Мужчина и женщина (супруги) как самые малопострадавшие оказывали посильную помощь всем, кто просил её.
Беззвучно плакал человек в истерзанном синем мундире ГА. Это был командир авиалайнера Алексей Мокроусов, главный, можно сказать, виновник катастрофы.
* * *
Так прошло более четырех часов с момента падения авиалайнера.
Рушился на землю снег. По нему, по свежему, из разных сторон, почти одновременно, заспешили к месту трагедии три группы озабоченных людей: поисковая команда Керимбаева, 17 злоямовских добровольцев и банда (шайка) Сосны. Именно сосновская лихая бригада опережала остальных и находилась всего в 5 километрах от места назначения. Бандиты шли в полном составе, "восемь рыл", как метко подметил Борька, вооруженные обрезами и ножами. Сам Сосна обладал автоматом АК-74, отобранным три года назад при побеге у перепуганного конвоира-вевешника.
СОСНА
Бандюги ещё и не вышли "с базы" (так подонки называли свое логово), а уже начался дележ мифических денег и вещей. Пассажиров в расчет не брали. "Ну, один там, можа быть, живой остался, случайно," - убеждал себя и соратников Сосна, - "а остальные крякнули, как пить дать...".
Борька был опытный главарь. Он сызмальства числил себя бандитом. Лет четырнадцати отроду он уже руководил в родном уральском городке группировкой подростков-беспредельщиков: они отлавливали мужиков с получкой или авансом, отбирали деньги, а потом били ногами, вырабатывая в себе силу воли и безжалостность. Один раз, правда, чересчур упрямый мужик, не желая отдавать заработанное, откусил Борьке безымянный палец. За это мужика забили насмерть: ударили по голове доской с торчащим гвоздем-соткой. Сосна отсидел свои пять с половиной лет - начал на "малолетке", а закончил взрослым общим режимом.
После отсидки Сосна удачно вписался в "новое время", когда ещё не началась дележка с разборками, а процветали грубый отбор, гоп-стоп и кистень с винторезом. Но вскоре в городке появились серьезные люди с тихими голосами и неяркой, но породистой преступной внешностью. Борькины помощники быстро исчезли: может, пропали без вести, или сами, почуяв капканы, улизнули, как говорится, от греха подальше. Вскоре "тихие люди" добрались и до Сосны, забили ему стрелку и включили счетчик, но Борька, имевший тоже кой-какое чутье, сам посадил себя - устроил в ресторане "Эдем" дебош со стрельбой по зеркалам и музыкантам оркестра. Дали ему семь.
Борька умел прокручивать в голове тактические варианты. Правда, тактику он путал со стратегией, не учитывал больше половины всевозможных факторов, но, обладая луженым горлом и хлестким ударом правой, упорно вел в неведомое и явно не светлое будущее вверенный ему нынче коллектив деклассированных элементов. К тому же, никто из "коллектива" не был способен просчитать какой-либо вариант даже на два часа вперед, не говоря уже о днях, неделях и месяцах.
КЕРИМБАЕВЦЫ
Спасательно-поисковая команда из Москвы, выброшенная в тайгу на бреющем полете из супер-самолета МИГ-125м и ведомая бывшим активистом-альпинистом, аквалангистом и спелеологом Виктором Керимбаевым, вовсе не собиралась кого-либо спасать. То есть, конечно, если кто-то остался в живых - пожалуйста, Керимбаев готов был предоставить медикаменты и вертолет. Но главное, что интересовало группу, находилось в багажном отделении авилайнера - несгораемый и непотопляемый специальный бочонок с двадцатью килограммами "желтого брома" - геноваля 5 поколения, разработанного ещё в советское время яйцеголовыми биологами в секретной лабратории Института астромедицины. Стоил бочонок более пятисот миллионов долларов и предназначался колумбийскому бизнесмену, уже оплатившему половину стоимости. Продавцы в целях безопасности выбрали окольный путь: Красноярск - Владивосток - Токио - Гавана - Богота - Медельин. Посадка близ Злоямово не входила ни в чьи планы.
Виктор Керимбаев знал толк в поиске чего-либо - да, честно сказать, вообще взялся бы за поиск чего угодно, лишь бы платили деньги. А они ему были очень нужны: до сих пор не мог он поставить памятник на могилку родной матери, не мог отправить дочь на учебу в престижное учебное заведение.
В славное и стабильное время "застоя" Виктор Керимбаев входил (вместе с нынешним министром-спасателем Вадимом Михно) в золотую "десятку" номенклатурных путешественников. Первым в списке стоял знаменитый кинопутешественник Сенкевич, последним - Виктор Керимбаев. "Десятка" регулярно удивляла крещеный и некрещеный мир: то пройдут на лыжах от Мурманска до Анадыря, то покорят Северный полюс на мотоциклах, а то совершат что-нибудь универсальное - прыгнут, например, без парашютов с самолета в Тихий океан и тут же нырнут на большую глубину, исследуют таинственное подводное царство. А вынырнут - и на водных лыжах несутся по волнам в облаках морской пены, только сияют и полощутся на ветру государственные флаги Родины, закрепленные в специальных штативах на спинах смельчаков.
Керимбаев же специализировался на поиске: искал Янтарную комнату, казну Наполеона, степной бункер матроса Железняка, клад Емельяна Пугачева. Хоть и не нашли ничего, но работу проделали немалую, много было написано об искателях в прессе, а под конец и наградами не обошли, дали "Знак Почета".
Теперь же подобные деяния совершались хаотически, неподготовленными людьми. Какой-то сомнительный чемпион целый год прожил в племени людоедов-харцтуков в бразильской сельве, обучил гостеприимных и туповатых каннибалов приемам ушу и таеквондо - племя активизировалось, пошло вдоль берегов Амазонки, сметая на своем пути все живое; правительству Бразилии пришлось для нейтрализации людоедов задействовать дивизию тамошнего спецназа. Впрочем, спецназ потерял чуть ли не половину личного состава.
Даже в космос летел кто хотел, отстегивай баксы - и сто в гору. Собирался Барин, куровский бандюган, уже и в состав экипажа включили, но помешал непредвиденный арест - вездесущие руоповцы нашли в багажнике бандитского "BMW" патрон от АКМ и пакетик с героином. Вместо него баба полетела, жена банкира Блюмкина Аза.
А уж поисками занимались все, кому не лень. Какой-то безработный учитель географии нашел - на бумаге, конечно - библиотеку Ярослава Мудрого и предлагал спонсорам профинансировать подземную экспедицию по его карте; парикмахерша модного салона объявила себя колдуньей в третьем поколении и, не выходя из квартиры, указывала места зарытых кладов; отставной военный летчик звал желающих в Сибирь (над которой он всю жизнь летал) и обещал показать разведанные им алмазные месторождения; местонахождение "золота партии" указывали чуть ли не два десятка ясновидцев, экстрасенсов и колдунов. Профессионалам стало тяжело соперничать с дилетантами, потому что за спинами последних вдруг встали мощные издательства, телепрограммы и лимонно-желтые газеты, огребавшие крупные суммы на сенсациях - и чем сенсация была глупей и невероятней, тем больше интереса проявляли к ней зрители, читатели и потребители сопутствующей рекламы.
В общем, Керимбаев не то чтобы выпал из "обоймы" - сама "обойма" переполнилась, к достижениям и спонсорам протянулась длинная очередь. На этом этапе Виктора подобрал Абрам Лукич, которому Керимбаев приглянулся как знакомый тип беззаветного комсомольца-добровольца.
И то: благородные поиски - скажем, пропавшего ребенка - оплачивались скудно; приходилось браться за грязную работу, искать мешок с героином для мафии, украденную дорогостоящую иномарку для жирного молодца с золотой цепью на немытой шее, все это за гроши и без души. А на Абрама Лукича работалось, пусть и души было маловато, зато гроши не переводились, и организация была поставлена по-партийному: сказали: надо, ответил: есть!
ЗЛОЯМОВЦЫ
Злоямовские добровольцы шли к месту падения самолета на лыжах и на энтузиазме. Никаких медикаментов, кроме трех пузырьков йода и негодного желтого пирамидона, в местной санчасти не нашлось. Да и санчасть существовала номинально: последний фельдшер, Володич, умер в числе ещё двенадцати односельчан две недели назад - сволочи-бизнесмены вспомнили, наконец, про Злоямово и завезли по зимничку фуру отравленной водки.
Порыскали по домашним закромам, но находили все больше старушечий корвалол да всякие мази "от ревматизму". Слава Богу, обнаружились у ветеринара бинты. Имелся у коновала и морфин-симплекс для возбуждения сексуальной тяги у домашней твари, но он про него никому не сказал: молча сложил десятикубовые ампулы в сумку и, как единственный медик, зашагал вместе со всеми. По пути ветеринар удалился на некоторое время от посторонних глаз и, как обычно, поддержал ослабевший организм тремя кубиками дурманящего зелья.
Руководил злоямовской группой председатель колхоза Николай Жмутыков, молодой, но уже крепкий хозяйственник. А хозяйство в колхозе было исключительно натуральным: Злоямово более семи лет существовало автономно, подобно атомной подводной лодке, по приказу сидящей на дне у вражеских рубежей. Пекарня была своя и снабжала злоямовцев вполне съедобным хлебушком. Про мясо и овощи можно не говорить: всего этого было в достатке. С конфетами выходила неувязка, но - вдруг научились выпекать медовые пряники - благо, что меду и в тайге и на двух злоямовских пасеках тоже хватало...
Функционировала единственная школа с единственным учителем и директором, доктором биологических наук Станиславом Егоровичем Шуцким. Когда-то Шуцкий, коренной москвич, проиграл приятелю-провинциалу московское распределение (играли, конечно же, в преферанс) и получил в виде утешения Злоямово. За двадцать три года он лишь четыре раза выезжал за пределы района: на защиту кандидатской, на передачу "В мире животных" (изловил ракуку), на защиту докторской и на передачу "Очевидное-невероятное" (демонстрировал клонированного в школьной лаборатории микрозайца). Да и не хотел он никуда уезжать: привык, обзавелся семьей, хозяйством, помогал биологическими изысканиями наращивать колхозную мощь. Статьи Шуцкого печатались в Лондоне и Нью-Йорке. Дети его боготворили.
Станислав Егорович командовал в составе экспедиции школьным подразделением: двумя накачанными подростками из кружка бывших "красных", а ныне "малиновых следопытов". Подростки-акселлераты катили поставленный на две пары лыж так называемый "Иерихон", агрегат Шуцкого, предназначенный для оживления погибших, как предполагалось, пассажиров. Станислав Егорович нес гитару, с которой не расставался ещё со времен легендарного КСП. Хотелось, как в студенческие годы, посидеть у костерка...
ТОЧКА ПАДЕНИЯ
На месте катастрофы уже происходили события. Бандитские посланцы из Москвы, рыская по лесу в поисках чего-либо похожего на дорогу, наткнулись на мишку. А это животное, хоть и зовется косолапым, но в случае необходимости может развить весьма приличную скорость. Такая необходимость и обнаружилась в виде отставшего от бегущих товарищей Юрика Дрючка.
Сначала мишка, догнав, как бы обнял его и повалил на землю, казалось, без признаков злобы... А когда встал, то выяснилось, что у Юрика разорвана грудная клетка, а с головы снят самый настоящий скальп - как в фильмах про индейцев...
Теперь накачанный Дрючок, совсем некстати похожий на индейца, быстро умирал, не видя даже неба, а лишь вонючую бурую шерсть своего убийцы. Медведь же, злой на весь мир за свой не ко времени разбуженный организм, ещё и сократил мгновения жизни жертвы, раскрошив маленький череп Дрючка мощным ударом когтистой лапы. Но, то ли он был сыт рукой председателя Совета директоров компании "Златорусь" Нияза Шалмановича Иванова, то ли чем-то не понравился запах и вкус Дрючка - есть он его не стал, ушел куда-то в лес, рыча и ломая мерзлые ветви.
Бандитов осталось двое, и они не нашли лучшего варианта, чем вернуться ко всем остальным, ближе к руинам лайнера.
Потерпевшие уже развели три костра. Все слышали человеческие крики и медвежий рев в лесу, и поэтому никто не удивился возвращению двоих оттуда, куда ушли трое. И никто ни о чем не спрашивал.
Бандиты присели у огня. Стриженый Чурка (русский по имени Василий) дрожащей рукой вытащил из кармана кожанки пачку "Мальборо", вышиб сигарету. Длинноволосый Теря услужливо поднес золотой "Ронсон".
- Это, понял, масть нам прет, - облизнув пересохшие губы произнес Чурка-Василий.
Теря удивился.
- А Махновец? А Дрючок?
- А чего? Махновец ещё в самолете кони двинул... Вон какой шкворень ему в брюхо въехал... А Дрючок сам виноват - надо было в Москве не качаться до усеру, а трусцой бегать, рывок держать. Ты ж видел: косолапый его на рывке взял. Помнишь, в прошлом году барыгу мочили из "Домгаза"? Я ведь его тоже на рывке взял, даже контрольный забабах не понадобился. У него с первой "маслины" череп наперекосяк пошел... А нам масть прет, я тебе говорю! Главное, не суемся никуда, сидим тихо. И про баксы не забудь, ищи кейс... И вместе со всеми ждем подмоги. Тут, когда падали, я деревню видел, а вот в какой стороне - забыл...
Вася Чурка обо всем говорил одинаково, не напрягаясь. Он привык к чужим смертям, привык "мочить" тех, кого надо было, привык как к комфорту нынешних роскошных "малин" с икрой и коньяком "Хенесси", так и к длительным походам с сухим пайком - то по тайге, то по степи, а то и по песчаной пустыне. Конечно, в голову лезли иногда всякие глупые мысли типа: а что? а зачем? есть ли Бог? почему книжки про любовь щемят сердце? Но Вася отгонял эти мысли, топтал их каблуками ребристых ботинок, а также и босыми ногами. Он не любил быть один - это да, это верно - но никогда ни на кого не полагался, верил лишь себе, своему чутью, давно уже ставшему настоящим звериным.
Пока Вася говорил, Теря согласно кивал головой.
- Колхознички, небось, уже сюда чешут... - произнес он, потянулся, разминая косточки, и даже хотел улыбнуться, но вдруг упал навзничь одновременно с грохотом, похожим на артиллерийский залп.
Вася-Чурка перекатился через лежачую сосну, сделал кувырок, подпрыгнул и затаился за другим деревом. "Ни х.. себе колхоз," - подумал он.
Это не был артиллерийский залп. Разведчик Борьки Сосны, потомственный беспредельщик Кузя Тамбовский, подкравшись к Тере, почти в упор выстрелил ему в спину. А вот разорвало Терю действительно как снарядом, ибо в патрон Кузя набивал обломки гвоздей, гайки и шурупы, взятые при налете на Сахаровский хозмаг в дальнем поселке нефтяников. Вся спина Тери была разворочена железным ассорти, а часть гвоздей, гаек и шурупов вышла через грудь, выломав ребра... Умер Теря сразу.
Люди, пригревшиеся у костра, все ещё находились в некоем оцепенении после катастрофы, поэтому кроме Чурки никто никуда не думал бежать. Однако Сосна для острастки все же пристрелил ещё и пассажира - сивоусого Грицка Иваныча Кондратюка, воронежского хохла, добиравшегося в Зимлаг уговаривать сына ехать с ним после армии в вiльну Украйну. Хохол не успел ничего подумать: упал, сраженный очередью, возле своего большого, довоенного образца, чемодана, наполненного гостинцами.
- Ну што, суки?!!! - истошно заорал Борька. - Гоните бабки, рыжье, брюлики!
Сосна, конечно, был немного ошарашен большим, нежели ожидалось, числом оставшихся в живых пассажиров. Но главное сделано: он правильно определил тех двоих (Чурку и Терю) как самых опасных. Одного Кузя завалил, а где второй?...
Пассажиры медленно снимали с себя золотые безделушки, часы, доставали из карманов и сумок кошельки и бумажники.
Чурка в это время отползал по снежку. Сгущались ранние декабрьские сумерки, и Василию удалось незаметно перевалиться за ещё один лежачий ствол и прикорнуть в узкой полуканавке. Он полез под штанину и осторожно вытащил из-под резинки на левой лодыжке "беретту" с серебряной рукоятью восемнадцать зарядов, заказной полуавтомат, подарок зоновского кента Жихаря Тульского.
Вышла к костру вся сосновская команда, оглядывала дрожащих пассажиров. Чубчик обнаружил симпатичную девушку и с удовольствием изнасиловал бы её, но не мог: во-первых, последствия операции лесника Шумилова были необратимыми, а во-вторых, поддавшись на уговоры соратников, Чубчик сам исполнял посильные девичьи функции. Был он улыбчив и рыжеволос.
- Давай, суки-падлы, распрягайся, кто што! - снова принялся орать Сосна, нагоняя жути на потерпевших.
- Борис, - обратился к нему один из соратников. - Глянь, что я нашел...
В руке соратник держал веером деньги - те самые доллары из Васиного кейса.
- Што это за фуфло? - сплюнул в снег Боря.
- Это баксы. Доллары, значит... Тут штук триста... Можно в Москву отсюда слинять, ксивы купить, прописаться где-нигде...
Сосна задумался. Ему не хотелось покидать обжитое место и возвращаться в опасные городские условия, дважды направлявшие его стопы за решетку и колючку. За три года он полюбил таежную житуху: костры, драки с соратниками, кражи домашнего скота, грабежи селян и магазинов, охоту на лосей, медвежат и редких кабанов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Беззвучно плакал человек в истерзанном синем мундире ГА. Это был командир авиалайнера Алексей Мокроусов, главный, можно сказать, виновник катастрофы.
* * *
Так прошло более четырех часов с момента падения авиалайнера.
Рушился на землю снег. По нему, по свежему, из разных сторон, почти одновременно, заспешили к месту трагедии три группы озабоченных людей: поисковая команда Керимбаева, 17 злоямовских добровольцев и банда (шайка) Сосны. Именно сосновская лихая бригада опережала остальных и находилась всего в 5 километрах от места назначения. Бандиты шли в полном составе, "восемь рыл", как метко подметил Борька, вооруженные обрезами и ножами. Сам Сосна обладал автоматом АК-74, отобранным три года назад при побеге у перепуганного конвоира-вевешника.
СОСНА
Бандюги ещё и не вышли "с базы" (так подонки называли свое логово), а уже начался дележ мифических денег и вещей. Пассажиров в расчет не брали. "Ну, один там, можа быть, живой остался, случайно," - убеждал себя и соратников Сосна, - "а остальные крякнули, как пить дать...".
Борька был опытный главарь. Он сызмальства числил себя бандитом. Лет четырнадцати отроду он уже руководил в родном уральском городке группировкой подростков-беспредельщиков: они отлавливали мужиков с получкой или авансом, отбирали деньги, а потом били ногами, вырабатывая в себе силу воли и безжалостность. Один раз, правда, чересчур упрямый мужик, не желая отдавать заработанное, откусил Борьке безымянный палец. За это мужика забили насмерть: ударили по голове доской с торчащим гвоздем-соткой. Сосна отсидел свои пять с половиной лет - начал на "малолетке", а закончил взрослым общим режимом.
После отсидки Сосна удачно вписался в "новое время", когда ещё не началась дележка с разборками, а процветали грубый отбор, гоп-стоп и кистень с винторезом. Но вскоре в городке появились серьезные люди с тихими голосами и неяркой, но породистой преступной внешностью. Борькины помощники быстро исчезли: может, пропали без вести, или сами, почуяв капканы, улизнули, как говорится, от греха подальше. Вскоре "тихие люди" добрались и до Сосны, забили ему стрелку и включили счетчик, но Борька, имевший тоже кой-какое чутье, сам посадил себя - устроил в ресторане "Эдем" дебош со стрельбой по зеркалам и музыкантам оркестра. Дали ему семь.
Борька умел прокручивать в голове тактические варианты. Правда, тактику он путал со стратегией, не учитывал больше половины всевозможных факторов, но, обладая луженым горлом и хлестким ударом правой, упорно вел в неведомое и явно не светлое будущее вверенный ему нынче коллектив деклассированных элементов. К тому же, никто из "коллектива" не был способен просчитать какой-либо вариант даже на два часа вперед, не говоря уже о днях, неделях и месяцах.
КЕРИМБАЕВЦЫ
Спасательно-поисковая команда из Москвы, выброшенная в тайгу на бреющем полете из супер-самолета МИГ-125м и ведомая бывшим активистом-альпинистом, аквалангистом и спелеологом Виктором Керимбаевым, вовсе не собиралась кого-либо спасать. То есть, конечно, если кто-то остался в живых - пожалуйста, Керимбаев готов был предоставить медикаменты и вертолет. Но главное, что интересовало группу, находилось в багажном отделении авилайнера - несгораемый и непотопляемый специальный бочонок с двадцатью килограммами "желтого брома" - геноваля 5 поколения, разработанного ещё в советское время яйцеголовыми биологами в секретной лабратории Института астромедицины. Стоил бочонок более пятисот миллионов долларов и предназначался колумбийскому бизнесмену, уже оплатившему половину стоимости. Продавцы в целях безопасности выбрали окольный путь: Красноярск - Владивосток - Токио - Гавана - Богота - Медельин. Посадка близ Злоямово не входила ни в чьи планы.
Виктор Керимбаев знал толк в поиске чего-либо - да, честно сказать, вообще взялся бы за поиск чего угодно, лишь бы платили деньги. А они ему были очень нужны: до сих пор не мог он поставить памятник на могилку родной матери, не мог отправить дочь на учебу в престижное учебное заведение.
В славное и стабильное время "застоя" Виктор Керимбаев входил (вместе с нынешним министром-спасателем Вадимом Михно) в золотую "десятку" номенклатурных путешественников. Первым в списке стоял знаменитый кинопутешественник Сенкевич, последним - Виктор Керимбаев. "Десятка" регулярно удивляла крещеный и некрещеный мир: то пройдут на лыжах от Мурманска до Анадыря, то покорят Северный полюс на мотоциклах, а то совершат что-нибудь универсальное - прыгнут, например, без парашютов с самолета в Тихий океан и тут же нырнут на большую глубину, исследуют таинственное подводное царство. А вынырнут - и на водных лыжах несутся по волнам в облаках морской пены, только сияют и полощутся на ветру государственные флаги Родины, закрепленные в специальных штативах на спинах смельчаков.
Керимбаев же специализировался на поиске: искал Янтарную комнату, казну Наполеона, степной бункер матроса Железняка, клад Емельяна Пугачева. Хоть и не нашли ничего, но работу проделали немалую, много было написано об искателях в прессе, а под конец и наградами не обошли, дали "Знак Почета".
Теперь же подобные деяния совершались хаотически, неподготовленными людьми. Какой-то сомнительный чемпион целый год прожил в племени людоедов-харцтуков в бразильской сельве, обучил гостеприимных и туповатых каннибалов приемам ушу и таеквондо - племя активизировалось, пошло вдоль берегов Амазонки, сметая на своем пути все живое; правительству Бразилии пришлось для нейтрализации людоедов задействовать дивизию тамошнего спецназа. Впрочем, спецназ потерял чуть ли не половину личного состава.
Даже в космос летел кто хотел, отстегивай баксы - и сто в гору. Собирался Барин, куровский бандюган, уже и в состав экипажа включили, но помешал непредвиденный арест - вездесущие руоповцы нашли в багажнике бандитского "BMW" патрон от АКМ и пакетик с героином. Вместо него баба полетела, жена банкира Блюмкина Аза.
А уж поисками занимались все, кому не лень. Какой-то безработный учитель географии нашел - на бумаге, конечно - библиотеку Ярослава Мудрого и предлагал спонсорам профинансировать подземную экспедицию по его карте; парикмахерша модного салона объявила себя колдуньей в третьем поколении и, не выходя из квартиры, указывала места зарытых кладов; отставной военный летчик звал желающих в Сибирь (над которой он всю жизнь летал) и обещал показать разведанные им алмазные месторождения; местонахождение "золота партии" указывали чуть ли не два десятка ясновидцев, экстрасенсов и колдунов. Профессионалам стало тяжело соперничать с дилетантами, потому что за спинами последних вдруг встали мощные издательства, телепрограммы и лимонно-желтые газеты, огребавшие крупные суммы на сенсациях - и чем сенсация была глупей и невероятней, тем больше интереса проявляли к ней зрители, читатели и потребители сопутствующей рекламы.
В общем, Керимбаев не то чтобы выпал из "обоймы" - сама "обойма" переполнилась, к достижениям и спонсорам протянулась длинная очередь. На этом этапе Виктора подобрал Абрам Лукич, которому Керимбаев приглянулся как знакомый тип беззаветного комсомольца-добровольца.
И то: благородные поиски - скажем, пропавшего ребенка - оплачивались скудно; приходилось браться за грязную работу, искать мешок с героином для мафии, украденную дорогостоящую иномарку для жирного молодца с золотой цепью на немытой шее, все это за гроши и без души. А на Абрама Лукича работалось, пусть и души было маловато, зато гроши не переводились, и организация была поставлена по-партийному: сказали: надо, ответил: есть!
ЗЛОЯМОВЦЫ
Злоямовские добровольцы шли к месту падения самолета на лыжах и на энтузиазме. Никаких медикаментов, кроме трех пузырьков йода и негодного желтого пирамидона, в местной санчасти не нашлось. Да и санчасть существовала номинально: последний фельдшер, Володич, умер в числе ещё двенадцати односельчан две недели назад - сволочи-бизнесмены вспомнили, наконец, про Злоямово и завезли по зимничку фуру отравленной водки.
Порыскали по домашним закромам, но находили все больше старушечий корвалол да всякие мази "от ревматизму". Слава Богу, обнаружились у ветеринара бинты. Имелся у коновала и морфин-симплекс для возбуждения сексуальной тяги у домашней твари, но он про него никому не сказал: молча сложил десятикубовые ампулы в сумку и, как единственный медик, зашагал вместе со всеми. По пути ветеринар удалился на некоторое время от посторонних глаз и, как обычно, поддержал ослабевший организм тремя кубиками дурманящего зелья.
Руководил злоямовской группой председатель колхоза Николай Жмутыков, молодой, но уже крепкий хозяйственник. А хозяйство в колхозе было исключительно натуральным: Злоямово более семи лет существовало автономно, подобно атомной подводной лодке, по приказу сидящей на дне у вражеских рубежей. Пекарня была своя и снабжала злоямовцев вполне съедобным хлебушком. Про мясо и овощи можно не говорить: всего этого было в достатке. С конфетами выходила неувязка, но - вдруг научились выпекать медовые пряники - благо, что меду и в тайге и на двух злоямовских пасеках тоже хватало...
Функционировала единственная школа с единственным учителем и директором, доктором биологических наук Станиславом Егоровичем Шуцким. Когда-то Шуцкий, коренной москвич, проиграл приятелю-провинциалу московское распределение (играли, конечно же, в преферанс) и получил в виде утешения Злоямово. За двадцать три года он лишь четыре раза выезжал за пределы района: на защиту кандидатской, на передачу "В мире животных" (изловил ракуку), на защиту докторской и на передачу "Очевидное-невероятное" (демонстрировал клонированного в школьной лаборатории микрозайца). Да и не хотел он никуда уезжать: привык, обзавелся семьей, хозяйством, помогал биологическими изысканиями наращивать колхозную мощь. Статьи Шуцкого печатались в Лондоне и Нью-Йорке. Дети его боготворили.
Станислав Егорович командовал в составе экспедиции школьным подразделением: двумя накачанными подростками из кружка бывших "красных", а ныне "малиновых следопытов". Подростки-акселлераты катили поставленный на две пары лыж так называемый "Иерихон", агрегат Шуцкого, предназначенный для оживления погибших, как предполагалось, пассажиров. Станислав Егорович нес гитару, с которой не расставался ещё со времен легендарного КСП. Хотелось, как в студенческие годы, посидеть у костерка...
ТОЧКА ПАДЕНИЯ
На месте катастрофы уже происходили события. Бандитские посланцы из Москвы, рыская по лесу в поисках чего-либо похожего на дорогу, наткнулись на мишку. А это животное, хоть и зовется косолапым, но в случае необходимости может развить весьма приличную скорость. Такая необходимость и обнаружилась в виде отставшего от бегущих товарищей Юрика Дрючка.
Сначала мишка, догнав, как бы обнял его и повалил на землю, казалось, без признаков злобы... А когда встал, то выяснилось, что у Юрика разорвана грудная клетка, а с головы снят самый настоящий скальп - как в фильмах про индейцев...
Теперь накачанный Дрючок, совсем некстати похожий на индейца, быстро умирал, не видя даже неба, а лишь вонючую бурую шерсть своего убийцы. Медведь же, злой на весь мир за свой не ко времени разбуженный организм, ещё и сократил мгновения жизни жертвы, раскрошив маленький череп Дрючка мощным ударом когтистой лапы. Но, то ли он был сыт рукой председателя Совета директоров компании "Златорусь" Нияза Шалмановича Иванова, то ли чем-то не понравился запах и вкус Дрючка - есть он его не стал, ушел куда-то в лес, рыча и ломая мерзлые ветви.
Бандитов осталось двое, и они не нашли лучшего варианта, чем вернуться ко всем остальным, ближе к руинам лайнера.
Потерпевшие уже развели три костра. Все слышали человеческие крики и медвежий рев в лесу, и поэтому никто не удивился возвращению двоих оттуда, куда ушли трое. И никто ни о чем не спрашивал.
Бандиты присели у огня. Стриженый Чурка (русский по имени Василий) дрожащей рукой вытащил из кармана кожанки пачку "Мальборо", вышиб сигарету. Длинноволосый Теря услужливо поднес золотой "Ронсон".
- Это, понял, масть нам прет, - облизнув пересохшие губы произнес Чурка-Василий.
Теря удивился.
- А Махновец? А Дрючок?
- А чего? Махновец ещё в самолете кони двинул... Вон какой шкворень ему в брюхо въехал... А Дрючок сам виноват - надо было в Москве не качаться до усеру, а трусцой бегать, рывок держать. Ты ж видел: косолапый его на рывке взял. Помнишь, в прошлом году барыгу мочили из "Домгаза"? Я ведь его тоже на рывке взял, даже контрольный забабах не понадобился. У него с первой "маслины" череп наперекосяк пошел... А нам масть прет, я тебе говорю! Главное, не суемся никуда, сидим тихо. И про баксы не забудь, ищи кейс... И вместе со всеми ждем подмоги. Тут, когда падали, я деревню видел, а вот в какой стороне - забыл...
Вася Чурка обо всем говорил одинаково, не напрягаясь. Он привык к чужим смертям, привык "мочить" тех, кого надо было, привык как к комфорту нынешних роскошных "малин" с икрой и коньяком "Хенесси", так и к длительным походам с сухим пайком - то по тайге, то по степи, а то и по песчаной пустыне. Конечно, в голову лезли иногда всякие глупые мысли типа: а что? а зачем? есть ли Бог? почему книжки про любовь щемят сердце? Но Вася отгонял эти мысли, топтал их каблуками ребристых ботинок, а также и босыми ногами. Он не любил быть один - это да, это верно - но никогда ни на кого не полагался, верил лишь себе, своему чутью, давно уже ставшему настоящим звериным.
Пока Вася говорил, Теря согласно кивал головой.
- Колхознички, небось, уже сюда чешут... - произнес он, потянулся, разминая косточки, и даже хотел улыбнуться, но вдруг упал навзничь одновременно с грохотом, похожим на артиллерийский залп.
Вася-Чурка перекатился через лежачую сосну, сделал кувырок, подпрыгнул и затаился за другим деревом. "Ни х.. себе колхоз," - подумал он.
Это не был артиллерийский залп. Разведчик Борьки Сосны, потомственный беспредельщик Кузя Тамбовский, подкравшись к Тере, почти в упор выстрелил ему в спину. А вот разорвало Терю действительно как снарядом, ибо в патрон Кузя набивал обломки гвоздей, гайки и шурупы, взятые при налете на Сахаровский хозмаг в дальнем поселке нефтяников. Вся спина Тери была разворочена железным ассорти, а часть гвоздей, гаек и шурупов вышла через грудь, выломав ребра... Умер Теря сразу.
Люди, пригревшиеся у костра, все ещё находились в некоем оцепенении после катастрофы, поэтому кроме Чурки никто никуда не думал бежать. Однако Сосна для острастки все же пристрелил ещё и пассажира - сивоусого Грицка Иваныча Кондратюка, воронежского хохла, добиравшегося в Зимлаг уговаривать сына ехать с ним после армии в вiльну Украйну. Хохол не успел ничего подумать: упал, сраженный очередью, возле своего большого, довоенного образца, чемодана, наполненного гостинцами.
- Ну што, суки?!!! - истошно заорал Борька. - Гоните бабки, рыжье, брюлики!
Сосна, конечно, был немного ошарашен большим, нежели ожидалось, числом оставшихся в живых пассажиров. Но главное сделано: он правильно определил тех двоих (Чурку и Терю) как самых опасных. Одного Кузя завалил, а где второй?...
Пассажиры медленно снимали с себя золотые безделушки, часы, доставали из карманов и сумок кошельки и бумажники.
Чурка в это время отползал по снежку. Сгущались ранние декабрьские сумерки, и Василию удалось незаметно перевалиться за ещё один лежачий ствол и прикорнуть в узкой полуканавке. Он полез под штанину и осторожно вытащил из-под резинки на левой лодыжке "беретту" с серебряной рукоятью восемнадцать зарядов, заказной полуавтомат, подарок зоновского кента Жихаря Тульского.
Вышла к костру вся сосновская команда, оглядывала дрожащих пассажиров. Чубчик обнаружил симпатичную девушку и с удовольствием изнасиловал бы её, но не мог: во-первых, последствия операции лесника Шумилова были необратимыми, а во-вторых, поддавшись на уговоры соратников, Чубчик сам исполнял посильные девичьи функции. Был он улыбчив и рыжеволос.
- Давай, суки-падлы, распрягайся, кто што! - снова принялся орать Сосна, нагоняя жути на потерпевших.
- Борис, - обратился к нему один из соратников. - Глянь, что я нашел...
В руке соратник держал веером деньги - те самые доллары из Васиного кейса.
- Што это за фуфло? - сплюнул в снег Боря.
- Это баксы. Доллары, значит... Тут штук триста... Можно в Москву отсюда слинять, ксивы купить, прописаться где-нигде...
Сосна задумался. Ему не хотелось покидать обжитое место и возвращаться в опасные городские условия, дважды направлявшие его стопы за решетку и колючку. За три года он полюбил таежную житуху: костры, драки с соратниками, кражи домашнего скота, грабежи селян и магазинов, охоту на лосей, медвежат и редких кабанов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39