вы это-
му? Неужели для вас не имеет значения то, что ваших детей убьют, ваших
сыновей призовут в армию, с ними будут грубо обращаться и превратят в пу-
шечное мясо? Разве это не вас волнует? Бог мой, если это вас не интересу-
ет, что же вас тогда интересует? Копить деньги? Развлекаться? Принимать
наркотики? Неужели вы не видите, что это насилие в вас самих губит ваших
детей? Или вы воспринимаете это как некую абстракцию?
Если вы заинтересованы, попытайтесь вникнуть в это всем вашим умом,
всем сердцем. Не усаживайтесь поудобней, говоря <что же, расскажите мне
об этом>. Я повторяю вам, что вы не можете внимательно следить за гневом
или насилием, если смотрите глазами осуждения или оправдания. И если это
не станет для вас жгучей проблемой, вы не сможете прекратить ни гнев, ни
насилие. Итак, прежде всего вы должны учиться. Вы должны учиться смотреть
на гнев так, как вы смотрите на вашего мужа или жену, на ваших детей. Вам
нужно научиться слушать даже политического деятеля. Вы должны выяснить,
почему вы не объективны, почему вы осуждаете или оправдываете; вы должны
понять, что вы осуждаете и оправдываете, поскольку само осуждение или оп-
равдание является частью социальной структуры, в которой вы живете, вашей
обусловленности как немца или индуса, негра или американца, кем бы вы ни
оказались по своему рождению со всей тупостью ума, проистекающей из обус-
ловленности. Чтобы учиться раскрывать нечто фундаментальное, вы должны
быть способны проникать глубоко. Если у вас грубое орудие, тупой инстру-
мент, вы не сможете проникнуть глубже. Поэтому сейчас мы хотим сделать
более острым наш инструмент, наш ум, который стал тупым от всех этих оп-
равданий и осуждений. Вы сможете. вникнуть глубоко, если ваш ум такой же
острый, как иглы, такой же крепкий, как алмаз.
Не имеет смысла, развалившись в кресле, спрашивать: <Как мне сде-
лать свой ум таким?> Вы должны хотеть, чтобы он стал таким, так же, как
жаждете вы сейчас вашей следующей трапезы, и вы должны понять, что тупым
и глупым делает ваш ум чувство неуязвимости, которое оградило вас стеной
и которое является частью этого осуждения и оправдания. Когда ваш ум из-
бавится от этого, вы сможете смотреть, изучать, углубляться - и придти.
быть может к такому состоянию, когда вы полностью осознаете всю правду.
Итак, давайте вернемся к центральной проблеме - возможно ли искоре-
нить склонность к насилию в нас самих? Если вы говорите <Вы не измени-
лись, почему же?> - это тоже одна из форм насилия. Я так не говорю, я не
собираюсь убеждать вас в чем бы то ни было. Эта ваша жизнь не моя, ваш
образ жизни - это ваше дело. Я спрашиваю, возможно ли для человека, живу-
щего в любом обществе, полностью внутренне освободиться от склонности к
насилию? Если это возможно, сам этот процесс приведет к совершенно иному
образу жизни.
Большинство из нас принимает насилие как норму жизни. Две ужасающие
войны ничему нас не научили. Они только создавали все больше и больше
барьеров между людьми, между вами и мной. Но что делать тем, кто хочет
избавиться от насилия? Я не думаю, что можно чего-либо достичь посредст-
вом анализа, кто бы его ни проводил - мы сами или профессиональный анали-
тик. Нам, быть может, удастся себя изменить, жить несколько более спокой-
но, несколько сильнее ощущать любовь, но это не даст нам целостного
восприятия. Однако я все же должен знать, как вести анализ, так как в
процессе анализа мой ум становится необычайно острым, и это качество ост-
роты, внимания, серьезности делает восприятие целостным. Человек не в
состоянии охватить все одним взглядом. Эта ясность видения возможна
только если вначале человек видит все детали, а затем происходит скачок к
целостному восприятию.
Некоторые из нас, чтобы избавиться от насилия, прибегают к предст-
авлению, к идеалу так называемого ненасилия: мы думаем, что, имея идеал,
противоположный насилию, мы избавимся от действительном насилия, но это
невозможно. У нас было неисчислимое количество идеалов, ими полны все
священные книги, однако же мы все еще склонны к насилию, так почему же
нам не взяться за само насилие как таковое, чтобы потом полностью забыть
это слово?
Если вы хотите понять нечто действительное, вы должны отдать ему
все свое внимание, всю энергию. Эти внимание и энергия рассеиваются, ког-
да вы создаете фиктивный идеальный мир. Можете ли вы полностью изгнать
идеал? Человек по-настоящему серьезный, стремящийся выяснить, что есть
причина, что есть истина, что есть любовь, вообще не имеет идей, он живет
только в том, что есть.
Чтобы исследовать сам факт своего гнева, вы должны отбросить всякое
суждение о нем, ибо, как только вам приходит мысль о его противоположнос-
ти, вы его осуждаете и поэтому не можете видеть таким, каким он является
в действительности. Когда вы говорите, что не любите или ненавидите ко-
го-то, это факт, хотя это и звучит ужасно. Если вы глядите на этот факт,
полностью проникаясь им, он просто перестает существовать. Если вы гово-
рите: <Я не должен ненавидеть, в моем сердце должна быть любовь>, - то вы
живете в мире лицемерия, двойного стандарта поведения. Жить полно, в дан-
ном мгновении - значит жить в том, что есть, жить в действительности, без
какого бы то ни было чувства осуждения или оправдания, - тогда вы начина-
ете понимать этот факт так целостно, что ваш гнев перестает существовать.
Когда вы ясно видите эту проблему - она решена.
Но можете ли вы видеть ясно факт насилия? Факт насилия не только
вовне, но и внутри вас? Это означало бы, что вы полностью свободны от на-
силия, потому что не прибегали к идеологии, чтобы избавиться от него. Для
этого требуется очень глубокая медитация, а не согласие или несогласие на
словах.
Вы прочли ряд утверждений, но поняли ли вы их по-настоящему? Ваш
обусловленный ум, ваш образ жизни, вся структура общества, в котором вы
живете, препятствуют тому, чтобы вы увидели факт и освободились от него
мгновенно. Вы говорите: <Я подумаю об этом, я разберусь, возможно ли быть
свободным от насилия, или это невозможно. Но я хотел бы, я попытаюсь из-
бавиться от него. Это одно из самых ужасных ваших заявлений: <Я хотел бы,
я попытаюсь>. Самое лучшее для вас не пытаться: или делайте, или не де-
лайте. Вы полагаетесь на время, когда дом уже объят пламенем. Дом горит в
результате насилия, царящем во всем мире и в вас самих, а вы говорите:
<Дайте мне подумать об этом. Какая идеология окажется самой действенной,
чтобы погасить огонь?> Когда ваш дом горит, обсуждаете ли вы цвет волос
человека, несущего воду?
Глава VII
Отношения. Конфликты.
Общество. Бедность. Наркотики. Зависимость.
Сравнивание. Желание. Идеалы. Лицемерие.
Прекращение насилия, которое мы только что обсуждали, не означает,
что ум находится в таком состоянии, когда он пребывает в мире с самим со-
бой и, следовательно, во всех своих отношениях с другими.
Отношения между людьми основаны на формировании представлений, что
является защитным механизмом. Во всех наших отношениях каждый из нас соз-
дает образ другого, представление о другом, и отношения существуют не
между людьми, а между этими двумя представлениями. У жены есть представ-
ление о муже, быть может, она этого и не осознает, но оно имеется, а у
мужа есть представление о жене. У человека есть представление о себе са-
мом, о стране, и мы непрерывно усиливаем эти представления, все время
что-то к ним добавляя. Именно между этими представлениями и существуют
фактические отношения. Действительные отношения между двумя или многими
людьми полностью прекращаются, когда происходит формирование представле-
ний, образов. Вполне очевидно, что отношения, основанные на представлени-
ях, никогда не могут внести мир в эти отношения, ибо представления нере-
альны, а человек не может жить абстрактно. Между тем все мы именно это и
делаем. Мы живем в идеях, теориях, символах, представлениях, созданных
нами о себе и о других и вовсе не являющихся реальностью. Все наши отно-
шения, по сути своей, основаны на этих формирующих образах, и поэтому они
всегда порождают конфликт. Как же тогда для нас возможно пребывать в мире
- и в самих себе, и в наших отношениях с другими? В конечном счете жизнь
это движение в отношениях, вне жизни их вообще не существует, и если
жизнь основана на абстракции, на идее или спекулятивном предположении, то
такая абстрактная жизнь неизбежно должна создавать отношения, которые
становятся полем битвы. Итак, возможно ли для человека жить спокойной
внутренней жизнью без каких-либо форм принуждения, подражания, подавления
или сублимирования? Может ли он создать в самом себе такой порядок, кото-
рый стал бы основным качеством жизни, не зависящим от системы идей, соз-
дать внутреннее спокойствие, которое никогда ничем не может быть наруше-
но, - и не в некоем фантастическом, мистическом, абстрактном мире, а в
повседневной жизни, дома и на работе? Я полагаю, что мы должны вникнуть в
этот вопрос очень тщательно, ибо в нашем сознании нет ни одной точки, не
затронутой конфликтом. Во всех наших отношениях, будь то отношения с са-
мым близким человеком, соседом или с обществом, существует конфликт,
конфликт противоречий, расхождений во взглядах, разделенности, двойствен-
ности. Наблюдая себя и наши отношения с обществом, мы видим, что на всех
уровнях нашего бытия существует конфликт, конфликт больший или меньший,
вызывающий поверхностные ответы или ведущий к катастрофическим последст-
виям.
Человек принимает конфликт как неотъемлемую часть повседневного су-
ществования, потому что он примирился с конкуренцией, завистью, жад-
ностью, стяжательством или агрессивностью как с естественным порядком ве-
щей. Принимая такой порядок вещей, мы принимаем структуру общества такой,
как она есть, и живем по шаблону респектабельности. Большинство из нас
находится в плену этого шаблона, желая быть предельно респектабельным.
Когда мы исследуем наши умы и сердца, наш образ мышления, наши чувства и
то, что мы делаем в нашей повседневной жизни, мы убеждаемся, что, пока мы
приспосабливаемся к шаблону жизни, жизнь должна быть полем битвы; если мы
не принимаем этого, а ни один истинно религиозный человек не может прими-
риться с таким обществом, то мы полностью свободны от психологической
структуры общества.
Большинство из нас многим обогатились от общества: жадность, за-
висть, гнев, ненависть, подозрительность, тревожность - все, что общество
создало в нас и что мы создали в себе сами, - все это имеется у нас в
изобилии. Различные религии во всем мире проповедуют бедность. Монах об-
лачается в монашеское одеяние, меняет свое имя, бреет голову, поселяется
в келье, дает обет бедности и воздержания. На Востоке у нем имеется одна
лишь набедренная повязка, один плащ, одна трапеза в день, и все мы уважа-
ем такую бедность. Но у этих людей, облачившихся в одеяние бедности, все
же внутренне, психологически имеется изобилие мирских вещей, ибо они все
еще продолжают добиваться положения и престижа. Они принадлежат к тому
или иному монашескому ордену, к той или иной религии. Они все еще живут в
разделениях культуры, традиции. Это не бедность. Бедность - это полная
свобода от общества. Хотя человек может иметь несколько больше одежды,
несколько больше еды, какое это может иметь значение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14