Тогда, даже если
мы живем в перенаселенном доме или находимся в автобусе, мы пребываем в
уединении, и это бытие с самим собой указывает на то, что ум наш свеж и
ясен.
Иметь внутреннее уединение и внутренний простор очень важно, ибо
это означает свободу быть, идти, действовать, лететь. В конечном счете,
дорога может цвести, если есть простор, так же как добродетель может
цвести только когда существует свобода. Мы можем иметь политическую сво-
боду, но внутренне мы не свободны, и поэтому у нас нет внутреннем просто-
ра. Ни добродетель, ни другие ценные качества не могут проявляться или
расти без этого обширного пространства внутри нас самих. И простор, и ти-
шина необходимы, потому что только когда ум наедине с собой, когда он не
находится под влиянием, когда его не воспитывают, когда он не охвачен
бесчисленными переживаниями, - только тогда он может прийти к чему-то со-
вершенно новому.
Человек может непосредственно убедиться, что ум способен ясно ви-
деть лишь в безмолвии. Вся цель медитации на Востоке заключалась в том,
чтобы привести ум в такое состояние, то есть подчинить мысль контролю.
Это равносильно непрестанному повторению молитвы для успокоения ума в на-
дежде, что это состояние поможет человеку понять его проблемы. Но пока
человек не заложил фундамент, то есть пока он не свободен от страха, пе-
чалей, тревог и всех тех сетей, которые он расставил для самом себя, я не
вижу возможности для ума быть совершенно спокойным. Рассказать об этом
чрезвычайно трудно. Общение между нами предполагает, не так ли, что вы
должны понимать не только слова, которые я употребляю, но что мы вместе,
вы и я, в одно и то же время, ни на момент позже или раньше, должны быть
способны встречаться друг с другом на одном и том же уровне. А такое об-
щение невозможно, когда вы истолковываете то, что вы читаете, в соот-
ветствии со своими собственными знаниями, мнениями, или когда вы прилага-
ете огромное усилие, чтобы понять.
Мне кажется, что величайшим камнем преткновения в жизни является
постоянная борьба за то, чтобы достичь, добиться, приобрести. С детства
нам внушают стремление приобретать и добиваться. Сами клетки мозга созда-
ют и требуют этого шаблона достижений, чтобы иметь физическую безопас-
ность. Безопасность психологическая - вне сферы достижений. Мы требуем
надежности во всех наших отношениях, во всех аспектах нашей деятельности.
Но, как мы видели, фактически такого понятия, как надежность, не сущест-
вует. Выяснить для себя, что не существует никакой формы надежности, ни в
каких отношениях, понять, что психологически не существует ничего посто-
янного, означает проявить совершенно иной подход к жизни. Разумеется,
важно иметь внешнюю надежность: кров, одежду, пищу, но эта внешняя надеж-
ность уничтожается требованием психологической надежности.
Простор и безмолвие необходимы, чтобы ум мог подняться над ограни-
ченностью сознания, но как может ум, непрерывно действующий в сфере
собственных интересов, быть безмолвным? Можно его дисциплинировать,
контролировать, приводить в порядок, но все эти мучительные процедуры не
сделают ум спокойным. Он просто станет тупым. Очевидно, что просто
гнаться за идеалом безмолвного ума - бесполезно, ибо чем больше усилий вы
прилагаете, тем более узким и вялым ум становится. Контроль в любой фор-
ме, как и подавление, создают только конфликт. Таким образом, контроль и
внешняя дисциплина не дают результата, но в то же время жизнь без дисцип-
лины не имеет никакой ценности.
Жизнь большинства из нас внешне дисциплинирована требованиями об-
щества, семьи, нашими собственными страданиями, нашим собственным опытом,
приспособлением к определенным идеологическим или принятым шаблонам, а
эта форма дисциплины - самая губительная. Дисциплина должна быть без
контроля, без подавления, без какого-либо страха. Как может придти такая
дисциплина? Не бывает так, что сначала идет дисциплина, а потом свобода;
свобода есть самое начало, а не конец. Понимание этой свободы, которая
является свободой от приспособления к дисциплине, есть дисциплина сама по
себе. Самый акт учения есть дисциплина (в конечном счете, основное значе-
ние слова <дисциплина> - учиться). Самый акт учения становится ясностью.
Чтобы понять целостную структуру и природу контроля, подавления и потака-
ния, требуется внимание. Вы не должны навязывать себе дисциплину для то-
го, чтобы изучать это, но самый акт учения имеет в себе свою собственную
дисциплину, в которой нет подавления.
Для того, чтобы отбросить авторитет (мы говорим о психологическом
авторитете, но не об авторитете закона), авторитет всех религиозных орга-
низаций, традиций и опыта, человек должен понять, почему он обычно подчи-
няется, и должен действительно исследовать - это. А для того, чтобы изу-
чить это, должна быть свобода от осуждения, оправдания, мнения или прия-
тия. Принимать авторитет и в то же время исследовать его - невозможно.
Чтобы изучить всю психологическую структуру авторитета, в нас самих
должна быть свобода. Когда мы изучаем, мы отбрасываем полностью всю эту
структуру. А когда мы отбрасываем, само это отбрасывание есть просветле-
ние ума, что, в свою очередь, является свободой от авторитета. Отрицать
все, что принято считать ценным, например, внешнюю дисциплину, руководст-
во, идеалы, - значит изучать их. Тогда самый акт изучения есть не только
дисциплина, но также и отрицание ее. И само это отрицание представляет
собой позитивное действие. Таким образом, мы отрицаем все то, что счита-
лось важным, для того, чтобы достичь спокойствия ума. Итак, мы видим, что
контроль - это не то средство, которое может привести к безмолвию. Ум не
затихает также, если он занят каким-то объектом, который целиком его пог-
лощает, так что он теряется в этом объекте. Нечто подобное происходит,
когда ребенку дают интересную игрушку: он становится очень спокойным, но
отберите игрушку - и он снова начинает шалить. У всех у нас имеются иг-
рушки, которые нас поглощают, и мы думаем, что мы очень спокойны, но если
человек посвятил себя определенному роду деятельности: научной, литера-
турной или какой-либо еще, эта игрушка просто поглощает его, а в действи-
тельности он вовсе не спокоен.
Единственная тишина, которая нам известна, это тишина, когда прек-
ращается шум, тишина, когда прекращается мысль. Но это не безмолвие. Без-
молвие по сути своей нечто совершенно иное, равное красоте, равное любви.
Такое безмолвие не есть продукт затихшего ума, это не продукт клеток моз-
га, которые поняли всю структуру и говорят: ради Бога, утихомирься. Тогда
сами клетки мозга создают тишину, но это не безмолвие. Не возникает без-
молвие и как результат внимания, в котором наблюдающий есть наблюдаемое.
Здесь нет трения, диссонанса, но нет и безмолвия. Вы ждете, что я опишу
вам это безмолвие, чтобы вы могли его сравнить, истолковать, унести с со-
бой и похоронить. Оно не может быть описано. То, что может быть описано,
есть известное, а свободу от известного бытие может обрести только тогда,
когда каждый день умираешь для известного: для обид, для лести, для всех
созданных тобою представлений, для всех твоих переживаний, умираешь каж-
дый день так, что сами клетки мозга становятся свежими, молодыми, чисты-
ми. Но эта чистота, эта свежесть, эти качества нежности и доброты сами по
себе не порождают любви. Любовь не является свойством красоты или тишины.
То безмолвие, которое не есть тишина после прекращения шума, - это
лишь самое начало. Оно так же мало позволит ощутить неизмеримое, состоя-
ние вне времени, как маленькое отверстие позволило бы воспринять всю ог-
ромную широту необъятного океана. Но вы не можете понять это на уровне
слов, пока вы не поняли всей структуры сознания, значения удовольствия,
печали и отчаяния, а также пока сами клетки мозга не пришли в состояние
покоя. Когда это произойдет, вы, быть может, прийдете к той тайне, кото-
рую никто не может открыть вам и ничто не может разрушить. Живой ум - это
ум спокойный, это ум, который не имеет центра и который, следовательно,
пребывает вне пространства и времени. Такой ум беспределен, а это истина
и факт чрезвычайной важности.
Глава XV
Опыт. Удовлетворение. Двойственность. Медитация
Все мы стремимся иметь опыт разного рода: мистический, религиозный,
сексуальный, опыт обладания большими деньгами, положением, властью. С
возрастом мы оказываемся способными преодолеть власть физических потреб-
ностей, и тогда мы начинаем ощущать необходимость в более широких, глубо-
ких, более значительных познаниях, и мы прибегаем к различным средствам,
чтобы достичь их, расширяя наше сознание, например (что представляет со-
бой подлинное искусство), или принимая разные наркотики. Это старый трюк,
который существует с незапамятных времен: жевание каких-то листьев,
экспериментирование с новейшими химическими составами, чтобы вызвать вре-
менное изменение структуры мозговых клеток, достичь более высокой сенси-
тивности и восприимчивости и, тем самым, получить некую видимость ре-
альности. Эта жажда все больших и больших впечатлений говорит о внутрен-
ней бедности человека. Мы думаем, что с помощью таких впечатлений мы мо-
жем убежать от самих себя, но ведь эти впечатления обусловлены тем, чем
являемся мы сами. Если ум мелок, завистлив, охвачен тревогой, то какие бы
наркотики человек ни принимал, включая самые новейшие их виды, он
по-прежнему будет воспринимать лишь убогие творения своего собственного
ума, его собственные ничтожные проекции, обусловленные самой его основой.
Большинство из нас жаждет полностью удовлетворяющих стойких впечат-
лений, которые не могут быть разрушены мыслью. Таким образом, за жаждой
впечатлений скрывается жажда получить удовлетворение. А жажда удовлетво-
рения требует впечатлений, и поэтому нам необходимо понять не только всю
проблему удовлетворения, но также и такую вещь, как впечатления. Получе-
ние сильных впечатлений доставляет большое удовольствие. Чем длительнее,
глубже и ярче впечатление, тем большее удовольствие оно доставляет. Таким
образом удовольствие диктует форму впечатления, которого мы жаждем. И
удовольствие - это мерило, посредством которого мы оцениваем впечатление.
Все, что можно измерить, находится в пределах мышления и способно порож-
дать иллюзию. Вы можете испытать удивительное переживание, и все же быть
полностью во власти иллюзии. Все ваши видения неизбежно будут соответст-
вовать вашей обусловленности, и вы будете видеть Христа или Будду или ко-
го-то еще в зависимости от вашего верования, и чем сильнее ваше верова-
ние, тем большей силой будут обладать ваши видения, проекции ваших собст-
венных надежд и стремлений.
Так, если в искании чего-то фундаментального, такого, как Истина,
мерилом является удовольствие, вы уже создали проекцию того, что будет
вашим познанием, и, следовательно, ваши переживания не будут подлинными.
Что мы подразумеваем под опытом? Есть ли в опыте нечто новое или
самобытное? Опыт представляет собой пучок воспоминаний, соответствующий
какому-то вызову. Это соответствие всегда определяется имеющейся в вас
основой, и чем вы умнее в отношении интерпретации опыта, тем в большей
степени проявится это соответствие. Поэтому мы должны исследовать не
только опыт кого-то другого, но и свой собственный опыт. Если вы его
осознали, то это вовсе не опыт. Каждый опыт, каждое переживание уже было
испытано, иначе вы бы не могли осознать его. Вы осознаете опыт как нечто
хорошее, дурное, прекрасное, священное и т.д. в соответствии с вашей
обусловленностью, и, следовательно, осознание опыта должно неизбежно быть
старым.
Когда мы хотим получить переживание реальности (а ведь мы все хотим
этого, не так ли?), то, чтобы получить это переживание реальности, мы
должны узнать ее. Но в тот момент, когда мы ее узнаем, перед нами - ее
проекция, и, следовательно, наши переживания нереальны - ведь проекция
лежит в сфере мысли и времени. Если можно мыслить о чем-то как о ре-
альности, то это уже не может быть реальностью; мы не можем узнать новый
опыт, это невозможно; мы узнаем только то, что уже знаем, и поэтому, ког-
да мы говорим, что получили новый опыт, новое переживание, - оно вовсе не
новое. Поиск новых переживаний путем расширения сознания, который дости-
гается с помощью психотропных наркотиков, все еще остается в сфере созна-
ния, и поэтому его перспективы очень ограничены.
Итак, мы раскрыли фундаментальную истину, которая состоит в том,
что ум, ищущий, жаждущий все более широких и глубоких переживаний, -
очень мелкий и тупой ум, потому что он живет всегда в своих воспоминани-
ях. Ну, а если у нас вообще не будет никаких переживаний, что тогда с на-
ми произойдет? Мы зависим от переживаний, вызовов, которые поддерживают
нас в состоянии бодрствования. Если бы в нас самих не было никаких
конфликтов, никаких изменений, никаких тревог, все мы крепко спали бы,
поэтому вызовы необходимы для большинства из нас; мы считаем, что без них
наш ум станет тупым и сонным, и поэтому мы зависим от вызовов, от пережи-
ваний, которые усиливают наши волнения, напряженность чувств, делают наш
ум более острым. Но фактически эта зависимость от вызовов, переживаний
только притупляет наш ум и вовсе не помогает сохранить бодрствующее сост-
ояние. И вот я задаю себе вопрос, можно ли сохранить состояние полного
бодрствования не в отдельных периферических точках моего существа, но
быть полностью бодрствующим без всяких вызовов и переживаний? Для этого
требуется большая восприимчивость, как физическая, так и психическая. Это
означает, что я должен быть свободным от всяких потребностей, ибо в тот
момент, когда я испытываю потребность, у меня возникает желание испытать
переживание. Чтобы быть свободным от потребностей и их удовлетворения,
необходимо исследовать в самом себе и понять всю природу потребности и ее
целостность.
Потребность рождается из двойственности: <Я несчастен, я должен
быть счастлив>. В самом требовании, что я должен быть счастлив, содержит-
ся несчастье. Когда человек делает усилие, чтобы быть добрым, в самой
этой доброте есть ее противоположность - зло. Все достигнутое содержит
свою противоположность, и стремление преодолеть ее усиливает то, против
чего борются. Когда вы испытываете потребность в переживании истины или
реальности, эта потребность рождается из вашей неудовлетворенности тем,
что есть, и поэтому потребность создает противоположное, а в этом проти-
воположном пребывает то, что было. Таким образом, человек должен быть
свободным от этой непрекращающейся потребности, иначе двойственности не
будет конца. Это означает, что знание всегда должно быть полным, чтобы ум
прекратил искания.
Такой ум не будет требовать переживаний. Он не будет нуждаться в
вызове или воспринимать вызов, он не скажет: <я сплю> или <я бодрствую>.
Он будет полностью тем, что он есть. Только пребывающий в разладе с со-
бою, узкий, мелкий ум ищет большего. Возможно ли тогда жить в этом мире
без большего, без этого нескончаемого сравнивания? Конечно можно. Но каж-
дый должен выяснить это сам.
Изучение этого вопроса во всей его целостности и есть медитация.
Это слово использовалось на Востоке и на Западе, к сожалению, самым неу-
дачным образом. Существуют различные медитации, различные методы и систе-
мы. Есть системы, которые говорят: <Следите за движениями большом пальца
вашей ноги. Следите, следите, следите>. Есть и другие системы, которые
рекомендуют сидеть в определенном положении, правильно дышать или практи-
ковать осознание. Все это крайне механистично. Есть метод, предлагающий
вам определенное слово, повторение которого даст вам необычайные
трансцендентные переживания. Это полнейшая чепуха. Тут некая форма само-
гипноза. Многократное повторение слова <аминь>, или <ом>, или <кока-кола>
вызовет у вас определенные переживания, потому что от повторения ум зати-
хает. Это хорошо известный феномен, который на протяжении тысячелетий
практиковался в Индии и получил название мантра-йоги. Повторением вы мо-
жете привести ваш ум в состояние кротости, доброты, но независимо от это-
го он все же останется мелким, пустым, убогим умом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14