.. У Веры по спине пошли мурашки. "Интересно, чего может бояться эта
женщина" - но вслух она любезно сказала:
- Я новый секретарь миссис Оним. Впрочем, вы наверняка об этом знае-
те.
- Нет, мисс, я ничего не знаю, - сказала миссис Роджерс. - Я получила
только список с именами гостей и с указаниями, кого в какую комнату по-
местить.
- А разве миссис Оним не говорила вам обо мне? - спросила Вера.
- Я не видела миссис Оним, - сморгнула миссис Роджерс. - Мы приехали
всего два дня назад.
"В жизни не встречала таких людей, как эти Онимы", - думала Вера. Но
вслух сказала:
- Здесь есть еще прислуга?
- Только мы с Роджерсом, мисс.
Вера недовольно сдвинула брови: "Восемь человек, с хозяином и хозяй-
кой - десять, и только двое слуг".
- Я хорошо готовлю, - сказала миссис Роджерс. - Роджерс все делает по
дому. Но я не ожидала, что они пригласят так много гостей.
- Вы справитесь? - спросила Вера.
- Не беспокойтесь, мисс, я справлюсь. Ну а если гости будут приезжать
часто, надо думать, миссис Оним пригласит кого-нибудь мне в помощь.
- Надеюсь, - сказала Вера.
Миссис Роджерс удалилась бесшумно, как тень.
Вера подошла к окну и села на подоконник. Ею овладело смутное беспо-
койство. Все здесь казалось странным - и отсутствие Онимов, и бледная,
похожая на привидение, миссис Роджерс. А уж гости и подавно: на редкость
разношерстная компания. Вера подумала: "Жаль, что я не познакомилась с
Онимами заранее... Хотелось бы знать, какие они..."
Она встала и, не находя себе места, заходила по комнате. Отличная
спальня, обставленная в ультрасовременном стиле. На сверкающем паркетном
полу кремовые ковры, светлые стены, длинное зеркало в обрамлении лампо-
чек. На каминной полке никаких украшений, лишь скульптура в современном
духе - огромный медведь, высеченный из глыбы белого мрамора, в него вде-
ланы часы. Над часами, в блестящей металлической рамке кусок пергамента,
на нем стихи. Вера подошла поближе - это была старая детская считалка,
которую она помнила еще с детских лет:
Десять негритят отправились обедать,
Один поперхнулся, их осталось девять.
Девять негритят, поев, клевали носом,
Один не смог проснуться, их осталось восемь.
Восемь негритят в Девон ушли потом,
Один не возвратился, остались всемером.
Семь негритят дрова рубили вместе,
Зарубил один себя - и осталось шесть их.
Шесть негритят пошли на пасеку гулять,
Одного ужалил шмель, их осталось пять.
Пять негритят судейство учинили,
Засудили одного, осталось их четыре.
Четыре негритенка пошли купаться в море,
Один попался на приманку, их осталось трое.
Трое негритят в зверинце оказались,
Одного схватил медведь, и вдвоем остались.
Двое негритят легли на солнцепеке,
Один сгорел - и вот один, несчастный, одинокий.
Последний негритенок поглядел устало,
Он пошел повесился, и никого не стало.
Вера улыбнулась: "Понятное дело: Негритянский остров!" Она подошла к
окну, выходящему на море, и села на подоконник. Перед ней простиралось
бескрайнее море. Земли не было видно: всюду, куда ни кинь взгляд, - го-
лубая вода, покрытая легкой рябью и освещенная предзакатным солнцем.
"Море... Сегодня такое тихое, порой бывает беспощадным... Оно утяги-
вает на дно. Утонул... Нашли утопленника... Утонул в море... Утонул,
утонул, утонул... Нет, она не станет вспоминать... Не станет думать об
этом! Все это в прошлом".
Доктор Армстронг Прибыл на Негритянский остров к закату. По дороге он
поболтал с лодочником - местным жителем. Ему очень хотелось что-нибудь
выведать о владельцах Негритянского острова, но Нарракотт, как ни стран-
но, ничего толком не знал, а возможно, и не хотел говорить. Так что док-
тору Армстронгу пришлось ограничиться обсуждением погоды и видов на рыб-
ную ловлю.
Он долго просидел за рулем и очень устал. У него болели глаза. Когда
едешь на запад, весь день в глаза бьет солнце. "До чего же он устал! Мо-
ре и полный покой - вот что ему нужно. Конечно, ему бы хотелось отдох-
нуть подольше, но этого он, увы, не мог себе позволить. То есть он, ко-
нечно, мог это себе позволить в смысле финансовом, но надолго отойти от
дел он не мог. Так того гляди и клиентуру растеряешь. Теперь, когда он
добился успеха, ни о какой передышке не может быть и речи. И все равно,
- думал он, - хотя бы на сегодня забуду о Лондоне и о Харлистрит, и обо
всем прочем, представлю себе, что я никогда больше туда не вернусь.
В самом слове "остров" есть какая-то магическая притягательная сила.
Живя на острове, теряешь связь с миром; остров-это самостоятельный мир.
Мир, из которого можно и не вернуться. Оставлю-ка я на этот раз повсед-
невную жизнь со всеми ее заботами позади", - думал он. Улыбка тронула
его губы: он принялся строить планы, фантастические планы на будущее.
Поднимаясь по вырубленным в скале ступенькам, он продолжал улыбаться.
На площадке сидел в кресле старик - лицо его показалось доктору
Армстронгу знакомым. "Где он мог видеть это жабье лицо, тонкую черепашью
шею, ушедшую в плечи, и главное - эти светлые глаза-буравчики? Ну, как
же, это старый судья Уоргрейв. Однажды он проходил свидетелем на его
процессе. Вид у судьи был всегда сонный, но его никто не мог обойти. На
присяжных он имел колоссальное влияние: говорили, что он может обвести
вокруг пальца любой состав. Не раз и не два, когда обвиняемого должны
были наверняка оправдать, ему удавалось добиться сурового приговора. Не-
даром его прозвали вешателем в мантии. Вот уж никак не ожидал встретить
его здесь".
Судья Уоргрейв думал: "Армстронг?
Помню, как он давал показания. Весьма осторожно и осмотрительно. Все
доктора - олухи. А те, что с Харлистрит, глупее всех". И он со зло-
радством вспомнил о недавней беседе с одним лощеным типом с этой самой
улицы.
Вслух он проворчал:
- Спиртное в холле.
- Должен пойти поздороваться с хозяевами, - сказал доктор Армстронг.
Судья Уоргрейв закрыл глаза, отчего достиг еще большего сходства с
ящером, и сказал:
- Это невозможно.
- Почему? - изумился доктор Армстронг.
- Ни хозяина, ни хозяйки здесь нет, - сказал судья. - Весьма странный
дом. Ничего не могу понять.
Доктор Армстронг вытаращил на него глаза. Чуть погодя, когда ему ста-
ло казаться, что старик заснул, Уоргрейв вдруг сказал:
- Знаете Констанцию Калмингтон?
- К сожалению, нет.
- Это не важно, - сказал судья, - в высшей степени рассеянная женщи-
на, да и почерк ее практически невозможно разобрать. Я начинаю думать,
может быть, я не туда приехал.
Доктор Армстронг покачал головой и прошел в дом.
А судья Уоргрейв еще некоторое время размышлял о Констанции Калминг-
тон: "Ненадежная женщина, но разве женщины бывают надежными?" И мысли
его перескочили на двух женщин, с которыми он приехал: старую деву с
поджатыми губами и молодую девушку. Девчонка ему не понравилась, хлад-
нокровная вертушка. "Хотя нет, здесь не две, а три женщины, если считать
миссис Роджерс.
Странная тетка, похоже, она всего боится. А впрочем, Роджерсы вполне
почтенная пара и дело свое знают".
Тут на площадку вышел Роджерс.
- Вы не знаете, к вашим хозяевам должна приехать леди Констанция Кал-
мингтон?
Роджерс изумленно посмотрел на него:
- Мне об этом ничего не известно, сэр.
Судья поднял было брови, но лишь фыркнул в ответ.
"Недаром этот остров называют Негритянским, - подумал он, - тут дело
и впрямь темное".
Антони Марстон принимал ванну. Он нежился в горячей воде. Отходил
после долгой езды. Мысли не слишком обременяли его. Антони жил ради ощу-
щений и действий.
"Ну, да ладно - как-нибудь перебьюсь", - решил он и выбросил всякие
мысли из головы.
Он отлежится в горячей ванне, сгонит усталость, побреется, выпьет
коктейль, пообедает... А что потом?
Мистер Блор завязывал галстук. Он всегда с этим плохо справлялся.
Поглядел в зеркало: все ли в порядке? Похоже, да.
С ним здесь не слишком приветливы... Они подозрительно переглядывают-
ся, будто им известно... Впрочем, все зависит от него. Он свое дело зна-
ет и сумеет его выполнить. Он поглядел на считалку в рамке над камином.
Недурной штришок.
"Помню, я как-то был здесь еще в детстве, - думал он. - Вот уж не
предполагал, что мне придется заниматься таким делом на этом острове.
Одно хорошо: никогда не знаешь наперед, что с тобой случится..."
Генерал Макартур пребывал в мрачной задумчивости. "Черт побери, до
чего все странно! Совсем не то, на что он рассчитывал... Будь хоть ма-
лейшая возможность, он бы под любым предлогом уехал... Ни минуты здесь
не остался бы... Но моторка ушла. Так что хочешь не хочешь, а придется
остаться. А этот Ломбард подозрительный тип. Проходимец какой-то. Ей-ей,
проходимец".
С первым ударом гонга Филипп вышел из комнаты и направился к лестни-
це. Он двигался легко и бесшумно, как ягуар. И вообще во всем его облике
было что-то от ягуара. Красивого хищника - вот кого он напоминал. "Всего
одна неделя, - улыбнулся он. - Ну, что ж, он скучать не будет".
Эмили Брент, переодевшись к обеду в черные шелка, читала у себя в
спальне Библию.
Губы ее бесшумно двигались:
"Обрушились народы в яму, которую выкопали; в сети, которую скрыли
они, запуталась нога их.
Познан был Господь по суду, который Он совершил: нечестивый уловлен
делами рук своих. Да обратятся нечестивые в ад"
Она поджала губы. И захлопнула Библию.
Поднялась, приколола на грудь брошь из дымчатого хрусталя и спусти-
лась к обеду.


Глава третья

Обед близился к концу. Еда была отменная, вина великолепные. Роджерс
прислуживал безукоризненно.
Настроение у гостей поднялось, языки развязались. Судья Уоргрейв,
умягченный превосходным портвейном, в присущей ему саркастической манере
рассказывал какуюто занятную историю; доктор Армстронг и Тони Марстон
слушали. Мисс Брент беседовала с генералом Макартуром - у них нашлись
общие знакомые. Вера Клейторн задавала мистеру Дейвису дельные вопросы о
Южной Африке. Мистер Дейвис бойко отвечал. Ломбард прислушивался к их
разговору. Раз-другой он глянул на Дейвиса, и его глаза сощурились. Вре-
мя от времени он обводил взглядом стол, присматривался к сотрапезникам.
- Правда, занятные фигурки? - воскликнул вдруг Антони Марстон.
В центре круглого стола на стеклянной подставке а форме круга стояли
маленькие фарфоровые фигурки.
- Понятно, - добавил Тони, - раз здесь Негритянский остров, как же
без негритят.
Вера наклонилась, чтобы рассмотреть фигурки поближе.
- Интересно, сколько их здесь? Десять?
- Да, десять.
- Какие смешные! - умилилась Вера. - Да это же десять негритят из
считалки. У меня в комнате она висит в рамке над камином.
Ломбард сказал:
- И у меня.
- И у меня.
- И у меня, - подхватил хор голосов.
- Забавная выдумка, вы не находите? - сказала Вера.
- Скорее детская, - буркнул судья Уоргрейв и налил себе портвейн.
Эмили Брент и Вера Клейторн переглянулись и поднялись с мест.
В распахнутые настежь стеклянные двери столовой доносился шум бивше-
гося о скалы прибоя.
- Люблю шум моря, - сказала Эмили Брент.
- А я его ненавижу, - вырвалось у Веры.
Мисс Брент удивленно посмотрела на нее. Вера покраснела и, овладев
собой, добавила:
- Мне кажется, в шторм здесь довольно неуютно.
Эмили Брент согласилась.
- Но я уверена, что на зиму дом закрывают, - сказала она. - Хотя бы
потому, что слуг ни за какие деньги не заставишь остаться здесь на зиму.
Вера пробормотала:
- Я думаю, найти прислугу, которая согласилась бы жить на острове, и
вообще трудно.
Эмили Брент сказала:
- Миссис Оним очень повезло с прислугой. Миссис Роджерс отлично гото-
вит.
Вера подумала: "Интересно, что пожилые люди всегда путают имена".
- Совершенно с вами согласна, миссис Оним действительно очень повез-
ло.
Мисс Брент - она только что вынула из сумки вышиванье и теперь вдева-
ла нитку в иголку - так и застыла с иголкой в руке.
- Оним? Вы сказали Оним? - переспросила она.
- Да.
- Никаких Онимов я не знаю, - отрезала Эмили Брент.
Вера уставилась на нее:
- Но как же...
Она не успела закончить предложения. Двери отворились - пришли мужчи-
ны. За ними следовал Роджерс - он нес поднос с кофе.
Судья подсел к мисс Брент. Армстронг подошел к Вере. Тони Марстон
направился к открытому окну. Блор в недоумении уставился на медную ста-
туэтку, он никак не мог поверить, что эти странные углы и зигзаги изоб-
ражают женскую фигуру. Генерал Макартур, прислонившись к каминной полке,
пощипывал седые усики. Лучшего обеда и желать нельзя. Настроение у него
поднялось. Ломбард взял "Панч", лежавший в кипе журналов на столике у
стены, и стал перелистывать его. Роджерс обносил гостей кофе.
Кофе, крепкий, горячий, был очень хорош. После отличного обеда гости
были довольны жизнью и собой.
Стрелки часов показывали двадцать минут десятого. Наступило молчание
- спокойное, блаженное молчание.
И вдруг молчание нарушил ГОЛОС. Он ворвался в комнату - грозный, не-
человеческий, леденящий душу.
- Дамы и испода! Прошу тишины!
Все встрепенулись. Огляделись по сторонам, посмотрели друг на друга,
на стены.
Кто бы это мог говорить?
А голос продолжал, громкий, отчетливый:
- Вам предъявляются следующие обвинения:
Эдуард Джордж Армстронг, вы ответственны за смерть Луизы Мэри Клине,
последовавшую 14 марта 1925 года.
Эмили Каролина Брент, вы виновны в смерти Беатрисы Тейлор, последо-
вавшей 5 ноября 1931 года.
Уильям Генри Блор, вы были причиной смерти Джеймса Стивена Ландора,
последовавшей 10 октября 1928 года.
Вера Элизабет Клейторн, 11 августа 1935 года вы убили Сирила Огилви
Хамилтона.
Филипп Ломбард, вы в феврале 1932 года обрекли на смерть 20 человек
из восточно-африканского племени.
Джон Гордон Макартур, вы 4 февраля 1917 года намеренно послали на
смерть любовника вашей жены Артура Ричмонда.
Антони Джеймс Марстон, вы убили Джона и Лоси Комбс 14 ноября прошлого
года.
Томас Роджерс и Этель Роджерс, 6 мая 1929 года вы обрекли на смерть
Дженнифер Брейди.
Лоренс Джон Уоргрейв, вы виновник смерти Эдуарда Ситона, последовав-
шей 10 июня 1930 года.
Обвиняемые, что вы можете сказать в свое оправдание?
Голос умолк.
На какой-то миг воцарилось гробовое молчание, потом раздался оглуши-
тельный грохот. Роджерс уронил поднос. И тут же из коридора донесся крик
и приглушенный шум падения.
Первым вскочил на ноги Ломбард. Он бросился к двери, широко распахнул
ее. На полу лежала миссис Роджерс.
- Марстон! - крикнул Ломбард.
Антони поспешил ему на помощь. Они подняли женщину и перенесли в гос-
тиную. Доктор Армстронг тут же кинулся к ним. Он помог уложить миссис
Роджерс на диван, склонился над ней.
- Ничего страшного, - сказал он, - потеряла сознание, только и всего.
Скоро придет в себя.
- Принесите коньяк, - приказал Роджерсу Ломбард.
Роджерс был бел как мел, у него тряслись руки.
- Сейчас, сэр, - пробормотал он и выскользнул из комнаты.
- Кто это мог говорить? И где скрывается этот человек? - сыпала воп-
росами Вера. - Этот голос... он похож... похож...
- Да что же это такое? - бормотал генерал Макартур. - Кто разыграл
эту скверную шутку?
Руки у него дрожали. Он сгорбился. На глазах постарел лет на десять.
Блор вытирал лицо платком. Только судья Уоргрейв и мисс Брент сохра-
няли спокойствие. Эмили Брент - прямая, как палка, высоко держала голо-
ву. Лишь на щеках ее горели темные пятна румянца. Судья сидел в своей
обычной позе - голова его ушла в плечи, рукой он почесывал ухо. Но глаза
его, живые и проницательные, настороженно шныряли по комнате.
И снова первым опомнился Ломбард. Пока Армстронг занимался миссис
Роджерс, Ломбард взял инициативу в свои руки:
- Мне показалось, что голос шел из этой комнаты.
- Но кто бы это мог быть? - вырвалось у Веры. - Кто? Ясно, что ни
один из нас говорить не мог.
Ломбард, как и судья, медленно обвел глазами комнату. Взгляд его за-
держался было на открытом окне, но он тут же решительно покачал головой.
Внезапно его глаза сверкнули. Он кинулся к двери у камина, ведущей в со-
седнюю комнату. Стремительно распахнул ее, ворвался туда.
- Ну, конечно, так оно и есть, - донесся до них его голос.
Остальные поспешили за ним. Лишь мисс Брент не поддалась общему поры-
ву и осталась на месте.
К общей с гостиной стене смежной комнаты был придвинут столик. На нем
стоял старомодный граммофон - его раструб упирался в стену. Ломбард
отодвинул граммофон, и все увидели несколько едва заметных дырочек в
стене, очевидно, просверленных тонким сверлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18