– Но почему, Джеймс? Почему вы с Перси согласились на это?
Светло-голубые глаза стали ледяными; рука, державшая кубок, сжалась.
– Это наш долг, – жестко ответил Джеймс. – Король призвал нас на службу. Перси и я – единственные верные ему люди на севере, на кого он может положиться. А что касается чувств Перси к Анне, это было слишком давно. До нашей поездки я и не подозревал, насколько плохи дела Перси. Ему крайне необходима поддержка короля – вплоть до денежного содержания. Он проговорился об этом как-то вечером, когда мы засиделись после ужина и выпили чуть больше обычного. – Джеймс поднялся из-за стола. – Я не рассказывал тебе о нашей беседе с лордом Латимером. Он сказал, что реакция крестьян на события у монастыря довольно типична для северных районов. Народ там остается в стороне от последних веяний, они ничего не знают об изменениях в политике. И если их аббатства начнут разорять, сразу же вспыхнет восстание.
– А что сам Латимер?
– О, он приверженец старой веры, довольно консервативный джентльмен. Говорит, что эти северные упрямцы думают, будто защищают короля, оказавшегося в лапах коварных советников – вроде твоего дяди.
Морган молча смотрела прямо перед собой. Она так страстно мечтала снова оказаться при дворе, но сейчас, увидев, что здесь творится, предпочла бы вернуться в Белфорд, любоваться морем, беседовать с арендаторами, время от времени объезжать соседние деревни, смотреть, как Френсис стремительно идет по двору замка, и помотала головой, отгоняя воспоминания, столь приятные и милые сердцу.
На третий день пребывания Анны Болейн в Тауэре Морган была еще более раздражена, чем раньше. Когда Джеймс вошел в их апартаменты, супруга стояла у окна, мрачно разглядывая Темзу.
– Джеймс, – сказала она, не оборачиваясь, – давай съездим в Лондон. Я так устала здесь… от бесконечного ожидания.
Джеймс только что вернулся после встречи с Кромвелем, тот сообщил, что его людям удалось вытянуть из Анны Болейн. Он пробыл у дядюшки Морган более трех часов и смертельно устал.
– Чушь! – ответил он на просьбу жены. – Почему бы тебе просто не почитать или не заняться шитьем?
Она повернулась к мужу:
– Я не хочу читать и терпеть не могу шить, как тебе известно.
Джеймс стягивал свой камзол.
– Как хочешь. Я намерен немного отдохнуть, а потом меня опять ждет куча работы.
– Терзать несчастную женщину, издеваться над ней, это ты называешь работой?
Джеймс повесил камзол в шкаф.
– Я не буду спорить с тобой, Морган. Лучше прекрати молоть чушь, я устал.
Морган лишь вздохнула, глядя вслед мужу, удалившемуся в спальню. Она постояла у окна еще несколько минут, а потом решительно направилась за своей зеленой накидкой. Надо прогуляться, невозможно все время сидеть в четырех стенах.
Морган направилась к берегу реки, где дрозды скакали по земле в поисках пищи. Увидев Морган, птицы с шумом разлетелись, а она с улыбкой смотрела на них.
День выдался погожий, редкие облачка виднелись на ясном голубом небе. Ветерок с Темзы донес едва уловимый неприятный запах – запах крови, подумала Морган и, вздрогнув, решила вернуться во дворец.
Неподалеку от входа она заметила Ричарда Гриффина, он шел ей навстречу. Морган хотела убежать, но это было бы проявлением не только грубости, но и трусости. И она остановилась с каменным лицом в ожидании Ричарда.
– Приветствую вас, Морган, графиня Белфорд! – Он протянул руку, но Морган демонстративно спрятала руки под шаль. – В чем дело? Я, конечно, не рассчитывал на распростертые объятия после нашей последней встречи, но простое «здравствуйте» было бы нелишним.
Морган гордо вскинула голову и сдержанно проговорила:
– Сначала я думала, что возненавидела вас за все, что вы сделали и сказали, явившись тогда в монастырь. Но теперь поняла, что вообще забыла о вашем существовании.
Ее прямота покоробила Ричарда. В зеленых глазах мелькнула неподдельная боль, а улыбка мгновенно растаяла. Он шагнул вперед, осторожно коснувшись плеча Морган.
– Неужели вы так и не поняли, почему я вел себя подобным образом? Почему вообще оказался там?
– Нет, – совершенно искренне ответила она. – Я была уверена, что вас послал король или мой дядя и вы ведете себя столь бесцеремонно и жестоко… потому что… не знаю, потому что вы считаете меня изменницей, участницей заговора или просто дурой.
– О, – легкая усмешка тронула губы Ричарда. – Да, это было бы вполне закономерно. Но не соответствовало действительности.
Предупреждая возражения Морган, Ричард прижал палец к ее губам.
– Меня никто не посылал. Должен был ехать Суррей, но я уговорил его уступить мне свое место. Я ревновал к Шону О’Коннору, поскольку вы предпочли его мне, и, когда захотел сам сообщить страшную новость, Суррей решил, что я на редкость жестокий тип. Но поскольку по природе своей он исключительно ленив, то, в конце концов, согласился на мое предложение. Понимаете, кто-то должен был спасти вас не только от вашего дядюшки, но и от вас самой. Я не был уверен, что остальные способны правильно истолковать вашу первую реакцию на известие о казни Шона.
Морган внимательно слушала. Ей почему-то хотелось верить словам Ричарда. Он был обаятелен, забавен, привлекателен – возможно, даже добр по-своему. Морган посмотрела ему в глаза и несколько высокопарно произнесла:
– Я должна быть вам благодарна и, возможно, когда-нибудь смогу выразить свою признательность. Но в тот момент ваши слова прозвучали настолько бессердечно…
– Я сделал это сознательно. Буквально ошарашил вас этим страшным известием. Для вашего же блага. Неужели вы и сейчас этого не понимаете?
Морган стояла очень близко к Ричарду, почти касаясь его.
– Не знаю. Но в тот момент…
Она не желала больше думать о том кошмаре, пыталась похоронить его в самом дальнем уголке души.
– Ну хорошо. Признаю, вами двигали разумные, возможно, даже благородные мотивы. А сейчас давайте поговорим о чем-нибудь другом.
И они заговорили о поездке Ричарда в Уэльс, о жизни Морган в Белфорде и ее новорожденном сыне.
– Вы с таким жаром говорите о своей новой жизни, а между тем мне это место кажется довольно унылым. А что ваш муж? Я слышал, он член комиссии по делу несчастной Анны.
Морган кивнула:
– Мне очень жаль ее. Но что мы можем сделать?
– Ничего. Никто не может помочь ей. Благодарение Господу, что я был в Уэльсе последние несколько недель. В противном случае мне бы, возможно, не избежать судьбы Норриса, Бриртона и остальных. – Он заметил вопросительный взгляд Морган и усмехнулся: – Нет-нет, я никогда не спал с Анной – но ведь и остальные тоже.
Тень сочувствия мелькнула в глазах Морган.
– О, Морган, думаю, вы не так уж сильно ненавидите меня, – заметил Ричард, пытаясь обнять ее. – Вы стали еще очаровательнее.
– Перестаньте молоть чушь, Ричард! Теперь я мать и жена! – И, стараясь сгладить неловкость от собственной резкости, уже мягче проговорила: – Прошу прощения… я слишком расстроена всей этой историей с королевой… а вы напоминаете мне о… о прошлом.
– Оставьте прошлое в прошлом, – проникновенно произнес Ричард. – Что касается Анны, надеюсь, король ограничится разводом и отпустит ее с миром. Я бы дорого дал, чтобы не видеть, как на смену ей придет эта овца Джейн Сеймур со своими несносными братцами.
Последнее замечание разозлило Морган. Но одновременно заставило задуматься о собственной верности. Она никогда не встречалась с Екатериной Арагонской, хотя сочувствовала первой жене Генриха. Она служила верой и правдой Анне и искренне уважала вторую супругу короля. Сейчас она в шоке от того, что произошло с Анной, и в то же время связана узами дружбы с Сеймурами, особенно с Томом.
Ричард вздохнул:
– Прошу прощения. Я забыл, что вы близко знакомы с нашей будущей королевой и ее родственниками. Но признаться, и Нед, и Том полны амбициозных планов.
Нед – без сомнения, подумала Морган, но не беспечный легкомысленный Том. Однако спорить с Ричардом у нее не было сил.
– Жаль, что у человека вообще есть друзья, – печально произнесла она. – Похоже, каждый друг одновременно является чьим-то соперником в этом безумном придворном мире.
Она грустно покачала головой и, завернувшись в шаль, медленно направилась в сторону дворца.
Джеймс и Морган вновь готовились к переезду, на этот раз в Вестминстер, королевскую резиденцию. Но Морган, отдавая приказания слугам, была поглощена собственными мыслями. Джорджа Болейна, Гарри Норриса, Уилла Бриртона, Френсиса Уэстона и Марка Смитона признали виновными и приговорили к смерти. Генрих не просто хотел развода с Анной – он хотел ее смерти.
– Казнить собственную жену! – кричала Морган на Джеймса в тот вечер. – Конечно же, ты, и Перси, и Норфолк, и все остальные попросят о снисхождении!
Джеймс молчал. После долгой паузы он наконец сказал:
– Ты с Робби и остальными уедешь утром в Вестминстер. Я заеду за вами после суда над Анной.
Морган стиснула зубы. Она поняла, что вердикт по делу Анны Болейн уже вынесен.
Потихоньку улизнуть из Вестминстера было несложно; проникнуть в Тауэр оказалось куда труднее. Морган, запрокинув голову, разглядывала неприступные стены с множеством башен, вырисовывавшихся на фоне безоблачного майского неба. Они с Полли наняли лодку от Вестминстера до Тауэра, и сейчас лодочник нетерпеливо ерзал на своей скамье. В такую погоду было множество желающих переправиться через реку, и он терял заработок, ожидая сам не зная чего. Знатные дамы колебались, не решаясь выйти на берег.
– Мэм, – начал он, окончательно потеряв терпение, – я уже говорил, с вас будет шесть пенсов…
Но его слова потонули в грохоте пушки, пальнувшей совсем рядом. Лодка качнулась, и Морган чуть не упала прямо на Полли.
– Что это? – испуганно спросила Морган. Лодочник пожал плечами:
– Казнили кого-то. На этот раз Уэстона, может.
– Помилуй, Господи, его душу! – прошептала Морган и перекрестилась. – Причаливай, – скомандовала Морган, вытряхивая несколько монет из кошелька и протягивая лодочнику. Не дожидаясь его благодарностей, она побежала вверх по ступенькам от пристани Тауэра.
Анна Болейн находилась в тех же покоях, что и накануне своей коронации три года назад. Когда открылась дверь, она сидела в кресле, глядя прямо перед собой и спокойно сложив руки на коленях. Маргарет Уайатт стояла рядом, Мэдж Шелтон, помолвленная с Гарри Норрисом, беззвучно рыдала в углу.
Морган бросилась к своей повелительнице и опустилась на колени у ее ног:
– Ваше величество! Простите мое вторжение, но я так хотела вас видеть!
Она почувствовала, как рука Анны погладила ее по голове. Морган подняла взгляд, удивляясь спокойному выражению лица королевы.
– Я тронута, – сказала Анна. – В последние часы чувствуешь острую потребность в друзьях. Многие, клявшиеся мне в вечной преданности, покинули меня.
– Я так сожалею… – пробормотала Морган. – И еще сожалею, что мой муж был членом этой комиссии.
Анна равнодушно махнула рукой:
– Мой родной отец тоже был членом комиссии. Это не имеет никакого значения; моя судьба была предрешена задолго до этого. Хотя, – легкая улыбка тронула ее губы, – я удивлена, что вы пришли. Что побудило вас?
Морган поднялась с колен.
– Не знаю, – честно ответила она, садясь рядом на предложенный стул. – Вы были ко мне добры, пытались помочь, я чувствовала, что между нами есть что-то общее.
Анна внимательно слушала.
– Надеюсь, не судьба, – с печальной улыбкой проговорила Анна. – Чем выше заберешься, тем страшнее падать.
– У меня нет амбиций, – сказала Морган, – но я восхищаюсь вами. Вы сумели преодолеть столько препятствий, не уступая и уме и ловкости таким, как Уолси и сам король… Вы всегда знали, чего хотите, и добивались своего.
Анна, покачав головой, рассмеялась:
– Ах, Морган, видите, куда это меня привело! Можно ли после этого считать меня умной?
В смехе Анны прозвучали истерические нотки, и встревоженная Маргарет успокаивающе положила руку на плечо королевы.
– Да, – решительно заявила Морган. – Именно так. Умной, независимой и целеустремленной. И то, что случится завтра… не умаляет вашей победы. – Она взяла руку королевы в свои ладони. – Вы победили, ваше величество. Даже в свои последние дни вы торжествуете над своими поверженными врагами.
Анна Болейн потребовала привилегии быть казненной не топором, а мечом. Поскольку в Лондоне не нашлось никого, кто сумел бы осуществить подобную казнь, Кромвелю пришлось посылать за палачом в Сент-Омер, во Францию. И вот сейчас Анна стояла в окружении фрейлин, лицом к лицу со своей судьбой. Мэри Болейн крепко обняла сестру. Морган оставалась поодаль. Она решила, что знала Анну не настолько хорошо и не так долго, как остальные дамы. И придумала для себя вполне конкретное занятие. Испросив разрешения удалиться на несколько минут, она спустилась вниз в поисках мистера Кингстона, лорда-лейтенанта Тауэра, и обнаружила его в конце коридора.
– Мистер Кингстон, – обратилась она к нему, – у меня к вам вопрос. Как… каким образом похоронят королеву?
Кингстон почесал бороду и задумался:
– Не могу сказать, мэм. На этот счет не было никаких распоряжений.
– Тогда мы должны придумать что-нибудь, какой-нибудь гроб, – сказала Морган, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно.
Кингстон опять почесал бороду и кивнул:
– Да, полагаю, в арсенале найдется ящик из-под стрел. Он вполне подойдет. Она… она очень стройная. Я пошлю за ящиком.
Морган поспешила обратно в комнату королевы. Все уже было готово, фрейлины попытались успокоиться и привести себя в порядок, но Мэдж и Мэри Болейн продолжали рыдать. Наконец появились гвардейцы во главе с Кингстоном, и маленькая процессия двинулась по коридору, по узкой лестнице вниз и дальше на площадь.
Почти все жители Лондона столпились у эшафота. Анна и ее спутницы прошли сквозь толпу, словно не замечая ее, и поднялись на высокий помост, где угрожающе высилась плаха.
Анна обернулась лицом к толпе:
– Мой добрый народ, я на пороге смерти, как судил закон, и я не стану прекословить. Я лишь прошу милости Господа и моего короля, ибо мир не знал правителя более благородного и милосердного. Я покидаю вас и этот мир и от всего сердца надеюсь, что вы не забудете меня и своих молитвах.
Маргарет Уайатт помогла Анне снять плащ, а Маргарет Шелтон взяла у нее расшитый жемчугом платок. Высокий мускулистый мужчина в маске, стоявший в трех футах от Морган, протянул ей повязку для глаз. Морган повязала ее королеве, прошептала: «Благослови вас Господь» – и отступила.
Анна опустилась на колени перед плахой. Морган отвернулась, глядя на стену Тауэра, где сидел огромный черный ворон. Когда сталь блеснула на солнце, он каркнул, взлетел и ринулся в сторону реки.
«Я сейчас упаду в обморок», – подумала Морган. Она отвернулась, когда Маргарет подхватила отрубленную голову и бережно завернула в белый холст. Внезапно Морган заметила в толпе Тома Сеймура. Он смотрел на нее, словно пытаясь поддержать. Морган собрала все силы и вместе с другими фрейлинами занялась телом несчастной Анны. Его уложили в ящик из-под стрел и перенесли в часовню, где похоронили рядом с братом Джорджем. Наконец Морган вышла из часовни, и ее долго рвало.
В конце концов, бледная, едва держась на ногах, она присоединилась к остальным дамам, помогая собрать вещи Анны и прочие мелочи. Полли, наверное, потеряла ее, а Джеймс скорее всего будет в бешенстве. Но Морган продолжала бесцельно бродить по длинным коридорам Тауэра, не обращая внимания на суетившихся вокруг слуг и гвардейцев.
Затем она увидела Тома Сеймура. Он молча подхватил ее под руку и вывел на улицу. У ворот его ждала оседланная лошадь. В полном молчании они направились в Вестминстер.
Глава 12
Джеймс встретил Морган ледяным взглядом, так что она буквально застыла в дверях. Но прежде чем он успел произнести хоть слово, позади Морган появился Том Сеймур.
– Твой дядя хотел тебя видеть, – сухо сказал Джеймс, избегая встречаться взглядом с Томом. – Тебе следовало спросить позволения, прежде чем отправляться в Тауэр. Дядя очень раздосадован.
– Морган больна, – вмешался Том. Поддерживая под локоть, он бережно усадил ее и кресло. – А что касается Кромвеля, может передать ему, что Морган получила разрешение от будущей королевы Англии.
Не только Джеймс, но и Морган в изумлении уставились на Тома: его слова застали их врасплох, только сейчас оба осознали, насколько изменилось положение дел при дворе. Томас Кромвель, конечно, оставался королевским секретарем, но Том Сеймур стал теперь будущим зятем короля.
– Полагаю, немного вина сейчас не помешает, – сказал Том, усаживаясь напротив Морган.
Джеймс застыл было на месте, но откровенные притязания Тома на власть заставили его смирить гордыню, и он направился в кабинет за вином и бокалами. Когда он разливал вино, рука его слегка дрожала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Светло-голубые глаза стали ледяными; рука, державшая кубок, сжалась.
– Это наш долг, – жестко ответил Джеймс. – Король призвал нас на службу. Перси и я – единственные верные ему люди на севере, на кого он может положиться. А что касается чувств Перси к Анне, это было слишком давно. До нашей поездки я и не подозревал, насколько плохи дела Перси. Ему крайне необходима поддержка короля – вплоть до денежного содержания. Он проговорился об этом как-то вечером, когда мы засиделись после ужина и выпили чуть больше обычного. – Джеймс поднялся из-за стола. – Я не рассказывал тебе о нашей беседе с лордом Латимером. Он сказал, что реакция крестьян на события у монастыря довольно типична для северных районов. Народ там остается в стороне от последних веяний, они ничего не знают об изменениях в политике. И если их аббатства начнут разорять, сразу же вспыхнет восстание.
– А что сам Латимер?
– О, он приверженец старой веры, довольно консервативный джентльмен. Говорит, что эти северные упрямцы думают, будто защищают короля, оказавшегося в лапах коварных советников – вроде твоего дяди.
Морган молча смотрела прямо перед собой. Она так страстно мечтала снова оказаться при дворе, но сейчас, увидев, что здесь творится, предпочла бы вернуться в Белфорд, любоваться морем, беседовать с арендаторами, время от времени объезжать соседние деревни, смотреть, как Френсис стремительно идет по двору замка, и помотала головой, отгоняя воспоминания, столь приятные и милые сердцу.
На третий день пребывания Анны Болейн в Тауэре Морган была еще более раздражена, чем раньше. Когда Джеймс вошел в их апартаменты, супруга стояла у окна, мрачно разглядывая Темзу.
– Джеймс, – сказала она, не оборачиваясь, – давай съездим в Лондон. Я так устала здесь… от бесконечного ожидания.
Джеймс только что вернулся после встречи с Кромвелем, тот сообщил, что его людям удалось вытянуть из Анны Болейн. Он пробыл у дядюшки Морган более трех часов и смертельно устал.
– Чушь! – ответил он на просьбу жены. – Почему бы тебе просто не почитать или не заняться шитьем?
Она повернулась к мужу:
– Я не хочу читать и терпеть не могу шить, как тебе известно.
Джеймс стягивал свой камзол.
– Как хочешь. Я намерен немного отдохнуть, а потом меня опять ждет куча работы.
– Терзать несчастную женщину, издеваться над ней, это ты называешь работой?
Джеймс повесил камзол в шкаф.
– Я не буду спорить с тобой, Морган. Лучше прекрати молоть чушь, я устал.
Морган лишь вздохнула, глядя вслед мужу, удалившемуся в спальню. Она постояла у окна еще несколько минут, а потом решительно направилась за своей зеленой накидкой. Надо прогуляться, невозможно все время сидеть в четырех стенах.
Морган направилась к берегу реки, где дрозды скакали по земле в поисках пищи. Увидев Морган, птицы с шумом разлетелись, а она с улыбкой смотрела на них.
День выдался погожий, редкие облачка виднелись на ясном голубом небе. Ветерок с Темзы донес едва уловимый неприятный запах – запах крови, подумала Морган и, вздрогнув, решила вернуться во дворец.
Неподалеку от входа она заметила Ричарда Гриффина, он шел ей навстречу. Морган хотела убежать, но это было бы проявлением не только грубости, но и трусости. И она остановилась с каменным лицом в ожидании Ричарда.
– Приветствую вас, Морган, графиня Белфорд! – Он протянул руку, но Морган демонстративно спрятала руки под шаль. – В чем дело? Я, конечно, не рассчитывал на распростертые объятия после нашей последней встречи, но простое «здравствуйте» было бы нелишним.
Морган гордо вскинула голову и сдержанно проговорила:
– Сначала я думала, что возненавидела вас за все, что вы сделали и сказали, явившись тогда в монастырь. Но теперь поняла, что вообще забыла о вашем существовании.
Ее прямота покоробила Ричарда. В зеленых глазах мелькнула неподдельная боль, а улыбка мгновенно растаяла. Он шагнул вперед, осторожно коснувшись плеча Морган.
– Неужели вы так и не поняли, почему я вел себя подобным образом? Почему вообще оказался там?
– Нет, – совершенно искренне ответила она. – Я была уверена, что вас послал король или мой дядя и вы ведете себя столь бесцеремонно и жестоко… потому что… не знаю, потому что вы считаете меня изменницей, участницей заговора или просто дурой.
– О, – легкая усмешка тронула губы Ричарда. – Да, это было бы вполне закономерно. Но не соответствовало действительности.
Предупреждая возражения Морган, Ричард прижал палец к ее губам.
– Меня никто не посылал. Должен был ехать Суррей, но я уговорил его уступить мне свое место. Я ревновал к Шону О’Коннору, поскольку вы предпочли его мне, и, когда захотел сам сообщить страшную новость, Суррей решил, что я на редкость жестокий тип. Но поскольку по природе своей он исключительно ленив, то, в конце концов, согласился на мое предложение. Понимаете, кто-то должен был спасти вас не только от вашего дядюшки, но и от вас самой. Я не был уверен, что остальные способны правильно истолковать вашу первую реакцию на известие о казни Шона.
Морган внимательно слушала. Ей почему-то хотелось верить словам Ричарда. Он был обаятелен, забавен, привлекателен – возможно, даже добр по-своему. Морган посмотрела ему в глаза и несколько высокопарно произнесла:
– Я должна быть вам благодарна и, возможно, когда-нибудь смогу выразить свою признательность. Но в тот момент ваши слова прозвучали настолько бессердечно…
– Я сделал это сознательно. Буквально ошарашил вас этим страшным известием. Для вашего же блага. Неужели вы и сейчас этого не понимаете?
Морган стояла очень близко к Ричарду, почти касаясь его.
– Не знаю. Но в тот момент…
Она не желала больше думать о том кошмаре, пыталась похоронить его в самом дальнем уголке души.
– Ну хорошо. Признаю, вами двигали разумные, возможно, даже благородные мотивы. А сейчас давайте поговорим о чем-нибудь другом.
И они заговорили о поездке Ричарда в Уэльс, о жизни Морган в Белфорде и ее новорожденном сыне.
– Вы с таким жаром говорите о своей новой жизни, а между тем мне это место кажется довольно унылым. А что ваш муж? Я слышал, он член комиссии по делу несчастной Анны.
Морган кивнула:
– Мне очень жаль ее. Но что мы можем сделать?
– Ничего. Никто не может помочь ей. Благодарение Господу, что я был в Уэльсе последние несколько недель. В противном случае мне бы, возможно, не избежать судьбы Норриса, Бриртона и остальных. – Он заметил вопросительный взгляд Морган и усмехнулся: – Нет-нет, я никогда не спал с Анной – но ведь и остальные тоже.
Тень сочувствия мелькнула в глазах Морган.
– О, Морган, думаю, вы не так уж сильно ненавидите меня, – заметил Ричард, пытаясь обнять ее. – Вы стали еще очаровательнее.
– Перестаньте молоть чушь, Ричард! Теперь я мать и жена! – И, стараясь сгладить неловкость от собственной резкости, уже мягче проговорила: – Прошу прощения… я слишком расстроена всей этой историей с королевой… а вы напоминаете мне о… о прошлом.
– Оставьте прошлое в прошлом, – проникновенно произнес Ричард. – Что касается Анны, надеюсь, король ограничится разводом и отпустит ее с миром. Я бы дорого дал, чтобы не видеть, как на смену ей придет эта овца Джейн Сеймур со своими несносными братцами.
Последнее замечание разозлило Морган. Но одновременно заставило задуматься о собственной верности. Она никогда не встречалась с Екатериной Арагонской, хотя сочувствовала первой жене Генриха. Она служила верой и правдой Анне и искренне уважала вторую супругу короля. Сейчас она в шоке от того, что произошло с Анной, и в то же время связана узами дружбы с Сеймурами, особенно с Томом.
Ричард вздохнул:
– Прошу прощения. Я забыл, что вы близко знакомы с нашей будущей королевой и ее родственниками. Но признаться, и Нед, и Том полны амбициозных планов.
Нед – без сомнения, подумала Морган, но не беспечный легкомысленный Том. Однако спорить с Ричардом у нее не было сил.
– Жаль, что у человека вообще есть друзья, – печально произнесла она. – Похоже, каждый друг одновременно является чьим-то соперником в этом безумном придворном мире.
Она грустно покачала головой и, завернувшись в шаль, медленно направилась в сторону дворца.
Джеймс и Морган вновь готовились к переезду, на этот раз в Вестминстер, королевскую резиденцию. Но Морган, отдавая приказания слугам, была поглощена собственными мыслями. Джорджа Болейна, Гарри Норриса, Уилла Бриртона, Френсиса Уэстона и Марка Смитона признали виновными и приговорили к смерти. Генрих не просто хотел развода с Анной – он хотел ее смерти.
– Казнить собственную жену! – кричала Морган на Джеймса в тот вечер. – Конечно же, ты, и Перси, и Норфолк, и все остальные попросят о снисхождении!
Джеймс молчал. После долгой паузы он наконец сказал:
– Ты с Робби и остальными уедешь утром в Вестминстер. Я заеду за вами после суда над Анной.
Морган стиснула зубы. Она поняла, что вердикт по делу Анны Болейн уже вынесен.
Потихоньку улизнуть из Вестминстера было несложно; проникнуть в Тауэр оказалось куда труднее. Морган, запрокинув голову, разглядывала неприступные стены с множеством башен, вырисовывавшихся на фоне безоблачного майского неба. Они с Полли наняли лодку от Вестминстера до Тауэра, и сейчас лодочник нетерпеливо ерзал на своей скамье. В такую погоду было множество желающих переправиться через реку, и он терял заработок, ожидая сам не зная чего. Знатные дамы колебались, не решаясь выйти на берег.
– Мэм, – начал он, окончательно потеряв терпение, – я уже говорил, с вас будет шесть пенсов…
Но его слова потонули в грохоте пушки, пальнувшей совсем рядом. Лодка качнулась, и Морган чуть не упала прямо на Полли.
– Что это? – испуганно спросила Морган. Лодочник пожал плечами:
– Казнили кого-то. На этот раз Уэстона, может.
– Помилуй, Господи, его душу! – прошептала Морган и перекрестилась. – Причаливай, – скомандовала Морган, вытряхивая несколько монет из кошелька и протягивая лодочнику. Не дожидаясь его благодарностей, она побежала вверх по ступенькам от пристани Тауэра.
Анна Болейн находилась в тех же покоях, что и накануне своей коронации три года назад. Когда открылась дверь, она сидела в кресле, глядя прямо перед собой и спокойно сложив руки на коленях. Маргарет Уайатт стояла рядом, Мэдж Шелтон, помолвленная с Гарри Норрисом, беззвучно рыдала в углу.
Морган бросилась к своей повелительнице и опустилась на колени у ее ног:
– Ваше величество! Простите мое вторжение, но я так хотела вас видеть!
Она почувствовала, как рука Анны погладила ее по голове. Морган подняла взгляд, удивляясь спокойному выражению лица королевы.
– Я тронута, – сказала Анна. – В последние часы чувствуешь острую потребность в друзьях. Многие, клявшиеся мне в вечной преданности, покинули меня.
– Я так сожалею… – пробормотала Морган. – И еще сожалею, что мой муж был членом этой комиссии.
Анна равнодушно махнула рукой:
– Мой родной отец тоже был членом комиссии. Это не имеет никакого значения; моя судьба была предрешена задолго до этого. Хотя, – легкая улыбка тронула ее губы, – я удивлена, что вы пришли. Что побудило вас?
Морган поднялась с колен.
– Не знаю, – честно ответила она, садясь рядом на предложенный стул. – Вы были ко мне добры, пытались помочь, я чувствовала, что между нами есть что-то общее.
Анна внимательно слушала.
– Надеюсь, не судьба, – с печальной улыбкой проговорила Анна. – Чем выше заберешься, тем страшнее падать.
– У меня нет амбиций, – сказала Морган, – но я восхищаюсь вами. Вы сумели преодолеть столько препятствий, не уступая и уме и ловкости таким, как Уолси и сам король… Вы всегда знали, чего хотите, и добивались своего.
Анна, покачав головой, рассмеялась:
– Ах, Морган, видите, куда это меня привело! Можно ли после этого считать меня умной?
В смехе Анны прозвучали истерические нотки, и встревоженная Маргарет успокаивающе положила руку на плечо королевы.
– Да, – решительно заявила Морган. – Именно так. Умной, независимой и целеустремленной. И то, что случится завтра… не умаляет вашей победы. – Она взяла руку королевы в свои ладони. – Вы победили, ваше величество. Даже в свои последние дни вы торжествуете над своими поверженными врагами.
Анна Болейн потребовала привилегии быть казненной не топором, а мечом. Поскольку в Лондоне не нашлось никого, кто сумел бы осуществить подобную казнь, Кромвелю пришлось посылать за палачом в Сент-Омер, во Францию. И вот сейчас Анна стояла в окружении фрейлин, лицом к лицу со своей судьбой. Мэри Болейн крепко обняла сестру. Морган оставалась поодаль. Она решила, что знала Анну не настолько хорошо и не так долго, как остальные дамы. И придумала для себя вполне конкретное занятие. Испросив разрешения удалиться на несколько минут, она спустилась вниз в поисках мистера Кингстона, лорда-лейтенанта Тауэра, и обнаружила его в конце коридора.
– Мистер Кингстон, – обратилась она к нему, – у меня к вам вопрос. Как… каким образом похоронят королеву?
Кингстон почесал бороду и задумался:
– Не могу сказать, мэм. На этот счет не было никаких распоряжений.
– Тогда мы должны придумать что-нибудь, какой-нибудь гроб, – сказала Морган, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно.
Кингстон опять почесал бороду и кивнул:
– Да, полагаю, в арсенале найдется ящик из-под стрел. Он вполне подойдет. Она… она очень стройная. Я пошлю за ящиком.
Морган поспешила обратно в комнату королевы. Все уже было готово, фрейлины попытались успокоиться и привести себя в порядок, но Мэдж и Мэри Болейн продолжали рыдать. Наконец появились гвардейцы во главе с Кингстоном, и маленькая процессия двинулась по коридору, по узкой лестнице вниз и дальше на площадь.
Почти все жители Лондона столпились у эшафота. Анна и ее спутницы прошли сквозь толпу, словно не замечая ее, и поднялись на высокий помост, где угрожающе высилась плаха.
Анна обернулась лицом к толпе:
– Мой добрый народ, я на пороге смерти, как судил закон, и я не стану прекословить. Я лишь прошу милости Господа и моего короля, ибо мир не знал правителя более благородного и милосердного. Я покидаю вас и этот мир и от всего сердца надеюсь, что вы не забудете меня и своих молитвах.
Маргарет Уайатт помогла Анне снять плащ, а Маргарет Шелтон взяла у нее расшитый жемчугом платок. Высокий мускулистый мужчина в маске, стоявший в трех футах от Морган, протянул ей повязку для глаз. Морган повязала ее королеве, прошептала: «Благослови вас Господь» – и отступила.
Анна опустилась на колени перед плахой. Морган отвернулась, глядя на стену Тауэра, где сидел огромный черный ворон. Когда сталь блеснула на солнце, он каркнул, взлетел и ринулся в сторону реки.
«Я сейчас упаду в обморок», – подумала Морган. Она отвернулась, когда Маргарет подхватила отрубленную голову и бережно завернула в белый холст. Внезапно Морган заметила в толпе Тома Сеймура. Он смотрел на нее, словно пытаясь поддержать. Морган собрала все силы и вместе с другими фрейлинами занялась телом несчастной Анны. Его уложили в ящик из-под стрел и перенесли в часовню, где похоронили рядом с братом Джорджем. Наконец Морган вышла из часовни, и ее долго рвало.
В конце концов, бледная, едва держась на ногах, она присоединилась к остальным дамам, помогая собрать вещи Анны и прочие мелочи. Полли, наверное, потеряла ее, а Джеймс скорее всего будет в бешенстве. Но Морган продолжала бесцельно бродить по длинным коридорам Тауэра, не обращая внимания на суетившихся вокруг слуг и гвардейцев.
Затем она увидела Тома Сеймура. Он молча подхватил ее под руку и вывел на улицу. У ворот его ждала оседланная лошадь. В полном молчании они направились в Вестминстер.
Глава 12
Джеймс встретил Морган ледяным взглядом, так что она буквально застыла в дверях. Но прежде чем он успел произнести хоть слово, позади Морган появился Том Сеймур.
– Твой дядя хотел тебя видеть, – сухо сказал Джеймс, избегая встречаться взглядом с Томом. – Тебе следовало спросить позволения, прежде чем отправляться в Тауэр. Дядя очень раздосадован.
– Морган больна, – вмешался Том. Поддерживая под локоть, он бережно усадил ее и кресло. – А что касается Кромвеля, может передать ему, что Морган получила разрешение от будущей королевы Англии.
Не только Джеймс, но и Морган в изумлении уставились на Тома: его слова застали их врасплох, только сейчас оба осознали, насколько изменилось положение дел при дворе. Томас Кромвель, конечно, оставался королевским секретарем, но Том Сеймур стал теперь будущим зятем короля.
– Полагаю, немного вина сейчас не помешает, – сказал Том, усаживаясь напротив Морган.
Джеймс застыл было на месте, но откровенные притязания Тома на власть заставили его смирить гордыню, и он направился в кабинет за вином и бокалами. Когда он разливал вино, рука его слегка дрожала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39