Блестящие черные глазки его часто мигали, а
раздвоенная бородка шевелилась в такт похожему на кашель смеху.
Довольная Норисса украдкой посмотрела на Медвина, гадая, что
заставило его присоединиться к их забаве, однако Медвин, казалось, был
целиком поглощен своим разговором с Кхелри. Норисса снова перевела взгляд
на маленького человечка. Конечно же, это была магия Медвина, поскольку она
точно знала, что она здесь ни при чем.
- Хи! Хи! Просто сны! - крошечный человечек выкарабкался из листвы и
полез вниз по ближайшей ветке. Опустившись на высоту не больше пяди над
полом, он оттолкнулся и прыгнул. В полете он перевернулся и, приземлившись
на ноги, крутнулся вокруг своей оси и упал на одно колено. Не переставая,
он напевал какой-то мотивчик, в котором не было очевидного смысла, но
который на удивление сильно приковывал к себе внимание.
Грента одобрительно захлопала в ладоши. Маленький эльф упивался ее
благосклонным вниманием, склонив головку на бок и прикрыв от удовольствия
глаза. Затем он вскочил на ноги, прижал к груди игрушечные ручки и с
обожанием посмотрел на Гренту.
- О милое дитя! О прекрасное дитя! Если бы я мог забрать с собой и
тебя, чтобы научить тебя радостям власти и могущества! Увы, я пришел не за
тобой и должен исполнить свой долг!
Слова его заставили Нориссу внутренне похолодеть. Крепко прижав к
себе девочку, она в недоумении посмотрела на Медвина. Вряд ли он вложил бы
в уста этого странного существа такие слова. Медвин столь же озадаченно
воззрился на нее. Тем временем эльф снова заговорил, и трель его голоса
приковала к себе все внимание Нориссы. Слова, которые он произносил,
пугали ее, но интонации его речи странным образом успокаивали Нориссу, ибо
в них чувствовался ритм той мелодии, которую он напевал прежде. Слова эти
окутывали Нориссу облаком апатии и безразличия, притупляя восприятие
окружающего.
- Я - мечта, желания, сон. Я из тени сотворен. Я - ничто, я - дым,
туман. Тронь меня - а там обман. Хоть и тела я лишен, но для дела
сотворен. Я пришел сюда недаром - вот хозяину подарок... - он медленно
приближался. Вытянув руки приглашающим жестом, существо манило к себе
Нориссу: - Иди сюда, прелестная девушка, вот дверь в мир моего хозяина!
Норисса почувствовала, что наклоняется, чтобы встретиться взглядом с
существом. Его глаза расширились и манили ее в свои непрозрачные глубины.
Бесстыдная улыбка сияла, как вызов, на который она не смела не ответить.
Окружающий мир сузился и превратился в багровый шар, стенами которого
стали песня и языки пламени. Норисса не видела ничего, сосредоточившись
только на сверкающих глазах эльфа. Заклятье проникало в ее разум и
связывало мысли прочными серебряными нитями, до тех пор пока скованный ими
мозг не оцепенел совершенно. Тело Нориссы начало непроизвольно вздрагивать
в такт мелодии. Это была власть, которая разбудила глубоко внутри Нориссы
ответный резонанс.
Словно откуда-то издалека послышались предупреждающие возгласы
Медвина, но они были слабы и бессвязны. Словно капли дождя от стеклянной
скорлупы, отскакивали они от тонкой хрустальной сферы, которую воздвигла
вокруг Нориссы песнь эльфа. Улыбка его поддразнивала и манила за собой,
призывно изгибались маленькие руки.
Тихий, странно знакомый голос (только вот чей?) вплелся в крики
Медвина:
- Вернись! Не ходи!
Может быть, это ее собственный голос? Какая-то часть существа Нориссы
начала бороться с высокими серебряными нотами, но для этого требовалось
слишком большое усилие. Норисса попыталась определить, хватит ли у нее сил
сопротивляться чувственной ласке магии, которая брала ее в плен, и поняла,
что ей вовсе не хочется сопротивляться. Она ощутила, что уплывает куда-то,
соскальзывая в ленивой истоме в самую середину огненного шара.
Острая боль пронзала все ее тело. Серебряные нити мелодии вдруг стали
жесткими и, разлетевшись вдребезги, выбросили ее обратно в ее собственный
мир, обратно к удушливой панике и детским крикам, исполненным ужаса.
Норисса упала на колени.
Крики Гренты вернули ее назад. Всеми позабытая Грента мертвой хваткой
держала Нориссу за шею, не обращая внимания на заклятья странного
существа. Ее вопли раздавались прямо над ухом Нориссы. Языки пламени
вокруг них плясали и подпрыгивали, доставая до потолка, и растекались по
сторонам, грозя охватить всю комнату, однако сухая солома на крыше не
загорелась, так как пламя не давало никакого тепла, а только громко и
бессильно потрескивало.
Сквозь кольцо этого пламени донесся полный страха, но все же
требовательный и грозный голос Медвина:
- Прогони его, Норисса! Прогони! Не соглашайся, не ходи с ним! Прочь!
Прочь!
Эльф все еще ждал, но теперь личико его стало сердитым. Он все
пытался загипнотизировать Нориссу своей песней, но Норисса закрыла глаза и
мысленно отталкивала его, пока ее руки пытались отцепить от шеи ручонки
Гренты. В конце концов ей это удалось, и она судорожно вздохнула. Первыми
же словами она изгнала своего крошечного врага:
- Сгинь, колдовское создание! Не хочу тебя!
На личике эльфа промелькнуло выражение страха. Затем словно порыв
леденящего ветра пронесся над ее головой. Огненное кольцо съежилось,
превратившись в тугую огненную спираль, закружившуюся вокруг эльфа. Внутри
этой огненной спирали вспыхнул еще один огонь, существо дико завизжало и
исчезло в маленьком смерче нагретого воздуха, который поднялся вверх и
пропал.
Норисса упала на пол, в голове у нее была звенящая пустота, а тело -
словно парализовано. Щекой она коснулась приятной прохлады утоптанного
земляного пола. Ей казалось, что несуществующий жар волшебного пламени все
еще горит внутри нее, и она блаженно закрыла глаза, пока сырой холод земли
высасывал этот жар из ее тела.
Так она лежала, не в силах пошевелиться, однако слыша и осознавая
все, что происходило вокруг нее. Она слышала вопросы Медвина,
опустившегося на колени возле нее, но не могла ответить ни на один.
Откуда-то сверху донесся громкий крик Кхелри, который звал стражу и
приводил в готовность войска. Открыв глаза, она увидела, как испуганная
Сорин пытается успокоить своего перепуганного ребенка.
Однако ее беспомощное состояние продолжалось всего несколько минут, а
потом сила вновь стала возвращаться в ее члены стремительными толчками. С
помощью Медвина Нориссе удалось сесть. Медвин бережно взял ее за
подбородок и повернул к себе, заставив встретиться с собой взглядом.
Гримаса облегчения и запоздалого испуга проскользнула в его глазах, когда
Норисса попыталась улыбнуться и прошептала его имя. Затем лицо старого
мага внезапно приблизилось; резкие и напряженные черты лица его
превратились в неподвижную маску, лишь отдаленно напоминая нежное и
ласковое лицо, которое она знала.
- Нас обнаружили, - слова были ровными и невыразительными, как
обкатанные водой камни.
И хотя Норисса поняла это, лишь только ей удалось преодолеть чары
маленького существа, слова Медвина окончательно подтвердили это.
Шум голосов, раздававшийся снаружи, внезапно стал громче, когда дверь
хижины распахнулась и внутрь, во главе группы вооруженных повстанцев,
вошел Боср. Медвин встал и сделал ему навстречу маленький шаг, не снимая
руки с плеча Нориссы.
- Госпожа обнаружила наше укрытие и чуть не захватила Нориссу.
- Нет, - поправила Норисса, качая головой и накрывая руку Медвина
своей. - Это была не Фелея, а кто-то другой - я его не знаю.
При воспоминании об этом в груди Нориссы что-то екнуло.
Медвин кивнул:
- Это Тайлек. Я знаю его магию, и это, конечно, был его манящий
фантом. Но Тайлек в такой степени стал частью Фелеи, что можно считать,
будто его вообще не существует. Все, что от него осталось - это его
вероломство.
Норисса почувствовала, как рука Медвина у нее на плече задрожала.
Что это? Неужели страх? Норисса почувствовала, как внутри у нее все
похолодело. Неужели Медвин считает Тайлека столь же опасным и
могущественным противником, как и Фелею? Однако, когда она осмелилась
взглянуть в лицо старого волшебника, она увидела в его глазах вовсе не
страх и даже не гнев. Это была чистая ненависть, ненависть самой высокой
пробы, а она даже не подозревала, что маг может ненавидеть кого-то столь
сильно.
Она не удержалась и вздрогнула, и Медвин торопливо опустил взгляд. На
лице его было написано сожаление и стыд за то, что он не сумел скрыть от
ученицы эту сторону своего характера. Норисса, в свою очередь, тоже
уставилась куда-то в угол комнаты, словно ненароком подглядела что-то
запретное или очень личное, но когда Медвин попытался убрать руку с ее
плеча, она только крепче ухватилась за нее и встала рядом с ним.
Лицо Медвина стало мягче, и Норисса почувствовала, как он легко пожал
ее руку.
Несмотря на то что вспышка ненависти Медвина была очень коротка, она
не ускользнула ни от чьего внимания, но никто ничего не сказал. Боср
деликатно отвернулся и заговорил о чем-то со своими людьми. Трое из них
поочередно кивнули и выбрались из хижины в ночь, освещенную светом
факелов. Только потом Боср повернулся к Медвину:
- Если нас обнаружили, то госпожа не станет медлить. Следует ожидать
ее атаки сегодня же ночью.
Медвин не отрицал.
- Если бы им удалось захватить Нориссу, то тогда никакой битвы
конечно же не было бы. Но теперь, когда мы предупреждены, Фелея не станет
откладывать и обрушится на нас всеми силами, чтобы выполнить свою задачу.
Боср прикоснулся к рукояти висевшего у него на поясе широкого меча.
- Я отправил моих капитанов подготовить людей к обороне. Мы будем
готовы. К тому же мастер Байдевин и его армия уже поднимаются по реке из
Тэрельской долины. Я думаю, что они присоединятся к нам еще до утра.
Радость при этом известии помогла Нориссе избавиться от значительной
части ее страхов. Байдевин здесь, рядом! Он будет с ней уже сегодня ночью!
И Бремет...
- Оставайся со своей семьей, - обратился Боср к Кхелри. - Я оставлю
кварт воинов для охраны дома.
Кхелри благодарно кивнул в ответ, и Боср вышел, уводя с собой
вошедших вместе с ним повстанцев.
Над деревней повисла напряженная тишина, даже время, казалось,
замедлило свой шаг, и ночь казалась бесконечной. Норисса беспокойно шагала
перед очагом, а Медвин, погруженный в раздумья, уселся в углу на табурете,
где забавляла Гренту Норисса. Сорин укачивала Гренту, которая несколько
раз просыпалась с плачем. Двадцать пять человек, которых прислал Боср,
тройным кольцом встали перед хижиной, и Кхелри как раз вышел к ним, когда
атака началась.
Темнота снаружи огласилась криками боли. Норисса бросилась к дверям
и, распахнув их, застыла напряженная. С черного неба падали на деревню
огненные капли, а воздух гудел глухо и зловеще, означая то, что противник
снова прибег к магии.
Мимо Нориссы промчался Медвин, бормоча магические формулы, и над
головами вопящих солдат появился в небе дрожащий голубой щит.
Норисса почувствовала, что рядом с ней стоит еще кто-то, и, скосив
глаза, увидела Сорин. Одной рукой она прижимала к себе плачущую дочь, а
другой сжимала длинный нож. Страх и решимость сменяли друг друга у нее на
лице.
Норисса снова посмотрела на зависший в небе голубой щит и заметила,
что он начал бледнеть и исчезать. Ей захотелось встать рядом с Медвином и
поддержать его своей силой, так как это заклинание было ей известно, но
она даже не пошевелилась. Внутри нее ожило и зашевелилось Знание, посылая
ей неясное предупреждение. К тому же ей было известно, что как ни
устрашающе выглядело зрелище огненного дождя, однако большого вреда
принести он не мог. Главная опасность надвигалась с другой стороны. Тем
временем щит в небе совершенно истаял, и в темноте завопили особенно
громко, когда последние из огненных капель таки попали в цель. Среди
какофонии звуков Норисса расслышала уверенный голос Босра, который отдавал
распоряжения и подбадривал бойцов. Между тем плотная стена столпившихся у
входа в хижину повстанцев закрыла Нориссе выход наружу, заперев ее внутри,
но она не придала этому никакого значения.
Знакомое прикосновение к мозгу заставило Нориссу направить свой разум
через лес в сторону реки. Байдевин! Она позвала его, не обращая внимания
на то, что земля под ногами начала мелко трястись. Ответный импульс его
"неслышной речи" омыл ее освежающей волной радости, к которой
примешивались гнев и обещание. Норисса догадалась, что он где-то совсем
близко, так как его ответ оказался неожиданно сильным.
Но тут Норисса почувствовала уже знакомое ей притяжение холодного
колдовского пламени, пламени Тайлека, которого она боялась не меньше, чем
самой Фелеи. Мелкая дрожь под ногами превратилась в резкие судорожные
толчки, и Норисса покачнулась. Рядом с ней Сорин буквально бросило о
стену, и она, попытавшись удержаться на ногах, все же упала. Медвин и
Кхелри находились снаружи, и толпа воинов у входа не давала им вернуться в
хижину. Глухой гром сотряс глинистый утес, к которому прилепилась хижина,
а с притолоки дверей на голову и плечи Нориссы просыпалась тончайшая сухая
пыль. Норисса круто развернулась, чтобы встретить опасность, которая
подкрадывалась к ней сзади. Позади себя она услышала слабый вскрик Сорин,
когда глиняная стена хижины взорвалась пылью и мелкими камнями. Из
образовавшегося в стене черного зияющего провала в комнату шагнул тонкий и
высокий человек, закутанный в черное. Его плащ кое-где тускло поблескивал
серебряными и алыми нитями. Вокруг него волнами распространялась энергия
невероятной мощи.
Человек в черном холодно и соблазнительно улыбнулся, и его окружило
огненное сияние. Норисса попыталась загородиться от него энергетическим
щитом, но было слишком поздно. Колдун взмахнул рукой, и рубиновое сияние
обволокло Нориссу. Она почувствовала, что не может шевельнуть ни рукой, ни
ногой. Она даже не могла мысленно позвать на помощь, и только неотрывно
смотрела в блестящие черные глаза под капюшоном. Перед ней был не демон,
не иллюзия - перед ней был сам мастер черных заклинаний.
Тайлек поманил ее пальцем, и она, как зачарованная, последовала за
ним сквозь кольцо рубинового огня.

24
Возле реки солдаты Тайлека столкнулись с объединенной мощью
повстанцев Сайдры и регулярной армии Норвика. Байдевин прокладывал себе
путь сквозь хаос сражающихся людей и кайфаров, нахлестывая своего кайфара
толстой веревкой с завязанными узлами. Всего несколько минут назад он
стоял на барже в окружении своих воинов, двигаясь вверх по реке из
Тэрельской долины, теперь же он забыл и о баржах, и об армии. В мозгу его
пылало только одно слово - Норисса. В своем нетерпении поскорее достичь
деревни, он хлестал своей веревкой без разбора - и людей и кайфаров, и
своих и чужих - лишь бы они поскорей убирались с дороги. Когда обжигающие
огненные капли с неба попадали в него, он только стискивал крепче зубы,
мужественно перенося боль. Темнота, разрезаемая лишь свечением огненного
дождя, вибрировала и пронзительно визжала, и эта магическая дрожь
пробирала Байдевина буквально до костей, а на языке появился сухой и
холодный привкус страха.
Страх этот появился после того, как мозга коснулся отчаянный вскрик
Нориссы, ворвавшийся в его мысли и спутавший их. Это не был прямой призыв
о помощи, скорее, знак невысказанного отчаяния. Через ее мозг магия, с
которой она сражалась, достигла и разума Байдевина и чуть не увлекла его
вслед за ней в какой-то черный провал, по краям которого мерцали оранжевые
языки пламени. Это случилось несколько часов назад, и с тех пор страх его
никак не мог улечься или хотя бы ослабеть. Чтобы отогнать от себя эти
тревожные мысли, Байдевин яростно хлестнул своей веревкой двоих воинов,
которые размахивали эмблемой Тайлека с изображением эброта.
Вверх по склону, над деревней, в воздухе появился светящийся голубой
щит, что означало активное магическое противодействие нападавшим. Вскоре
он погас, и Байдевин попытался двигаться еще скорее. Крики раненых и
умирающих звучали где-то на краю его сознания; Байдевин весь
сосредоточился на том, чтобы мысленно позвать Нориссу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46