Вокруг действительно было тихо и спокойно, однако чем
ближе они подъезжали к деревне, тем быстрее убывало спокойствие Нориссы.
Байдевин почувствовал, что ее беспокойство заразило и его, и он снова
огляделся.
- Может быть, после густого леса открытое пространство и безлюдная
дорога подействовали на тебя таким образом? - предположил он.
Норисса резко натянула повод и остановилась, ее лицо залила смертная
бледность. В глазах появился настоящий большой страх.
- Мы должны повернуть обратно! - она почти прошептала эти слова, но
Байдевин застыл, пораженный, как если бы она выкрикнула их во всю мочь.
Медвин направил своего кайфара к Нориссе и слегка наклонился,
попытавшись погладить ее по руке отеческим ласковым жестом. Беспокойство,
которое испытывал Байдевин, отступило на второй план, и он ощутил укол
ревности, когда Норисса схватила старого мага за руку и прошептала:
- Теперь я вспомнила! Точно так же было в долине Байдевина - никого
вокруг, кроме Джаабена и его солдат...
Из деревни показалась группа всадников, которая явно направлялась к
ним. Байдевин с досадой хлопнул себя по колену. Неожиданно и он понял, что
произошло.
- Ну конечно! Неудивительно, что армия Тайлека смогла незамеченной
проникнуть так далеко и захватить Виграм! Им бы это не удалось, не захвати
они сперва Стаггет. Я вел вас в ловушку!
- И ловушка вот-вот захлопнется. Смотри! - Норисса указывала рукой в
сторону приближающихся всадников, в которых легко было узнать солдат по
сверканию закатного солнца на гребнях шлемов и щитах.
- Скорее обратно в лес! - воскликнул Байдевин. - Когда станет темно,
мы сумеем от них оторваться!
Они развернулись и помчались по дороге в обратном направлении. Сзади
раздались далекие пока крики преследователей, но и желанный лес казался
невообразимо далеко. Внезапно из тени деревьев вырвалась вторая группа
всадников. Они рассыпались веером, и расстояние между двумя отрядами стало
быстро сокращаться.
Байдевин на полном скаку повернул своего кайфара прямо в поле и
помчался к реке. В результате этого маневра они снова оказались ближе к
группе солдат, которая появилась из деревни. Перед ними, преграждая путь,
катила свои воды Малая Пограничная река, казавшаяся оранжево-черной в
свете заходящего солнца. Гном без колебаний направил кайфара вниз по
береговому откосу и заставил животное вступить в неглубокую воду.
Вода доходила кайфару всего лишь до колена, но она текла быстро и
была очень холодна, так как весной ее питали тающие снега на западных
острогах Скелленского хребта. Кайфар протестующе зафыркал и попытался как
можно скорее выбраться из ледяной воды на берег. Байдевин изо всех сил
боролся с животным, стараясь направить его в нужном направлении. Кайфар в
свою очередь прилагал немало усилий, чтобы вернуться на каменистую кромку
берега. Внезапно животное мотнуло головой, так что чуть было не вывихнуло
руку Байдевина из суставов, и ринулось к противоположному берегу. За
спиной Байдевина раздался грозный рев и нестройные крики испуганных
солдат. Байдевин заметил, как вода в реке вспыхнула яркими алыми
отблесками, и рискнул повернуться, благо Медвин уже пересек реку, и теперь
его кайфар, отфыркиваясь, карабкался на берег.
Норисса еще только вступала в стремительный поток на противоположном
берегу. Силуэт всадницы и животного четко выделялся на фоне стены огня,
языки которого танцевали и грозно ревели на ветру. За стеной огня еле
различимые тени солдат метались в беспорядке, пытаясь успокоить испуганных
верховых животных.
Норисса благополучно пересекла реку и приблизилась к спутникам. На
лице ее появилось выражение торжества, а в глазах вспыхивали какие-то
странные, незнакомые огоньки, которые не могли быть простым отражением
пылающих на противоположном берегу кустарников. Это была какая-то дикая,
необузданная красота, которая и испугала, и повергла Байдевина в
благоговейный трепет.
Только спустя несколько мгновений Байдевин услышал ее слова, и в душе
его остался только страх.
- Теперь у нас нет другого выхода, кроме как переправиться через
Пограничную и вступить на землю Сайдры сегодняшней ночью. Давайте
поспешим, чтобы вся эта суматоха сыграла нам на руку.
Не дожидаясь ответа, Норисса стремительным галопом поскакала к
главной реке. Оба ее спутника вынуждены были последовать за ней.
Прежде чем они успели преодолеть половину расстояния, которое
отделяло их от берега Пограничной, их перехватил небольшой отряд воинов,
которые высадились на берег с парома, который до этого находился на
середине реки. Когда командир отряда прокричал свой приказ остановиться,
Норисса рассмеялась в ответ и, натянув поводья, остановила своего
дрожащего кайфара прямо посреди дороги. Байдевин вынужден был остановиться
рядом с ней, приподнявшись на стременах, он попытался уговорить Нориссу
продолжать путь.
- Что ты делаешь? Нам нельзя здесь останавливаться!
- Предоставь это мне! - прокричала в ответ Норисса, продолжая
сдерживать разгоряченное скачкой животное.
Какая-то алчность, прозвучавшая в этой короткой фразе, а может быть,
напряженная, чуть подавшись вперед, поза Нориссы заставили гнома
похолодеть. Он заметил, что тесемки у ворота ее рубашки развязались и на
груди Нориссы сверкнула рубиново-алая капля.
Времени на дальнейшие уговоры не было. Отряд приблизился, и солдаты
разделились, чтобы окружить их. Прямо над ухом гнома раздался громкий
голос Нориссы, которая быстро произнесла какое-то заклятье - какое,
Байдевин не понял, - а ее левая рука взметнулась вверх, и Норисса словно
бы швырнула пригоршню чего-то невидимого в сторону ближайших к ней солдат.
Хаос возник незамедлительно. Солдаты в ужасе корчились и кричали, их
кайфары ревели и пятились. Байдевин увидел множество скорпионов, высоко
задравших свои смертоносные черные жала, а также чиддов - тонких бледных
змеек, которые кишмя кишели под доспехами солдат. Строй солдат сломался, и
они в смятении разбежались, их кайфары трусливым галопом последовали за
хозяевами.
Норисса готова была повести их через реку немедленно, но Байдевин
удержал ее.
- Я лучше тебя знаю эти края. Следуйте за мной.
Байдевин провел их вдоль реки, избегнув света фонарей,
раскачивающихся у кромки воды. Его кайфар оступился, гном припал к его
длинной шее и, лаская пропитанный потом густой мех, зашептал какие-то
ободряющие слова, крепко обхватив ногами бока животного. Он сосредоточился
на том, чтобы заставить кайфара войти в воду, и стараются не думать о том,
что ему еще ни разу не доводилось пересекать реку верхом, во-первых, и что
после того, как они пересекут эту реку, они окажутся на вражеской
территории, отрезанные от всякой помощи со стороны своих союзников. Река
была теперь единственной возможностью вырваться из окружения, и Байдевин
знал место, где река была уже всего. На данный момент этого было
достаточно.
Перевалив через кромку обрыва, Байдевин заставил кайфара спуститься к
воде по крутому береговому склону. У самой воды кайфар попятился, чуть не
сбросив своего седока: снова входить в ледяную воду ему не хотелось. Гном
направил животное вперед, слегка пришпорив его пятками. Кайфар вошел в
реку, но вдруг шарахнулся в сторону и был тут же захвачен быстрым
течением, которое потащило его на глубину. Байдевин судорожно вцепился в
густой мех и отпустил поводья, в то время как он сам старался держать
голову над водой.
Казалось, он барахтался в ледяной воде целую вечность. У гнома не
хватило роста, чтобы оставаться в седле и держать голову над водой, и
поэтому, погрузившись с головой, он бросил своего кайфара и выплыл на
поверхность. Он сознавал, что продолжает мертвой хваткой держаться за
короткую гриву кайфара, и чувствовал, как наливаются тяжестью мускулы рук
и ног. Байдевин начал задыхаться, в груди появилась тяжесть, словно его
плотно завернули в саван. Он уже не мог понять, вдыхает ли он воздух или
воду, но и разница казалась ему уже не важной. Далеко-далеко какие-то
голоса звали его по имени, предупреждали об опасности, но ему уже не
хватало сил, чтобы послушаться. Он слишком устал, слишком тяжелы вдруг
оказались его члены, а горло пылало от желания вдохнуть хоть немного
воздуха. Пусть зовут, он ответит им немного погодя, когда немного
отдохнет, когда каждый глоток воздуха не будет стоить ему таких отчаянных
усилий... темнота окружила его, и он провалился в теплоту и покой.

11
В невероятном свете пламени далеко позади себя Норисса увидела, как
споткнулся в воде кайфар Байдевина. Она видела, как гном боролся с
животным, стараясь обрести над ним контроль и вывести к берегу, и как
течение захватило обоих и повлекло дальше. Гном и его кайфар то исчезали
под водой, то снова появлялись на поверхности.
Норисса пришпорила своего кайфара и поскакала по берегу за ними,
время от времени зовя Байдевина по имени. Когда кайфар и вцепившийся в его
гриву гном снова появились на поверхности реки, Норисса направила своего
кайфара в реку, наперерез течению.
Ее верховое животное также зафыркало и попыталось даже встать на
дыбы, но оно было не в силах бороться сразу с двумя могучими силами. Одной
из этих сил было стремительное течение, а второй - Норисса; амулет обжигал
ее шею даже в ледяной воде реки. Она чувствовала, что Медвин следует за
ней, но все ее внимание было приковано к Байдевину. Когда она поравнялась
с ними, кайфар гнома снова ушел под воду, увлекая за собой седока. Норисса
вслепую пошарила в воде рукой, и пальцы ее ухватились за что-то жесткое.
Норисса выпрямилась и водрузила бессильно повисшее тело Байдевина на холку
своего кайфара. К этому моменту она уже пересекла стремнину, и течение
само подталкивало ее и кайфара к противоположному берегу.
Сайдра!
Норисса ощутила, что этот край радушно приветствует ее, пока кайфар
взбирался на скользкий берег.
А затем среди пурпуровых теней какого-то нижнего плана сознания она
распознала тихую ярость свирепого существа, которое тут же набросилось на
нее. Норисса узнала своего ночного хищника, лишь только он вторгся в ее
разум, раздирая в клочья и отбрасывая в сторону все, чем она являлась. Он
с силой тянул и рвал сами ее представления о себе, пока от нее не остался
один лишь голый разум - сырой, примитивный, не скованный заученными
запретами и искусственными ограничениями. Этот зверь, Другой, швырнул ее в
омут бурлящих низменных желаний, в слабость и в страх - именно такой стала
ее подлинная суть. Сдаться - это была ее единственная надежда обрести
свободу.
Но было там и что-то еще. Дорожки слабого света, которыми Норисса
обозначила границы своего отчаяния, ручейки ярких искр, прокладывающие
себе путь между черными островами ужаса. Они становились все более
полноводными, пересекаясь и сливаясь между собой, ручьи света и реки огня
образовали прочную сеть, которая обволокла и надежно сдерживала темную
сторону ее разума. Норисса увидала источник этой силы, сверкающий гейзер
энергии, и приникла к нему. Яркий, обжигающий, извергался он над равниной
одиночества и отчаяния.
И все то, что оставалось от Нориссы, одна-единственная мысль и
желание, окунулось в эту купель бытия.
Норисса услышала, как Другой взвизгнул от ненависти и ярости, но он
не мог последовать за ней и отступал все дальше, пока не обратился в
стремительное бегство. Норисса продолжала блаженствовать в целительном
свете того, что было ее собственной силой, ее могуществом, ее волшебным
даром.

Сам воздух заструился, замерцал и стал разряженным, как на горной
вершине. Фелея дышала с трудом, издавая при каждом вдохе жалобные
мяукающие звуки, но часто и сердито. Ее сущность соприкоснулась с
сущностью той, другой, и чуть было не победила ту, которую она так долго
искала и ждала. Разумеется, она ожидала встретить сопротивление, но ей и
во сне не могли присниться такая сила и мощь, которые играючи отшвырнули
ее прочь. Она все еще чувствовала это соприкосновение - глубокое, резкое,
заставившее ее трепетать от боли, которой ей не приходилось испытывать с
самого детства. Вихрь сомнений одолевал ее. Она не была побеждена, просто
удивлена и отброшена, и она позволила гневу и острому желанию снова
разжечь в ней огонек уверенности. В следующий раз она не будет так
неосторожна и не совершит этой ошибки. Та, за которой она охотилась так
долго, вступила в ее царство и находилась в пределах ее досягаемости.
Фелея успокоилась и задышала свободнее. У нее в голове роились новые
планы, и она могла позволить себе выждать.

Норисса проснулась, задыхаясь от ужаса, не в силах пошевелить ни
рукой, ни ногой. Оказалось, что она лежит, глядя прямо в кроны деревьев,
окаймляющих небольшую поляну, и она попыталась сориентироваться в этом
странном лесу. Сухой сучок на бревне, прислонившись к которому она лежала,
больно врезался в плечо, и Норисса пошевелилась.
- Снова твой сон? - голос Медвина заставили ее вздрогнуть. Маг
смотрел на нее, сидя на небольшом валуне в каменном распадке на
противоположном краю поляны.
- Нет. Это было что-то другое. - Норисса внезапно смутилась и села.
Как мог он быть таким спокойным после всего того, что произошло на
берегах реки? Может быть, это был просто ее сон, и ему об этом ничего не
известно? Норисса покачала головой. Нападение на них было реальностью. И
такой же реальностью была та великолепная сила и мощь, при помощи которой
ей удалось отогнать Другого.
Неподалеку от нее спал на земле Байдевин, свернувшись калачиком и
плотно обхватив себя руками. Норисса чуть было не протянула руку, чтобы
дотронуться до него, заново пережив тот страх, который она испытала при
мысли, что он утонул. Однако она помнила, как он очнулся, кашляя и хватая
ртом воздух, все еще свисая с высокого загривка ее кайфара. Теперь же она
оставила его спать: после сумасшедшей ночи он, безусловно, больше всех
нуждался в отдыхе.
Только что рассвело, и всего несколько часов прошло с тех пор, как
они остановились на этой поляне; причиной было как их собственная
усталость, так и отказ кайфаров двигаться дальше.
- Неужели все это было нынешней ночью? - пробормотала Норисса.
Она смутно помнила их переправу через Пограничную и охватившую ее
панику, когда она видела тонущего гнома. Затем они карабкались по
глинистому берегу - территория Сайдры! - а потом она встретилась со своим
кошмаром...
Норисса изгнала это воспоминание из своего разума. Сражение казалось
ей бесконечным, и теперь, перебирая воспоминания о прошлой ночи, она
видела, как они мчатся вдоль берегов, уходя от преследования солдат. Когда
усталые кайфары отказались идти, они прилегли на землю возле этого
упавшего дерева, укрыв своими плащами мокрого и все еще дрожащего
Байдевина. Норисса смутно помнила и то, как едва смогла произнести слова
охраняющего заклятья, прежде чем провалиться в глубокий сон.
Она потянулась, ощущая, как рвется тонкая ткань заклятья,
оберегавшего их ночной покой, еще медленнее уходила память о той битве,
которую она вела во сне. Один из кайфаров, привязанный с противоположной
стороны бревна, подошел к ней совсем близко и лизнул прядь ее волос.
- Извини, дружок, у меня нет зерна для тебя... - Норисса продолжала
бормотать ласковые слова, почесывая кайфара под подбородком. Животное
вытянуло свою длинную шею и довольно захрапело. Норисса улыбнулась и
подошла к волшебнику, поеживаясь от утренней свежести.
В желудке у нее что-то заворчало, напоминая, что она ничего не ела с
полудня вчерашнего дня, но Норисса постаралась не обращать на голод
никакого внимания. В ее седельной сумке оставалось еды дня на три - хлеб,
сыр и сушеное мясо, - но для троих этого хватило бы только на один не
слишком плотный обед. Основная же часть их продовольствия уплыла вниз по
реке вместе с кайфаром Байдевина. Что касается оружия, то у нее все еще
оставался ее лук, четыре стрелы и длинный охотничий нож. Байдевин чудом не
потерял свой кинжал, а у Медвина вовсе ничего не было, что могло бы сойти
за оружие;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46